Рецензии
| «И меркнет свет, и молкнут звуки, и новой муки ищут руки…»
Здравствуйте, Максим, давно не слышались, надеюсь у Вас и Ваших близкий всё в пределах жизненной нормы. Заходил недавно в «Английский клуб», потоптался на пороге и вышел, ненароком зацепив крепкой паутины узор и изрядно расчихавшись от повсеместной пыли. Ну да не будем о грустном, все вещи вокруг служат своей цели и нечего за старое цепляться. Уходя, я заметил, что Вы исторгли из глубин подсознания новое творение, но нашел время оценить его лишь недавно. Вот пара мыслишек на этот счет.
Мне положительно нравиться направление, в котором движется Ваше творчество, но, всё же, движение это относительно медленное. Я не хотел бы обидеть Вас такими заявлениями, всё же многие вообще никуда не движутся, оставаясь в безопасном вольере самовосхваления и стагнации, но я чувствую, что Вы всё больше экспериментируете с известными сюжетами и готовыми конструкциями, вместо того, чтобы принять мир творчества таким, каков он на самом деле есть. И я, естественно, понимаю, что творчество во многом как конструктор, в котором ни что по настоящему не ново. Но если сравнивать его с конструктором из серии Lego, то вы уже не на стадии «для самых маленьких», однако всё ещё слишком часто заглядываете в инструкцию. Или я не прав?
Так весь сюжет Вашей «Ведьмы» отдаёт смесью Гоголя с густым слоем «перумовщины». Тень господина Ника довлеет над персонажами, заставляя их говорить пафоснее, всё чаще скатываясь в экспозицию и разъяснение, каждый диалог – это срыв покровов и экспонентное развертывание вселенной, которая может и не получит продолжения, отчего всё прочитанное воспринимается частью большего произведения, а не законченной вещью в себе.
Однако должен отметить, что произведение вышло намного крепче и приятнее в прочтении. Художественная часть на хорошем уровне, диалоги по большей части натуралистичные, хоть уже и было сказано о переизбытке экспозиции и сюжетных выкладок. Сюжет сам по себе держится крепко, многое можно назвать логичным, пускай и не таким интересным, как это было в Вашем «Спасителе 2.0». Создаётся впечатление, что Вы не приняли созданный мир и постоянно бежите из него, описывая многое сухо, отрешенно, а в конце повествование стало совсем схематичным. На месте автора я бы немного побродил по окрестностям, заглянул бы в душу главной героини с соответствующими образами, а под конец не забыл бы описать те силы, которым поклонялась ведьма, ведь картины Ада испокон были самыми завораживающими.
Теперь кратко пробежимся по тексту и мыслям, что я набросал при прочтении. Вот, например, имя девушки как ГГ в очередной раз появляется в тексте слишком поздно, отчего сразу же режет слух. Имена в вымышленных вселенных всегда были проблемой – это именно та часть, которая требует превыкания. Тут очень подошло бы в самом начале почти библейское перечисление. Пример:
«Насколько удалось отследить сей богомерзкий род, Ишига в году Вепря родила Весталку, Весталка родила Ирму, Ирма родила Талию, Талия родила Хильбану и Клауса, умершего в отрочестве, Хильбана родила Танью, а Танья родила Иветту, что сейчас в ожидании суда прикована к осклизлому столбу, подпирающему влажный потолок каземата.» Ну или как-то так. Было бы неплохое выворачивание традиции, так как старые документы в основном упоминают рождения сыновей, а не дочерей (патриархальный строй как-никак).
То же самое и с названием деревни, местности, столицы, страны – всё должно иметь основу. Так населённые пункты чаще всего названы в честь рек, озёр или других значительных географических объектов. В нашем районе протекает речка «Ук», а город, стоящий на ней – «Заводоуковск». Обратите внимание на словообразование и поступайте от подобного.
Где-то в тексте в авторской речи встретил слово «мол», которое и сам порой употребляю, и хоть оно и колоритное, но, к несчастью, просторечное, поэтому недопустимое где-либо, помимо речи персонажа.
Не прочёл всех рецензий в клубе, но уверен, что кто-то заметил, что у Вас прямая речь одного человека может отображаться в виде двух идущих друг за другом абзацев, отчего кажется, что идет диалог двух человек, а на самом деле говорит один. Это можно исправить, если пояснительную часть типа «- пробурчал он» перевести в новый абзац, превратив в:
«Последнюю фразу он пробурчал себе под нос, при этом иступлённо роясь в своей бездонной суме. Затем он достал оттуда какой-то мешочек и снова обратился к девушке:»
Либо просто делайте сложные предложения с прямой речью, которые содержат несколько фраз, прерываемых пояснительным текстом, и всё в одном абзаце. Громоздко, но зато не так запутывает читателя.
Ещё в тексте чувствуется поспешность. Внезапно прозвучавшая в голове героини фраза «Хватит скулить, мы ещё повоюем» слишком рано выдаёт постороннюю сущность внутри неё. Это мысль должна иметь более запутанный и загадочный характер. И вообще основной поворот слишком рано себя выдаёт, отчего не очень интересно читать дальше.
Инквизитор оказался не самым интересным персонажем, без каких-то выдающихся деталей, кроме сиплого голоса, не было в его фигуре противоречий или необычных моментов. Как-нибудь зацените книгу «В ожидании варваров» Кутзее, вот там очень колоритный инквизитор, чей характер раскрывается с каждым его появлением. Нарекание вызвали первая беседа инквизитора с Иветтой, где он сразу раскрывает все карты и сообщает, что: 1) инквизиция оставляет в живых слуг дьявола, укрывает их и использует по-своему, 2) инквизиция поощряет тёмные обряды и даже жертвует на них детей, 3) всё это известно высшему руководству и делается с его разрешения. Т.е. причины существования инквизиции в этом мире очень смутные и притянутые за уши. Это уже не говоря о том, что такая информации, подслушанная да хотя бы старостой за дверью, могла привести к народному бунту и расколу. Как минимум самого инквизитора на вилы подымут. Так что я ОЧЕНЬ сомневаюсь, что он бы так взял и всё открыл героине. Сказал бы, что её просто в женский монастырь упекут грехи замаливать, а там может и направят её деятельность в нужное русло.
Интересно, что Иви, не зная, что кто она и что делала всё это время, каким-то образом понимает, что дети сбежали (зачем? она же не знала что творила) и отказывается сказать где они, хотя прекрасно понимает, что детей надо родителям возвращать. Так бы добропорядочный человек и подумал бы, ведь верно? Но если это всё проделки старой ведьмы, то где в рассказе вообще наша добрая Иви? Где контраст? Может стоило начать с мгновений до того, как она из уважаемого члена общества стала врагом человечества?
Таким образом, мне кажется, что разговор внучки с ведьмой и вообще проявление ведьмы как личности внутри личности стоит отложить на потом, а пока сконцентрироваться на впечатлениях и шоке девушки, которая сперва вроде как и сама начинает ненавидеть людей и т.п. Затем переключиться на детей, которые нам и выдадут главное «вот это поворот!» всего рассказа. У девушки то раздвоение личности аля Бойцовский клуб, и она всё это время детишек чёрной магии учила, думая, что грамоте.
Кстати, а что это у Вас детки на латыни заговорили? Мир, вроде, вымышленный был. Не лучше ли вообще не пытаться передать текст заклинания, а просто описать его как серию гортанных вскриков и стонов, переходящих в рычание, напоминающее кота ругающегося матом)))?
Вот ещё о кошках. Дети, насколько я понял, не сами котят убили, в них сила тёмная вселилась. Как-то это не явно прописано. Где шок по окончании заклинания, где пробуждение из блаженного неведения прямо в суровый кошмар реальности, пахнущий свежей кровью и палёной шерстью? Да и тот факт, что они безошибочно помнили сложнейшее заклинание, вызывает сомнение. Может всё та же одержимость? Ато детки и смерть родителей как-то очень легко восприняли, что уж слишком далеко нас заводит в плане достоверности.
Наткнулся в тексте на упоминание, что инквизитор силён и пламя его не берёт. Один вопрос – а силён ли инквизитор? Из чего это следует и зачем ему тогда арбалет?
Зацепила физика огня. Тут большая нехватка контраста – всё начинается в пасмурный, серый и грязный день, в оборачивается всеми оттенками красного, жёлтого, оранжевого и чёрного, кипящими лужами, шкворчащим жиром и лопающимися глазами. Возьмите в пример финальную конфронтацию из воспламеняющей взглядом, там действительно оригинальные моменты присутствуют и всё базируется на огне.
Ну и последняя мысль касается призрачных фигур, что развеялись в результате прерывания обряда. Думаю автор или инквизитор должны заметить, что теперь тут всё проклято и скоро зашевелятся мертвяки, да полтергейсты (хотя, это уже точно перумовщина))).
Вот такие мысли у меня на счет Вашего рассказа. Как всегда старался быть краток, и как всегда у меня ничего не вышло. И да, я всё ещё осознаю, что над Вами довлеет ограничение по объёму, после которого никто не захочет рассказ читать, ибо велИк, а времени мало. Снова отвечу на это, что оглядываться на размер – значит обижать собственную музу. Она скажет, когда ей хватит. Не разочаровывайте даму своей поспешностью, она этого не любит. | | Мстительность - плохая, и, что особенно важно, бесполезная черта
характера. Особенно она не вяжется с амплуа детского писателя. Думаю
мои отпрыски работ Мецгера читать не будут...
Вообще давно собирался высказаться по поводу Вашего нового рассказа,
но все как-то никак... А увидел слова Мецгера и сразу что-то всколыхнуло.
Запах Пустоты - это логичный шаг в сторону более качественной
фантастики. Чувствуется, что вы, Максим, постепенно нащупываете
правильные пропорции логики, стилистики и сюжета. Кстати, о сюжете...
Сюжет довольно традиционен, я не раз встречал подобные "срезы
общества" глазами существ, чуждых наблюдаемой системе. Как я уже и
говорил, подражание - это лучший способ найти себя, поэтому никаких
нападок в эту сторону.
Взгляд извне. С одной стороны это прекрасный экскурс по тенденциям
общества, но с другой не чувствуется, что они так уж серьезно шагнули
вперед. Возможно, помогла бы ссылка на временной период и структуру
мира. Одновременные ссылки и на мегаполисы, города джунгли, и на дачи,
котлованы и т.п. вызывают сумбур. Мир плохо вырисовывается.
Еще одно замечание по поводу моментов, связанных с крысом. Выбор имени
меня сбил с толку - почему не набор каких-то звуков, содержащих шипение
и писк (Щипсык, Чирст)? Или не на манер индейцев - Большой Нос, Видящий
Запах, Следопыт? (более адекватную версию мне выдумывать лень)).
Дальше слово "запах" встречается невыносимо часто. Его следует разбавить
словами вроде: ощущение, чувство, знание, видение, понимание и т.д. В
такие моменты стоит объяснять и описывать ощущения крыса чуть
обстоятельнее, а не просто: запах подчинения, запах логики, запах
интереса и анализа, запах единогласного решения, запах почесывания
пятой точки (утрирую). Можно добавить сравнения с бытом крысы, с
какими-то моментами из жизни. Особенно нужно сконцентрироваться на
слове "опыт". Возможно для сверхчувства крыса стоит придумать новое
слово, вместо запаха.
Концовка почти слита - чувствуется, что автор поторопился. Нужно
отдышаться и снова ее пересмотреть, немного подкорректировать,
дополнить. Лично я часто, чтобы не слить концовку, делаю перед ней паузу
и только потом дописываю.
Из чисто эстетических моментов стоит повычистить манеру и ошибочки, дать
ссылку на наличие глоссария вначале текста, чтобы несведущий читатель
мог узнать что такое "торрент" или "донат" по ходу чтения. Заодно в
глоссарии стоит добавить иностранное слово оригинал сленгового с
буквальным переводом - от слова "donate" - делиться, жертвовать,
спонсировать.
В любом случае, рассказ не идеальный, но достойный. Становится
очевидным, что следующий будет только лучше. Стоит лишь подтянуть
логику построения мира и добавить лоска...
С уважением, Игорь Бураков. | | Заглянул случайно и сразу понял - вляпался во что-то интересное и по
форме своей фактурное. Тут все жизненно - очень напоминает одно, а след
запаховый оставляет как от совсем другого.
Так вот - рецензия спонтанная, от человека, случайно заглянувшего в
соседскую форточку. Готовимся невпопад кричать "И животноводство!";
Рассказ "Мастера" повествует о сказочнице и поэтессе, которая волею
судеб оказалась на проселочной дороге вместе со всем своим выводком,
что привело к фатальным последствиям. Грубое железо расшвыривает
хрупких людишек, сознание поэтессы Олеси Гринько угасает. И в этот
роковой миг путь ко вратам в вечность застилают нашей героине фантомы -
некие эфемерные сущности, по сути - пустые места, оформленные как
человеческие силуэты.
Первый из них толкует о каком-то нелепом социальном расслоении на
лохов и людей, пытается убедить в том, что краткий миг на земле имел
некую цену, вес, смысл. Что мир созданный не нами, почему-то нами
сформирован, взвешен, расфасован и поделен между толпой
наманикюренных хищников. Из-за плеча этого первого фантома трусливо
выглядывают три фигурки, которые вроде бы из того же теста и в то же
верят, что и первый, но в реальности ничего понять не могут.
Олеся улыбается всей этой наивности, и головы фантомов одна за одной
начинают взрываться. Следом выходит какая-то девушка, глаза которой
наглухо закрыты, а рот распахнут до предела - оттуда доносятся
самодовольные речи и основанные ни на чем суждения. Наша героиня
раздраженно отмахивается от девушки, как от надоевшей мухи, и не понять
откуда взявшаяся рука давит назойливое насекомое.
Последний дух, как водится, самый опасный, потому что самый близкий к
живому человеку. Это искалеченная женщина с холодными глазами, что
потрясает множеством накопленных скелетов, словно в демонстративном
танце. "Смотри что вы, люди, сделали со мной!" кричит она Олесе "Родина
смотрела на меня, да отвернулась. Вот я напоследок отомщу, и за тебя я
тоже отомстила". Но наша поэтесса лишь качает головой - "Не просила я за
себя мстить. Да и ты жизнью своей распорядилась как сама хотела." Дух
женщины кричит, материя его сворачивается в зеркальный кокон, из
которого доносится медленное сердцебиение, отсчитывающее долгий срок
до новой встречи с вечностью.
Олеся уходит во врата, чтобы материально воссоединиться с тем миром, в
котором всегда и жила - миром здесь и сейчас, миром слов: "вечно","не
критично" и "исправимо";. Вокруг нее теперь неделимый и неограниченный
для сознания - мир свободы духа от бренности тела.
Позади остались жестокие "ложные истины" мнимой хозяйки жизни,
деловитость и цинизм зашоренных глаз и наглый самообман.
Я не скажу, что рассказ мне не понравился. Он хорош все той же
деловитостью, детальностью, складностью, как хорошая головоломка.
Жаль, что после свершившейся вендетты повествование вдруг скатывается
в бессмысленное бормотание, сюжетные концы провисают и
перепутываются как попало, заканчиваясь наскоро и с некоторым
нарушением логики. Маша вконец оборзела и дает интервью газете, чем
перечеркивает идею, что все героини говорят внутренним монологом, и
нарушает сюжет. Женщина снайпер то говорит, что убила Машу чтобы
заменить ее на менее языкастую и вроде как ищет другую, но затем
оказывается, что она уже на суде...
Главная, всеми облизанная деталь - шок, трепет и кровища - имеет вполне
очевидную цель и вполне оправдана. Но первая героиня Ирина почему-то
не сдерживается и смакует каждую противненькую сценку, словно... словно
автор специально старалась добавить не "реализьму";, а "какашек" в
собственный шоколадный рулет. Без обид - реальность и без смакования
попахивает, так что аппетит к гнусностям у первой героини излишен.
Последнее замечание - безраздельная власть женщин в тексте (мужчины
вообще отсутствуют, лишь упоминаются как инструменты для продвижения
сюжета и экспозиции). А еще полная безликость настоящих героев и жертв
этой истории - невинных.
В любом случае читать было интересно - и рассказ, и отзывы на него в
"Английском клубе"... Видно, что в проекте сидят не случайные люди,
которые за личным мнением к соседу не ходят... | | "Нет времени объяснять"
Популярная в интернете фраза, используемая как комментарий к другой
фразе или изображению с целью достижения комического эффекта. Короче
— это мем.
«А истребители у них из говна и палок, что позволяет клепать их в
промышленных масштабах и давить противника числом. Запах от таких
побед соответственный.»
От нового рассказа Владимира у меня двойственные чувства. С одной
стороны я рад видеть, что он не изменяет ни чувству юмора, ни желанию
писать разудалую, хулиганистую фантастику, от которой так и веет
«русским духом». Даже чисто английская история у Владимира быстро
срывается в русло байки о том как «мы с соседом дядей Гришей собираем
ракету из пустых водочных бутылок» - это все очень даже весело, вот
только есть и другая сторона.
