Рецензии
| Дамы и господа! (К Dainave не обращаюсь, ибо ввиду рассогласования спряжения глаголов по родам в его высказывании не могу с достоверностью определить пол сего зарегистрированного последователя П.Самсонова).
Пришло время нам подвести итоги наших с вами дискуссий. Искренне жаль расставаться с вами, но семинар подошел к логическому завершению. Надеюсь, что в будущем мы еще не раз встретимся на виртуальных посиделках.
Прежде чем перейдем к разбору выполненного вами задания, позвольте несколько предварительных слов. Хотел бы объяснить свой выбор стихотворения для итогового задания.
Несмотря на то, что стихотворение изобилует нарушениями в системе русского языка, сказать, что эти нарушения допущены автором от незнания оного языка, не представляется возможным ни при каких условиях. Что же касается лексики, то покажите мне сегодня хотя бы с десяток авторов, которые бы осознанно использовали подобную лексику… Для меня любой поэт, который позволяет себе в достаточной степени уверенно включать в стихи подобного рода лексические пласты, уже поднимается над общим уровнем, ибо имеет «лица необщее выраженье». Хотя, конечно, это лично мой вкус, который я никому навязать не стремлюсь. Просто я несколько настроен на историзм, люблю читать средневековую литературу, люблю различные древние тексты… Простите, что не смог полностью отстраниться от своих предпочтений.
Хотя должен отметить, что стихотворение Ивантера я выбрал в качестве итогового задания вовсе не потому, что оно мне нравится (но в этом я готов публично признаться), а по следующим критериям: а) оно весьма неоднозначно и спорно; б) автор не является безграмотным графоманом; в) на него очень мало обращалось внимание, следовательно, не было каких-то сформировавшихся оценок или мнений, которые могли бы повлиять на вас. По секрету скажу, что на этапе окончательного выбора я колебался между этим стихотворением и вот такими произведениями (возможно, вам будет небезынтересно ознакомиться и с ними):
«Иудейский триптих» М.Гофайзена http://www.stihi.ru/poems/2003/12/24-678.ht ml
Цикл «Марджанджа» Адели Д. http://www.stihi.ru/poems/2006/02/08-2504.h tml
Ее же стихотворение «Марат и Корде» http://www.stihi.ru/poems/2002/12/06-600.ht ml
«Антипушкин» А.Широглазова http://www.stihi.ru/poems/2005/10/20-993.ht ml
Его же «Я ухожу из кухни» http://www.stihi.ru/poems/2003/03/24-660.ht ml
А теперь перейдем к вашим рецензиям.
С уважением отношусь к блестящему ценителю поэзии Дмитрию Родионову. Полагаю, что он и сам мог бы оказаться на моем месте ведущего нашего отделения семинара. Поэтому ну никак не могу оценивать данную рецензию, это скорее я должен просить у Дмитрия оценки того, насколько удачно мне удалось провести семинар, насколько интересны оказались мои размышления над поднятыми вопросами. Это с одной стороны. С другой стороны, как можно оценить рецензию, если автор откровенно смеется, доходя до легкого издевательства? Упаси боже меня обвинять Дмитрия в этом, читать мораль и т.д. и т.п. Я сам получил немалое удовольствие от написанного Дмитрием шаржа. Другое дело, что мне все-таки придется вывести какое-то рациональное зерно для остальных, кто будет обращаться к материалам семинара. И здесь не могу не отметить блестящие замечания Дмитрия о технике стиха Алексея Ивантера – о звукописи, способе рифмовки, лексике. Другое дело, что необоснованность применения автором различных отступлений как от орфографии, так и от грамматики с синтаксисом Дмитрием доказывается в общей канве иронии и насмешки, в результате чего за смехом трудно уловить эти самые доказательства. Хотя Дмитрий указал еще и на необходимость крайне осторожно употреблять слова, имеющие ныне несколько отличное, а то и совсем другое значение, и на принципиальное им неприятие лексики прошлых веков, столь непривычной для менталитета современного читателя, причем это вполне осознанная литературно-эстетическая позиция Дмитрия. С точки зрения педагогической – а я и не призываю предлагать этот стих учащимся, по крайней мере тем, у кого нет врожденного чувства языка. В общем и целом заключение Дмитрия по данному стиху отрицательное, впрочем, я в этом и не сомневался. :) Что касается самой рецензии, то как можно не поставить зачет одному из преподавателей?! :)
P.S. Хотя если оценивать Вашу иронию как средство доказывания своей позиции – не убедили, Дмитрий, слишком нарочито написали! :)
Теперь обращусь к следующей рецензии. Вера! Вы вполне можете быть судьей не только по спорту. У Вас великолепная рецензия, по существу, со знанием дела раскрывающая как достоинства, так и недостатки произведения в Вашем их понимании – этот момент я подчеркиваю особо, так как я уже говорил, что критик не есть истина в последней инстанции.
Очень понравился Ваш подстрочник – полезная штука, однако. :) Но, с Вашего позволения, позволю себе пояснить свое понимание образной системы данного стиха. Сделаю я это в краткой форме словарика, ибо нет возможности чрезмерно развивать тему, хотя таковое желание у меня и присутствует. Повторюсь, укажу исключительно свое понимание, не претендуя на истину. Итак:
1. «Тропинка» - речь, причем имеется в виду речь лирического героя (во многом совпадающего с автором. То есть позиция автора явно выражена в данном стихотворении). Под «речью», на мой взгляд, автор понимает способность изъясняться на «великом и могучем», причем изъясняться художественно, таким образом, «речь» - еще и синоним личного творчества лирического героя.
2. «Заросшие поля» - сорняками, очевидно. Так, на мой взгляд, воспринимает автор характер и уровень владения речью на современном этапе. Но! Одновременно «заросшие поля», «полевица», «поле» - образ ареала русской речи, восходящий к степной Руси. То есть «поля» - это и образ области распространения русского языка, и Русь как таковая.
3. «Водица холодная», «Великая Река» - русская поэзия и, шире, русская речь, словесность за 10 веков (см. конец стихотворения). Почему холодная? Видимо, здесь отсыл к образу студеной колодезной воды, который является частью былинной поэтики.
4. «Лошади», «люди» - на мой взгляд, имеются в виду «пегасы» поэтического вдохновения и поэты, коих автор и именует людьми. То есть отсутствие людей на «полях» - не есть признак отсутствия людей как таковых, а указание на то, что лирический герой еще не встретился ни с вдохновением, ни с другими поэтами, не узнал еще красоту великой русской реки Поэзии, также названной автором Волгой (см. ниже в стихе).
