Все в темноте обретает чудесное свойство –

Падать на пол, разбиваться вдребезги…

И вот я прошу: не оставляй меня, Господи,

В этом модернистическом бреде.

(с)Немного Нервно.

 

Такая невообразимая тяга, Боже! Тяга, которая сводит с ума. Нарушает привычное устройство мира, кружит голову, заставляет сердце стучать все громче, а руки – блуждать по столь желанному телу в хаотичном порядке, так, будто никаких законов в мире не существует. Так, будто в мире больше не существует никого и ничего – есть только она и тяга. Тяга, которая сводит с ума. Тяга, от которой невозможно избавиться …

- Люблю тебя, - шепчет она и улыбается. Я ей верю, верю безоговорочно. Это такое счастье – слышать такие слова из уст любимой женщины.

- Я тоже, - чистая правда, которая не требует доказательств – она это понимает, она знает это, и лишь заглядывает в мои глаза. А ее глаза переполнены нежностью. Спасибо, Господи. Спасибо.

 

- Что? – я посмотрел на врача, сидящего за столом, и недоуменно покачал головой. Быть этого не может!

- Повторяю, молодой человек. Результаты обследования показали, что у вас ВИЧ-инфекция, в простонародье ее называют СПИДом.

- И... Это лечится? – понимая, что вопрос донельзя глуп, вздохнул и задал более подходящий, - Ну там... Есть же курсы лечения, таблетки, в конце концов...

- Вы находитесь на второй стадии заболевания. Конечно же, лечение будет. И да, - поговорите со своей девушкой, лучше всего и с бывшей, и с нынешней, если таковая имеется. Скорее всего, - врач тяжело и как-то сочувствующе вздохнул.

- Я понял, - прерывая собеседника, я встал со стула и вышел из кабинета.

Черт.

 

А ненависть, оказывается, тоже чувство. Причем довольно-таки сильное. Какой яростью горят ее глаза! Мне кажется, она готова похоронить меня заживо. А я не могу смотреть на нее, потому что никогда не видел ее такой. Теперь понимаю, что это к лучшему.

Она внезапно замолкает, смотрит на меня пристально и уходит.

Уходит из комнаты, мягко закрывая за собой дверь. Я слышу ее шаги, слышу то, как она снимает с вешалки пальто, надевает его и уходит. Уходит так, словно ее и не было никогда в этой квартире. Уходит так, будто и в жизни моей ее тоже не было. Никогда.

 

Сегодня мне звонили. Нет, в самом звонке не было ничего удивительного – Сергей Васильевич, отец моей ненаглядной девушки... бывшей девушки, звонил мне довольно часто, - но то, что он говорил, было для меня полной неожиданностью. Он даже не говорил, он кричал… О том, что я сломал жизнь его дочери, что я изменял ей с... скажем, девушками легкого поведения, о том, что я ничего не стою в этой жизни, о том, что от меня все отвернутся.

 

Я не верил, что это говорит он. Вообще, в последнее время мне казалось, что окружающих меня людей подменили – родители даже не отвечали на мои звонки, Ольга(та самая девушка) ушла, до этого яростно проклиная меня, теперь вот еще и Сергей. Несмотря на диагноз, поставленный мне, я старался быть оптимистичным. Правда, старался. Я не хотел верить, что все будет так, как сказал мой несостоявшийся тесть. И теперь хочу сказать, что оптимизм – пустая трата времени.

Ибо все так и случилось.

Что же, сначала меня выгнали с работы. Этого следовало бы ожидать. Нет, не подумайте – я выполнял свои обязанности очень даже хорошо, несмотря на усиливающееся со временем недомогание. Я даже не говорил начальству о болезни, – а зачем? – просто принимал таблетки, изредка брал отгулы, чтобы восстановиться, на обед выходил покурить, а в остальном был обычным, ничем не примечательным работником офиса. Среднестатистически­й клерк, так сказать.

Администрация списывала мое порою странное поведение на расставание с девушкой, потому что знали только об этом. Они даже думали, будто я ее бросил – мол, она мне изменила и все прочее.

Так было до того, как в офисе неожиданным образом не появился Сергей Васильевич. Его появление было довольно эпичным – безупречный костюм, черный кейс, кожаные блестящие ботинки и должность старшего менеджера. Отныне он был моим начальником.

Стоит ли говорить, что он решил тут же избавиться от моей назойливой и вечно мельтешащей персоны? Он, конечно, не мог тут же выгнать меня без оснований, но старательно убеждал меня написать заявление по собственному желанию. Я отказывался.

Как-то раз он заметил то, как я пью таблетки на рабочем месте – он прекрасно знал, что это за таблетки, но это не помешало ему описать сей случай, как, цитирую, «я застал его за распитием транквилизаторов». Естественно, солидной фирме не нужен был работник, портящий имидж компании... В общем, меня выгнали. Принудив написать-таки это заявление.

 

Такое чувство... не знаю, что это.

Скорее всего, тоска. Гнетущая тоска, которая затрудняет дыхание и мешает мыслям.

Закрываю глаза.

Неприятно.

 

Знаете, а мне снова звонили – номер незнакомый, но я ответил, хотя раньше избегал общения с незнакомцами. Знаете, почему я ответил? Потому что все, чем я жил, рухнуло в тартарары. В один миг. Кажется, навсегда. Я совершенно ни с кем не общался – раньше мне хватало Оли, ее отца, коллег по работе и родителей. И все. У меня даже не было друзей как таковых – зачем они, если есть любимая? Зря я ответил. Боже, почему ты разрешил мне ответить на тот звонок?

Родителей не стало. Как мне сообщили , им позвонил – угадайте кто? – и сообщил о моей болезни. Они немедленно сели на поезд, чтобы быстрее попасть ко мне. Зря. Поезд сошел с рельс.

 

Одиночество. Вот, что я чувствую. Рядом со мной нет никого, хотя мне жизненно необходима поддержка. Нет ничего, ради чего я хотел бы жить. Нет вообще ничего.

Что же, спасибо тебе, Господи. Видимо, я прошел все испытания, которые Ты мне приготовил.

 

У Одиночества, скажу я вам, красивые глаза.

Поделиться…