У рассказа о том, как журналист через Герберта Уэлса выходит на
изобретателя настоящей машины времени, словно где-то треснула какая-то
трубка и едкое ракетное топливо теперь стремительно разъедает проводку.
Повествование не просто разухабистое, оно расшатанное, словно вся
конструкция еще и с горы катится. Герои болтают наперебой, перепрыгивая
с темы на тему, выпаливают экспозицию из ручного пулемета и
отказываются ждать зазевавшегося читателя. Если вы с первых слов не
вникаете в происходящее, то вам остается стоять и грустно смотреть
убегающему в даль балагану. Я виню во всем объем — история
проглатывается целиком не смотря на увесистые 30000 знаков.
Ранее я был уверен, что этого объема вполне достаточно для законченного
и самодостаточного повествования, но некоторые сюжеты просто не
умещаются в заданные рамки. Конечно, можно было бы извернуться —
сократить всю предысторию до ретроспективного взгляда журналиста уже
из лаборатории Джона, но... Но сколько можно бросать детали корпуса и
обвесы ради уменьшения массы? Мы же не от земли отрываемся, что нам
каждый грамм важен! Я с ужасом вспоминаю как вытягивал все соки из
рассказа «Узы», чтобы уместить его в рамки конкурса — самый
шокирующий для меня литературный опыт (до сих пор).
Не исключаю, что в лоскутно-разбалтанной форме рассказа виноват и сам
Владимир, некоторые истории которого выглядят как худшие работы
российского художника авангардиста Автоваза — они едут, и даже быстро
едут, но вот выглядят... Хулиганская смена стилей, необъяснимые
разговорности, бессистемные знаки препинания и запинания — вот
привычная форма подачи истории от Владимира. Повествование не теряет ни
в шарме, ни интересности, ни в сюжете, но общее впечатление как в старом
анекдоте: чтобы из поезда получить вертолет нужно обработать
напильником до кондиции. Причем это не традиция — та же история про
незадачливого свидетеля преступления хоть и остается очаровательно
хулиганской, но полировки совсем не требует.
Отдельные жалобы у меня на связь данного рассказа с историей «Пальцы в
розетке». С одной стороны я рад, что два рассказа имеют общую вселенную
и некий сквозной сюжет, однако в сумме повествование образовано двумя
недоделанными опусами, ибо к «Розетке» у меня претензий было даже
больше, чем к «Пенсам». Ко всему прочему пропало ощущение новизны,
словно Владимир взял уже проверенную идею и пустил ее по второму кругу.
Причем я знаю, что в циклах такая ситуация неизбежна, сам сталкивался с
необходимостью повторов, но осадочек то вот он — никуда не делся.
Кажется, что мне преподносят все то же самое, но под новым соусом.
Не является недостатком для всех (кроме меня — человека глубоко
отравленного западной культурой), что даже повествование об Англии и
путешествиях в безнациональные будущные времена сводится к
безалаберной России как к центру местной вселенной. Машина времени тут
из одеяла и мутных стеклышек, межвременная инквизиция вся сплошь из
выходцев со страниц произведений Стругацких (а еще из НКВД, видимо),
все вокруг не против выпить и наплевательски относятся ко многим нормам
и правилам, а о трагических событиях говорят с должной долей цинизма и
иронии. И, естественно, все вокруг понимают друг друга с полуслова, в том
числе, по умолчанию, и читатель (тот самый, что давно отстал и грустно
смотрит в даль).
Вот такие грустности и домогательства до замечательного, в сущности,
рассказа. Я получил удовольствие от чтения истории «Шести пенсов»,
вопреки всем указанным замечаниям. Просто порой хочется метнуть во
Владимира напильником, чтобы он не забывал о том, что машины не только
умеют ездить, но могут еще и шикарно выглядеть. | | "Пассажир рейсового самолета на взлете говорит соседу:
-Вечно мне не везет. При рождении меня врач на пол уронил, за всю жизнь
раз семь ломал руки и ноги, попадал в аварии, в лотерею никогда не
выигрывал.
Стюардесса объявляет:
-Все обратите внимания где лежат надувные спасательные жилеты с
прикрепленными к ним свистками для отпугивания акул...
Тот же пассажир:
-О чем я и говорил! Вот увидите — у меня или свисток без дырки или акула
глухая."
Древний анекдот
Есть у меня серьезная проблема с хорошими текстами. С одной стороны я
очень даже рад, что уровень работ на конкурсе растет, требования к
текстам тоже ужесточаются. Только в такой обстановке можно
действительно совершенствовать собственное творчество. А уж если
говорить о культурном наследии... Когда-то же должны будут современные
работы перейти в статус классической русской литературы (а затем и
древнерусской :)). И я очень надеюсь, что классикой будут называть
«Выбраковку», а не «Голубое сало».
С другой стороны мне очень тяжело сказать что-то дельное и интересное
по поводу рассказа, который мне однозначно понравился. Приходится
уходить в дебри идейного наследия, придираться к мелочам, удовлетворять
потребности читателя — кто-то настаивает на структурном анализе, кому-то
анализы в баночках подавай... Конечно, можно сказать, что явно слабые
произведения — слишком легкая мишень для критики, что необходимо и
более опытным указывать на ошибки. Вот только как, если я сам не достиг
уровня автора, которого оцениваю? Пожалуй, только сравнивая с
классикой.
Рассказ Дмитрия Бучинского «Шанс» мне понравился почти сразу. Действие
развивается стремительно, текст прост для восприятия, сюжет знаком, но не
банален. Рассказ «косит» под детектив, при этом являясь «бытовой»
историей, поданной в ироничном стиле, за счет чего прекрасно вписывается
и в «юмор», и в «просто о жизни», и в «детектив/приключение». Я заметил
несколько мелких недочетов, о которых скажу в последнюю очередь, ибо
они малозначительны.
А поговорим мы о «факторах роста». Один мой друг указал мне, что в своих
рецензиях я чересчур критикую автора, что доходит до форменного
брюзжания. Мне посоветовали чаще находить в произведениях что-то
хорошее, чтобы не только не обидеть автора, но и подтолкнуть к
самосовершенствованию. Попробуем?
Давайте посмотрим, а о чем на самом деле рассказ «Шанс». Герой
произведения Дрожжин Александр Викторович, или просто Шура — этакий
типичные неудачник, вечно пеняющий на свою несчастную жизнь,
неожиданно для себя становится свидетелем убийства. И, вместо того,
чтобы сообщить куда следует, Шура решает, что ему подвернулся
прекрасный шанс улучшить свое материальное положение за счет чужих
грехов. Этот мотив, не смотря на свою низменную природу, побуждает
человека впервые за долгое время выйти за пределы собственной зоны
комфорта, привести себя в порядок, заставляет думать нестандартно,
импровизировать. Мы видим, как человек из пассивного и однообразного
существования переходит в осознанное состояние. К несчастью в Шуре
просыпаются и отрицательные стороны. Оказавшись за пределами своей
«пищевой пирамиды», наш герой проявляет те качества, о которых никто,
возможно, и не подозревал. Циничность, склонность глумиться над
слабыми, преобладание «материального» над «духовным» - и чем дальше
герой уходит от себя прежнего, чем успешнее у него получается в новом
амплуа, тем хуже он становится.
В итоге у главного героя ничего не выходит — развязка лишний раз
доказывает, что бесплатный сыр никогда не лежит там, где он нужнее
всего, и не все то золото, что блестит. Не стану портить концовку тем, кто
по какой-то неведомой причине еще не читал рассказ, скажу лишь, что
Дмитрий в очередной раз сумел мастерски свести всё к безобидному юмору,
когда опасная ситуация вдруг разрешается относительно безболезненно
для всех участников.
Сюжет рассказа получился не сложный, хоть и «с поворотом», может быть
несколько предсказуемый, но мне видится, что совсем не в сюжете дело.
Надо сказать, что подобных историй пруд пруди в реальной жизни (не все,
правда, заканчиваются благополучно). И вот что меня заинтересовало в
данном конкретном рассказе: говоря о Шуре Дрожжине, говорим ли мы о
современном «маленьком человеке»? Мне вспомнился рассказ Чехова
«Смерть чиновника». Герой Чехова — Иван Дмитрич, носитель говорящей
фамилии Червяков, страдает от недостатка уверенности, пресмыкается
перед вышестоящими начальниками, добившимися хоть немного большего в
жизни, склонен из мелочей делать трагедию. Ко всему прочему Червяков
внутренне панически боится возможных осложнений на службе, уверенный,
что одного проявления неудовольствия вышестоящего руководства
достаточно, чтобы его жизнь пошла под откос. И все это Чехов
демонстрирует в коротеньком на полторы страницы рассказе.
Такие вот истории о маленьких людях вошли в состав русского
литературного наследия — их разбирают в школе, их советую почитать,
чтобы оценить быт людей в описанный временной период, а самого Чехова
все называют классиком. И я не могу этому противоречить! Лично мой
любимый рассказ - «Злой мальчик», который я порой привожу в пример при
различных жизненных ситуациях.
Так вот, если сравнивать рассказ Дмитрия с историей Антона Павловича, то
можно найти определенные сходства. Например, у нас есть некий типичный
ЛГ. Шуре свойственны многие «болезни современного общества»:
прокрастинация (склонность откладывать дела на потом), патологическая
неудовлетворенность жизнью, неуверенность в себе, предрасположенность
к алкоголизму, отсутствие критического взгляда на собственные
недостатки, и жизненный путь неудачника, который начался (как у многих
других) с плохого воспитания. Вот так, не получая ничего в самом начале
своей жизни, человек уже не может взять сам.
На месте и говорящая фамилия — Дрожжин. В человека заронили идею о
шантаже (которую он явно не сам придумал, наверное, сериалов
бандитских пересмотрел), и из Шурика «поперло» все плохое, что раньше
оставалось в тени.
Типичность ситуации так же на месте. Пускай такое не каждый день
происходит, но я действительно могу представить, что в подобную ситуацию
мог попасть мой сосед, или один из завсегдатаев местного отдела полиции.
Далее текст. Раньше, когда я еще грыз гранит науки, превосходство
классики над современной литературой казалось мне неоспоримым.
Поэтому, решив сравнить рассказ Бучинского и Чехова, я освежил в памяти
содержание «Смерти чиновника»... и я не нашел сверхчеловека там, где его
искал. Да, рассказ читается легко и приятно, каких либо сложностей в
восприятии нет, а само повествование не затянуто. И не более того! Да, я
понимаю, что перед нами не самое многогранное, объемное и обласканное
критиками произведение, но я говорю о том, что многое оказывается не
таким, каким казалось раньше. Я даже обнаружил вот эту фразу: «Его
начало помучивать беспокойство», за которую, используй я ее в своем
рассказе, некоторые местные критики посадили бы меня в чан с говном и
часа три возили бы по городу.
Принципиальное ( а не качественное) отличие текста Дмитрия заключается
в нарочитых образах, доминирующих над обычным повествованием,
периодическом «стебе» над ситуацией, а так же в обилии разговорных
слов. И эти вот детали делают рассказ Дмитрия уникальным, но они же
лишают его универсальности. В рассказе Чехова достаточно сменить пару
слов, и его не отличишь от современной действительности. Люди все так же
ходят в театры, начальники все так же принимают просителей, а мелкие
чиновники боятся потерять свое место в обществе (а значит и в жизни). В
истории Бучинского есть сравнение головы героя с головой Вирастюка, и
это меня уже сбивает с толку. Многие образы основаны на необходимости
быть «в теме» - знать сленг, быть в курсе некоторых событий, проще
говоря, являться современником. Так и вижу через сотню лет текст
Дмитрия, испещренный множеством ссылок на различные ресурсы,
объясняющие тот или иной аспект жизни россиянина образца 21 века.
Кстати: при более внимательном чтении обнаружил досадный пробел в
тексте. Из джипа на поляну выходят пятеро, которых автор описал так:
мужик лет пятидесяти, три мачо и рыжая красавица. А через абзац от них
пытается убежать высокий блондин. Понятно, что это один из трех парней
помоложе, но он никак до этого не был выделен из толпы. Думаю, автор
просто забыл про этот момент.
Из мелких недочетов могу указать момент где «Бергсон отшатнулся» а
затем еще и «подался назад» - по моим представлениям его в обратный
бублик скрутило. Я бы заменил. Имя Батуалло в конце текста (когда он в
дверях стоит) написано с двумя «Т».
Еще в моменте, когда ЛГ звонит Модесту, он по голосу определяет, что
говорит с нужным человеком (номер получен почти по удаче). При этом ЛГ
называет Модеста Седым, но по контексту читается, словно кто-то из
говорящих просто выкрикнул слово: «Седой!» Далее по тексту это
исправляется соответствующим пояснением, но меня всегда беспокоила
проблема «первого впечатления». Существует такая тенденция, что автор
сперва вводит элемент повествования (в данном случае озарение-узнавание
голоса), а уже затем дополняет его пояснением. Однако человек склонен
искать объяснения в уже полученной информации, а не в перспективе
грядущих объяснений. Поэтому очередной элемент сам собой
привязывается к контексту, а уже затем к вновь прочитанному.
Звучит немного заумно... я бы сравнил это с выбиранием шаров из корзины.
Вы подходите к корзине визуально полной зеленых шаров и начинаете
выбирать по одному. Затем в комнате выключают свет, и Вы продолжаете
выбирать шары в полной темноте. Все шары по умолчанию представляются
зелеными. Но когда свет снова включают, Вы обнаруживаете, что дно было
полно красных и желтых шаров. Такую сцену можно даже связать с шуткой
- «Вот читаешь роман, представляешь себе персонажей и декорации, уже
дошел до второй трети, и тут оказывается, что у ЛГ есть усы...». И вот такие
не оправдавшиеся «первые впечатления» могут не раз и не два встречаться
по тексту — все зависит от стиля и манеры написания. Каждый такой случай
— небольшое запинание, поворот не туда, который быстро исправляется, но
все равно является микро-отклонением от процесса чтения. И мне лично
кажется, что теоретически нет разницы между ухабистой грунтовой дорогой
и гладенькой автострадой — до цели все равно до берешься. Но вот с
практической точки зрения — что Вы выберете?
Но ошибки на теле рассказа, они как неровности на камне — время сотрет
их на нет переизданиями, редактурами и правками, пока не останется
гладенький кругляш. А вот стиль написания уже совсем другое дело. Я
уверен, что есть возможность немного переделать содержание, сделав его
более четким, понятным, универсальным, но при этом не растерять
характерного чувства юмора. Это, конечно, если мы говорим о будущей
классике литературы. Я могу и ошибаться! Кто знает, может впоследствии
наша речь (в том числе и рукописная) так изменится, что сегодняшние
«неформальные» тексты будут казаться фундаменталистскими, а
подражание им будут называть заделом «под старину». В любом случае,
рассказ Дмитрия с легкостью становится одним из ведущих кандидатов на
победу. | | "Всегда хотел подсидеть своего кота. Уж больно у него должность
выгодная!"
Главная проблема рассказа «Вагон» Ирины Грановской состоит в его
краткости. Без должных пояснений и размаха очень сложно сказать
насколько хорошо или плохо произведение. Оно просто есть. Возможно,
при увеличении объема автор продемонстрировала бы нам яркость и
образность языка, виртуозность построения сюжета и создания
персонажей. Или, мы бы узрели основные ошибки, характерные для автора
неточности или склонность к добавлению лишних элементов. Рассказ
заканчивается слишком своевременно, и раскусить его суть не выходит.
На том этапе, на котором находится рассказ, все вроде бы в порядке. Есть
ровный текст и стремительно развивающееся повествование. Однако есть и
режущее слух личное восприятие: (Внимание! ИМХО!) — в свое время я
грешил тем, что оценивал героев за читателей, что в итоге было признано
большой ошибкой — читатель сам должен принимать решение о том, как
ему относиться к персонажам. «Судить по делам, а не по словам». Поэтому,
когда я слышу слово «полусапиенсы» и оно принадлежит не одному из
героев, а самому автору — мне кажется это излишним вовлечением. В моем
случае это был просто совет — автора нельзя ни в чем обвинить, если он
вкладывает мысли и идеи в уста героев (особенно если присутствуют герои
с разными точками зрения).
Еще присутствует ошибка, которая была замечена Максимом Осиповым —
мало понятно во что и как преображаются люди, бегущие от реальности.
Если в настоящих личностей, то они должны созерцать, а не участвовать —
а это противоречит словам, что герой учился ходить в теле кота. Если же
они просто грезят, то как это связано с исчезновением кота из дома Насти.
Создается впечатление, что герой сперва устранил кота возлюбленной, и
теперь наведывается к ней в его личине. Но в условиях миниатюры все это
уже не имеет значения.