5. «Поле широко», «сорок сорок», «сорок дорог», «там, где … свищет сурок» - все это былинные образы, указывающие и на Русь, и на Москву, и на начало Русской речи (в моем прочтении). Все эти идиомы, на «сверхпонятность» и одновременно банальность которых указал Д. Родионов, на мой взгляд, органичны в данном контексте, другое дело, как именно в языковом отношении они оформлены…
6. «Калика перехожий» - сам поэт. Нужно отметить, что слово «калика» не используется здесь в коннотации «немощный», «убогий», а скорее «странник».
7. «Белые гуси-лебеди» - собственно поэтические слова, строки.
8. «Городки» - поэтические произведения, «поклеванные» критикой, и одновременно, - сами города русские, пережившие нашествия, пожары, грабежи. И дальше – автор, на мой взгляд, распространяет судьбу «городков» вообще на всех русских людей, живших по «городкам и весям».
9. «Бурлаки» - читатели, причем только с положительной коннотацией, то есть не неграмотные, а простые люди, для которых поэты – словно святые, их произведения – что иконы. Причем бурлаки не случайно, ибо несут (или тянут) ношу жизни тяжкой, оттого и жизнь названа «юдольной». И лишь в реке русской словесности находит отдохновение и благодать лирический герой: «И убаюканный волнами вольными волжскою смою водой В знойном краю колею добровольную жизни юдольной с тобой…»
10. «Иконы» - стихи.
Замечания Ваши, Вера, по поводу орфографии я принимаю. Признаюсь, также не вижу оснований для подобного рода написания глаголов. А вот время действия в стихотворении в целом – настоящее длящееся лирического героя, поэтому чередование времен глаголов у меня лично не вызвало отторжения. По поводу слово употребления – «в сотый након» означает лишь иносказательно «в который раз». Посмотрите это слово у Даля. «Юдоль» - тяжкая, страдальческая доля, поэтому Ваше недоумение по поводу сочетания «юдольная жизнь» мне непонятно. По поводу «свищущего сурового сурка» и «пройду подле калитки» - согласен, здесь автор явно в угоду виртуозной звукописи допустил откровенные натяжки, звучащие подчас юмористически. Хотя мне почему-то кажется, что образ «свищущего сурка» каким-то боком связан с Соловьем-разбойником или Дивом.
Также и синтаксис в строке «Что петухов по ночам растревожено красных за десять веков» явно подстроен под размер, есть за что упрекнуть автора в данном случае – не стоит так обращаться с согласованными словосочетаниями, забрасывая одну часть его на Русь, другую же – за тридесятое царство.
По размеру – автор просто превратил катрены в двустишия, причем в третьем двустишии в нечетных полустишиях автор сменил каталектику – перешел от женской рифмы к дактилической, отсюда и разное количество слогов. Причины этого мне непонятны: что хотел подчеркнуть автор подобным отступлением от канонической практики? Думаю, что стилизованную приближенность к былинному речитативу можно было сразу ввести, а не на середине стиха. Так что мотивы этого сбоя размера мне тоже неясны.
Что же до последних строк (к вопросу о Вашем: «Что – да?»), то их, на мой взгляд, следует читать так (в квадратных скобках мои добавления): «[Сколько]Вдоль берегов, не напрасно исхоженных, сложено разных стихов, [Сколько=что] петухов по ночам растревожено красных за десять веков, [Сколько=что] городков петушками поклёвано, склёвано на берегах, [И=да] бурлаками икон нацеловано в сотый након во церквах».
Как я понимаю, стихотворение Вам понравилось, но упреков не счесть. Согласен с такой позицией. Хотя в целом у меня не возникло такого, как у Вас, «тяжелого» ощущения от стиха. Но рецензия очень понравилась – заслуженный зачет.
Ирина, Ваша рецензия мне также очень понравилась. Вы очень умно, грамотно и скрупулезно разобрали достоинства и огрехи стихотворения, как Вы их увидели. Простите, что посвятил ответу на Вашу рецензию меньше усилий и места, чем предыдущим. Объясняется это просто – Вы, Вера и Дмитрий подметили примерно одни и те же моменты в стихе. И практически все, что я написал в ответах Дмитрию и Вере, можно написать и Вам. Единственно, что в стихе скорее не внутренние рифмы, а псевдовнутренние, так как автор объединил рифмованные катрены в двустишия.
Звукопись меня самого восхищает, но не меньше смешат и те смысловые несуразицы, которые возникают в погоне за звуком (я о «сурке»).
Некоторые непонятые Вами момент по смыслу стихотворных строчек я попытался раскрыть в ответе Вере.
Но рад, что Вы видите «светлую ауру» у этого стиха. Вот Леонид Раев охарактеризовал стих как «хорошо сделанный», но не являющийся поэзией с большой буквы. Сейчас выскажу крамольную мысль: а для меня этот стих – именно Поэзия. Я не согласен с Леонидом, что стих мастерски сделан, наоборот, мне кажется, он написан как бы второпях, без сколько-нибудь вдумчивой правки. Но у автора потрясающе развито, на мой взгляд, чувство звучания стиха, звукопись и ритмика завораживают. Некоторая неряшливость, неотшлифованность стиха как раз и подчеркивает то, что Алексей Ивантер написал очень хорошее, настоящее стихотворение. Во всяком случае, мне так кажется. Убежден, что Ивантер не хуже нас с вами знает нормы русского языка, другое дело, насколько оправданны сегодня такие отступления…
Убедила Ваша позиция – не менее заслуженный зачет!
Теперь о рецензии Валентины Черняевой… Валентина, мне очень жаль, но по данной конкретной рецензии – незачет. Честно говоря, стихотворение сложное, и Вам не удалось в полной мере понять, что же хотел сказать автор. То есть Вы не разобрались в образной структуре сего произведения. Согласитесь, не все стихи, могущие попасться в будущем Вам на глаза, будут просты для понимания. И нравиться могут не все, поэтому желательно научиться вникать в такие стихи. Посему и по рецензии мне сказать особо нечего. Ожидал от Вас большего, так как читал Ваши произведения и не мог не увидеть Ваши кругозор и чувство слова. Да и в классе Игоря Царева Вы хорошо задания выполняли… Сдается мне, поленились Вы немного! :) Но в целом весьма благодарен Вам за участие в нашем семинаре, надеюсь, что Вас заинтересуют другие стихи из моего списка.
