- Кажется, входим в ветровую тень! - сказал я, обращаясь к

стоящему за рулем Андрею, заметив, что барашков стало меньше и волна

уже не так колбасит нашу лодку. Гран Канария начал прикрывать нас от

крепкого северного ветра, хозяйничающего в проливе. Восемь часов

перехода с Тенерифе начались сегодня утром вполне себе мирно. Часа три

мы наслаждались спокойным плаванием, пели песни и развлекались. Это

продолжалось пока не вышли в «просвет трубы» пролива. Дальше стало

уже не слишком комфортно. Из нас никто каждый день в море не ходит,

поэтому в той или иной мере укачиваются все. Кто мог, расползлись по

каютам или разлеглись в кокпите по банкам, кто не мог себе этого

позволить, перемогались кое-как. Андрюха стоит на штурвале. Это сильно

помогает, проверено. Я расположился в главном люке. Здесь - посередине

лодки - меньше качает, зато периодически обдает водой, вылетающей из-за

борта, когда лодка не очень удачно встречает форштевнем или скулой

очередную волну. Три часа такого удовольствия и вот нас начал прикрывать

от ветра остров Гран Канария. Вообще ветровая обстановка здесь на

Канарах оказалась довольно неожиданной. Это первый мой океанский

опыт и все не совсем так, как в хорошо знакомом Средиземном море. Я

знаю, что за сравнительно небольшими островами Эгейского моря не очень-

то спрячешься от ветра. Хорошо укрыться можно только под самым берегом,

а к нему на килевой яхте не подойдешь. Тут же большой остров прикрывает

настолько хорошо, что в его благодатной ветровой тени и представить себе

не можешь, что творится в открытом проливе! В первый день, удивляясь

тихой погоде, мы беззаботно двинули с Гран Канарии на Тенерифе и были

ошарашены тем, что встретили, отойдя на пару мил в пролив. Пришлось

вернуться и выжидать день – другой более тихой погоды. И вот сегодня мы

возвращаемся назад после посещения Тенерифе и Гомеры.

Море вокруг становится все тише, и яхта постепенно оживает. Из кают

наверх выползают слегка помятые члены нашей команды. Осматриваются и

не спеша принимаются за дела. Кто начинает прибираться, кто несет

наверх фрукты – кормить экипаж, кто-то достает продукты - начинает

подготовку к ужину. Слева поднимаются темные отвесные кручи южного

берега Гран Канарии. В распадках между гор приютились населенные

пункты. Вот на траверзе Пуэрто де Моган – местная Венеция, как его

называют. Здесь мы получали лодку, сюда нам предстоит вернуться через

три дня, но сейчас мы идем дальше. В нескольких милях отсюда, в одном из

следующих распадков расположился курортный городок Пуэрто Рико. Нам

туда. Это название означает «богатый порт». Чтобы не путать с

одноименным островом и государством в Карибском море, это место часто

называют более конкретно: Пуэрто Рико де Гран Канария. Там большая

марина, в которой мы планируем постоять денек и тем временем

прогуляться по острову. Да вот уже и он! Тут совсем близко. В миле от нас с

левого борта виден основательный мол из наваленных железобетонных

«ежей». Прибой тут бывает - будь здоров, и мол требуется

соответствующий. Теперь я уже за рулем, а Андрея прошу связаться с

мариной по радио. Он исчезает в недрах лодки и через минуту

возвращается назад, качая головой, и произнося: «Тетя не рубит, ну

вааще!».

- Что такое?

- Там тетя какая-то сидит – я ее вызываю, а она двух слов связать не может!

Ничего не добился.

- Попробуй еще, - советую я и начинаю доворачивать на вход в марину.

Бесполезные теперь паруса уже убраны, лодка идет под мотором.

Через десять минут мы у входа в марину, обозначенную зеленым и красным

маячками.

- Безнадега! – сообщает Андрей результаты своей второй попытки и

сокрушенно машет рукой.