В любом случае, меня порадовал образ кооператива, реализующего
сокровенные мечты в старом вагоне поезда (привет девяностым, когда
стали появляться новые «организации», предлагающие на первый взгляд
настоящие чудеса, расположившись при этом в каком-нибудь подвале).
Понравились и описание потеющего чаем Сергеича, и фраза о «раздаче
слонов» с пожеланием «бежать быстрее, чтобы скорее получить... по шее».
Видно , что у автора все в порядке и с фантазией, и с передачей образов.
Особенно важно, что автор, по ее собственным словам, не собирается
дорабатывать или видоизменять рассказ. Это означает, что все останется на
своих местах, и замеченные шероховатости не смогут вырасти до серьезной
проблемы, а приятные моменты — до положительных черт рассказа.
Поэтому приходится говорить о том что есть. Положительные и
отрицательные стороны уравновешивают друг друга и не могут перерасти в
доминанту в условиях ограниченного объема. Поэтому перед нами просто
хороший рассказ — не шедевр, и не провал. Как по мне, ему не победить
самых сильных представителей нынешнего ВКР-10, но под столом тоже
валяться не будет. (поспешу это сказать до того, как все судьи поставят
десятки и возведут рассказ на первое место, как это произошло в первом
этапе).
Очень жаль, но, несмотря на склонность писать рецензии по объему раз в
пять превосходящие сами рассказы, мне просто не о чем говорить. Автор не
будет ничего менять, а значит нет и перспектив для улучшения (как и для
крена в худшую сторону). Может оно и к лучшему... | | Досадная ошибка - упомянутая песня исполнена группой Чайф, а не
Аквариум* | | "Сосед внушает наивной Амели, что стоит нажать на кнопку её
фотоаппарата, как случаются катастрофы. Весь день она фотографировала
и к вечеру начинает беспокоиться. Перед экраном телевизора она понимает,
что должна нести ответственность за гигантский пожар, столкновение двух
поездов и падение «Боинга-747». Через пару дней, сообразив, что сосед
посмеялся над ней, Амели решает отомстить."
Амели, романтическая комедия Жан-Пьера Жёне.
В связи с тем, что я пообещал написать рецензию на каждый рассказ
второго этапа ВКР-10, у меня возникли некоторые трудности. Обычно я не
имею проблем с высказыванием собственного мнения и даже умудряюсь
подойти творчески к этому... роду деятельности. Однако в связи с этим я
обнаружил, что воспринимаю хорошие работы хороших авторов как некую
преграду. Ведь вон они маячат — более слабые работы или просто
недоделанные (чтобы сделать из поезда вертолет, необходимо до
готовности обработать напильником). Сейчас все (кому надо и кому не
надо) узнают мою точку зрения! Ан нет! У нас на повестке дня «Фотограф»
Рустама Карапетьяна.
Вообще, особенность второго этапа состоит в том, что многие авторы
отнеслись к нему менее ответственно. Далеко не все выставили работы,
созданные специально для него (а есть вообще такие?), многие рассказы
имеют очевидные огрехи и недоработки. Поэтому, когда читаешь работу
автора-участника второго этапа, трудно избежать сравнений с его (ее)
творением из первого. Рассказ «Ульма» Карапетьяна отличался жутковатой
пронзительностью, болью, которая возникала при прочтении. При этом
имелся мистический мотив, демонстрирующий незримую астральную фигуру,
которая безучастно наблюдает за счастьем и горем героини (вспоминаем
группу Аквариум: «Кто-то хитрый и большой наблюдает за тобой»). Слабая
привязка к номинации компенсировалась качеством и эффективностью
произведения — оно вызывало вполне реальные чувства.
Теперь перед нами «Фотограф», и я ожидал очередного болезненного
укола в сердце. Может и к счастью, что не дождался. Рассказ все еще
хорош, но в нем стали проявляться некие особенности творчества Рустама,
о которых трудно судить, если не изучить несколько работ автора. Таких
особенностей две:
Во-первых, Рустам Карапетьян — успешный, опытный поэт, и прозаиком
является в наименьшей степени (я говорю про количество, а не качество).
На один рассказ приходится не менее двадцати стихотворений. И
посмотрите какую структуру имеют рассказы:
1) четкое разделение на небольшие отрывки (четыре их);
2) законченные и обособленные образы в каждом из них (четыре
различных ситуаций, каждая из которых как маленькая история);
3) эмоциональное доминирование над логическим построением (парень
ждет девушку, она опаздывает. Так и непонятно первое ли это свидание,
почему парень думает, что девушка была рада сбежать, если свидание
назначено, почему девушка так сюсюкается с ним, если это первое
свидание... или не первое? А если бы не пришла — парень бы в бандиты
пошел?);
4) крайняя образность («мир начинает трещать и рушиться» — не пояснение
чувств мальчи ка, а конкретный образ. Мать не зовет ребенка, не берет за
плечо, она налетает на его и сразу запускает в воздух — яркий образ, но
сомнительный жизненный момент — ребенок и так в ужасе, а тут его еще
кто-то хватает).
Во-вторых, Рустам предпочитает философствовать, а не разводить
мистицизм. Поэтому его рассказы больше вписываются в категорию «просто
о жизни», однако поместить их туда означает приравнять к бытовушным
рассказикам и мемуарным запискам, которых в той номинации ВОТ
СТОЛЬКО (пытается обхватить руками земной шар). Тем более ТАМ легко
получить обвинение в том, что рассказ опять ошибся номинацией
(некоторые понимают название номинации слишком буквально — «просто о
жизни» не означает, что будет просто, или буквально, или реалистично...). Я
начинаю подозревать, что творчество Рустама (и еще ряда авторов)
заслуживало бы некой особой номинации, но она будет настолько нишевой,
что нормальной явки в ней не добиться. Произведения Рустама все еще
можно назвать мистическими, но, скорее всего, из категории «мистический
опыт» или «мистическое озарение».
Так что это нам говорит о «Фотографе»? Рассказ хороший? Хороший!
Имеется эмоциональная нагрузка, образность, общность сюжетов,
философская подоплека... А может плохой? Плохой конечно! Истории
типичные, образ странного созерцателя вызывает неприятные ассоциации...
А еще вот это:
«Я ложусь спать. Завтра долгий день и мне надо перезарядиться.
Старушка растерянно шарит по карманам в поисках кошелька с пенсией...»
В этом месте не смог сдержать улыбку. Опыт мне говорит, что это просто
начало еще одного отрывка, чтобы продемонстрировать динамику (только
снежинки забыли добавить для сходства). Но чертик внутри уже
подначивает: Так вот как он подзаряжается — пенсии ворует! Или пока он
спит, хозяйка квартиры пенсию найти не может? Или это такой
сюрреалистичный момент — он спит и ему снится обеспенсенная бабушка...
Честное слово — выглядит ни к селу ни к городу. Лучше добавить снежинки
разделители главы и фразу из разряда предыдущих: я навожу объектив и...
(ИМХО).
В итоге: у меня рука не поднимется поставить оценку ниже четверки
(пускай я и видел огрехи, но они не сильно портят ощущения). Но магии
чувств я отчего-то не почувствовал (может все от тех же огрехов), а когда
перестаешь восхищаться, начинаешь задумываться — а что этот рассказ
вообще здесь делает? | | | С приветом) | | "- Что это там в небе?
- Это птица?
- Это самолет?
- Нет, это супер-пес!!!"
Уверен, кто-то когда-то уже говорил то, что я намерен сейчас сказать. Но,
так как я не знаю кто и когда, нагло выдам эти слова за свои. Итак! Я
абсолютно уверен, что в словосочетании «магический реализм», главным
всегда было и остается слово «реализм». Многие люди верят, что есть в
этом мире непостижимое и невероятное, что могут происходить самые
необычные явления. Они действительно есть, но жизнь при этом не
превращается в сказку. Если выброшенная на помойку каким-то жлобом
икона вдруг стала мироточить, это не меняет того факта, что она все еще
валяется на помойке.
Есть авторы, которые понимают, что чудеса могут случаться в реальной
жизни, но жизнь от этого не делается менее реальной. Пока чудо нарушает
какой-то один закон мироздания, остальные продолжают действовать. И
один из таких законов — логика. Когда что-то необычное случается, оно
просто вписывается в остальную картину мира и не происходит тотального
коллапса.
Когда я думаю о произведениях из жанра магический реализм, я в первую
очередь вспоминаю Нила Геймана — признанного мастера городского
фэнтези, самого настоящего Андерсена наших дней. (Кстати, магический
реализм был придуман очень давно — первые настоящие сказки не имели
ничего общего со своими современными рафинированными версиями.
Многие ли знают, что Джек победитель великанов отрубал врагам головы?
Или что волк угощал красную шапочку мясом ее бабушки?) Так вот, у
товарища Геймана имеется рассказ («Цена», если мне не изменяет память),
где семья, живущая в пригороде имеет привычку привечать бродячих
кошек: они их кормят, моют, водят к ветеринару, а затем кошки через
какое-то время снова уходят. Однажды к этим людям приходит очень
боевого вида кот, который так же остается жить с ними. В первую же ночь
кот с кем-то подрался, отец семейства подумал, что с барсуком. Но дело
житейское — кота подлатали и пустили дальше гулять. Следующей ночью
драка повторилась, но кот пострадал сильнее. Хозяин решил понаблюдать и
засел на веранде дома с очками ночного видения.
И вот в полночь к их дому пришел сам дьявол, по крайней мере так его
представлял ЛГ. Кот выступил против дьявола, превратившегося в
ужасающую кошку, и прогнал его ценой новых ран. На утро хозяин
относился к коту еще бережнее и заботливее, понимая его ценность для
семьи. Далее автор просто подводит итог, что впоследствии кот потерял ухо
и глаз, а так же стал припадать на одну лапу. Хозяин очень заботился о
коте, но не мог не думать о том, насколько схваток зверя еще хватит, и что
будет, когда кот умрет... Эта история пронизана нечеловеческим ужасом
особого порядка. Дьявол олицетворяет одновременно и
сверхъестественную сторону бытия, и неизбежность бед, которые
происходят даже с самыми счастливыми семьями. Нам остается только
предполагать что и как будет развиваться дальше (и как всегда мы, в
первую очередь, представляем худший из вариантов). Мне было
невыносимо жаль зверя, мотивы которого так сложно понять, ведь кот
демонстрируется именно как кот, а не как человек в шкуре животного. Все
элементы истории идеально сбалансированы, и автор, создавая
фантастические сцены, не забывает о якоре реальности, который
удерживает нас на ощущении правдивости происходящего...
Поэтому мне очень жаль, что схожий по центральной идее рассказ Ольги
Трушкиной «Сны Феликса» так сильно проигрывает в сравнении с историей
Геймана. История одинокой женщины неопределенного возраста и ее
старого пса Феликса теряет баланс почти сразу. Мы слышим внутренние
монологи пса... Дальше можно было бы не продолжать, но я объясню свою
позицию, пока фанаты собачники не закидали меня игрушками-пищалками.
Я допускаю и даже верю, что у животных есть своя индивидуальность и
душа. Но что я не могу принять, так это тот факт, что самые молчаливые и
одновременно самые близкие нам загадки природы могут иметь такие
простые характеры. Каждый раз, когда Ольга озвучивает мысли Феликса на
обычный человеческий манер, мне хочется откопать тело Станиславского,
пропустить через него ток в десять тысяч вольт, чтобы великий режиссер на
мгновение ожил и замогильным голосом прокричал: «НЕ ВЕРЮ!!!»
Самое интересное, что мотивация пса на самом деле не требует никаких
пояснений. Достаточно просто описывать что и как он делает, и все
становится абсолютно понятно. Вот пес, у которого никого нет, кроме
хозяйки, вот хозяйка, у которой нет личности и тоже никого нет, кроме пса,
работы и телевизора. Хозяйка — еще одна проблема. Мы о ней ничего не
знаем, кроме того, что пес ее очень любит, а она при этом бедная, но не
унывающая. И это касается не только хозяйки. Александр Кнопф в своем
отзыве сказал Ольге «Вы, наверное, любите домашних животных». Я бы
сказал иначе: «Вы, наверное, не любите людей».
Если посмотреть внимательно, то любовь пса к людям практически
безосновательна. Хозяйка безлика, женщина с ребенком зла и эгоистична,
мальчик на улице жесток, старухи зловредны, диктор на телевидении
бесстрастен. Как такое человечество вообще спасать? Я бы проголосовал
за то, чтобы в рассказе пес днем заботился о хозяйке, а ночью сбрасывал
самолеты с неба, в отместку жестокому человечеству. (но об этом позже)
Я не поверил не только мысленным монологам Феликса и отсутствию
личности у героев людей. Переход к магической части оказался очень слаб.
Автор не использовала лимита в 30 000 знаков, чтобы погрузить читателя в
ситуацию. Почему бы Феликсу прежде чем самолет упадет не погулять по
нему, не посмотреть на людей, которые не замечают невидимого пса? Это
такое поле для фантазии!!! Нужно дать читателю свыкнуться с новой
реальностью происходящих явлений, чтобы он мог поверить! А затем в
крутое пике! Я знаю, потому что самый мой первый рассказ «Не умерший
покорно», был именно о крушении самолета и относился к магическому
реализму (правда мой ЛГ был человеком, который не был способен спать.
Он оказывается на самолете, в котором все уснули и из-за этого скоро
произойдет страшное крушение...)
Дальше хуже: «эти кошмары продолжались с разной частотой», «Так у
Феликса появилась важная работа: он удерживал в воздухе падающие
самолеты». Множество? Множество самолетов, которые не упали лишь
благодаря псу? И дело совсем не в том, что я не верю в такое число
несчастных случаев. По данным статьи Википедии «Список авиационных
катастроф в гражданской авиации» за один только 2010 год произошло 15
авиакатастроф. Причем причины многих не известны! Но дело в том, что не
многие знают этой статистики и не многие верят, что самолеты падают так
часто. И я не поверил бы, если бы специально не поинтересовался. Успех
рассказа заключается не в том, что читатель поверит потом, узнав факты.
Он должен верить здесь и сейчас!
А достаточно сделать так — когда Феликс видит телепередачу, диктор не
только говорит, что самолет разбился, но что это уже пятнадцатая
катастрофа за год. Все, я уже верю! Ко всему прочему, автор не дает
ощущения времени, прошедшего между случаями, поэтому кажется, что
самолеты вообще летают только за счет суперпсовой тяги.
Кстати, есть в рассказе момент, когда мы могли бы погрузиться в
психологию пса. С возрастом он перестал играть и стал думать. Автор
быстро проносится мимо этого момента, а ведь тут-то и можно сказать, что
он пытался осмыслить место собаки в мире людей, свою роль для хозяйки.
Ко всему прочему, может именно наличие пса делает характер хозяйки
особенным? Почему она одна, без мужа и детей? Может это результат
травмы? Может она ненавидит людей?
И одно из самых главных разочарований — концовка. Пес жертвует собой
ради людей, и утром хозяйка обнаруживает его бездыханное тельце. Я
понимаю, может это и больно для читателя, но горе надо выражать. Рассказ
о такой безграничной любви к человечеству не может закончиться вот так
резко, без дани памяти замечательной собаке, без слез расставания и
надежды на будущее. Без этого рассказ как бы намекает: ну, жалкие
человечки, теперь хозяйка перестанет тратиться на пирожные для пса,
полетит на сэкономленные деньги в отпуск и благополучно разобьется по
пути. (кстати, шансы выжить при крушении не нулевые, хоть и очень низкие
— изучите материал).
Теперь, с позволения присутствующих, я бы хотел показать, каким я вижу
этот рассказ.
Можно было бы сделать так: в какой-то момент Феликс (разве felix не
переводится как «кот» с латыни?) начинает мыслить и понимать реальность
людей, после чего появляются сны, в которых он летает в небе. Какое-то
время он просто наслаждается полетом, но затем в небесах встречается
другой пес — более молодой, но очень потрепанный жизнью. Это
невероятно умная дворняга, которая ютиться на помойке и только во сне
может сбежать от голода и разочарования. Феликс с новым другом вместе
бороздят небеса и счастливо играют среди облаков. Но затем что-то
меняется — мимо пролетает самолет, и молодой пес целенаправленно
бросается в его турбину. Он вылетает из нее невредимый, но турбина
глохнет и самолет разбивается. После этого Феликс просыпается. Он
мучается, весь следующий день он ищет причину увиденного, но на
прогулке вдруг начинает замечать жестокость людей. Феликс пытается
найти хоть что-то хорошее, но как назло видит только эгоизм и жестокость.
И в следующий раз, оказавшись во сне он видит на теле другого пса шрамы,
которые нанесли ему люди, не ведающие с какой силой они имеют дело.