Общий вывод по вашим рецензиям – в целом стих темный, непонятный, изобилующий огрехами и ошибками, не оправданными с ваших точек зрения. Хотя он и понравился некоторым из вас, но, как я понял, вы все не склонны считать данный стих образцом качественной поэзии. У меня несколько более высокая оценка этого стиха, но, возможно, она завышена из-за личных предпочтений, о которых я уже говорил.
Остается только сказать несколько слов по завершении семинара. Очень надеюсь, что поднятые в наших дискуссиях вопросы не только позволили вам всем узнать что-то новое или переосмыслить старое, но и помогли подняться еще на одну ступеньку поэтического мастерства. Ведь учась анализировать слово в некоем чужом поэтическом произведении, вы, надеюсь, будете и к своему творчеству подходить с некоторыми дополнительными, более строгими мерками, отчего качество ваших стихов непременно только выиграет. При всем том должен напомнить одну вещь: все критические изыски, филологические и лингвистические термины – словом, все эти дебри выращены не для себя, любимых! То есть не поэзия существует для анафор и анаколуфов, а эти самые навороты – благодаря ей и отчасти для нее, и без поэзии вся эта ученость смысла не имеет. На этом закончим наш с вами семинар. Спасибо за ваше терпение и внимание ко мне.
С уважением ко всем слушателям и пожеланием творческих удач
Валентин Алексеев | | Хи-хи, спасибо, Дмитрий за последнюю ремарку!
А теперь по делу, в порядке первого впечатления (детальный анализ подготовлю, надеюсь, где-то в течение следующей недели - работы много).
Удивила первоначальная позиция Дмитрия: "Но если нужно расхвалить – да не вопрос!" Дело в том, что я вовсе не жаждал увидеть от вас всех положительные рецензии. Стих Ивантера был мною вам предложен именно потому, что он весьма неоднозначен - признавая мастерство автора, его безусловное владение некоторыми экзотическими пластами русского языка, нельзя не отметить и натяжки, и откровенное принесение смысла в жертву звукописи, и вообще некоторые строки справедливо вызывают упреки. То есть стих-то я выставил, к примеру, не Марины Цветаевой, Анны Ахматовой, Владимира Маяковского или же вообще кого-то из классиков "золотого века". И стилизованный стих выбрал неслучайно, ибо есть тут материал для спора (к вопросу о замечании Дмитрия о правильности русского языка с точке зрения обучения детей). То есть основной вопрос, который я задал вам всем в неявной форме, звучал так: оправдывает ли данное стихотворение как литературный факт все те отклонения, которые были допущены автором ради замысла? Или же попытку автора следует признать неудачной!
А в целом понравились все ваши рецензии, но анализ, как уже сказал, еще впереди.
С уважением, Валентин. | | Ну что же… Отозвались самые стойкие. Правда, я надеюсь, что те, кого я заметил по ленте посещений, тоже не останутся в стороне. Учитывая ваши пожелания, принимаем первый вариант. Большая просьба отвечать под вывешенным стихом. Срок выполнения задания - 10 дней, с 17.09 по 27.09. Поскольку вы выдвинули требование одновременного выкладывания рецензии, то давайте договоримся – вы вывешиваете свой материал 27.09 сего года с 17:00 до 19:00. Постарайтесь внимательно отнестись к технической процедуре отправке материала на сервер, так как на сайте нет указания времени помещения рецензии, поэтому удаленные и помещенные заново ответы я буду считать нарушением правила одновременного ответа. И последнее – вы, конечно, вольны пользоваться разными источниками, но рекомендую опираться лишь на материалы нашего семинара (включая статьи Игоря Царева и Надежды Коган) и собственную голову – вам же будет полезнее.
Это задание станет итоговым зачетным в рамках нашей с вами части семинара. Думаю, что у всех все получится :)
С уважением, Валентин.
Стих следующий:
Алексей Ивантер, http://stihi.ru/poems/2003/11/28-463.html
ВИТЦА ТРОПИНКЕ В ГУСТОЙ ПОЛЕВИЦЕ...
Витца тропинке в густой полевице между заросших полей.
Негде водицы холодной напитца - ни лошадей ни людей!
Будет ещё здесь и скотно и людно, лучше о песне радей!
Брось-ка тоску, и кваску отольют нам - свет не без добрых людей!
Вот и раскинулось поле широко, там где все сорок сорок,
сорок дорог и высокой осокою свищет суровый сурок,
где перехожим пройду я каликою подле калитки твоей
и над Великой Рекою покликаю белых гусей- лебедей!
И убаюканный волнами вольными волжскою смою водой
В знойном краю колею добровольную жизни юдольной с тобой.
Милая-милая, неопалимая, неотразимая речь!
В тёмном огне лихолетья хранимая, мне ль твоих плеч не беречь?
Вдоль берегов, не напрасно исхоженных, сложено разных стихов,
Что петухов по ночам растревожено красных за десять веков,
Что городков петушками поклёвано, склёвано на берегах,
Да бурлаками икон нацеловано в сотый након во церквах. | | Ай, порадовали, Вера, кое-кого даже узнал :)
Прекрасно написано!
По секрету - не то, что по заданию. :) | | "Был зелен плющ, и вился хмель..." (с)
Здорово! | | Наконец, подвожу итоги по последним заданиям.
1.А. – вами были высказаны абсолютно справедливые догадки. Очень понравился ответ Ирины (Irena_light). Единственное, что осталось нераскрытым – это символика цветов (не растений). Нужно учитывать или просто знать – приведу цитату Балашова –, «что в древнерусской дохристианской символике синий цвет - цвет печали, цвет утекающей, как глубокая река, жизни, что белый полог можно ассоциировать с обрядом погребения, что белый цвет вообще - один из символов смерти, - и вот уже по-другому воспринимается всё стихотворение, работает второй, противоположный первому, смысловой пласт, и уже задумывается читатель, что же делали здесь эти "метнувшиеся в угол" при появлении героя тени, и почему "близко не виден ворог" - не потому ли, что всё здесь уже закончено, и даже преследовать врага, дабы отмстить, не то, чтобы исправить что-то, - и то уже поздно?.. И витязь, сняв бесполезный шлем, - обнажив голову, - садится у изголовья…» (с) Виталий Балашов.
