Юморески

 

Воскресение

 

В конце марта началась очеред¬ная весенняя сессия в Литературном институте. Заочники подтягивались ни шатко, ни валко, только Женя Шулюмов, талантливый прозаик из семина¬ра Анатолия Приставкина, приехал од¬ним из первых. Сразу же по приезде, вот уже четвертый курс подряд, Женя начинал закладывать за воротник, и, не выходя из общага, не просыхал всю сессию. Когда заканчивались свои деньга, занимал у однокурсников. На первых порах ему верили, выручали, но потом, убедившись, что занимает Шулюмов без отдачи, стали отказы¬вать. Устроил Женя пьяный гай-гуй и в этот раз. Карманы опустели быстро, и тогда его осенила гениальная идея...

Рано по утру Шулюмов робко поскребся в дверь соседней комна¬ты. Открыл однокурсник, поэт Сер¬гей Жураковский. Заспанно позевы¬вая, поздоровался:

- Привет, Жека! Ты что в такую рань?

- У Стаса мать умерла, - потупясь, скорбно сообщил Шулюмов. Се¬рьезный. Трезвый как стеклышко.

Стас Пробкин - его дружок и собутыльник, кирявший вместе с Женей с самого поступления в ин¬ститут. Напивался до чертиков, бро¬дил с начатой бутылкой водки по общаге, тарабанил в двери. Открывав¬шим представлялся: «Здравствуйте, я - гений! Давайте накатим по сто пятьдесят...» Студенты культурно от¬казывались, и Стас удивленно вос¬клицал: «Так ведь есть же!..». По его понятиям, человек не льет водку только по одной причине: когда ее нет!..

Жураковский понимающе заки¬вал головой, торопливо полез в кар¬ман за деньгами.- Возьми, Жека... на похороны.

- Что ты, что ты, я не за тем! - испуганно отпрянул Шулюмов.

Жураковский неуверенно остановился, не зная, что делать.

- Хотя давай, так и быть - отошлю Стасу, - поспешно согласился Шулюмов и взял деньги. Распростившись с соседом, постучался в другую комнату.

- Вы извините, мужики... Такое дело... у Стаса Пробкина мать умер¬ла... вчера...

- Конечно, конечно, Женя... По¬нимаем!

Карман Шулюмова стал замет¬но опухать.

- Лидочка, у Стаса, заешь, не¬счастье: мать от инфаркта сконча¬лась. Тут все ребята... сама пони¬маешь... Похороны, то да сё...

- Возьми, Евгений!... Боже, ка¬кой ужас, мать умерла...

Под вечер Шулюмов валялся в дымину пьяный в коридоре об¬щежития.

- Горе у человека, переживает. У лучшего друга мать умерла, - по¬нимающе качали головами однокур¬сники. Бережно занесли бесчувствен¬ного Шулюмова в комнату и уложи¬ли на кровать.

На следующий день приехал Стас. Все соболезнующее здорова¬лись, пряча глаза, как будто были в чем-то перед ним виноваты. Жали руки, похлопывали по плечу, предлагали крепиться и не падать духом. Уверяли, что «все мы там будем!».

- Что случилось, пацаны? - не¬доуменно спросил Стас. - Умер кто? Рассказывайте, не тяните.

- Как же... а Шулюмов вчера... - раскрыл было рот Сергей Жура¬ковский.

- Жека Шулюмов умер?! - горько вскричал Пробкин и, не дав догово¬рить Жураковскому, бросился из об¬щаги на улицу.

Через пару минут он уже тащил по коридору целую авоську водки. Впереди, в окружении однокурсников, его поджидал улыбающийся, хмель¬ной со вчерашнего Шулюмов. Женя потирал руки в предчуствии скорой опохмелки. Стас опешил.

- Жека, - ты?! А пацаны сказа¬ли, что ты того... помер.

- Я ещё вас всех переживу, - самодовольно хмыкнул Шулюмов. - Давай лучше, Стас, наливай. Голова после вчерашнего едет вместе с кры¬шей. Вот нажрался!

- Это он мать твою поминал, Стас, - сообщил Сергей Жураковский. - всю общагу на уши поставил: у Стаса Проб¬кина мать скоропостижно скончалась. Ну мы и скинулись на похороны...

- Вы чё, мужики, я же пошутил. В натуре, шуток не понимаете... С первым апреля вас! - пьяно крив¬лялся Шулюмов.