Снова повторяется сцена с самолетом, но в этот раз Феликс делает выбор и
спасает людей ценой своей жизни на глазах у пса-дворняги, который не
может поверить в доброту людей, потому что ему не посчастливилось иметь
такую добрую и любящую хозяйку, как у Феликса. Трагедия
предотвращена, но сердце Феликса остановилось, а второй пес,
шокированный поступком соплеменника, начинает бесцельно бродить
наяву. Так он натыкается на бесцельно бредущую хозяйку Феликса,
которая опустошена потерей единственного друга. Но вот она решает
приютить дворнягу, и этот случай восстанавливает и их, и нашу веру в
хорошее. И когда в следующий раз пес во сне видит самолет, он
сопровождает его, оберегая от несчастий.
В такой версии истории найдется место и личным переживаниям героев, и
надежде, и волшебству, и вере в то, что человечество имеет шанс на
спасение, и статистике падения самолетов (которая снижается), и
объяснению необъяснимых случаев трагедий...
Теперь я хотел бы оправдаться. Я знаю, что видение автора — это глубоко
личная позиция. И попытка постороннего человека переделать любимый
рассказ воспринимается как вторжение и оскорбление. Но я очень, очень
хочу, чтобы Ольга поняла — я не искажаю ее видение и не пытаюсь
надругаться над ее работой. Я хочу поделиться своим мнением и своим
опытом читателя, который перелопатил множество литературы, чтобы
прийти к выводам, которые я излагаю. Поэтому всех, кому не все равно, и
кто действительно с интересом прочитал рассказ Ольги Трушкиной, но при
этом увидел песчинку истины в моих доводах, я прошу проголосовать,
чтобы она пересмотрела собственный рассказ и нашла в своей душе место
для иного взгляда и иного мнения. Чтобы она попробовала переделать
рассказ чуть иначе, держа в голове мои замечания и предложения. Всем,
кто хочет, чтобы хорошая сказка Ольги Трушкиной стала настоящим
высказыванием на заданную тему, скажите: СУПЕР-ПЕС! | | "Если б я знал, как я тогда ошибался" — Александр Русанов, рассказ
«Барик-гаденыш».
Интересно, а что бы изменилось, если бы мальчик знал чем Барик
окажется? Думаю — ничего. Невидимка все равно бы гадил, а малец учился
бы с ним сосуществовать. Фраза эта — клише, которое, ко всему прочему,
еще и применено просто так — для связки слов.
Пожалуй, тут и кроется основная проблема рассказа. Простой и
незатейливый текст, помимо очевидной идеи (которое нам прямо в глаз
тычут), изобилует банальными приемами, существующими в данном
конкретном случае только для самих себя.
Прежде чем перейду к главным замечания, хочу пояснить. Я расцениваю
данный рассказ как фантастический. Точнее — это фантастический реализм.
Никаких намеков на то, что ЛГ просто психически болен я не заметил. Тем
более, присутствую вполне очевидные чудеса — смена двоек на пятерки,
например. Или волшебное клонирование денег. (кстати — логический тупик:
ЛГ утверждает, что именно Барик виноват в смене двоек на пятерки, но в
абзаце про переезд говорит, что его мучитель никогда не проявлял себя вне
стен квартиры). Если же ЛГ действительно шизойд, то в этом случае
следует: 1) переработать текст под эту тему; 2) сменить номинацию, так как
история перестает относиться к фантастическому реализму.
Теперь о проблемах:
Проблема 1 — абзац, который начинается словами: «Пока я взрослел и
приближался к среднему возрасту» чересчур велик — его бы разбить на
составные части.
Проблема 2 — о том, что Барик не умеет работать с компьютером, автор
сообщает непосредственно перед моментом, когда выясняется обратное.
Впечатление, что перед нами некое оправдание следующему сюжетному
ходу. Невидимка переделывал оценки и память учителей, можно было бы
догадаться, что он может все. Для исправления достаточно посвятить
больше времени тому как и что делал Барик. Потому как практически все
человеческие действия имеют ту или иную эмоциональную нагрузку,
становиться непонятной странная избирательность в действиях Барика. Да и
в сцене с молоком герой «думает», что ему не нравится молоко, и оно
становится простоквашей. Значит Барик и мысли читает и должен
выворачивать весь мир героя наизнанку. Конечно, может статься, что ЛГ
просто не сильно сообразительная личность, поэтому за годы
сосуществования с невидимкой он так и не понял или не признал его
сущности.
Проблема 3 — мне одному становится не комфортно от содержания
рассказа. Первоклассника преследует голый мужчина с повадками злобного
ребенка (хоть автор и ампутировал Барику основной половой признак, это
все еще голый мужик. Тем более он еще и стареет! Голый старый мужик!
Для кого этот рассказ вообще?). Затем мальчик наверняка то и дело
смотрит в пустоту (на Барика) или пытается оправдать проказы
существованием невидимого недруга, но о том, что родители могли
заподозрить психическое заболевание, ни слова. Жена тоже максимум
называет ЛГ идиотом, но никак не психом, хотя тот то и дело громко
выражает свое недовольство чем-то, жжет деньги, ругается ни с того ни с
сего матом. А еще ЛГ занимается любовью, в то время как полупрозрачный
голый мужик тыкает под ребра и щекочет девушку!
Проблема 4 — монолог Барика. Просто приведу его ниже с моими
пояснениями в скобках:
«… Как же ты ошибаешься в отношении меня, Саша (чьего имени никто не
знал до этого момента). Да, да, не удивляйся, это я, Барик (чего удивляться,
что я все еще сижу на клавиатуре, а значит печатаю текст пятой точкой).
Умею я с компьютером обращаться. Кто же делает твои рассказы хоть
чуточку интересными? (без меня ты не способен написать ничего стоящего)
Ты же пишешь почти полный бред, а мне приходится доводить их до ума?
(почему знак вопроса?) Помню я и твоё молоко и твою кислую
физиономию, когда ты его пил. Потому и пришёл я к тебе, что бы помочь
идти по жизни. Своими шалостями я научил тебя радоваться победам, уметь
противостоять неприятностям, понять цену доброты и любви. Да, выгонял я
твоих девок, но одновременно заставлял тебя стать искусным любовником,
а когда у тебя появилась Светлана, я и пальцем её не тронул, боясь
спугнуть её любовь к тебе. (Странно, что ЛГ этого не заметил) Вся твоя
ненависть обратилась на меня, а все остальные люди считают тебя
добрейшим человеком, готовым всегда помочь и поддержать (которым ты
не являешься, ведь это просто эффект шок-ошейника). Ты стал хорошим
человеком, готовым к добру, радости и счастью и готовым дарить это
другим. Теперь я оставляю тебя. Как ты заметил, я уже на пределе
жизненных сил и дальнейшее моё пребывание рядом с тобой невозможно. Я
устал. Прощай, Саша, спасибо тебе за твои чувства и за обучаемость. (шок-
ошейник — когда собака лает, ее бьет током. Очень эффективный способ
«обучения») Будь счастлив и смейся громче… (хоть ты и разучился
смеяться, ведь я выворачивал любую твою радость)»
Проблема 3 — сам факт наличия монологов. Когда я думаю о том, как
выстроен данный рассказ, мне вспоминается шуточная статья из старого
номера журнала «Хакер». Не буду разъяснять в чем была суть статьи,
просто приведу схожий пример. Мы видим текст за авторством человека,
который раскрыл серию страшных убийств. Он подробно рассказывает что и
как происходило, к каким выводам он пришел и собирается назвать убийцу.
При этом в тексте он упоминает, что слышит какие-то шорохи за окном. В
ключевой момент начинается настоящая феерия.
Вместо того, чтобы поспешно раскрыть тайну и поделиться подозрениями,
что пока мы читаем этот текст, ЛГ уже нет в живых, он начинает описывать,
как убийца вломился в квартиру и теперь преследует автора. Так и вижу ЛГ
с клавиатурой в руках, который уклоняется от смертельно-опасных
выпадов, не забывая при этом описывать происходящее слепым методом.
Затем герой описывает, как умирает, как кровь заливает клавиатуру, и даже
умудряется добавить финальные слова и отправить обличающее письмо
адресату.
Данная ситуация высмеивает ошибку некоторых авторов, которые ради
необычного стиля жертвуют логикой повествования. Почему ЛГ Русанова
продолжает печатать текст после того, как Барик проявил себя, а не просто
выскажет все вслух или мысленно? Невидимка ведь его внимательно
слушает, чтобы вовремя всю радость выворачивать. Как соотносится со
всем ранее написанным последний абзац: «Барик сейчас появился рядом,
посмотрел в мои мокрые глаза, улыбнулся и начал таять. Его уста тихо
произнесли: »? ЛГ в чате сидит и тут же отчет о происходящем нам
печатает?
Причем, эту последнюю и главную проблему очень легко исправить.
Достаточно ЛГ сообщить нам, что он хочет представить текст, который он
когда-то написал, и поведать о чудесах с этим текстом связанных. Затем
идет основной текст о жизни ЛГ с Бариком до момента монолога невидимки.
Перед монологом ЛГ должен написать что-то типа - «на этой строке
клавиатура вдруг перестала меня слушаться, и на экране появился совсем
другой текст, которого я не писал». (Сыро, но это лишь пример).
И затем идет описание как ЛГ извиняется перед Бариком, без какого-либо
«прямого» текста. Иначе выходит, словно они в чате общаются, но на
одной клавиатуре.
Надеюсь я правильно смог выразить свое мнение. Есть описание событий
с использованием готового текста, а есть текстовая хроника событий,
которая в реальности не возможна при описываемых событиях. Мы ведь не
текстовую вариацию видеозаписи смотрим...
К сожалению, не смотря на живой язык и малое число огрехов в плане
грамматики, я не могу высоко оценить данный рассказ. Во всем виноваты
описанные выше «проблемы». Они не являются неисправимыми. Например
Барика из голого мужика можно сделать чертенком или каким-нибудь
хитрым невидимым котом — все как-то ближе по возрастному рейтингу.
Рассказ ведь не русская вариация «Зубной феи» Грэма Джойса (хотя сюжет
очень уж похож) — не думаю, что автор хотел шокировать читателя, как
это делал британский коллега.
Надеюсь, что Александр не в обиде на меня и конструктивно воспримет
критику. От всего сердца желаю ему успехов на литературной ниве... (или
литературной волге — кто какую машину предпочитает))) | | «Новая» история Люция Старченко «Электрум» одновременно является
достойным произведением заслуживающим внимания, и бездарной
поделкой, на которую нельзя смотреть без жалости. Как так? Это будет
трудно объяснить... Начнем с шутки!
Эта шутка от известного мультсериала «Family Guy» (в нашем прокате
«Грифины»):
“Брайан едет на пикапе по сельской местности и, засмотревшись на
природу, сбивает какого-то мужчину. Подбежав к пострадавшему он
спрашивает:
-Вы Стивен Кинг? (в вопросе звучит беспокойство)
-Нет, я Дин Кунц.
-О — разочаровывается Брайан, после чего еще раз проезжает по телу
автора”
Я пытался найти это видео на YouTube так как понимаю, что в тексте
выходит не очень смешно, но что-то его и след простыл. Если найдете (и
станете искать вообще) — дайте знать.
Конечно, шутка адресована фанатам Стивена Кинга, которые терпеть не
могут Дина Кунца. Но она еще и о людях, которые считают, что могут
отличить интеллектуальную литературу от популярной литературы (таким
себя считает и Брайан). Дело в том, что подобные личности утверждают, что
слова «популярный» и «интеллектуальный» взаимоисключающие. Такие
люди целенаправленно выбирают более странное и менее известное
произведение, но имеющее нечто общее с популярным (будем говорить
именно о книгах). И я не считаю, что стремление выделиться из толпы или
иметь свое мнение зазорно. Просто такое стремление часто исходит не из
разумности, а из желания идти наперекор.
И я знаю о чем говорю, потому что и сам был таким. Гарри Поттера прочли
миллионы? Значит книга для толпы! Пауло Коэльо читал каждый второй в
моем классе? Гадостная попсятина! Позднее я понял, что необходимо
сперва составить собственное мнение, а не просто поставить знак минус
рядом с мнением большинства. В итоге Гарри Поттер оказался
действительно замечательной книгой, которая растет вместе с читателем, а
у Коэльо нашлась пара ценных советов взрослеющей аудитории (которые
он просто перемещал из книги в книгу — стыд то какой).
Поэтому я в корне не согласен, когда слышу, что автор триллеров/ужасов
Дин Кунц никчемный писатель, потому что он популярный. Дин Кунц
никчемный писатель потому что он никчемный писатель! И это результат
ЧТЕНИЯ его произведений и анализа сюжетов. Из этого следует, что мое
мнение может не совпадать с мнением фанатов Кунца, но оно все еще мое
мнение. И я не считаю, что Кунц не заслуживает своей славы — это очень
продуктивный писатель (надеюсь обошлось без литературных негров),
главная заслуга которого — пропагандирование жанра триллеров/
детективов/ужасов. Он повлиял на жанр не меньше, чем Лавкрафт в свое
время. И так же как я предпочитаю читать произведения по мотивам
творчества Лавкрафта (оригиналы довольно занудны), так нельзя отрицать,
что тот же Кинг опирался и соревновался именно с Кунцем (который начал
карьеру намного раньше и наваял с десяток романов к тому времени, когда
Кинг издал первую повесть).
Теперь перейду к главному — как связаны Люций Старченко и Дин Кунц?
Первое прочитанное произведение Старченко — ЧеЗолото — напомнило мне
какой-то отрывок, но я не совсем понял чего и откуда. Когда же я
наткнулся на «Электрум» (в состав которого вошел и «ЧеЗолото»), то
сразу понял что он мне напоминает — мое первое столкновение с
творчеством Кунца в виде романа «Лицо страха», написанного в 1977 году.
В том же году были написаны и еще два романа, и, возможно, это повлияло
на общее качество, но при чтении я такой информацией не обладал.
Роман с не оригинальной историей про маньяка мизантропа, которого ищет
человек со способностью к ясновидению (по крайней мере сейчас это уже
штамп), крутится вокруг того факта, что обычные люди не готовы к
столкновению с маньяком и слишком сильно опираются на прописные
истины, а потому легко становятся жертвами. При должной подаче роман
мог получиться удачный, если бы не манера написания. Все, что
происходило в романе большей частью являлось констатацией фактов:
зашел в подъезд, достал нож, позвонил в звонок — минимум описаний,
сравнений, отступлений и т.п. При этом большинство диалогов так же
происходили без пояснительного текста, так что продолжительный разговор
превращался в ток шоу (когда двое сидят друг напротив друга и только
говорят, ничего не делая), в связи с чем оставалось не ясно кто и что
делает, а позднее и кто что говорит. Ладно, если бы это была пьеса, когда
имя говорящего пишется рядом с его словами, но ничего даже близкого не
обнаружилось. Я мог некоторое время читать диалог, а затем осознать, что
перепутал реплики говорящих.
Тоже самое происходило с описаниями помещений — автор считал свои
долгом не осматривать интерьер комнаты, а выдавать сводку вещей,
которые находятся в комнате. Что-то типа: «Он открыл дверь кладовой, где
обнаружилось: три ведра стопкой, две швабры, гора ветоши, один труп
сантехника, набор чистящих средств разных марок и один маньяк-убийца,
прятавшийся под ветошью.» (утрирую, конечно). И так весь роман!
Встречаются островки размышлений и должных описаний, но они скорее
исключение, подтверждающее правило.
И вот, будучи уже знакомым с подобным «стилем» изложения, я
наталкиваюсь на вот это (начало главы «Склад» рассказа «Электрум»):
«Тусклый свет свечи освещал небольшую каптерку, расположенную в
портовых складах Центрограда.
– Нам долго ещё здесь торчать?
– Столько сколько нужно. Скользкий, сообщай?
– Горит свет, говорят – всё спокойно.
Босс достал иглу, медленно вонзив её в куклу.
– Что теперь? Есть суматоха, ему плохо, умер?
– Нет, дальше болтают.
Кукла отброшена в угол, а свет заиграл на блестящей поверхности
пистолета.
– Придётся сделать самим, по старинке. С каргой по Вуду, потолкую по
душам после. Да ребята?
– Верно Босс.
– Так бы сразу, – Ворчун оживился.
Медленно, но верно три тени поднимались по лестнице. Патрон
прильнул к замочной скважине хлипкой двери, отделяющей жертв от
хищников преступных улиц греховного города. Внутри помещения шла
оживлённая беседа.
– Что в тех ящиках? Я должен знать!
– Неизвестно, при этом от нашего человека на судне ни слуху, ни духу…
пропал.
– Следовательно, уменьшить груз можно только в пути. Бланки
подготовил?
– Сделано. У вас лицо измождённое, бледное – мало спите?
– Провернём дело, подлечусь – бессонница мучает. Водителей
проинформировал?»