2.Б. – здесь мне хочется выразить особую благодарность и Дмитрию, и Валентине, и Ирине за блистательные рецензии на стихотворение Юрваса. Единственное, что я бы отметил более акцентированно, это попытку автора создать песенность стиха за счет смены размеров в третьих строках каждого катрена и в припеве. На мой взгляд, было бы интересно услышать исполнение этого стиха как романса, под музыку.
Приведу некоторые выдержки из моего анализа этого стихотворения - кому интересно, может посмотреть полный вариант по ссылке http://www.my-works.org/modules/wiwimod/ind ex.php?page=ТиранияРифмыТехОсмотрию&back=ТиранияРифмыОтделТехобсл уживанияию -, помещенного в одном из сетевых журналов: «…стих притягивает очень красивой метафорой. Посмотрите, какой здесь ассоциативный ряд: кружение листьев – вальс влюбленных, яркость осенних красок – и щедро даримая красота, казалось бы, поздних чувств. Надвигающаяся зима, выпавший снег перекликаются с сединами лирического героя, и особенно хороша перекличка последних строк с первой (помните, «в прозрачном сплетении веток…») – на склоне лет из души лирического героя уходит все наносное, она становится искренней до прозрачности, без какой-либо фальши, без требований чего-либо взамен. Готовой только дарить…»
2.В. – стихотворение вызвало у вас меньший по степени эмоциональной заряженности отклик, нежели у меня. Поэтому вы нашли больше неудачных моментов в этом стихотворении, чем это удалось сделать мне. Что же касается задания, то ваши замечания верны, единственное, что все допустили «школьную ошибку» :). Дело в том, что нельзя проходить мимо названия произведения. А название прямо отсылает нас к теории пассионарности Льва Гумилева, что позволяет сразу взглянуть на это стихотворение под другим углом зрения, увидеть некоторые дополнительные смысловые пласты.
Честно говоря, хотя состав слушателей заметно сократился, но выполнением заданий этого блока я доволен больше всего. Всем мой поклон и зачет по первой части семинара.
С уважением, Валентин. | | Подведу итоги по практическим заданиям по речевой и языковой грамотности. Опять же, буду в основном касаться того, что не было подмечено.
1.А. – вы подметили много неточностей и просто ошибок в двух приведенных катренах, за что всем большое спасибо. Апофеозом же ошибок в катрене про Матросова мне показалось следующее: автор использовал укладывавшийся в размер глагольную связку «устаешь … закрывать», что в связи с упоминанием Матросова звучит очень комично. Дело в том, что, взяв глагол в несовершенном виде, автор, получается, сказал, что лирический герой устает закрывать собой амбразуры, как уставал это делать Матросов. Оказывается, Матросов делал это неоднократно и успешно, но вдруг, в один прекрасный момент, «устал» и плюнул на это дело. Так же поступил и лирический герой. :)
2.Б. – и здесь все оказались на высоте, выцепив даже такие моменты, которые я пропустил. Хотел бы только добавить несколько моментов: "Никто не ведает, что он
Не волей царскою и божьей..." – отмечу, на мой взгляд, историко-литературную неточность. Стилизация стихотворения в любом случае относит нас к эпохе завоеваний Древнего Рима, а в то время никакие события не свершались "волей божьей", а исключительно волею рока или богОВ! Что касается выражения "воля божья", то любой грамотный филолог или историк религии скажет, что в языках народов, незнакомых с единобожием, просто нет понятия о воле бога, может быть только воля Афины, или воля Марса и т.д. и т.п. "Воля божья" содержит скрытое внутреннее указание на единобожие, на монотеизм, например, на христианство, а в ту эпоху, под которую идет стилизация, об этом еще не знали. Появление христиан в Риме произошло позже, когда великая империя уже откатилась с завоеванных территорий, и не было уже у нее рубежей, с которых мог мерещится "хребет Рифейского дракона".
Ну и про «посеребренные доспехи» - слишком дорого было бы даже для всей казны Рима, не говоря уж о казне простого легионера, ковать "посеребренные" доспехи для какого-то там по счету легиона на самой границе Ойкумены. Посеребренный доспех какого-то там по счету легионера просто требует значительно большее количество серебра, чем умбоны или львиные головы нескольких центурионов, или хотя бы отдельного элитного легиона…
И наконец, если мы говорим о Риме, то никак не "волей царскою и...", а волей императора, на худой конец, кесаря! (Хотя и "кесарь" уводит в сторону - к базилевсам Византии)
2.В. И здесь вами многое было «выловлено», хотя и не все. В свое время я писал Наталье Краде о некоторых замеченных мною ошибках. Поэтому приведу выдержки из моего письма к ней, где отмечу то, что еще не прозвучало здесь, у нас на семинаре:
«Не трещали коренья» - я так понимаю, Вы здесь имели в виду треск сучьев под ногами пробирающихся по лесу? Корни (не коренья!) не трещат, они либо упруги, и потому не ломаются, либо в руку толщиной…
«Крики птиц тетивой сорвались, словно горестный стон.» - здесь выскажу личное ощущение от строк, то есть сразу оговариваю, что могу ошибаться. Когда тетива срывается, то это означает, что она слетела с плеч лука. Но Вы ведь не это имели в виду? Следовательно, я делаю вывод, что не хватает уточнения – сорвалась с пальца. А значит, образ не раскрыт как должно. Далее, здесь же – не кажется ли Вам, что горестный стон скорее затихает, чем резко обрывается? Подавленное рыдание может резко прерваться всхлипом, но стон, как мне кажется, вряд ли…
Во второй строфе посмотрите кольцевую рифму – лишний слог в последнем рифмующем слове.
Третья строфа – только что блестела озерная гладь. Какую темноту сверлят глазами волки? И потом, применительно к волкам, наверное, лучше - зрачками?
«Свинцовую чашу воды» - в контексте оно, конечно, ясно, что это образ озера, но читается буквально - свинцовая чаша с водой.
«Лихой ветер» - это, как я понимаю, резкий порыв? Но тогда белесая муть, наверное, была бы разорвана, не «корчилась»? Вот и дальше – ветром «разорванный мрак». И какое-то нагромождение природных феноменов получается – то блестит озеро (надо думать, какой-никакой свет есть), то мрак упал, то муть белесая откуда-то появилась, а раз появилась, значит, есть-таки какое-то слабое освещение?
«Знал он: истины бич для него в этот час неминуем, / Заклинанья шепча над ордою огромных собак.» - получается, что: «для него в этот час неминуем истины бич, который шепчет заклинанья…» Да и определиться не мешало бы, дикие собаки и волки – все-таки совсем разные звери…
«Безвольный сон» – странное словосочетание, каюсь, не понял, что Вы хотели этим сказать о сне? И что хранит дракон – безвольный сон или исцеление девы?
