Рыбак сидел у озера, низко опустив удочку, почти над самой водой. Время от времени тихо рыча, у ног Рыбака лежал старый Рыжий Пес. Обычно чутко спящий, на этот раз Пес глубоко погрузился в свои собачьи сновиденья. Дремал и Рыбак. Рыбалка была прописана Рыбаку сыном-врачом, она никогда не была увлечением, более того, периодически выезжавший на рыбалки с друзьями Рыбак, ловил рыбу первый раз. Обычно все рыбалки были не иначе, чем выездыми посиделками с другими Рыбаками, после чего наш Рыбак мучался головными болями и полным отсутствием желания что-нибудь делать. В такие моменты пес мог залезть на диван или принести кость в комнату, где собиралась семья Рыбака без опасения услышать грозный окрик хозяина или свист туфли в воздухе. Единственное, что не мог позволить себе позволить Рыжий Пес в такой день - это громкий лай. Почему-то это выводило Рыбака из себя.

 

Но шло время, Пес состарился. Чуть медленнее, но все же, вместе с Рыжим, состарился и Рыбак. Сначала он стал реже выезжать на рыбалку, а потом и вовсе перестал. Псу не хватало тех дней вседозволенности, что случались после рыбалки, а еще больше ему не нравилось то, что он стал задыхаться даже после небольшой пробежки, и у него стала лезть шерсть. Он стал хуже видеть, а позже - и слышать. Рыжему Псу очень хотелось вновь стать молодым, чтобы бегать за кошками, а главное, ему стало чего-то не хватать. Чего точно, Рыжий не помнил, помнил лишь, что это было связано с молодостью и еще с одной симпатичной молодой сеттершей, жившей неподалеку. Кажется, ее звали Дженни, или Джесси, или что-то в этом роде. Вот и память начала подводить. В общем, пни Рыжего пса собачий дьявол, разбуди его, спроси, что он попросил бы за свою рыжую собачью душу, Пес, не задумываясь ни на минуту, не вертя головой, как несмышленые щенки, бодро пролаял бы: "Стать молодым, быстро и долго бегать, хорошо слышать и видеть и, наконец, это...ну, Джесси, или Дженни, или как там ее, да не важно". Но, то ли собачий дьявол был занят, то ли душа Рыжего Пса ему по каким-то причинам не подходила, короче говоря, ожидал Пес смерти от старости, и ожидать предпочитал ее во сне.

 

Несмотря на разницу в возрасте и биологическом строении, желания Рыбака были довольно близки к тому, чего хотел Рыжий Пес. Рыбака, конечно, мало интересовали кошки и Дженни, но, в основном, хотел Рыбак того же. Он был стар и очень устал от жизни, но готов был отдать многое, лишь бы, хоть ненадолго, стать вновь молодым и цветущим, перспективным работником, молодым папой, кем угодно, лишь бы не почетным пенсионером, который мучается гипертонией, и, по совету сына, в свое время со скандалом и криком втиснутого в мединститут, понижающим давление на рыбалке и избегающего стрессов. Сейчас давление не мучало, напротив, Рыбака усыпила тихая гладь озера и отсутствие поклевок за долгое утро. Рыбак крепко спал. Так крепко, что, сохраняя вертикальное положение, со стороны смотрелся как памятник или приведение. Ему снились рыбалки и отпуска, заседания и банкеты, повышения по службе и проводы на пенсию. Картины жизни мелькали у него перед глазами, как перед смертью. Да так оно и было. Рыбак был стар и умирал. Рыбак спал.

 

Из омута у берега заброшенного озера, на берегу которого спали Рыбак и Рыжий Пес, к поверхности подплыла Рыбка. Она была голодна уже много лет. Она жила всегда, и в отличие от Пса и Рыбака, собиралась жить всегда. Она была красивого золотого цвета. Она не была похожа на других рыб, рыб, которые вылуплялись из икринок, мальками играли на берегу и умирали, либо от старости, либо в ушице более удачливых коллег Рыбака. Рыба поднималась к поверхности очень редко, поднималась поесть, потому что, несмотря на то, что умереть от голода она не могла, голод она все же ощущала. Рыбка не любила подниматься, ведь часто, охотясь за едой, она попадала в руки к Рыбакам, и приходилось исполнять их глупые желания, чтоб быть отпущщенной в родной омут. В этот раз она неохотно подплыла к крючку, широко открыла рот, и застыла в изумлении. Крючок был пуст.