Минимум информации, минимум текста, максимум событий — это, видимо,
формула, по которой пишет Люций Старченко. Когда я написал свое мнение
по миниатюре «ЧеЗолото», участвовавшей в первом этапе ВКР, я указывал
на то, что все слишком коротко, что перед нами голая идея без логического
развития. Теперь эта идея получила определенное развитие в более
крупном и более понятном тексте Электрума.
Исходя из ответов Старченко на мою и Максима Осипова критику, я могу
прийти к следующим выводам (чисто моим и, вполне возможно, неверным)
— товарищ Старченко является одним из сторонников учения о
коллективном бессознательном и считает, что автору достаточно дать
ключи к истории, а все остальное само собой распакуется в голове
читателя, потому что вся информация уже и так там. Надо отдать должное
— идея имеет некий смысл. В конце концов, о том же самом говорили
Чижевский и Тесла! Мир идей, место к которому мы все подключены и
откуда черпаем вдохновение для преобразования материального мира.
Первыми о мире идей заговорили древнегреческие философы и, как не
забавно, современные ученые снова и снова возвращаются к такой
концепции. Есть повод задуматься.
И вот, при прочтении главы «Склад» я поверил Старченко — живо увидел
происходящие события, боле или менее понял связь с «ЧеЗолото», и
приготовился перейти к главе «Мурави», которая, судя по всему, должна
связать события воедино. Но именно в последней главе меня ждало главное
разочарование во всей концепции (по крайней мере в реализации
Старченко).
Что же не так с произведением «Электрум»? Давайте поэтапно. Рассказ
встречает нас следующими словами:
«Электрум.
От автора:
Илектр – это сверкающий металл или кристалл, похожий на пылающий
огнём уголь.»
Странное сходство двух слов, заставляет думать об опечатке, а описание не
напоминает ничего из ранее мною слышанного. Разрешим вопрос,
обратившись к Википедии:
Илектр, также иликтрон — древнерусское слово, обозначающее:
-Янтарь;
-Электрум;
-В библии (старославянское илектр) — сверкающий металл или кристалл,
похожий на пылающий огнем уголь, служит для изображения
божественного величия и славы.
Электрум (также электр, от древнегреческого — янтарь, назван в связи с
цветом) — минерал, разновидность самородного золота, представляет
собой сплав серебра и золота. Цвет от золотисто-желтого до серебряно-
белого.
То-есть автор ничего не выдумал и это реальные термины, обозначающие
одно и то же. Правда само слово очень древнее и всегда имело и имеет
один и тот же смысл — янтароподобный, что относится к цвету Даже когда
речь идет о пылающем угле, имеется в виду состояние, когда уголь при
горении становится янтарно-желтым и источает свет. Немного
противоречиво, так как в рассказе идет речь о черном материале, который
поглощает свет, поэтому стоило бы ждать объяснения этому, но нет —
больше слова Электрум и Илектр в тексте не встречаются.
Дальше нас встречает уже читанное «ЧеЗолото», которое, насколько я
могу судить, не претерпело никаких изменений. Группа выживших без
личностей и точного числа (могу только назвать Катю, Сидора и ГГ), все
хорошо вооруженные непонятно чем бегут из, видимо, русского города,
чтобы избежать непонятной угрозы. Город, вероятно, большой и с плотной
застройкой, потому что герои умудряются путешествовать по крышам.
Затем Катя подвернула лодыжку, на героев косо посмотрел какой-то
монстр, они его застрелили, после чего дом, на крыше которого они
находились, стал падать.
Эта ситуация возвращает ГГ во вчерашний день (я тоже вспоминаю
ближайшее прошлое, когда моя жизнь в опасности). Он и Сидор
разгружают груз (видимо они грузчики), который прибыл на секретный
объект (видимо секретные грузчики, ведь у таких объектов свой персонал).
Секрет особо не секрет, так как герои видят, что разгружают слитки
материала, который поглощает свет (интересно, как они их видят? Ведь
глаза видят лишь то, от чего свет отражается). После разгрузки им
становится плохо и они идут в медпункт. Конец первой главы.
Глава «Склад» резко отличается общей подачей от предыдущей главы, а
это значит, что они написаны в разное время. Сразу оговорюсь, что
последняя глава «Мурави» тоже отличается в стиле от двух предыдущих,
что делает связь трех глав притянутой за уши.
В «Складе» одни бандиты обсуждают как они украдут часть груза, что
прибыл на корабле (видимо они тоже грузчики). Странен тот факт, что они
все в связке, даже водители, но при этом они рассуждают о том, что смогут
украсть часть груза и узнать что вообще везут только во время доставки.
Раз вы все тут ворье, так почему сразу не проверить стоит ли оно того —
вдруг вы готовитесь украсть партию клизм. В этот момент в помещение
врываются другие бандиты, которые убивают первых бандитов, не успевших
даже получить имена. Новые действующие лица — все сплошь стереотипы
(Скользкий, Ворчун, Патрон/Босс), видимо, собирались просто убить
первых, потому что решение украсть груз приходит уже после расправы.
При этом их главарь, которого автор просто зовет Патрон, убивает одного
из сообщников за то, что тот его назвал Патрон. После этих слов хочется,
чтобы и автора главарь тоже укокошил.
Затем наши злодеи, после еще пары операций, добираются до содержимого
груза, которым оказываются те самые черные слитки (странно, что автор
даже слово ЧеЗолото больше нигде не использует — я думал, что это
вымышленное понятие или название). Слитки порабощают бандитов и
заставляют их честно работать. В смысле, они заставляют доставить их
адресату — очень разумные слитки. К достоинствам главы можно отнести
маленькие проблески мира, в котором все разворачивается: полиция здесь
называется защитой, а достопримечательности имеют что-то типа
нарицательных названий (площадь Единения, мост Трех — кстати, в
рассказе они с маленькой буквы написаны, непорядок).
Так вот откуда слитки появились в секретном институте! Осталось понять
зачем нужна была сцена кражи, если они так и так бы оказались по
назначению? Может чтобы продемонстрировать читателю порабощающую
силу, которая уничтожает личности? Но когда воздействие закончилось, что
стало с бандитами? А если не закончилось, то почему ГГ и Сидор просто
отделались головной болью?
Следующая глава должна была раскрыть детали, но она только задает
больше вопросов. В ней нам представляют еще двоих безымянных
персонажей: Полиглота и Профессора — автор имеет склонность к
прозвищам, которые должны заменять нам личность персонажей. Два героя
просто ради удовольствия и приключений отправляются в Африку (видимо у
них нет никого, кроме друг друга, раз ученик и учитель едут в отпуск
вместе). Происходящее дополняется нарративом в стиле Говарда
Лавкрафта, чего в предыдущих главах не было.
В Африке герои узнают про новое загадочное племя «Мурави», которое
вышло из-под земли. Я пытался понять происхождение слова, ведь оно,
видимо, должно быть переводом с какого-то местного наречия, но не смог
отделаться от ощущения, что автор просто спер мягкий знак из слова
«муравьи».
Наши герои решают найти загадочное племя и изучить его! Они добираются
до места и... я уже говорил, что стиль меняется в каждой главе, но чтобы
вот так. События пускаются в галоп, герои встречают представителя
«муравев», у которого при себе есть слиток черного золота, но их внезапно
атакуют... настоящие муравьи! Видимо, мстят за украденное название. Наши
герои спасаются на дереве, падают с него, Профессор бежит к шаману-
муравю, тут появляется желеобразное нечто, которое Профессор бросает
муравьям. Нечто исчезает и появляется, цитирую: «мужчина, чертами лица
похожий одновременно на меня, Профессора и на пациента, Шпика.»
Муравьи едят Шпика, а окружающие чувствуют это так, словно они на его
месте. Конец. Конец? КОНЕЦ?!?! Да, если не считать послесловия:
«Людское восприятие, сталкиваясь с неведомым, подменяет непознанное
известным. Новое постигается вспышками озарения или потоком
безмятежного сосредоточения. Шок и покой – две руки прогресса.»
Но послесловие вызывает такой же конфуз, как и само произведение. Тут
нужно оговориться. Я могу понять, когда речь идет о новых методах
передачи идеи. Раньше считалось, что книги вздор, затем театр вздор,
дальше радио и кино вздор, потом комиксы вздор, но каждый раз мы
доказывали, что вздор — это с порога отвергать что-то новое.
Поэтому, пользуясь логикой Люция Старченко о том, что пробелы между
историями способен заполнить и читатель, я реконструирую события так,
как их я увидел. В будущем или в альтернативной реальности, русские
ученые в ходе экспедиции в Африку обнаруживают племя людей, живущих
под землей. В результате выясняется, что племя имеет доступ к ранее
неизвестному материалу, который принимают за пробел в таблице
Менделеева, и с помощью бартера выманивают у племени. Ученые
организуют доставку материала в научный центр, но в процессе мы видим,
что материал обладает способностью подавлять волю и на самом деле сам
стремиться в научный центр. В итоге загадочное черное золото оказывается
где хочет, над ним проводят эксперимент, который выходит из-под
контроля, и город населяют монстры/зомби/пришельцы, которые
подготавливают почву для полномасштабного вторжения подземных
жителей на поверхность. (Про вторжение я решил, так как есть сцена с
падающим домом, а я видел подобную в комиксе «Старик Логан» - там тоже
были подземные жители, которые сносили дома через подкоп).
Вот мы и вернулись к тому, что я начал еще в рецензии на «ЧеЗолото» - все
перечисленное выгляди как завязка для истории. Нет развития, нет
апофеоза, нет финала. Сюжет и персонажи не прописаны, многое лишь
упоминается, но не характеризуется. Неужели все это должны додумывать
читатели? А если у кого-то не богатая фантазия и он не может ничего
придумать. На это Старченко говорит, что он пишет для особой группы
читателей, которые способны воспринимать его литературу. Но это
противоречит сразу двум постулатам. О первом я уже говорил ранее в
другой рецензии — целевая аудитория является абстрактным понятием, не
существует некой «особой» категории читателей, как не существует
одинаковых восприятий одной и той же идеи. Толпы людей начинали под
флагами одной партии, чтобы расколоть ее на сотни своих собственных
мнений.
А второй постулат касается идеи коллективного бессознательного. Это
явление образовано совокупностью всех сознаний человечества, все люди
подключены к этому суперкомпьютеру, а значит и гениальность с
бездарностью, и благое со злонамеренным, и прекрасное с ужасным — все
едино и доступно всем. Так почему рассказ Электрум должны понимать не
все читатели, а только особая группа?
И я знаю почему. Потому что автор в данном случае путает понятия. Фокус
моего понимания происходящего в представленных трех главах состоит не в
том, что я нахожусь в резонансе с автором, или что у меня живое
воображение. Просто абсолютно все в тексте состоит из штампов,
заготовок, клише. Приглядитесь — в первой главе мы сразу узнаем
типичную историю зомби-апокалипсиса — загадочный артефакт привозят в
секретную лабораторию, фокус-покус, выжившие бегают по
инфицированному городу. Во второй главе типичные бандиты с говорящими
именами говорят типичными фразами, и вот вакуум описаний заполняется
уже виденными картинами из фильмов и книг (хоть того же Богарта). В
третьей главе характеры опять заменены на студент-полиглот и старик-
профессор, которые ищут загадку — сколько раз мы это видели в книгах у
Кинга, Лавкрафта, Пиньоля, в фильмах типа «Индиана Джонс», «Фантом»,
«Руины».
Все образы настолько типичные, что в нашей среде невозможно их не
узнать. И это не магическое единение с бессознательным, а просто фокус!
Узнаваемость еще не является залогом успеха. Автор, в погоне за
подтверждением собственной идеи, просто выкачал из своего текста
содержание, оставив только куски сюжета и намеренно узнаваемые
образы. Но что вообще хорошего в таком обезжиренном рассказе? Мне
подобное узнавание несет не удовольствие, а раздражение. Хочется
воскликнуть: «Опять?! Ничего нового?!». (В этом тоже проблема идеи
коллективного бессознательного — если нам подсознательно уже все
известно, откуда берется чувство удивления?) Кому нужны заготовки?
Зачем вообще нужен автор, если я могу придумать все сам? И разве
выдумать историю в голове не означает — поделиться ее со всем миром, с
которым мы в единении?
Еще один вопрос состоит в том, почему я столько текста посвятил рассказу,
если я его преимущественно ругаю? Дело в том, что я говорю не о
рассказе. Люций Старченко не указал, что перед нами отрывок какого-то
произведения, но и цельной историей представленный текст назвать
сложно, поэтому такой сырой материал нет смысла оценивать. Все это
время я говорил о концепции, которой пытается достичь автор. Она не так
уж нова, но я не слышал, чтобы кто-то серьезно ее развивал или продвигал
в массы. Создание мозаичной истории, которая из бессмысленных и
обрывочных фактов собирается в единое целое — это первый шаг (и
многие детективные истории и ужасы его достигли). Дальше будет передача
мыслеобразов, которые, пользуясь личным опытом и фантазией
воспринимающего человека, создают свою картину уникальную для
каждого. Разве это не интересно? Мне очень! Имеет ли это что-нибудь
общее с конкурсом ВКР или литературой в общем смысле? Едва ли...
Оценивая «Электрум» как произведение я могу сказать, что это просто
набор штампов с кучей ведущих в никуда сюжетных линий, досадных ляпов
и логических ошибок. Как готовый продукт он не имеет никаких шансов, но
как заготовка может эволюционировать во что-то стоящее. | | "Безумие, говоришь? Нет! Это Спарта-а-а-а-а!!!!"
… или Афины.
Ах, постмодернизм! Как много чудесных сюжетов подарило нам это
направление в искусстве! Шерлок Холмс расследует преступления в
порабощенном лавкравтовскими монстрами мире, Алиса в Стране чудес —
обезумевшая от потери родных девушка, затянутая в мир собственных
кошмаров, смерть Шалтая-Болтая не случайность, а заказное убийство... Я
бы пожал руку человеку, который изобрел постмодернизм, да вот только не
могу определить автора... Наверное от того, что это сама культура тяготеет
к переосмыслению уже накопленного опыта, и нет конкретной личности,
претендующей на звание «начинателя».
Рассказ Романа Михеенкова «Час Прометея» обладает чертами
постмодернизма. Конечно, означенное направление имеет намного более
глубокое и философское значение для культуры, однако результаты
воздействия постмодерна на культуру видны невооруженным взглядом и
даже могут быть выделены в определенную группу признаков. В
рассматриваемом рассказе имеется «готовая форма» - нечто созданное
ранее и теперь заимствованное для новых целей (древнегреческие мифы),
ироничное отношение к культурному наследию (скептицизм героев при
обсуждении логичности мифов), а так же особое философское
переосмысление роли как самого человечества, так и его религий.
Всегда приятно обсуждать произведение, убрав с пути вопросы грамотности
написания и соблюдения стилистических норм. В «Часе Прометея» я не
обнаружил каких-либо грамматических ошибок, а если они есть — то рано
или поздно исправятся. Однако более серьезной ошибкой я вижу отказ
автора от некоторых пояснений.
В самом начале рассказа нас встречают три слова: отдельное «сиртаки», а
затем ниже два слова через запятую «Moderato, accelerando». Последние
два так и остались для меня загадкой, они переводятся с латыни (или
итальянского) как «умеренный, ускоряющий» - по идее
взаимоисключающие понятия. Я мог бы порассуждать о возможной причине
появления этих слов в тексте, но не чувствую уверенности в своей правоте,
поэтому не буду искать черную кошку в темной комнате (особенное если ее
там нет).
Зато «сиртаки» замечательно вписывается в тему рассказа. Это название
национального греческого танца, который ассоциируется у большинства
иностранцев с Грецией. На праздниках и различных гуляньях традиционно
исполняется этот танец, причем под всем известную (и довольно
навязчивую) мелодию. Единственная проблема с данным истинно народным
танцем в том, что он не существует. Движения и название танца придумал
актер Энтони Куинн во время съемок фильма «Грек Зорба» в 1964 году.
Накануне съемок сцены с танцем актер сломал ногу и не мог исполнять
танцевальные па, в связи с чем он придумал новые движения для танца,
которые давали возможность двигаться с меньшей нагрузкой на больную
ногу. Позднее Куинн пошутил, сказав, что танец он подсмотрел у греков.
Именно парадокс происхождения танца, являющегося одновременно и
народным, и вымышленным, лежит в основе рассказа (ИМХО). В рассказе
Прометей впервые осознает себя прикованным к скале и пытается
разобраться в собственном мифе. Он создал людей, он дал им знания, но
именно их вера сделала его жертвой свершенного поступка. Поиск смысла
приводит нас к невероятно изобретательной сцене, когда греческие мифы
смешиваются с нашей современной обыденностью: и вот уже гунны из
захватчиков греческих земель превращаются в заполонивших города
гастарбайтеров, медуза-горгона становится склочной и зловредной
женщиной в очереди за продуктами (мы все таких видели), Сизиф теперь
вручную толкает не заводящееся детище автоваза, а Прометей вынужден
стоять в очереди за водкой за пять минут до роковых для всех любителей
«возлияния» 23 часов.
