Она встала засветло, неспособная более определить ни конкретный час, ни времени суток. Мужа дома не было. Он взял дополнительную смену и теперь реже появлялся дома – объяснил, что так сможет быстрее скопить денег. Весь свой день она тыкалась во все углы, на ощупь пробиралась по стенам, заново изучала географию квартиры. Потом она захотела что-нибудь приготовить к приходу мужа, но в итоге отчаялась сделать хоть что-то – ни резать, ни варить, ни даже разогреть в микроволновой печи она уже не могла. Без зрения весь мир превратился в не разгадываемый пазл. Попытка хотя бы вымыть посуду закончилась разбитой чашкой, а мелкий осколок фарфора глубоко занозил ей ступню, отчего и без того неуверенная походка превратилась в хромающую.

В итоге она добралась до постели, завернулась в одеяло и так просидела весь день. Одиночество посреди бескрайне черноты было мучительным, но она не могла выдавить и слезинки, глаза отказывались выполнить даже эту простейшую функцию. Ей оставалось лишь тихо хныкать, раскачиваясь из стороны в сторону.

Муж пришел поздно – задержался в баре, оттягивая момент возвращения. Он открыл двери своим ключом и вошел внутрь. К его удивлению, в квартире было темно, но затем он вспомнил, что его жене больше не нужен свет. Пройдя в зал и включив освещение, он нашел ее сидящей на кровати. Услышав какой-то звук, она повернулась ко входу в комнату. Пустые, помутневшие глаза смотрели в никуда, мимо стоящего человека.

- Дорогой, это ты? – испуганно спросила она. Каждый звук для нее стал оглушительно громким и каким-то незнакомым, отчего мир стал пугающей, чуждой какофонией.

Слегка пошатываясь, он стоял и смотрел на нее, не в силах сказать хоть что-нибудь. Разглядывал ее шелушащееся, обожженное лицо и негодовал. Жалость и злость боролись у него в груди. Его недалекая жена никогда не блистала умом. Зрения она лишилась, когда оставила включенные завивочные щипцы на флаконе с лаком для волос. Она как раз наклонилась посмотреть, что это там шипит, когда флакон взорвался ей в лицо. Кожа на лице заживет, но видеть она уже никогда не будет. «Глупая курица даже себя не смогла уберечь, хорошо, что мы не успели завести детей».

Женщина встала с кровати, чуть не упав, поджала раненую ногу – она выглядела как никогда жалкой и несчастной.

- Милый, отзовись…

С другой стороны он выбрал ее не за ум и привлекательность. Ее забота, ее беззаветное обожание выторговали у него толику взаимности, и этого хватило. Какой-то частью себя он любил и жалел ее. Он представил, как она страдает, как ее простое сознание мечется в темноте, не находя выхода. Так жить нельзя, это и жизнью назвать невозможно. Что дальше? Молодая жена инвалид грузом повиснет у него не шее, не способная хоть что-то сделать, чтобы оправдать свое существование. Она не будет готовить и убирать, она не сможет следить за детьми, разговоры с ней и раньше не были содержательными, а теперь все замкнется на том, что они потеряли.

- Милый, мне страшно, скажи что-нибудь…

Ее бормотание раздражало. Внезапно он подумал – если он прямо сейчас возьмет и задушит ее, поймет ли она, что это был он. Узнает ли в стальной хватке на своей шее те руки, которые ласкали и утешали ее? А если и узнает, проклянет ли она его, или почувствует благодарность за такой милосердный поступок? Он жалел ее, жалел не меньше, чем всю ту жизнь, которую потерял, сделав неправильный выбор. Разве прекратить все это раз и навсегда не лучше, чем медленно страдать всю оставшуюся жизнь?

Незаметно, его ладони сжались в кулаки, словно в попытке отыскать решимость в самих себе. Он смотрел на испуганное, луноподобное лицо жены, на ничего не выражающие молочно-белые глаза. Эти глаза делали любые эмоции какими-то плоскими, ненастоящими. Ему казалось, что она на самом деле ждет, что он, наконец, избавит ее от страданий. Избавит их обоих.

Тихое, жалобное поскуливание прервало ход его мыслей. Из своего укрытия под столом выползла маленькая безродная дворняга, которую мужчина подобрал два месяца назад, еще до инцидента с лаком. Задние лапы собаки оказались безнадежно перебиты, а доверие к людям угасло настолько, что большую часть времени собака пряталась под столом, почти никогда не вылезая. И сейчас эта собака смотрела на него снизу вверх большими слезящимися глазами, полными обожания к своему спасителю и какой-то неуловимой надежды на подачку. Надежды на то, что его милосердие к ней не иссякло.

Тогда он не смог отвернуться от этих глаз, не смог оставить собаку умирать. Он посчитал, что поступил правильно. И сейчас для него ничего не изменилось. Протянув руку, он потрепал скулящую собаку за загривок, а затем снова посмотрел на жену. В итоге, после неимоверного усилия, он смог проговорить, давясь выступившими слезами:

- Не бойся, родная, это Я. Я вернулся к тебе. Я дома.

 

15.12.2012