«И последние силы свечей среди тьмы догорали» - наверное, силы есть все-таки у одушевленных существ, а у свечей есть … я не знаю, но не силы. Да, и свечи разве не задуты были порывами ветра? А если здесь пентаграмма, то почему ее раньше не было? Я имею в виду, в стихе!
Твердая рука дрожащей быть не может, она либо дрожащая от усталости и напряжения, либо неподвижная и твердая.
Почему жертва волкам – грешная? В чем грех-то – неясно…
«Покрывшись густыми тенями» - как это?
«Звезды – образ» – плохая рифма…
Вот то, что было написано мною Наталье по поводу ее стиха, как видите, вы смогли найти и другие помарки.
И здесь всем участникам по выполнению заданий - зачеты.
С уважением, Валентин. | | Ну что же, настала пора подвести итоги первой части семинара.
Я здесь попробую досказать то, что не было сказано или подмечено вами в отрывках и стихах, предложенных мною в качестве заданий.
Итак:
1.А. – Здесь неверный порядок: вместо энклитики использована проклитика. Иными словами, служебное слово «мой» должно стоять при использовании ямбического размера перед знаменательным словом «друг». Хотя, конечно, анекдотичность совпадения омоформ «мой» (притяж.местоимение) и «мой» (повел. накл. от глагола «мыть») присутствует, и от нее никуда не деться. Кроме этого, употребление обращения вкупе с повелительным наклонением приводит к возникновению такого восприятия строки, при которой «послушай, помолчи» воспринимается как раздраженный приказ человеку, который никак не может уняться, все болтает и болтает. Я нарочно не предлагаю вариантов, ибо это уже не наша задача. Но в целом здесь вы все подметили верно.
1.Б. – В целом вы все правильно здесь выловили: и рваный размер, и приблизительные рифмы, и неверное ударение в строке «брала в руки клевере цвет» примерно соответствуют цели стилизации. Для тех, кому интересно, размер следующий:
~ ~ – / ~ ~ – / ~ (0) – / ~ ~
~ ~ – / ~ (0) – / ~ ~ – /
То есть перед нами трехстопный анапест с выпадением одного слога – в нечетных строках в третьей стопе, в четных строках – во второй (на схеме ноль в скобках). Ну и рифма в нечетных строках дактилическая. Плюс еще есть припев – в оригинале он выделен курсивом. Опять же для тех, кому интересно, подобный припев характерен для скандинавской баллады, да и сама предложенная вам баллада стилизована под скандинавскую.
И, конечно, такой стих с налета не прочитаешь, ритм должен быть или уже знакомым читателю, или же должен быть найден при предварительном прочтении.
2.А. – как видим, мнения разделились. Одно ясно: в принципе, с точки зрения норм русского языка, допустимо сказать и так, и так. Елена Март очень верно подметила, что автор пытался поиграть рифмами, отшлифовать их. Посему приведу полный вариант стиха, на котором остановился в итоге автор:
Решительная, властная… И вдруг
Поймаешь взгляд, задумчивый и нежный
Зеленоватых глаз… Густой листвою
Укроет лес огонь любви мятежной,
Что робким соприкосновеньем рук
Зажжен в сердцах любовников-изгоев,
Но гаснет он, убитый грубой ризой
Условностей и долга… Горе Изульт –
Двуострый целомудрия клинок
Лежит, ее с Тристаном разлучая;
Лишится Диармайд прекрасной Грайне,
Сойдет с ума, оставшись одинок -
Так лебедей истает в дымке стая,
С собою унеся на крыльях тайну –
О девы Эрина! О Irish волшебство,
Гнездо в дубраве сердца моего
Не свившее… Потерянных столетий
Жива в твоих глазах чужая память,
Отдавшая им шемрока соцветий
Оттенки… Пряным ароматом камедь
Израненных сердец напоит воздух,
Которым дышат все – но все труднее
Вдыхать его, а не твое дыханье
Во время встреч, столь мимолетно-поздних,
И вновь иду я по следам Энея,
Отбросив прочь эллинские призванья…
2.Б. – здесь вы все высказали совершенно правильные суждения. Действительно, когда С.Есенин производил в своем отзыве на творчество малоизвестного поэта Ивана Морозова такую перестановку, то преследовал как цель улучшения развития смысла (о чем хорошо сказали Сергей Колоусов и Елена Март), так и цель улучшения звуковой инструментовки (что заметил Дмитрий Родионов).
2.В. Дмитрий Родионов исчерпывающим образом раскрыл систему звукописи в этом стихотворении, да и остальные в долгу не остались. Пожалуй, упустили только один момент – во втором катрене происходит резкая смена качества аллитерирующих звуков – с «ч» на «б». Этому есть объяснение – Виталий Балашов намеренно ввел их как память о своем друге, который как-то посоветовал ему избавиться от частиц «бы» в стихах, Жаль, что резкой противопоставленности звукописи второго катрена аллитерациям во всех остальных строках никто не услышал…
Хотел бы ввести цитату из откликов Балашова, где он рассказывает, что именно он хотел выразить своими аллитерациями: «Этот стих я строил на плавной смене аллитераций, на переходе от "птичьих" легковесных "ич-чи-че-ча" к более тревожным, глубоким и сдержанным… Вторая строфа, действительно, выбивается своей тяжеловесностью, - в силу того, что, вместо более уместных здесь аллитераций, к примеру "и-с-л" ("и если", "сладость", "следовать" и т.п.), применена довольно грубая, - как, пся крев, жизня наша… - "бы", лишь слегка сглаженная находящимися на своём месте "камушками" ("ак-ка")… и только одной "л", которых в данном случае должно было быть, минимум, три. Это произошло из-за реминисценции, восходящей, через… гм… промежуточное развитие темы, к давным-давно посвящённой мне моим другом и однокурсником Шуриком Поливодиным - да будет ему земля пухом мягким!.. - эпиграмме: "…Вам "бы" мешают, как столбы!" Оказалось, что эпиграмма эта с упорством, поистине достойным лучшего применения, проходит красной нитью не только через моё творчество, но и через "так называемую личную жизнь".» (с) В.Балашов.
Всем участникам по выполнению заданий - огромное спасибо и зачеты.
С уважением, Валентин. | | Уважаемые слушатели! Простите за задержку, цейтнот!