Вскоре яхта уже проходит между маячками, и с левого борта вижу на молу

стеклянный павильон с названием марины. Судя по всему – офис. Рядом

заправка и пустой служебный причал. Ну, раз не удалось получить

инструкции по радио, надо встать здесь и лично предстать пред ясны очи

местных менеджеров. Может быть, они без радио изъясняются понятнее?

Швартуемся, глушу двигатель, беру папку с судовыми документами,

паспорта команды и иду в стеклянный павильон.

Там меня встречает одинокая тетя средних лет, растеряно бродящая вокруг

стола с бумагами и телефонами, среди которых сиротливо валяется

радиостанция типа «воки-токи», по которой, видимо, она и не смогла

договориться с Андреем. Здороваюсь и объясняю, что хочу постоять одну

ночь здесь в марине, вручаю ей судовые документы и паспорта. Она кивает,

садится за стол и начинает мучительно рыться в полученной папке.

Попутно на плохом английском объясняет мне, что ее взяли временно на

период отпуска основного сотрудника и, что она сегодня работает первый

день, потом озадачивает меня вопросом:

- А где тут страховка?

Страховка должна там быть – это точно, но, какой именно из

многочисленных бумаг, собранных в папке она является, не знаю. Просто

не задавался таким вопросом. Лодка у нас чартерная (т.е. прокатная). Когда

прокатчик отдает тебе судовые документы вместе с лодкой, комментарий

обычно короткий: «Если спросят у вас документы – покажите эту папку, тут

все, что надо». До сих пор это работало. Документы обычно спрашивают

только в маринах, а тамошние менеджеры в них прекрасно разбираются.

Теперь в первый раз я сую нос в папку в попытке найти бумагу

озаглавленную «insurance» или как-то похоже. Мне это не удается, зато

обнаруживается, что документы там не только на испанском (с которым я

не дружен), но и… на словенском… Оно, конечно, язык одной группы с

русским, но не более того. На корме у нас гордо развевается словенский

флаг, и теперь я понимаю почему, читая, что порт приписки судна –

Любляна. Впрочем, ничего особенного. Лодка сдана словенским хозяином в

чартер, а чартерная компания держит ее на Канарах. Вполне стандартная

ситуация. Безуспешные совместные поиски страховки вскоре окончательно

зашли в тупик. Моя собеседница жестоко страдала, складывая мучительно

подобранные английские слова в корявые предложения. Сам я не меньше

страдал, воспринимая их на слух и выделяя крохи смысла. И вдруг меня

осенило - Наталья!

- У меня на борту есть дама, говорящая по-испански, – сообщаю я. – Хотите,

я ее позову?

-Да, да! – оживляется моя визави.

Через минуту Наталья уже в офисе и беседа течет без затруднений.

Наталья, мало того, что преподаватель испанского, она еще и замужем за

настоящим чилийцем, на родине которого прожила несколько лет, пока не

была истерзана ностальгией. Хозяйку офиса, как выясняется, тоже зовут

Наташа и у нее русские корни, правда, очень глубокие… Она продолжает

поиски страховки, потом начинает ксерокопировать наши паспорта. Потом в

офис забегает кто-то из сотрудников, заглядывает в нашу папку и – о чудо!

– страховка найдена. Оказывается, она озаглавлена «Certificate»… и в ней

легко прочитать страховые суммы.

Потом Наташа долго, мучительно и бестолково выписывает нам счет за

стоянку, получает деньги и возвращает семь из восьми переданных ей

паспортов… Последний паспорт – мой – как выяснилось после затяжных

розысков, она забыла в копировальной машине. Я заикаюсь по поводу

доступа к wi-fi в марине, но она испуганно машет рукой:

- Зайдите вечером, часов в девять!

Чувствуется, что она в ужасе от необходимости оформить еще одну бумагу.

Я не настаиваю. Лучше обойтись без wi-fi, чем потерять здесь еще полчаса

(сорок минут уже потеряли) и получить от этой растяпы неправильный код

доступа. Наконец, связавшись по радио с лоцманами (на испанском у нее

это получается), Наташа называет нам номер стояночного места. Предстоит

всего лишь пересечь неширокую акваторию и пришвартоваться к бону.