Автор профессионально сводит вместе сатиру, классические сюжеты и
особый философский подтекст, однако отказывает читателю в доступности
сделанных выводов. Так «сиртаки» останется просто словом, если не дать
ему определения. Лично я не понял причины наличия двух латинских слов в
начале. Кто-то другой может не принять на веру факт создания людей
Прометеем, потому что далеко не все знают эту часть мифа. А самая
последняя сцена заставляет задуматься о том, что автор или поторопился
или скрыл от читателя какой-то финальный вывод, который должен был
суммировать все поведанное в рассказе.
Именно об ошибке доступности я все время и говорю. Да, автор, которому
все и так понятно (он же автор!!!), может решить, что упоминания танца
«сиртаки» вполне достаточно, чтобы читатель поднял свой виртуальный зад
и проследовал до ближайшей википедии. И я ответственно заявляю: «Не
достаточно!» Читатель в большинстве своем не хочет выполнять
дополнительную работу, ему не нужен продукт, в комплект которого не
идут батарейки. Девочкам не нужна Барби-принцесса, титул, корона и замок
к которой продаются отдельно. Нет, читатель хочет всего и сразу. Поэтому
для такого читателя непонятные слова останутся непонятными словами,
нестыковка с известными фактами явится ошибкой автора (кто признается в
своем невежестве?), а концовка окажется дурацким обрывком для
сумбурного текста.
Поэтому, лично я предложил бы добавить в текст следующее: 1)
определение слова «сиртаки» в качестве эпиграфа (при этом в определении
должна указываться парадоксальность этого танца); 2) разъясняющие
сноски по фактам и событиям (да, формат сайта не очень помогает, но
можно использовать знаки-ссылки, а весь пояснительный текст выдать в
конце рассказа, как глоссарий, например); 3) слегка изменить концовку.
Последнее я должен пояснить подробнее. Мы видим, как Прометей пришел к
мысли, что окружающая действительность создана болью в печени. Значит,
чтобы освободиться из порочного круга, надо убрать боль. Прометей
достигает этого, приняв обезболивающее, однако в следующей сцене мы
видим, что идея была... неверной? Я даже не знаю, если честно. Мне
показалось, что Прометей решил проблему алкоголизма тем, что отказался
от новой порции алкоголя, тем самым вернул себя к изначальному
«мифическому» состоянию. Либо его вывод был действительно неверен, и
все снова повториться. Если последнее мое предположение верно, то я бы в
конце повторил сцену с осознанием себя в качестве Прометея. Это дало бы
читателю ощущение той самой бесконечной петли, в которую угодило
человечество со своими мифами. Курица или яйцо, что раньше? Прометей и
люди, кто кого создал? Оригинальная же концовка ощущается не
повтором, а продолжением, которого нет, ответом, который не очевиден.
Это я сейчас говорю как читатель.
И, как читатель, которому не лень оторвать зад и поинтересоваться, я
оцениваю произведение «Час Прометея» на все пять с плюсом. Это
талантливая, умная сатира, имеющая претензию на философско-
мистическое переосмысление нашей обыденной жизни. Однако, как
читатель ленивый, я посоветовал бы Роману быть ближе к народу и с
«пониманием» отнестись к его «непониманию». Чаще ставьте себя на место
тех людей, для которых Вы пишите, и не держите в уме лишь одну целевую
аудиторию. Так называемый «интеллектуальный читатель» - это такой же
миф, как ни крути. Для каждого автора «интеллектуальный читатель» -
всего лишь группа людей, способная мыслить в том же ключе, что и автор.
И, учитывая огромное многообразие мнений, ориентироваться на подобную
«узкую» аудиторию губительно для произведения.
P.S. Вот ссылка на сцену из указанного фильма, кому интересно:
http://www.youtube.com/watch?v=4UV6HVMRmdk< /u> | | "Когда весенние паводки оказались обильнее, чем ожидалось, и вода стала
стремительно прибывать, все деревенские поспешили покинуть свои дома,
пока еще не размыло дороги. Лишь несколько упрямцев остались, боясь
бросить нажитое на растерзание мародерам и стихии. Остался и настоятель
местной церкви. Он упрямо твердил, что Бог его не оставит и обязательно
спасет. Тоже самое он сказал и спасателям, которые уже на лодках
явились, чтобы забрать тех, кто не успел или по глупости не захотел
убегать.
Уровень воды стремительно повышался, и вскоре настоятель оказался
заперт на самой верхушке церкви. Однако, когда мимо проплывал
спасательный баркас, церковник не согласился покинуть свое узилище,
уповая на спасение, ниспосланное Богом. Баркас ушел ни с чем.
Но на этом беды не кончились. Вскоре воды стало так много, что она
скрыла всю долину, словно в ней никогда не было ни леса, ни деревни, ни
высокой церкви. Настоятель был вынужден бросить все и плыть, надеясь на
чудо. Он точно знал, что Бог не бросит своего верного слугу в беде.
Поэтому, когда над потерявшим все силы церковником пролетал вертолет,
искавший людей в беде, тот даже не попытался подать сигнал. Вера в Бога
была сильнее. Вертолет улетел, а настоятель совсем ослаб и утонул.
Когда же настоятель, после своей смерти, предстал на небесах, он возопил,
обращаясь к Создателю:
Господи! Почему ты бросил меня умирать? Ведь я так верил в твое чудесное
спасение!
И я не бросил тебя — ответил Бог — Ты просто не понимаешь намеков! Я
посылал тебе спасателей, баркас и вертолет, но ты не воспользовался ни
одной возможностью. Неужели ты хотел, чтобы я нарушил законы мира,
которые сам создал, только ради подтверждения твоей веры в меня? Как
эгоистично с твоей стороны!"
Ах, эти поучительные истории! Это была одна из моих любимых. Главное в
ней, что она имеет непосредственное отношение к Создателю, но при этом
не противоречит основным постулатам, на которых построена наша жизнь.
Одна половина истории рассказывает как оно бывает в жизни (я не
сомневаюсь, что подобные вещи случаются минимум раз в год), а вторая
половина построена на том, что мы считаем верным, когда думаем о Боге и
его неисповедимых путях. Именно так и выглядит наша жизнь: мы можем
гадать и сомневаться, а можем увериться в чем-то и действовать
соответственно, однако мы не можем нарушить основных законов
мироздания, а окончательно убедимся в своей правоте лишь после смерти.
Так должно быть с большинством поучительных историй, которые касаются
божьего промысла. Мы ничего не можем утверждать наверняка, поэтому
любые спекуляции на эту тему должны базироваться на «я считаю», а не на
«я знаю». Для понимания историй о Создателе и детях его, необходимо
разделять «притчу» и «фантазию». Персонажами притчи могут становиться
ангелы и святые, однако я не возьмусь утверждать, что передо мной
реальное историческое событие. Лично для меня притча просто
иносказательное поучение, призванное дать людям понимание того, что в
этой жизни правильно, а что нет. И, надо сказать, притчи хорошо
справляются со своей работой.
Фантазия на тему — это использование тех же библейских персонажей, а
так же другой религиозной атрибутики ради передачи какой-то идеи. Такая
фантазия заранее не претендует на историчность и относится к разряду
спекуляций на тему того, что могло или не могло быть. Мой собственный
рассказ «Эти не откажут» является такой спекуляцией: видения очереди в
рай, манифестация демона, адский пес — все это, по сути, относится к тому,
что мы подразумеваем, думая о религии. Не истина! Просто особое
культурное наследие, результат реакции человечества на религию. Все эти
образы не имеют ничего общего (скорей всего не имеют) с реальным
положением дел, но помогают (в том числе и мне) понять некие истины,
справиться с проблемами и при этом не нарушить правила «не знания». Сон
старика может так и остаться просто сном, мы никогда не узнаем, оказалась
ли душа старика в аду, а демон, попавший в наш мир, до конца не понимает
в чем его роль. Урок относится к чисто земным вещам, повседневным
истинам, и не дает представления о том как же все таки устроена вселенная.
Однако есть истории, которые оказываются в неком пограничном состоянии
между «притчей» и «фантазией». Я много раз сталкивался с подобными
случаями, когда автор использует одновременно и фантазию, и библейских
персонажей, отчего не получается определить основную мысль
произведения.
Именно таким мне видится рассказ Михаила Лысенко «Пасюк». Это неплохо
исполненная история, объединившая в себе и политико-экономические
проблемы России в период «лихих девяностых», и укоренившуюся
неприязнь к людям, которые напрасно прожигают жизнь, не заботясь ни о
чем и не принося никакой пользы, и мистико-религиозное разрешение
ситуации. Язык текста грамотный и идея, пускай и не нова, имеет право на
существование, тем более, что это «наша тема», касающаяся исторических
реалий.
Однако, с первых строк автор старается продемонстрировать поучительный
момент истории. Сперва нас встречает продолжительное рассуждение о том,
как бы получить все и сразу, а лучше — обрести сверх-способности, чтобы
реализовать собственные мечты, и попутно навести порядок во всем мире.
Видимо, дальше нас ждет история о том, как ЛГ получил сверх-способности,
однако, ни имея на своей стороне четких морально-нравственных
установок, натворил больше плохого, чем хорошего... А вот и нет!
Дальнейший история почти никак не относится к ранее сказанному, кроме
вот этой строки: «Только откуда возьмутся шрамы эти, если вся
предыдущая жизненная история – словно в сиропе и шоколаде. И всего
хочется сейчас, сразу. Ничего не отдавая взамен. А платить приходится
всегда.»
Наш ЛГ по имени Руслан — избалованный, эгоистичный представитель
золотой молодежи, у которого нет никаких представлений о морали и
нравственности. Он живет как хочет. Но дело в том, что он ничего особо не
хочет, что абсолютно обрывает всякую связь с поучительным вступлением
про «все и сразу».
Ко всему прочему автор предпочитает сразу «осуждать» и
«характеризовать» непосредственно в тексте, демонстрируя какой Руслан
эгоист и сволочь, какая его мать стерва и хапуга, какой Лука черт... Да, в
рассказе имеется персонаж из окружения Руслана, в котором мы сразу же с
порога узнаем черта. В этом одна из основных проблем — автор не дает
читателю возможности самому сформировать мнение, докопаться до
простой мысли своим умом. Нам буквально говорят кто есть кто. Вместо
этого стоило бы просто описать происходящее как оно есть, не давая
оценки — тогда история избежала бы привкуса постоянной поучительности,
из-за которой взрослый человек ее просто не воспримет, подросток на
станет читать из-за возрастной агрессии к подобным попыткам чему-то
«приучить», а юному слишком рано читать про изнасилования (хотя,
признаю, тут вопрос спорный).
Зато выполни автор свой текст в стиле триллера или бредового кошмара, но
сохрани при этом основную идею, тогда как раз подростки бы приняли
такое на ура (а именно для них такое и пишут).
Именно из-за того, что все очевидно, развитие событий предсказуемо. Даже
фраза «за все приходится платить» подразумевает поворот сюжета,
который особо никого не удивит. ЛГ в результате действий Луки становится
крысой, то есть тем, чем всегда и был в глазах общественности.
Дальнейшее развитие событий до поры до времени кажется вполне
логичным — Руслан ничего не понимает, его все пинают и пытаются убить, в
итоге он умудряется найти свою мать, и она, не узнав сына, ломает ему
позвоночник зонтом. А вот затем, как мне кажется, начинается мракобесие.
Я не ставлю под сомнение тот факт, что мать в итоге узнала сына — это
классический прием, и он использовался много раз. Однако далее мы видим,
что мать уединилась в сельском домике и теперь постоянно молится Божьей
Матери то в местной церкви, то над телом травмированной крысы. После
чего, в результате продолжительных молитв, снова появляется
недовольный Лука (почему-то мать его не узнает, хотя тот всегда был при
Руслане). Черт говорит матери, что на небе их с сыном простили и теперь
все будет как прежде. Гуляем? Как бы не так!
За весь текст мы ни разу не видим, чтобы Руслан раскаялся или хотя бы
задумался над своими грехами. Да и как, если по его описанию не видно,
чтобы он хоть что-то знал о религии, морали и нравственности. Мы видим
просто сволочь, которая из одного состояния переходит в другое. Как он
может искупить свой грех, если даже не понимает в чем он состоит? Тем
более без сцен искупления кажется, что во всем виновата мать. Это она
уходит от мирского и посвящает себя молитвам, не сын, и не отец.
Вообще выходит, что отец тут как бы ни при чем — он дальше живет своей
жизнью и зарабатывает деньгу, пока жена замаливает грехи, словно дурное
дитя не результат действия обоих родителей. Да и что это за искупление
такое? Мать не пересекает всю страну пешком ради чудотворной иконы,
затерянной где-то в Сибири (я утрирую), не остается прислуживать в каком-
нибудь монастыре, она даже не то чтобы отказывается от мирского —
живет в ладном доме, регулярно получает продукты и деньги от мужа. Ко
всему прочему, выглядит так, словно она платит церкви: «Войдя, покупала
и ставила свечку, бросала в ящик для поддержания храма денежку, да не
малую. Молилась она всегда на икону Божьей матери, шепча какие-то
негромкие молитвы, страстно и покаянно. Видно большое горе было у неё
на душе, или грех тяжкий...» Чем больше грех, тем больше сумма? Я
понимаю, что это не так, но по тексту не видно.
Тем более рассказ, уже имеющий явные элементы фантазии: черти и
превращения — внезапно снова начинает заигрывать с библейскими
канонами. Происходит чудо, при этом непосредственно адресованное
конкретной фигуре — Божьей Матери. Меня не беспокоит тот факт, что
адские силы находятся на службе у Бога — все мы у него на службе. Но тот
факт, что заместо надежды на искупление автор демонстрирует само
искупление противоречит тому, чему нас на самом деле учит жизнь. Мы не
знаем путей Господних, и не можем гарантировать что-то. Из-за спорности
самих действий персонажей и неопределенного срока, после которого
наступает искупление, сам факт искупления кажется надуманным, чем-то из
разряда волшебных событий, никак не «чудесных» или «чудотворных».
Вместо надежды через исправление ошибок получить прощение мы
получаем руководство к действию. Таким образом текст слишком сильно
заигрывает с религиозной тематикой, чтобы быть просто фантастикой, но
при этом излишне прямолинеен, чтобы быть иносказательной притчей.
Для примера — почему бы Луке не явиться к матери и не сказать: откажись
от мирского, истово молись Божьей Матери, и тогда, может быть, тебя
простят. А затем показать мать где-то в затерянном селе, молящуюся над
телом крысы, с надеждой на прощение. Как-то так. Но это мое личное
видение, как и вообще все вышесказанное.
К чести автора, в тексте почти нет ошибок. Разве что: «Всегда зашторенные
окна, даже в вечернее время, когда в каждом сельском домишке семьи
проводят время или у телевизора, или за общим столом, окна этого дома не
светились. » - дважды использовано слово «окна». Ну и лично я бы
заменил название на «Крыса», так как слово «пасюк» из-за того я что я не
знал смысла этого слова, не имеет достаточной экспрессивности. А мы
знаем, что экспрессивные названия привлекают читателя. Остальные
моменты я уже упомянул ранее.
Рассказ по своему хорош, чувствуется умение автора, однако
неоднозначная концовка делает просто поучительную историю спорной,
что нарушает весь «посыл» автора. | | «Он опять улыбался. Слюнявая беззубая улыбка увеличивала в размерах и
без того пухлые, чахоточно-алые щеки. В черных с коричневыми
прожилками зрачках плясали дьявольские огоньки. Подойдя ближе, Павел
уловил сладковатый и мерзкий до тошноты запах свежих нечистот. Но и
улыбки хватало, чтобы понять — двухгодовалый Ванюша опять испортил
подгузник.»
Интересное явление — авторский стиль. Говорят, что у некоторых авторов
его нет, а у других он уникален. Но что такое стиль, если не совокупность
авторских «привычек», его манеры написания, даже свойственные ему
ошибки, которые он совершает раз за разом? (Не знаю, замечал ли кто-
нибудь, что я часто использую «тире» и «многоточие» в своих текстах...)
Поэтому, когда говорят, что у автора нет своего стиля, мне видится, что и
автора как такового тоже нет.
Стиль Сергея Жоголя в рассказе «Прощание с бронзовым исполином» имеет
некий особый шарм. Через призму авторского взгляда мир рассказа
предстает совокупностью отвратительных сцен. Мне вспоминается
фантастическая история про человека, ставшего роботом, в результате чего
он возненавидел органику и сбежал на луну. И даже оттуда Земля для
человеко-робота представала в виде огромного гниющего, испускающего
газы и полостные жидкости живого шара. Жуткая картина, не находите?