Постараюсь пробежаться по вашим ответам в выходные.
Ваш Валентин. | | Хотел бы высказать некоторые замечания по развернутому возражению Надежды. Ибо в упрек поставлены мне не отдельные моменты и ошибки, от коих, впрочем, не застрахован ни один человек, а самая суть моего метода, идея, которой я руководствовался при подборе тем, заданий и фактического материала, сиречь стихов.
Итак, для начала проанализируем выступление Надежды, ибо в дискуссии надлежит тщательнейшим образом изучить доводы и аргументы оппонента, дабы сама дискуссия была конструктивной. Иначе есть риск оказаться в ситуации, когда каждый говорит о разных вещах, и взаимопонимание невозможно оттого, что под одними и теми же терминами мыслятся совершенно разные объемы понятий.
Основным понятием, которое служит Надежде основой и опорой для дальнейших рассуждений, как явствует из ее статьи, является термин «литературная критика». Определение объема понятия происходит по соответствующей статье БСЭ. В соответствии с теорией аргументации, одним из эффективных приемов служит ссылка на авторитетный источник, и это не является само по себе преступлением. У меня, например, нет авторитетных регалий в виде, например, докторской или хотя бы кандидатской степени филологических наук, я был всего лишь безвестным студиозусом факультета иностранных языком педагогического вуза в Петербурге. Было это совсем недавно, на рубеже тысячелетий. Но по специальности нам читали в весьма обширном объеме учебные курсы по целому комплексу филологических дисциплин, поэтому я СО ВСЕЙ ОТВЕСТВЕННОСТЬЮ заявляю, что филологические дисциплины СЕГОДНЯ настолько ушли вперед и имеют настолько неоднозначные результаты, что Большая советская энциклопедия НЕ ЕСТЬ АВТОРИТЕТНЫЙ ИСТОЧНИК.
Более того, пользоваться ею крайне опасно, ибо она формирует упрощенное и, по сути, неверное представление! Согласно цитируемой Надеждой статье, литературная критика есть дисциплина герменевтическая, представляющая особый вид литературного творчества. И вот тут мы возвращаемся к самой моей первой лекции «Литературная критика – два подхода». Я четко обозначил в этой статье свою позицию по РАЗГРАНИЧЕНИЮ функций критика, литературоведа и филолога или лингвиста. Весьма уважаемый мною Дмитрий Родионов не согласился со мной, но, тем не менее, я по-прежнему считаю, что критик обязан в первую очередь оценивать соответствие содержания форме, для чего необходимо не только понять содержание (я против этого никогда и не возражал), но и очень тщательно проанализировать форму стиха с позиций ОБЪЕКТИВНЫХ критериев. Критерии критику предоставляет филолог или лингвист, если найдутся работы лингвиста или филолога по интересующим критика проблемам. Часто таких работ нет, поэтому критик должен проводить эту работу самостоятельно. С моей точки зрения, лингвист/филолог может не быть критиком, но критик ОБЯЗАН быть филологом. Причем весьма разносторонним: он должен иметь представление о лексикологии и фонологии, семиотике, общему и сравнительному языкознанию, теоретической грамматике, теории литературы (в частности, по проблемам типологии жанров и родов литературы, по проблематике ВСЕГО ЛИШЬ ОДНОГО ИЗ НАПРАВЛЕНИЙ в теории литературы – структурального литературоведения), стилистике, текстологии, нарратологии, теории дискурса, теории стихосложения, фольклористике, эпосоведению... И это только в отношении наук, связанных со словом и текстом. А проблемы психологии творчества? А философия, этика, социология общества, теория морали, эстетика? Без этого тоже никуда.
И все же нельзя объять необъятное! Поэтому критик судит по одному, максимум, нескольким стихотворениям. Ибо мы ведь говорим о современной литературе – поэтому смешно ожидать, что мы сумеем сказать об авторе все важное, требующее внимания, познакомившись всего лишь, к примеру, с двухлетним периодом его творчества – потому как он банально не успел больше что-либо еще написать. Смешно думать, что через три десятилетия нельзя будет сказать об этом авторе и его творчестве что-то еще, и что все предыдущие суждения останутся справедливыми! Права Надежда, говоря о том, как надо анализировать Вийона. Но вдумайтесь, сколько лет прошло уже (для справки: Франсуа Вийон родился в 1431 или 1432 году, год смерти неизвестен, окончил Сорбонну, имел ученые степени бакалавра и магистра – поэт, студент, нищий, вор, разбойник). Сколько исследований уже посвящено его творчеству. На скольких авторитетов можем мы положиться!
И что же тогда делать с современными поэтами – не замечать их вовсе? Дескать, потомки сами потом все исследуют и вынесут справедливый приговор?
Посему я с самого начала объявил, что оставляю в стороне именно ИНТЕРПРЕТИРУЮЩУЮ (герменевтическую) функцию критика, опускаю ее, так как для этого нужен, во-первых широчайший кругозор, а, во-вторых, интерпретация обязана зиждиться на объективной внешней критике. Что это такое, я также писал в первой статье семинара. С моей точки зрения, эту интерпретирующую функцию должен взять на себя литературовед, и об этом я тоже писал в первой статье на семинаре. Цитирую : «…литературоведу важно не только само произведение, но и то, чем оно станет, каким будет дискурс, порожденный авторским замыслом, куда заведет читателей сотворчество, со-рассуждение…». Но сначала нужно начать с объективного анализа формальных языковых или речевых единиц.
Приведу пример из близкой мне области, Надежда! Возьмите библиографию любого известного литературоведа или теоретика литературы – Щербы, Жирмунского, Томашевского, Шахматова, Веселовского, Тынянова, Мелетинского, Топорова, Аверинцева, Бахтина, Холшевникова, Проппа, Пуришева, Стеблина-Каменского, Лихачева, Михайлова, Плавского, Лотмана, Шенгели – Вы увидите, что все они начинали с лингвистических или филологических исследований в относительно узких областях. Например: Веселовский А.Н. Русские и вильтины в “Саге о Тидреке Бернском”. СПб., 1906. Или: Циммерлинг А.В. Типологический синтаксис скандинавских языков. М.: «Языки славянской культуры», 2002. Или: Стеблин-Каменский М.И. «История альвеолярных и какуминальных в норвежском и шведском». Сборник статей. Л.. 1962.