Все на борту, запускаю дизель, ребята отдают швартовы, на малом ходу

отваливаю от стенки и закладываю плавную дугу с тем, чтобы, развернув

лодку носом к той же стенке (только в другом месте), дать задний ход и

подойти кормой к бону на той стороне. Оттуда нам уже машут лоцманы. В

марине совсем тихо, поэтому маневрирую на минимальном ходу. В момент,

когда нос лодки медленно приближается к бетону причальной стенки в

узкой щели между двумя пришвартованными «лагом» большими

прогулочными судами, переключаюсь на задний ход и даю газ, чтобы

затормозить и начать движение назад. Я не сразу понимаю, что эффект

оказывается неожиданным. Немного притормозить удалось, но заднего

хода не получилось. На всякий случай, командую ребятам одержаться,

однако ход, к счастью, настолько мал, что лодка сама останавливается, не

дойдя до стенки. Снова даю газ на заднем ходу – рев мотора есть, а

движения нет.

- Нет заднего хода, - сообщаю вслух.

- А передний? – спрашивает Дима

Пробую – тот же эффект, точнее, его полное отсутствие. Итак, мы болтаемся

посреди акватории марины без хода и неуправляемые. Благо совсем тихо и

нас никуда не тащит. Не долго думая, объявляю по радио: «Марина Пуэрто-

Рико! Здесь «Джулия». Мы потеряли ход. Кто-то может нам помочь?». В

ответ – тишина, однако на берегу вижу некоторое движение. Подождем.

Через несколько минут от пирса отходит маленькая лоцманская лодочка с

подвесным мотором. В ней два служителя марины направляются к нам.

Тем временем мы обсуждаем, что могло произойти. Собственно, вариантов

два. Во-первых, мог слететь винт. Этот вариант кажется наиболее

неприятным. Пожалуй, наши прокатчики могут заставить нас заплатить за

потерянный винт. Второй вариант – поломка в коробке переключения

передач. Он представляется более вероятным, просто по тому, что Андрей

однажды уже сталкивался с такой ситуацией. Как-то он участвовал в

перегоне лодки с Балеар на Канары, и при швартовке на сильном ветру в

одной из марин, их капитан так лихо газовал и дергал лодку вперед-назад,

что коробка не выдержала.

Ребята в лоцманской лодке подают нам веревку с кормы и начинают

потихоньку буксировать нашу «Джулию» к пирсу. Я также потихоньку

рулю пока мы не оказываемся у входа в узкий просвет между двумя

пришвартованными яхтами. Тут наши спасатели на своей лодочке

перемещаются к нашему форштевню и начинают заталкивать нас в просвет.

Мы помогаем, ухватившись за леера соседних лодок. Пришвартовались,

закрепились швартовами с кормы и мурингом с носа, чешем затылки…

Можно, конечно, поднырнуть под корму с маской и посмотреть есть ли винт,

но очень не хочется лезть в не слишком чистую воду. В марине вода всегда

грязная. Циркуляция в закрытой акватории ограничена, а с лодок чего

только не сливают… Разве, что содержимое фекальных цистерн обычно не

сливают, да и то – как получится. С пирса ничего разглядеть не удается. В

любом случае надо звонить прокатчикам, что я и делаю. Они у нас немцы.

Вольф – шеф, я его не видел, но, зато, располагаю телефоном. Второй –

Сежи - техник, полный, длинноволосы блондин средних лет. Лодку мне

передавал именно он. Звоню Вольфу и обрисовываю ему ситуацию.

- Вы потеряли винт? – спрашивает он.

- Не знаю, - честно отвечаю я. – Возможно, сломана коробка передач.

- Мы будем у вас завтра 8:30, - заключает Вольф, справившись, где мы

стоим.