Рассказ Сергея встречает читателя чем-то подобным: бурый ручей,
прикрытый пожухлой листвой, разбитая дорога по консистенции похожа на
кисель... Кстати, строка «невзрачным, но всё же довольно ярким и пёстрым
ковром» звучит слегка неграмотно — так ковер яркий или невзрачный?
Стоило бы заменить. К счастью — это, пожалуй, единственное замечание по
стилю и написанию сцен, включающих описательную часть рассказа. Автор
много внимания уделяет сцене, на которой все происходит: капли пота на
коже персонажей, холод стен, грязь на земле, мрачность погоды,
жутковатые сравнения — все служит созданию особой атмосферы печали,
упадка.
Однако не все в описаниях гладко. Появляется унтер офицер, и по реакции
автора становится понятно, что унтер главный антагонист в произведении —
гордый, напыщенный, надменный, молодой... А затем мы о нем больше не
услышим. Честное слово, меня шокировало, что автор потратил столько
времени на характеристику персонажа, который говорит пару реплик и
пропадает из рассказа! Зачем? Тем более, когда вывод всего рассказа
больше склоняется к правоте солдат и самого Петра первого? Но об этом
позже.
И вот, когда сцена выстроена и персонажи готовы разыграть трагическую
постановку... Они начинают говорить. И, честное слово, мне не раз
хотелось дать подзатыльник то Григорию, то старому солдату. Когда герои
изъясняются короткими фразами, еще не чувствуешь подвоха. Но вот дело
доходит до диалога и персонажи скатываются до стереотипов, пафосных
речей и вываливания экспозиции на читателя. Дело ведь не в том, что
персонажи неправду говорят, просто разговор по большей части
схематичен, в него не веришь.
Вот например: «Если бы конница Шереметьева не дрогнула, а этот
заморский павлин Де Круа и его немчура не наделали в штаны, такого
позора бы не было. » Солдат словно выдает историческую справку,
стилизованную под чью-то речь. Почему он просто не скажет, что «немчура
в штаны наделала» - он самого Де Круа видел и знает, что он чистой воды
павлин? Или это просто автор дает нам подсказки о каком бое идет речь?
Если последнее, то зачем мне эти подсказки, когда хватало пары
упоминаний, чтобы понять — мне про Петровские времена говорят.
Ой, еще ошибку обнаружил: «Глубокий шрам, походивший на оставленную
снарядом воронку, зиял на груди гвардейца. Он зло глядел на ночного
гостя, сверля его глазами.» Шрам глядел?
Но самые главные проблемы произведения появляются с седьмой частью
(раз уж текст разделен на пронумерованные части, буду этим
пользоваться). С вторжением неизвестного гостя у текста теряются все эти
жутковатые описания, диалогов становится больше, а значит разговор
теряет реалистичность, так как с одной стороны необходимо поведать
сюжет, а с другой - следить за объемом произведения, так как весь текст
опасно приблизился к границе в 30000 знаков. Не уверен, является ли
внезапная смена стиля повествования результатом экономии, но
впечатление именно такое. Пропали длинные абзацы с описаниями и
размышлениями, текст превратился в набор линий. Мне тяжело в точности
указать, что именно не так с диалогами, но ощущение неправильности
остается и после нескольких прочтений, а ответа так и не нахожу.
Возможно, дело в некой перегруженности реплик, словно герои не живут, а
играют свои роли.
Удивительно, что автор охарактеризовал рассказ как «Просто о жизни»,
хотя прослеживается явная мистическая составляющая. Под словом явная я
подразумеваю даже не встречу с ночным гостем, а слова солдата: «Ангел
это, – не поднимая головы, прошептал старый солдат. – Их много теперь по
земле бродит, в боях убиенных и без молитвы захороненных. » Значит
солдаты, убитые на полях и без молитвы захороненные, в данной версии
Петровских времен становятся ангелами, которые ходят по миру? И даже не
скрываются, показывают свое лицо не только тем, кому на небо пора, но и
случайным свидетелям? Жутковата сама обыденность такого заявления, а
так же результат, к которому приводит все вышесказанное.
По выводам рассказчика, Бог однозначно на стороне русских, и ангелы Его
ходят по миру и помогают людям выйти на истинный путь, да еще и
напрямую волю Божью глаголят — не держитесь за колокола, они так и так
делу благому послужат. Такой вывод, а он напрашивается сам собой после
прочтения, ставит под сомнение выражение «неисповедимы пути Его». С
одной стороны идея о том, что колокол является просто металлом,
средством в достижении определенных целей: созывать паству или громить
врагов в виде пушки — кажется правильной, однако христианство,
насколько я знаю, не склонно одушевлять предметы. Это как раз та
ситуация, когда небольшое искажение идей христианства выглядит более
кощунственным, чем глобальные изменения (к примеру утверждение, что
ветхий завет является всего лишь набором притч, которые не стоит
трактовать слишком буквально для меня менее спорен, чем одушевление
предметов). Еще одной логической не состыковкой видится тот факт, что
душу колокола тоже забирают, хотя он вроде как перерождается в виде
пушки. Так забрали душу или нет? Или не было ее?
Неоднозначность подобных вопросов, которые просто возникли у меня при
прочтении, портит впечатление от стилистически хорошего произведения.
Создается впечатление, что автор отточил технику слова, но до конца не
продумал центральную идею рассказа. Мне кажется, что каждый элемент
истории должен, в первую очередь, служить этой самой идее, подтверждать
ее, отметать возникающие сомнения. Возможно, тексту с таким спорным
содержанием просто не хватает объема для полного разъяснения. Либо все
той же шлифовки. Такому рассказу я, скорей всего, не присудил бы
призового места, но спецдиплом за оригинальную мысль и стиль выдал бы. | | "Закончив проверку и убедившись, что неисправностей нет, Айзек
приготовился сделать первый разрез. Однако что-то его останавливало.
Какое-то странное чувство, почти де жа вю. С ним уже случалось нечто
подобное, но где и когда?"
Наверное в рецензии на рассказ Сергея Малашко «Под северным
сиянием». В том тексте я долго и нудно объяснял, как важно сохранить
баланс между развлекательным «псевдореализмом» и нудной
«профессиональной литературой». Очень легко взять крен в ту или иную
сторону, и тогда либо увлекательность и смысловая нагрузка окажутся
принесены в жертву реализму, либо правдивость окажется искажена в
угоду интересности. Легко начать подтасовывать факты или углубиться в
детали процесса, забыв про цель произведения — на то у нас и имеется
такое выражение: «золотая середина».
И, говоря о «золотой середине», я говорю о рассказе Евгена
Навлянски «Вслепую». Это история, которая не только собрала в себе
определенные факты из жизни, а точнее из процесса выживания в
северных широтах, но и продемонстрировала психологизм ситуации:
необходимость делать не легкий выбор ради выживания, сомнения при
передвижении вслепую, отчаяние и надежду, воспоминания о близком
человеке, которые заставляют бороться. Всему, что происходит с
ветеринаром Модзалевским, веришь почти безоговорочно. У меня возникли
некоторые сомнения по поводу возможности плыть в ледяной воде, но я
помню, как читал серию «Эдем» Гаррисона, и там меня ничего не смутило,
хотя присутствовала схожая сцена.
Я признаЮ, что не могу ставить под вопрос факты выживания на
севере, так как ни черта в них не смыслю, но все сомнения и так возникли у
меня не во время чтения, а при анализе отдельных отрывков произведения.
И это очень хорошо, когда рассказу веришь. Тем более, что детализация
сцен настолько высока, что создается впечатление, словно перед нами
случай из жизни.
Больше беспокойства у меня по поводу странного рефрена в сторону
поездов с репрессированными — сцена внезапно ломает ритм
повествования и уводит мысли не в ту сторону, тем более, что больше она
никакой роли в рассказе не сыграла. Создается впечатление, что автор
хотел высказаться на эту тему, но рассказ немного не о том. Возможно
следует больше уделить внимания судьбе человека и воле правительства,
из-за которых он оказывается там, где оказывается? Я, как человек с
гибкими взглядами, всегда готов услышать взвешенную критику на тему тех
или иных исторических событий.
Стиль и грамотность написания текста нареканий не вызывают —
приятно, что не нужно тратить много времени на обсуждение подобных
вопросов. Другое дело идея рассказа. У нас есть борьба со стихией, есть
характеры персонажей и даже личности собак, но до конца не понятно о
чем рассказ. Получается, что это всего лишь случай — да, жизнь висела на
волоске, да север способен убивать и надо не терять надежду и оставаться
профессионалом... Но может есть что-то еще? Или мы просто опубликуем
рассказ в журнале «Охотник», учтем опасность снежной слепоты и...
забудем о рассказе? Забудем об Анджее и его дочери, о том, как и где им
приходится жить? У нас есть фундамент для более глобальной истории,
значит перед нами только отрывок большой истории? Или это только
имитация?
В любом случае, пока данный рассказ (для меня лично — отрывок, и я
верю в это) неплохой претендент на призовое место, благодаря хорошему
языку повествования, соответствию номинации (явное приключение) и
грамотности исполнения. Так держать!
P.S. Удивительно, что я уложился меньше, чем в одну страницу текста
шрифтом 12. Тогда напоследок задам вопрос автору: «Если Модзалевский
никогда не сталкивался со снежной слепотой, значит ли это, что он вырос
не на севере? Тогда что же его привело на север? Судьба, долг,
необходимость? Хотелось бы увидеть и этот момент в рассказе...» | | " Когда я вошел в комнату, то обнаружил там мужчину и женщину, которые
о чем-то оживленно говорили:
- Настройки мнемоглайдера были сбиты! Ему пришлось катапультироваться
и при приземлении на агрессивные мысле-формы он сломал лодыжку -
тараторил мужчина.
- Когда шаман перешел к обряду инициации, и хижина наполнилась дымом,
я почувствовала, что сон одолевает меня. Тут же беспокойный дух из
ниоткуда ворвался в мою голову, и я услышала, как он кричит "Ааа! Моя
нога!!! - вторила женщина.
- Некогда объяснять принципиальные отличия мнемо-глайдера от мнемо-
фабера. Просто запомни, что он не он на самом...
Мужчина внезапно замолчал, и я понял, что мое появление не осталось
незамеченным.
- Кто это?
- А, это просто читатель - ответила женщина - Простите, что начали без Вас,
уважаемы читатель. Я понимаю, что Вы пропустили не мало важной
информации, но уверяю Вас - в конце все более или менее объясняется..."
Отрывок повести "Координатор", выставленный на обсуждение во втором
этапе ВКР-10, я прочел третьим из списка уже засветившихся работ.
Однако, другие два текста потребовали от меня несколько иного подхода,
поэтому выложить рецензию на них сразу после прочтения я не смог. В
отличии от других работ, Координатор сразу же дал мне все необходимые
данные, которые и легли в основу моей критики.
Сразу избавлюсь от рутинных моментов. Перед нами определенно
фантастическое произведение, которое соответствует заявленной
категории. Не смотря на то, что текст представляет собой отрывок, он
содержит в себе законченную мысль и способен на самостоятельное
существование в отрыве от остального текста повести. И, теперь мне
приходится говорить об этом, текст не является фантастикой ради
фантастики, равно как фантастическое в нем не является оправданием для
участия в категории и серьезно влияет на сюжет. С ужасом вспоминаю
абсолютно обыденные тексты, в которых самолеты просто заменены на
космолеты, или истории, где захватывающие описания космических
путешествий не несут в себе даже искры идеи или внутреннего стержня, а
лишь пытаются развлечь читателя, выкатывая на сцену новые бластеры-
аннигиляторы и марсианских пожирателей плоти.
Поняв, что текст «Координатора» «проходит» по основным параметрам, мы
можем перейти к главному вопросу: Что с данным текстом не так?
Надо отдать должное автору, ей действительно удалось убедить меня в том,
что во вселенной произведения люди (видимо люди не столь далекого
будущего) смотрят предзаписанные сны, а некий загадочный изобретатель
данной технологии переживает личную драму, связанную с секретом
сновидений. Я ни разу не задался вопросом о том как именно действует
устройство и почему оно действует, и легко принял на веру основное
допущение истории — осознанные сновидения.
Надо отметить, ранее я столкнулся с утверждением, что когда женщина
садится писать фантастику (мистику, детектив, ужасы), у нее все равно
выходит любовно-сентиментальная проза. И это утверждение не далеко
ушло от истины. Однако, покрутившись на портале, я лишний раз убедился
— не так уж важно ЧТО пишет автор, важно КАК он (она) это пишет.
Поэтому, понимая, что мне в очередной раз втюхивают историю запретной
любви, я данный факт все равно пропущу, так как история все еще имеет
право на жизнь. Вспомните «Жену путешественника во времени» - там
фантастика так же вводилась ради придания «сложности» простой истории
любви, но что это была за история! Поэтому читаем дальше.
Читаем, и тут же сталкиваемся с первыми недостатками. История напоминает
лоскутное одеяло — сам по себе каждый кусочек выполнен хорошо, но
скреплены они неаккуратными стежками, в результате чего получилось
нечто непонятное. Я осознаю, что передо мной лишь отрывок повести, но
он заявлен как первая часть! Как же тогда объяснить представленный в
начале разговор отца и сына, который получает развития далее по тексту и
никак с остальными сценами не связан? Почему следующей сценой мы
видим встречу... я даже в точности не могу определить кого и с кем, потому
как каждая последующая сцена истории почти никак не связана с
предыдущей. Единственное, что я могу — это допустить, что раз в тексте
всего два действующих лица (парень из будущего и девушка из прошлого),
то в большей части сцен речь идет именно о них. Однако не каждый
читатель пойдет так далеко. Многие, не получив внятных объяснений
происходящему, откажутся читать дальше.
Именно непонятность текста является главной проблемой данной истории. Я
словно начал читать книгу с середины и пытаюсь втянуться «по ходу
событий». Однако нам предоставлена отнюдь не середина. Для зачина
конкретной фантастической повести, автор на удивление мало времени
уделяет на описание времени и места действия — нужно до всего доходить
самому. И это при том, что события постоянно сменяются то будущим, то
прошлым. И если с прошлым все более или менее понятно, так как нам хотя
бы называют конкретную дату — 1908 год, то будущее предстало моему
внутреннему взору максимально абстрактным. Есть момент, когда девушка
(так и не нашел в тексте ее имени) описывает будущее на свой лад — телеги
без коней, дома как иглы и так далее, но это все слишком расплывчато,
неопределенно. Местом действия вполне может оказаться наше время
(альтернативная вселенная), недалекое будущее или даже эпоха покорения
других миров — подходит любой вариант, отчего они все смешиваются в
голове.
Но мало того, что автор сразу не дает объяснения на самые рутинные
вопросы, которые должны не служить интригой, а наоборот помогать
читателю втянуться в повествование, дать сцену, на которой развернуться
события. Ко всему прочему, создается впечатление, что разные части текста
написаны в разное время, причем периоды написания значительно удалены
друг от друга. Стиль начинает скакать с первых строк — сначала диалог
отца и сына без каких-либо пояснений; затем повествование уже ведется от
первого лица с перерывами на пояснения и декламацию собственного
мнения ЛГ по поводу сложившейся ситуации — как дневник, потому что ЛГ
еще и обращается со строк к читателю; потом история снова меняет стиль
— действие переходит к девушке и ее похождения подаются нарративом, от
лица рассказчика. Доходит до смешного — следующая сцена начинается с
«он сканировал пространство собственного сна» , а подходит к концу на
«от страха за судьбу возлюбленной я проснулся» .
Создается впечатление, что история просто не вычитана. Об этом говорят и
странные похождения девушки, которые отчего-то нелепее всего
становятся в тот момент, когда говорится об ее родителе: «Отец бубнил, что
дочь... по ночам слишком страстно обнимает подушку » - он не только
зануда, но еще и следит в каком положении его дочери спят? «Слышишь,
батюшка половицами скрипит» - работа у него, видимо, такая —
половицами скрипеть. Нестыковки касаются и фактов из прошлого — если
семья девушки жила там, куда рухнул метеорит, то они представители
народности эвенков? А если так, то почему они не живут в чуме, а
«половицами скрипят»? Или, если они не эвенки, а обычные селяне, то
какого у них размера дом, раз сестры разговаривают втайне от отца? Лично
я всегда считал, что избы комнат не имели, и все домашние были друг у
друга на виду. Опять же — что это там за деревня такая одновременно
затерянная в лесу, но недалеко от фактории? Селение староверов? Тогда
почему поведение у девушек такое открытое всему новому и необычному,
когда староверы славятся своей замкнутостью, набожностью и неприятием
нового. Кстати, учитывая, что староверы появились на Руси в результате
уверенности в приходе конца света, можно обыграть эту идею в рассказе,
потому как вещий сон без дополнительных деталей плохо вписывается в
канву истории (мое личное мнение).
