Осенний лес зябко шелестел под пронизывающими порывами ветра, сбрасывая листву. Каждое дерево по-своему лишалось нарядов. Берёзы с лёгкой грустинкой расставались с разноцветным платьем, осины жалобно оголяли ветви, клёны дерзко бросали звёздчатые украшения на землю, а дуб с металлическим шуршанием плотно укрывал всё вокруг жестяным покрывалом. Ветер волнами прошёлся по верхушкам деревьев. Жалобно заскрипела ель, касаясь прислонившейся берёзы. По остатку сломанной ольхи, взбегая вверх, плотно рассыпались молодые опята, стремясь навстречу свету и жизни. Естественные звуки леса изредка нарушались слабыми отголосками удалённой переклички грибников.

 

В тёмном и дремучем уголке смешанного лесного массива царил покой и уединение. Было видно, что ранее стихия поработала здесь на славу – сломанная сосна, упав верхушкой на землю, зависла на высоте. Недалеко от неё находились разбросанные ветки деревьев и куча хвороста, как прижатый невзгодой шалаш.

 

Увлечённый удачным промыслом грибник, срезая один за другим чёрные грузди на нежной мшистой поверхности, приближался к поваленной сосне. Увидев подосиновик, стоявший, как бравый солдат в красном головном уборе, прикрытый молодым осинником, он в восторге бросился вперёд...

 

Куча хвороста вот уже несколько часов была надёжным укрытием дикого кабана. Резкий, острый и усиливающийся запах опасности, сопровождаемый треском веток, ломаемых под ногами человека, взбудоражил его. Седая щетина гривы встала дыбом - противник был рядом. Хряк, ощерив клыкастую пасть, из которой падали клочья пены, резко рванул из-под хвороста. Издав зловещий рык, он встал на передние ноги, обнажив готовые к бою клыки.

 

Произошла неожиданная и резкая смена окружающей обстановки – ранее умиротворённая, теперь она стала реально опасной для жизни. Жуткий взгляд маленьких, налитых кровью глаз вепря, сверлил пространство. Всё это вызвало шок у грибника - корзина выпала из его рук. Он обмер, не в силах что-то предпринять. Сколько длилась пауза? – никто не смог бы сказать. Хворост, как во сне, медленно опустился, и хряк пропал под ним.

 

Грибник не сразу пришёл в себя, но затем быстро вскочил на поваленную сосну, карабкаясь по ней вверх. Кругом по-прежнему шелестели деревья, а красногрудый дятел усердно долбил древесину, выщёлкивая из-под неё личинок. Лесная жизнь опять вошла в свою колею. Беспокойная сорока, обратившая внимание на незадачливого грибника, стала вертеться вокруг и надоедливо трещать, не умолкая. Устав сидеть на дереве, руки и ноги давно уже затекли и онемели, а кругом всё было тихо, грибник медленно стал спускаться вниз. Подхватив корзину, пятясь, он стал испуганно удаляться от злополучного места.

 

Кабан в прорезь слабо видящих глаз, как сквозь марево, наблюдал за перепуганным человеком. Это его временно успокоило, и он замер в забытьи от жгучих болевых волн, распространяющихся от задних ног по всему телу. В мозгу хряка, прожившего долгую жизнь и немало повидавшего, мелькали острые жизненные картины извечной борьбы с природой и человеком за выживание. Вспомнив о человеке – хозяине и властелине, он вздрогнул и открыл тяжёлые веки воспалённых глаз. Привычные шорохи и звуки успокоили его, вернув к видениям. Воспоминания всколыхнули память, всплыли картины жёстких сражений и достойных побед. Ему было чем гордиться. Он был надёжным защитником своих поросят.

 

Вот он помогает самке перевести молодое потомство через луговину в заросшую камышом и кустарником богатую разнообразной пищей болотистую местность. Скрытно пересечь открытый участок не удалось. Трое изголодавшихся волков вынырнули из ближайшего перелеска и бросились к полосатым поросятам, надеясь на лёгкую добычу. Он с гордостью вспомнил, что без раздумий бросился на противника, защищая своё будущее. Как таран, мощным выступающим вперёд рылом он отбрасывал волков от ещё глупых и неопытных поросят, визжащих от страха. Его движения были неуклюжи, но быстры. Резким ударом мощных клыков снизу вверх он вспорол живот ближайшему противнику, бросил его на землю и затоптал ногами. Оставшиеся двое волков, поджав хвосты, отстали, стыдливо потрусив в лес.