Если бы мне это сказал испанец, то я бы точно знал, что ждать его нужно

завтра между 12:00 и 18:00, однако немцы – дело другое. Тут была даже

определенная интрига: сохранили ли они присущие германской нации

черты в разгильдяйском испано-романском окружении, где самые

употребимые слова – «сиеста» (отдых в середине дня) и «маньяна»

(«завтра», «потом»)…

На следующий день ровно 8:30 Вольф со своим напарником появился у

нашего трапа. Это был высокий худощавый мужчина лет семидесяти.

Уточнив у меня детали происшествия, он объявил:

- Сейчас найдем дайвера, и выясним, что там.

- Мы не делали ничего особенного, - осторожно вставляет Андрей, намекая,

что нашей вины в происшедшем нет.

- Да, ну! – машет рукой Вольф. Мол, тут и говорить не о чем.

Дайвером, которого они нашли через полчаса, оказался один из наших

вчерашних спасателей – молодой красивый и, как положено испанцам,

черноволосый парень с мягкими манерами. Он облачился в гидрокостюм,

надел маску и через минуту сообщил из-под кормы:

- Винта нет!

- Так, - сказал Вольф, обращаясь ко мне, - а теперь покажи поточнее, где

вы его могли потерять.

Я описал весь наш маневр.

- Все ясно! – объявил наш прокатчик. – Винт слетел, когда ты дал задний

ход. На переднем ходу винт никогда не слетит, он прижат!

Тут я сообразил, что действительно, пока идешь передним ходом, на винт

действует сила направленная вперед. Она стремится надеть его потуже на

вал, а вот на заднем ходу – наоборот, винт слетит с вала, если ему ничего

не мешает.

- У этой лодки конструктивно винт не защищен от соскакивания, – сообщил

Вольф и добавил. – Сейчас будем его искать!

Еще через полчаса наш дайвер уже с аквалангом появился на молу

напротив нашей лодки на той стороне акватории. Он соскользнул в воду и

исчез в глубине, а через десять минут Андрей заметил пузыри воздуха у нас

под бортом. Еще несколько секунд спустя за кормой появился и сам

ныряльщик с винтом в руке. Радость наша, впрочем, была

преждевременной. Этот винт уже никуда не годился, хотя выглядел на

первый взгляд очень хорошо. Дело в том, что это была только, если можно

так сказать, внешняя часть винта. Остальное осталось на валу. Винт, как

выяснилось, состоял из трех концентрических деталей. На вал надевалась

металлическая втулка с продольными зубцами, входящими в зубцы на валу

для жесткой посадки. Поверх этой втулки насаживалась толстая резиновая

втулка, на которую, в свою очередь сажалась внешняя деталь - втулка с

лопастями – которую только что подняли со дна морского. Если винт за что-

то зацепит лопастью и не сможет вращаться, то вал двигателя должен

просто провернуть резиновую втулку внутри внешней металлической

втулки с лопастями, вместо того, чтобы поломать металлические детали.

После этого, правда, винт уже никуда не годен, и его надо менять –

резиновая втулка уже не будет держать. Такая вот хитрая система защиты.

Вот и у нас, по-видимому, винт уже был где-то, когда-то провернут или

просто резина состарилась и износилась от толчков при пусках и остановках

винта. Во всяком случае, сами мы винтом ничего не цепляли, это точно. Как

бы это еще довести до наших прокатчиков, которые могут «повесить»

ремонтные расходы на нас. Пока, впрочем, никаких слов на эту тему

сказано не было. Вместо этого, Вольф объявил, что они едут в Лас Пальмас

искать новый винт.

В наших трудах настал временный перерыв. Можно было пойти прогуляться

и познакомиться с Пуэрто Рико поближе. Курортный городок этот

расположился в долине между двух гор, круто поднимающихся над морем.

Довольно зелено, здесь внизу достаточно влаги для больших деревьев.

Первая линия строений – магазинчики, как обычно на пляжных курортах.