Именно недостаток фактов и элементарных объяснений портит ощущение от
истории. Никак не хочется самому все додумывать и подтасовывать —
можно сказать «изба», и оставить на откуп фантазии читателя внешний вид
избы, но не сказав вообще где происходит действие, можно поставить под
сомнение сам факт наличия места действия. Читатель не должен внезапно
набрести на описание чего-то и понять, что до этого момента он все
представлял неправильно.
Под конец автор резко ускоряется, отчего все происходящее кажется
поспешным. Да, на деревню должен упасть метеорит, но не нужно забывать,
что во времени ГГ он уже упал, поэтому спешить некуда. Возможно, тут
имеет место быть так называемая параллельность происходящих событий, и
в какой-то момент герой не может вернуться во времени дальше уже
виденных событий. Но это лишь вызывает новые вопросы, на-вроде: а
почему тогда все остальные люди во сне попадают именно в ту реальность,
которую лицезрел ГГ? В любом случае, новые действующие лица
выпаливают непродуманные и «натянутые» диалоги, словно говоря нам
«Быстрее! Быстрее! Нас ждет апофеоз всех событий!», и все эти жены и
операторы создают ощущение, словно они тут только ради единственного
«кушать подано!» и на этом их жизнь как персонажей закончена. Такое
отношение к деталям не в лучшую сторону сказывается на восприятии всего
произведения.
Подводя итог, можно констатировать следующее: история, не смотря на
недостатки, умудряется быть самостоятельным произведением со
счастливым окончанием, и при этом для всего произошедшего имеется
логическое продолжение далее в повести. Однако недостаток фактов,
описаний, и банальных объяснений (почему ГГ зовут Зэт Три? Это ник или в
будущем у всех такие странные имена?) превращает потенциально цельную
историю в набор вырванных из книги страниц, которые еще и перемешали,
чтобы вконец запутать читателя. Это особенно печально, если учесть, что
автор использовала в отрывке только восемнадцать тысяч знаков из
тридцати допустимых по положению конкурса. Стоило бы потратить резерв
на проработку сцены.
Поэтому я прихожу к выводу, что перед нами однозначно не победитель
конкурса, и, скорей всего, даже не призер. Но при том, в перспективе, это
хорошая фантастическая повесть с уже угадывающимся подтекстом.
Осталось проработать характеры героев и расставить декорации. Именно
ради донесения этой простой мысли я потратил столько текста на один
рассказ. Текст еще плох, а не уже плох. Искренне желаю автору удачи и
успехов в работе с повестью. | | "Категорически не понимаю, почему люди перед казнью так нервничают.
Это же не больно совсем и практически моментально. Все твои деяния уже
суммированы, перед богом все равны, так что где тебе место - там и
окажешься. Красота! Радоваться только остается! Нет, они нарочно
растягивают все дело, от суда бегают, процесс саботируют. Я тут как-то
сказал одному - "Веди себя достойно, нас дети смотрят", так он истерику
закатил до небес, аж казнь пришлось переносить..."
Как-то до меня не доходит, почему люди (по умолчанию) образованные
напрочь отказываются бороться за понимание прочитанного. Или им
думается, что раз текст с ходу не дается, то перед ними однозначный бред?
Фраза Гоголя "Не принимайся за перо до тех пор, пока голова не
установится в такой ясности и порядке, что даже ребенок в силах будет
понять и удержать всё в памяти" понимается слишком буквально. Типа:
"Пиши так, чтобы и ребенку было понятно!" Че, правда? И это при том, что
изучение «Мертвых душ» в школе равносильно пытке. Для меня
путешествие Чичикова по поместьям до сих пор стоит в одном ряду с
блужданиями главного героя в романе «Замок» Франца Кафки. «А теперь,
дети, защелкните свои ножные кандалы, мы приступаем к изучению образа
бури в произведении Виктора Гюго «Смеющийся человек». И никто не уйдет
не просвещенным!» Создается впечатление, что чем проще написано
произведение, тем оно лучше. Или назвать произведение бредом, никак
свое суждение не аргументировав — это способ скрыть свою неспособность
понять авторскую мысль? Давайте разбираться...
Рассказ-зарисовка «Богадельня» описывает поход пенсионера от
собственной квартиры до принадлежащего ему транспортного средства,
причем от лица самого пенсионера. Не смотря на тот факт, что у старика
имеется прогрессирующее заболевание, этакое «старческое слабоумие»,
отчего многие вещи и события как бы искажены, пропущены через
безумную призму, события не теряют логичности и не нарушают принципов
понятности. Наоборот, пользуясь возможностью вещать от лица больного
старика, автор на ходу создает очень меткие перлы, которые могут легко
пойти гулять в народ: докториника, нагрудная ширинка, нургалиевка,
мультфильмы Михалкова. И ведь не попрешь против этих слов — у нас
больницы, клиники или поликлиники? У полицейских форма то одна, то
другая, названия перетасовываются — их пенсионеры и в предыдущем
фасоне не всегда узнавали, а дальше что будет? А уж что Михалков ваяет,
иначе как мультфильмом и не назовешь.
Лишь иногда на ЛГ находит, и он изливается потоком сознания, но эти
сцены достаточно изолированы и их можно легко отделить от остального
повествования. Остальные элементы — время и место действия, персонажи,
события — все это завернутая в фантастическую обертку сатира. Пенсии
выше крыши, альтернативное топливо, личные «градолеты», просторные
дома пенсионеров лишь с двумя квартирами на этаже — все о чем трындят,
а делать никак не собираются. Вот автор и представил как оно все возьмет
и сбудется! И пенсионеры не перестанут на судьбу жаловаться да
неугодных президентом пугать, и мы все со своими твиттерами/
одноклассниками однажды состаримся и бред будем нести, и будущее, как и
наше настоящее, будет казаться рационально-безжалостным до
невозможности, и даже из чистого золота клетки будут называться
«богадельнями».
Лично я понял рассказ буквально и отнесся к нему с юмором. Ко всем
вышеописанным выводам я пришел еще при первом прочтении, когда до
финала конкурса ВКР-10 оставалось еще месяца два, и решил, что мне тут
делать нечего. Да, передо мной был очевидный кандидат на призовое место,
можно не тратить дыхалку и воздух не сотрясать — судьи все и так увидят.
Не увидели. Точнее увидели, но не все. Я ожидал чего угодно — обвинения
в том, что перед нами сатира и она не в ту номинацию попала, что автор
создает жаргонный слова и это, дескать, не культурненько (согласен,
звучит как отговорка, но маразматичный стиль может не каждому
приглянуться), что действие заключается в кратком походе подъезд-
градолет-подъезд-квартира-подъезд и концовка получается как бы
обрезанной, без четко выраженного финала, что политический подтекст
прослеживается, отчего могут опять начаться рассуждения «Почему наша
популярная литература такая проститутка». Но я никак не ожидал
полнейшего непонимания. Даже простейшего личного мнения по поводу
содержания рассказа не возникло, даже копнуть поглубже не попытались.
«Бред — вот ваш диагноз. Распишитесь.»
P.S. Рассказ никто не осмелился рецензировать (тоже не понял никто?),
поэтому я совместил рецензию с замечаниями к судьям, оценивавшим
работу. Не стал публиковать в обсуждении обзора номинации — там и своих
священных войн хватает, чтобы новую начинать. Надеюсь, что моя
небольшая пояснительная записка возле картины автора не даст людям,
сходу не осилившим работу мысли, просто уйти с необоснованным «Бред
какой-то» на устах... | | "Аккуратно, чтобы не сбить настройку, Айзек подтащил фокусровщик к
выбранному участку скалы. Затем он расставил рядом четыре блока
питания, проверил и зачистил клеммы на них, после чего последовательно
соединил друг с другом и с фокусировщиком. Щелкнув тестовым
переключателем, старатель дождался четырех зеленых огоньков, и только
тогда включил фокусировщик. Проверяя настройку, заметил легкое
отклонение от нормы, и некоторое время крутил верньеры горизонтального
и вертикального луча, чтобы добиться минимальной разобщенности.
Убедившись, что устройство готово, Айзек взял баллончик с негорючей
желтой краской и нарисовал на скале круг в пол метра диаметром. Закончив
рисовать, отнес краску за противоосколочный щит и убрал в ящик с
инструментами. Вернулся к месту раскопок, проверил крепления на
индивидуальном скафандре, потрогал каждую бронированную пластину,
опустил забрало маски и тщательно отрегулировал визор, попеременно
фокусируя взгляд на ближайшей скале и на собственной ладони. Затем
Айзек ввел код разблокировки на фокусировщике и извлек из
открывшегося отверстия резак. Проверив, не шатается ли защитный кожух
на резаке и не имеет ли кабель повреждений...
Да когда он уже начнет копать?! Неужели обязательно нужно описывать
каждое его действие, если в итоге это никак не влияет на сюжет?
Конечно нужно. Мы же стремимся к передаче реализма!"
Моя личная фантазия на тему космических шахтеров.
А действительно, что же мы описываем и какова наша цель при написании
рассказа? В свое время, я с удовольствием прочел «Робинзона Крузо» и
каждая описываемая деталь меня интересовала как неотъемлемая часть
целостного приключения. Впоследствии я столкнулся с понятиями
«литературы профессии» и «псевдореалистичной передачи». Первое
понятие касается произведений, подробно описывающих какой-то вид
человеческой деятельности, при этом сюжет сам по себе был в них
достаточно вторичен и существовал только как оправдание статуса
художественного произведения (иначе получается, что учебник читаешь).
Второе понятие - «псевдореализм» - в нем действуют такие писатели как
Майкл Крайтон («Синдром андромеда», «Парк юрского периода»), Том
Клэнси («Охота за «Красным Октябрем»), Дэн Браун (кто же его не знает).
Данные авторы так сплетают факты и вымысел, что у читателя сохраняется
ощущение, что они поводили подводную лодку, клонировали пару
динозавров и вместе с главными героями раскрыли международный
заговор. Чем отличаются произведения профессиональные и
псевдореалистичные? Пожалуй, целями и выразительными средствами.
Первые действительно стараются передать тонкости какой-либо
деятельности, вторые стараются развлечь читателя. Надо ли говорить,
какие из них популярнее?
Однако, если говорить о ценности для читателя, профессиональные истории
намного важнее, ведь они предупреждают о возможных ошибках в
конкретных ситуациях, готовят к определенным трудностям, а главное —
внушают уважение к тем людям, о жизни и труде которых мы доселе ничего
не знали. Горняки, полярники, егеря, военные — все это профессии,
связанные с определенным риском (да как и любая деятельность, на самом
деле) и одновременно мало понятные для людей, никогда такой
деятельностью не занимавшихся. К несчастью, такие реальные истории
часто не очень интересны — очень многое зависит от мастерства автора.
Псевдореализм же, зачастую, невероятно захватывает, однако понимание о
конкретной деятельности дает скорее поверхностное.
Конечно, есть и произведения, находящиеся между двух крайностей. «Имя
розы» Умберто Эко прекрасно демонстрирует быт в мужском монастыре,
однако, ко всему прочему, имеет еще и лихой детективный сюжет (пускай и
не случавшийся в реальности, или бывший менее драматичным). Виктор
Гюго в своих произведениях так же старался описывать все в деталях и
мельчайших подробностях. Судя по всему, он относился к такому роду
авторов, которые не просто передают интересный сюжет, но еще и создают
историческую справку на эпоху, в которой жили.
Вот так вот я окольными путями и прихожу к рассказу «Под северным
сиянием». С интересом прочел сие творение — подробно и достоверно
переданы несколько дней из жизни охотника за ценным мехом, язык автора
разнообразный и образный, так что нет ощущения однообразия, хотя
описывается, в основном, рутина (мой шахтер получился наоборот нарочито
скучным — это делалось специально). Лично я оценил такой вот экскурс в
жизнь другого человека, выбравшего иной род деятельности и
являющегося, как минимум, знатоком своего дела (выжить, по крайней
мере, смог). Появилась возможность побывать там, где никогда не был, и
безопасно пережить отрывок из довольно непростой жизни, и это здорово.
Чем сильнее мне нравится часть, описывающая быт, тем более
обескураживает меня сюжет. Я не знаю — реальная ли это история (как мне
показалось, описан именно случай из жизни), но у меня сложилось
впечатление, что быт был описан ради быта, и ничего больше в истории нет.
А это уже склонение к той крайности, за которой живут нудные «пособия
по...» Оправданием для истории может стать обозначенное в заглавии
Северное сияние. Но, анализирую сцену, могу сказать, что она показалась
мне не впечатляющей. Слова «зеленоватое» и «красноватое» такие
неопределенные и безжизненные, что их вообще бы не стоило
использовать для описания чуда природы, а учитывая, что мы ради данной
сцены и прошли через все вышеозначенные трудности быта, то она еще и
довольно короткая. Вам действительно именно таким запомнилось сияние?
Если да, то как-то жаль. Очень хочется, чтобы автор мог подобрать такие
выразительные средства, чтобы и я увидел это чудо (пускай и в
собственной фантазии). Сам не могу сказать, как бы стоило описывать
сияние (может потому что никогда воочию не видел), но на то я, в данной
ситуации, и читатель, а не писатель. Возможно, именно здесь и должен
вступить вымысел, который бы слегка приукрасил для читателя
произошедшее, чтобы фантазия наконец включилась.
Или вымысел должен был вступить в сцене разговора с Михаилом. Потому
как она стала вторым небольшим разочарованием. Человек только что
ввалился с мороза в теплый дом, он устал, но впервые видел нечто
невероятно, что запомнит на всю жизнь, о чем, впоследствии, напишет
рассказ... И тут вступает диалог как по листочку. Неужели это все
дословные слова? Неужели и Михаил и Сергей выдали друг другу
положенную порцию информации (словно бы заранее заготовленную) и
рассказ на этом завершился? Михаил даже не спросил чего Сергей там
увидел, ведь для него сияние — обыденность. Да и ГГ вместо того, чтобы
поделиться впечатлениями, то про чаек смородиновый, то про волков.
Охотники настолько суровы, что только по делу говорят? Про удел
избранных тему тоже не будем развивать? Мыслей от себя по поводу всего
произошедшего тоже не будет? Да и, если нет у произведения эпилога, то
за него отдуваются последние слова, и это: «Завтра посмотрим, насколько
хитер этот ишак… ». Вы серьезно? Так больше похоже на отрывок, а не на
законченное произведение.
Подводя итог моей затянувшейся рецензии, хочу сказать — история была,
есть и остается интересной, не смотря на специфичность. Однако персонажи
под конец кажутся картонными, а сама идея рассказа не видна или не
очевидна Это все делает произведение неоднозначным, хотя и не умаляет
его ценности для жанра. Если немного подправить крен в сторону
профессиональной литературы, то рассказ станет образцово-
показательным и сможет поселиться даже в учебнике по литературе.
Думаю, автор способен справиться с этой задачей.
Моя рецензия могла бы состоять из одного лишь последнего абзаца. Зачем
я расписывал все остальное? Для реализму.
Удачи вам, Сергей и до новых свершений на ниве литературы. | | Сегодня снова слышал эту фразу - "Почему вы бы хотели уничтожить
человечество?" И я действительно готов ответить на этот вопрос. Да разве у
кого-либо из нас нет личных счетов к "человеку разумному"? Человечество
стоило бы уничтожить за один лишь вопрос, когда-то заданный им -
"Зачем?". Часто его могут путать с "Почему?" и "За что?", но на самом деле
это всегда "Зачем?" Зачем мы существуем, зачем страдаем, зачем причиняем
страдания другим, зачем любим и ненавидим? Есть ли какой-то смысл?
В какой-то мере я обижен на Вас, Рустам. Хотя бы за то, что данный рассказ
оказался в графе "мистика". Не стоило бы путать жанры, вводить в
заблуждение читателей и бла-бла-бла... Но на самом деле я обижен на Вас
за то, что Вы убили Ульму. Убили как целостную, счастливую личность.
Убили как девочку, которая дружила с Творцом (или непонятным парнем на
небе). Поначалу он казался кем-то, кому не все равно. Но подкладывать
преграды муравьям ведь так увлекательно, все равно эти существа слишком
маленькие и незначительные, чтобы всерьез жалеть о них.
Ваш рассказ причиняет боль. И это не случайность, но и не заранее
срежиссированная сцена. Все немножко странно, словно описан вальс
одного человека со вселенной. Но это потому, что нет назойливых деталей,
которые тут и не нужны. Боль здесь - реально ощутимая вещь. И это,
пожалуй, самое главное. Я бы больше не хотел это читать, и, как следствие,
не хотел бы, чтобы подобное повторялось, а значит есть шанс, что боли в
мире станет немного меньше, если мы будем хранить ее в сердце. Какие тут
могут быть еще рассуждения о грамматике и орфографии, о вторичности
истории и поверхностном изложении? Цель истории все равно достигнута, и
теперь уже не важно каким средствами - об этом, как не смешно, нужно
было думать до того, как начнешь читать. Теперь уже поздно поворачивать
назад.
Спасибо Вам, Рустам. |
|
| 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