Да и среди зарубежных исследователей картина будет той же, сравните библиографию научных трудов Хойслера, Джона Рональда Руэла Толкина, Сиверса, Лахманна, Нойманна, Фриса, Женетта, Гудмена, Хамбургер, Серля и многих других.
И уж только потом, спустя десятилетия напряженной работы в выбранных областях филологии и лингвистики, они начинают писать такие труды, как «Мир саги», «Литература Возрождения в Испании», «Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра», «Поэтика фольклора», «Лекции по структуральной поэтике» и иные.
И ведь что интересно, Вы же сами, Надежда, говорите об этом: «Итак, для того, чтобы понять и оценить выбранное стихотворение, нужно рассмотреть уйму вещей, связанных со стилистикой, поэтикой, структурой художественного произведения…» Но далее Вы говорите: «В стилистике художественной литературы важнейшим предметом исследования является язык писателя и отдельного художественного произведения, т. е на первый план выдвигается проблема индивидуального стиля. Границы лингво-стилистического анализа обусловлены тем, что в понятие художественного стиля произведения входят не только языковые средства, но также темы, образы, композиция произведения, его художественное содержание, воплощенное словесными средствами, но не исчерпывающееся словами. (БСЭ ст. Стилистика)».
Во-первых, я уже говорил, что БСЭ дает неверное представление, и потому не авторитет. Во-вторых, я занимался в университете именно теорией стиля, и дипломную писал по этой теме, потому имею представление об обсуждаемом вопросе. И с ходу могу сказать, что определение задач стилистики БСЭ – внутренне противоречит самому себе. Индивидуальный стиль писателя? А как тогда быть, например, с стилистикой таких произведений, как «Servus – reginae» и «Двенадцать»? А автор-то один. Значит, уже не то, не верифицируется определение. Стиль романтизма? А чем он отличается от стиля сентиментализма или критического реализма? Стиль баллады или романа? А они тоже разные бывают. Стиль Пушкина, Гоголя, Блока? Да нет, слишком они разные на разных этапах творчества и в разных произведениях. А как быть с функциональными стилями? Вообще в другую степь заехали!
Вопрос стиля слишком сложен, чтобы здесь его анализировать. Я бьюсь над этим уже лет восемь, и что-то намечается, но все это нужно еще продумывать и продумывать – семижды семь раз по столько же. Поэтому говорить о том, что в стиль входят «…темы, образы, композиция произведения, его художественное содержание, воплощенное словесными средствами…», следует с большой осторожностью. Потому как нужно обязательно уточнять, с каких точек зрения и в каких плоскостях мы рассматриваем эти феномены, в какой системе координат находимся, какую методологию используем…
Структурный анализ… Ну что же, ничего не имею против Вашей принадлежности к структурализму Леви-Стросса… Тынянова… Лотмана… Но это лишь одно из течений в теории. И все равно настаиваю на том, что начинать надо не с того, чтобы «пересказать, интерпретировать то, что автор заложил в основу», не с ядра, а со внешней критики, с анализа, пользуясь Вашей терминологией, Надежда, внешней формы, переходя затем ко внутренней форме и к тому, что БСЭ обозначает пассажем: «… делает текст носителем новой сверхсемантической, художественной информации, находящейся в подтексте стихотворения…» По сути, это то, что сейчас названо дискурсивным анализом. Но до него автор еще должен дорасти, и критик сможет об этом судить, лишь проанализировав внешнюю форму, ибо если она имеет высокую степень организации и совершенства, то и дискурс будет сложным и перспективным для исследования.
Кроме того, нужно четко разграничить наши с Вами функции. Вот Вы полагаете, что тоже занимаетесь критикой произведений наших слушателей. Безотносительно к Вам лично и Вашим иным статьям считаю, что именно на этом нашем семинаре Вы выполняете другую задачу – Вы помогаете поэтам осознать свой Голос, свою идею, стержень своего творчества. Для этого вовсе не нужно анализировать стихи так, как это делали мы с Дмитрием. Илья Сельвинский, будучи руководителем Литинститута, делал то же самое, что и Вы и что он описал в двух первоклассных книгах (рекомендую всем прочитать, это гораздо лучше всех моих лекций и замечаний): Сельвинский И. Студия стиха. М., 1962. Илья Сельвинский. Я буду говорить о стихах. / Статьи, воспоминания, “Студия стиха” / М.: Изд-во “Сов. Писатель”, 1973.
Я вовсе не имею в виду, что Вы не имеет права высказать свое мнение. Но, поймите, Вы говорите именно со СВОЕЙ точки зрения литературного педагога, НЕ КРИТИКА! Здесь и сейчас – Вы не критик, Вы учитель, формирующий вкус, самосознание поэта, и Вам действительно должно обращать внимание совсем не на то, на что обращаем внимание мы с Дмитрием. И все наши разногласия происходят от двух вещей. Первая – это разные функции на семинаре.
А вторая вещь пришла из философии. Есть такое направление в философии – феноменология, разработанная в крайней своей степени Гуссерлем, а затем Хайдеггером. Если говорить о ее достижениях, то можно отметить понятие интенционального объекта. Так вот, сие направление весьма перспективно в плане применения к историческим и литературным исследованиям. Упрощенно говоря, понятие интенционального объекта означает, что любой умопостигаемый объект, или объект рефлексии, предстает нам не «вещью, как она есть», как считала античная и средневековая философия, не кантовской «вещью в себе», а «вещью для субъекта», по Хайдеггеру, или вещью, сущность которой в немалой степени опосредствуется нашим к этой самой вещи отношением (интенцией) – по Гуссерлю. Наши споры и различия в оценке тех или иных стихотворений (вспомните Тарковского, Надежда) обусловлены разными феноменологическими установками в нашем сознании, и спорить о них дело пока что неблагодарное, потому что философы еще не нащупали способы соотнесения разных феноменологических структур.
И критик (в частности, я) не говорит поэту: «Ты пишешь плохо! Я тебя научу…», - потому что не имеет права! Но он имеет право сказать: «Ты написал плохо! Я объясню, где…» Заметьте, не «пишешь», а «написал»! Не «научу», а «объясню», где плохо и почему!