По ним бродят толпы разморенных туристов, а на склоны гор карабкаются

многочисленные отели и отельчики. Сверху, надо сказать, нелегко

добраться до пляжа, а уж обратно – тем более. Наши дамы познакомились с

немецкой парой, поселившейся на горе, так они, для того, чтобы ездить на

пляж арендовали машину на весь срок отпуска. На побережье, кроме

марины, еще одна выгороженная молами большая бухта с культурным

пляжем и небольшой стоянкой для малых судов. Жарко. С трудом добираюсь

до пляжа и погружаюсь в воду…

Спустя часа три немцы вернулись с новым винтом, не вполне таким, как

надо – меньшего диаметра – но пригодным для установки на наш вал, куда

он и был водружен все тем же дайвером за пятнадцать минут. После этого

Вольф с сотоварищем откланялись, пожелав нам приятно провести

оставшиеся два дня отпуска. В воздухе, впрочем, повисла некоторая

недоговоренность – во сколько нам обойдется этот инцидент?..

Недоговоренность напрягала, некоторых из нас даже сильно. Не выдержав

этого напряжения на следующий день, наш доктор Костя стал настаивать,

что надо снова позвонить Вольфу и прямо задать этот вопрос. Я отказался –

задать такой вопрос, означало, косвенно признать свою ответственность.

Так можно было спровоцировать наших прокатчиков на претензию, которой

они, возможно, и не имели в виду. Лучшая тактика в нашем случае –

терпеливое пассивное ожидание, несмотря на неприятную

неопределенность сосущую душу.

Я хорошо знаю манеру прокатчиков – претензия предъявляется в самый

последний момент, когда все уже проверено и клиент расслабился, выносит

свои чемоданы из лодки, думает о предстоящем перелете домой и возврат

денежного залога за лодку, оставленного при приемке, представляется

пустой формальностью . Вот тут то ему очень мягко объявляется, что он, к

сожалению, сломал то-то и то-то и стоит это… (называется кругленькая

сумма, от которой у клиента отваливается челюсть). Однако прокатчики (по

их словам) сделают все возможное, чтобы эту сумму уменьшить и вместо

того, чтобы покупать новую лодку взамен поврежденной, они купят только

ту деталь, которая сломалась, а она стоит уже значительно меньше. Дальше

- они такие добрые, что готовы разделить с вами по-братски стоимость

сломанной детали, таким образом, вам надлежит заплатить только

половину… Ну, какой клиент не возрадуется и не выложит тут же сотню

евро, вместо первоначально объявленных девятисот? Пусть даже понятно,

что прокатчики не будут покупать никакую новую деталь, а просто найдут у

себя в старом хламе что-нибудь подходящее на замену, ибо сказано «никто

не ставит заплаты новой на ветхую одежду»…

Такие вот мысли нет-нет, да слегка отравляли беззаботность моих

последних дней отпуска.

И вот я сдаю лодку в Пуэрто де Моган все тому же полному, длинноволосому

несколько меланхоличному Сежи. Мотор, паруса, приборы, комплектность

спасательного и навигационного оборудования – все проверено.

Напряжение мое растет, и тут:

- Вот ваш депозит, - Сежи возвращает мне квитанцию залога, который я

оставил ему, принимая лодку. Ай, да немцы! Молодцы! Приятно, черт

возьми! Другие бы, если бы и не слупили с нас денег, то, по крайней мере,

попробовали бы это сделать! Повод ведь есть!

Гора свалилась с плеч у всего экипажа. Странное дело – когда в походе на

арендованной лодке что-нибудь ломается и можно отремонтироваться

своими силами, покупаешь новую деталь, ремонтируешься без сожалений

и переживаний. Когда же сдаешь лодку с поломкой и надо оплатить тот же

ремонт прокатчикам - чувствуешь себя оштрафованным, наказанным,

поставленным в угол нашкодившим первоклассником…

С легким сердцем я поблагодарил Сежи за оперативный ремонт винта, мы

пожали друг другу руки. Вот и закончились наши Канарские приключения.