 

Текущий день был изначально не удачным. Меняя место, полуголодные семейство кабанов медленно в утренних сумерках брело в новый лесной массив, прижатый к болотистой низине, где надеялись поживиться желудями, сочными корешками и корневищами. Самка вела стадо в составе семи голов, а хряк охранял, замыкая его. Дорога, пересекавшая им путь, насторожила, но они уже привыкли преодолевать её. Хряк остановился, строго хрюкнул, взглянув на молодёжь, мгновенно замершую, затем втянул воздух в расширившиеся ноздри и чутко прислушался – ничто не насторожило его. Поросята след в след, уткнувшись пятачками в хвосты собратьев, стали пересекать дорогу. Резкий металлический звук, мгновенно нарастая, накрыл их, из-за поворота с подветренной стороны вынырнул автомобиль. Хряк мужественно, прикрывая завершение операции своего семейства, перекрыл трассу.

 

Изначально он не почувствовал сильного касательного удара по задним ногам, но пришёл в себя уже в придорожной канаве. Сломанная правая нога не работала, левая отдавала сильной болью. На трёх ногах он не смог далеко уйти, стал отставать. Свинья быстро приняла новую ситуацию – сработал материнский инстинкт, да и напарник уже не мог их защитить. Она помнила его жёсткую борьбу с сильным соперником из-за неё и его победу, от которой остались на боковой «броне» (калкане) серьёзные шрамы. На мгновение свинья благодарно уткнулась в его шею, а поросята «пятачками» нежно щекотали кабана, тихо повизгивая. Тот, ответным контактным хрюком, подтвердил правильность её решения – поскорее уводить стадо от опасности без него. Он не доверял людям, хотел спасти потомство и внутренне надеялся, отдохнув, догнать их.

 

Подталкивая подопечных, свинья быстро построила их в цепочку, и движение продолжилось. Теперь молодняк, не прикрытый надёжным заслоном с тыла, плотно сбившись и стараясь не отстать, спешил за матерью. Она уводила их всё дальше в глушь, от жилых мест и человека. Тревожное похрюкивание не окрепшими голосами ещё не опытных поросят сопровождало их спешное бегство. Свинья периодически грозно и коротко хрюкала, вполоборота оборачиваясь назад. Поросята мгновенно подтягивались и, суетливо перебирая ногами, молча спешили вперёд. В минуты опасности все быстро взрослеют – они не были исключением из правил.

 

Скрипя зубами и злобно издавая клокочущие звуки, хряк преодолевал расстояние, удаляясь от дороги по следу, оставленному поросятами. Перебитые машиной задние ноги не слушались и волочились за его туловищем. Упираясь пятаком и клыками в землю, он на передних ногах полз и полз во мрак и темноту лесной глуши. Засохшая куча валежника и стала его временным спасением и убежищем. Его острый нюх сразу учуял залёгшую в сухостое и листьях гадюку, которая тут же была изорвана и съедена. Уставший он впал в тревожное сонное беспамятство.

 

Трескотня сороки, звуки ломаемых веток и шорох загребаемой ногами листвы вернули его опять в действительность. Сильный запах ударил в ноздри, два человека, прячась, подходили к сломанной сосне. Они сразу взобрались на неё и стали бросать ветки на укрытие кабана. Он был вынужден снова грозно показаться из него. Весь его страшный вид со сверкающими маленькими глазами, длинными и широкими ушами на большой клиновидной голове и торчащими вверх клыками произвёл сильное впечатление на прибывших посетителей. Упругая чёрно-бурая щетина с примесью желтоватого цвета дополняла его облик. Когда кабан уполз снова под хворост, они осторожно слезли с сосны и убыли обратно.

 

Установившееся спокойствие было не долгим. Любопытство, испытываемое человеком, превыше его страха. В течение дня любознательные ходоки неоднократно навещали крупного секача в его убежище, пытаясь понять причину длительной лёжки и таинственного поведения. Очередная партия экскурсантов не нашла хряка под хворостом. Место его бывшего нахождения было сильно примято, в клочьях седой и жёсткой шерсти, пятнах крови...

 

Опытный секач понял, что человек «взял его след», а значит и след его ушедшего потомства. Знал он также и боялся собак, которые, как правило, сопровождали человека. Теперь они не успокоятся. Собрав силы, он сбросил хворост и тяжело пополз, волоча тело и уйдя со следа оставленного поросятами. Позади за ним оставалась чёткая и свежая полоса примятой травы.

 

Он даже не знал, что его поведение трактовалось глубоким инстинктом, исходящим из истоков самой природы. И был бы, видимо, удивлён, если бы понимал, что даже человек – могучее и высокое создание творца, использует те же приёмы выживания. Так, раненый в бою разведчик, по не писаному закону, остаётся прикрывать своих собратьев, предоставляя им возможность выжить.

 

Всё плыло и сверкало в воображении секача, шум и звон заполнил всё пространство. Видения весёлых и шустрых поросят мелькали перед ним. Подсознательно чувствуя, что опасность для них миновала, обессиленный он спокойно уснул.