Вот на этом я хотел бы остановиться, ибо завтра на работу! :)
Хотел бы только добавить, что творчество Натальи мне просто интересно как филологу, а вот Балашов как поэт мне очень симпатичен. Наталья и Виталий находятся для меня на разных полюсах. Пока что, например, в потоке индивидуальных заявок на конкурс «Муравей на шаре» я не увидел ни одного стихотворения или подборки автора, равного по богатству духовному, по насыщенности эстетического отношения к миру, по осознанности гражданской позиции, наконец, по богатству языкового материала творчеству Балашова, или Адели Делазари, или Анны Бессмертной, или нашего мэтра Игоря Царева…
И позвольте закончить шуткой моего сочинения, дабы все участники не утратили в пылу словесных турниров доброжелательного отношения друг ко другу. Прошу простить посредственность стиха, но это просто экспромт:
“В защиту литературного критика “
Иной пиит, притворно пяча грудь
И вопия, что он-де не поэт,
Готов везде бесстыдно присягнуть,
Что лучше стих еще не видел свет,
И гений он, не признанный толпой,
Презренною в невежестве своем,
А паче всех - забрызганным слюной
Безумным критиком, чьим языком
Поруган непорочный идеал,
Кумиры сброшены, осквернены
Святыни – и сражен уж наповал
Несчастный критик, что своей вины
Постичь умом убогим не сумел…
Суров и горек критика удел:
В отечестве – непризнанный пророк,
В изгнании – забытый полубог!
24.03.06 | | Просьба ко всем слушателям нашего семинара!
Прежде чем выполнять задания, прочтите мой ответ Дмитрию Родионову, там я уточнил некоторые моменты, а именно формулировку задания 1.Б.
Остаюсь ваш Валентин | | Доброго всем здравия!
Наш Мастер затронул весьма интересную для меня тему – аллитерации в стихе. Игорь, разрешите, я с Вами немного пополемизирую?
По мнению Игоря, аллитерации есть повторы согласных. Во-первых, как мне кажется, это определение логически недостаточно, хотя бы потому, что тогда речь в принципе оказывается пронизанной аллитерациями, сиречь повторами разнообразных гласных. То есть говорить об аллитерации как ритмообразующем приеме в стихе говорить становится сложно. Во вторых, тогда под понятие аллитерации легко можно подвести обычную инструментовку. Что в общем-то, и видно на приводимых примерах. Владеющие немецким языком знают прекрасный термин – Lautmalerei, или в вольном переводе «звуковая живопись». Так вот, становится весьма трудным делом разграничить аллитерации и внутренние рифмы. Не зря вернейший вопрос задал Дмитрий: «Рифма, имхо, упорядоченная аллитерация? В таком случае: чем внутренняя рифма отличается от аллитерации, если она "ритмически упорядочена"?» И Сергей Колоусов сделал, на мой взгляд, важнейшее наблюдение, только сам не расшифровал его: «Причем тут самое интересное … еще ударения как падают.»
Попробую высказать свое мнение в порядке рабочей гипотезы. Дело в том, что мое образование предполагало некоторое знакомство с литературой древней и средневековой Европы, и с аллитерационным стихом, в частности (с древнегерманским, древневаллийским, древнеирландским, англосаксонским, эддическим и скальдическим). Позволю себе привести определение аллитерации, сложившееся в среде германистов, скандинавистов и медиевистов:
«…Аллитерация … основа стиха. Встречаясь только в определенных (! – выделено мной) местах двух соседних строк и только в слогах, несущих метрическое ударение, аллитерация связывает две соседние строки в одно целое и в то же время, выделяя слоги, несущие метрическое ударение (! – выделено мной), определяет ритм… Количество слогов, не несущих метрическое ударение, произвольно… ее [аллитерацию] образуют одинаковые согласные или гласные, причем предпочитаются разные (! – выделено мной) гласные… Распределение слогов, несущих и не несущих метрическое ударение, в строке могло быть различным, то есть не укладываться в ямбическую или хореическую схему…» (Стеблин-Каменский М.И. Древнескандинавская литература. М., 1979). При этом, поскольку метрическое ударение в силу особенностей древних языков германской группы падало на первый слог слова, то аллитерировали всегда инициали. Аллитерация в середине слова не встречалась, там была в лучшем случае внутренняя рифма. Сравните: «Аллитерация … выделяет слова с общей инициалью: аллитерируют между собой согласные одного качества или гласные произвольного качества…» (Статья А.Циммерлинга «Выбор скальда: германская метрика и история европейского стиха» в книге «Исландские саги. Т. 2. М.: «Языки славянской культуры», 2004).
Для традиции русского стихосложения аллитерирование гласных инициалей не характерно, вернее, мы просто не будем выделять их в потоке речи. Обусловлено это не в последнюю очередь тем, что в русских словах нефиксированное ударение, а аллитерация имела непременным условием вхождение аллитерирующих звуков в икт, то есть слог, несущий метрическое ударение. Кстати, поэтому не считаю верным утверждение Игоря, что «аллитерации же могут произвольно располагаться в строках и строфах». Как раз они очень жестко привязаны к метрическому ударению. Попытки использовать аллитерации в русском стихе всегда наталкивались на сопротивление вариативности ударной системы и сильной традиции силлабического стихосложения. Если быть совсем точным, то в русской поэзии я встречал только два стиха, относительно удачных с содержательной точки зрения, и при этом характеризующихся относительно правильным аллитерированием:
«Конь скакал дубовый
Килем круг Сикилии,
Рыжая и ражая,
Рысь морская рыскала.
Разве слизень ратный
Рад туда пробраться?
Мне от Нанны ниток
Несть из Руси вести.»
И такой стих:
«Чайкою качаясь,
Чибис вони чивой
Прет дорогой влаги,
Прежде влезет, нежели
Сей серпов тупитель
Подлый, дабы подле
Хлин колец на ложе
Лечь гнилым поленом.»
И то, как мы видим, зачастую ударения падают не на первый слог, отчего аллитерация явно проигрывает.
Кстати, вопрос Дмитрия заставил меня задуматься о влиянии аллитерации на рифму. Исходя из того, что типологически аллитерация в названных мною системах стихосложения предшествует рифме, и при этом представляет собой совпадение согласных слева от ударного гласного, то можно выдвинуть очень интересное предположение. Получается, что рифма представляет собой как обратный параллелизм к аллитерации, когда совпадают согласные (по крайне мере, в начале процесса становления концевой рифмы в поэзии) вправо от ударного гласного, то ест что-то вроде «сдвига по фазе» (шучу!).
Ну, и попробую тоже выполнить задание мэтра, усложнив его одной интересной рифмой:
Восседая с важным видом, вилка,
Изогнув изящно талью, изрекла:
«Звонче, звонче звякайте, тарелка,
В столь великосветском саммите стола… :) |
|
| 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