 

2004 г.

 

Батяня-комбат

(Монолог на плацу)

 

Вас дома ждут матери или кто, прости меня господи? Я мать вашу сюда не посылал лаптем киселя хлебать. Отслужи, а потом уже чешись задней ногой в любом месте. И нечего мне тут невинные глазки корчить: я всех вас невооружённым глазом знаю, кто во что дышит. Здесь, я поминаю, – армия, а не детский сад благородных девиц. Родина призвала – отдай! И никаких... А то много вас, любителей острых ощущений в нехорошем смысле слова. А служить за вас министр обороны будет? Да, здесь вам пряников, как в ресторане, на подносе не подадут, нечего греха таить... Здесь казарма, а не чёрт знает что сбоку припёку. А я вам не отец крёстной мафии, а сами знаете кто, напоминать лишний раз не буду, не прилично. Так что зарубите себе на том самом месте: главное для солдата – мать... родина, а не какая-то там, прощу прощения... И вы не думайте узким умом, что можно что-нибудь такое, чего нельзя. Если родина прикажет – да! А так – ни-ни... Потому что, если каждый наплюёт и захочет, что ж из всего этого в конце концов выйдет? Не знаете? то-то и оно. А я знаю, да не скажу и вам не советую. Отсюда и результаты, которых – ноль и маленькая тележка. А родина на вас... А вы от неё... и ни в какую. И, как крысы, с корабля – на бал. А потом – после бала и поминай как напишешь. Вот я и говорю... а иначе куда послать? Устав – это вам не дисциплина, два раза повторять не захочется. А сказали – сделай и умри, а там как знаешь.

 

2003 г.

 

Жар под кожей

 

«Эта белокурая женщина дьявольски красива. Она привлекает и отталкивает одновременно. Как змея... Её хочется задушить и в то же время – самому пасть перед ней на колени. У нее лицо невинного ребёнка и ведьмы. Когда ее раздеваешь, испытываешь наслаждение, - как будто сдираешь кожу с царевны лягушки. Такие женщины позволяют всё, - такие женщины приносят несчастье!»

Подумав так, Федя разделся, снял красные, в белую крапинку трусы, лег и принялся заниматься онанизмом. Но тут произошло землетрясение и Федя голый в ужасе выпрыгнул с четвертого этажа. «Ну, - подумал он, - пиздец, разобьюсь!». Но Федя не разбился, а упал в воздухе на голую белокурую женщину, прыгнувшую с пятого этажа. Пока летели, они успели произвести половой акт в воздухе и в момент удара о землю оба одновременно кончили. В результате этого они совершенно не почувствовали боли, вскочили на ноги и разбежались в разные стороны.

Пробежав по главной улице, свернув в переулок и заскочив в какой-то подвал, похожий на бомбоубежище, Федя вдруг понял, что это была именно та женщина, о которой он перед этим думал.

В подвале, несмотря на землетрясение, показывали по "видику" эротический фильм "Жар под кожей". Многие зрители весело улыбались, а остальные держали в карманах брюк правые руки... Федя очень обрадовался, но потом сразу опечалился, вспомнив, что у него нету с собой денег. Тут случился очередной, наиболее сильный толчок баллов около семи и вход в видеозал завалило битым кирпичом и остатками железобетонных плит с торчащими, как усы, прутьями арматуры.

К разрушенному зданию подбежали какие-то, люди и принялись воровать рассыпанные кругом кирпичи.

Федя был патриотом своей страны и додумал, что это нехорошо они делают, и побежал в противоположную сторону, крича: «Милиция! Милиция!». Парни, воровавшие кирпичи, побросали своё занятие и последовали вслед за Федей, тоже крича: «Милиция! Милиция!»

Вскоре землетрясение кончилось, но за Федей бежало уже полгорода, так как город всё равно был разрушен и делать им было нечего.

Когда они наконец-то подбежали к милиции, которая тоже была разрушена до основания, милиционеры испугались, что их начнут за что-нибудь бить и разбежались в разные стороны.

Федя погнался за белокурой длинноногой милиционершей. Он почему-то решил, что это именно та, о которой он всё это время думал. Федя почти настиг её возле зоопарка, но тут из разломанной клетки выбежал старый лев со свалявшейся гривой и погнался за Федей и милиционершей.

У милиционерши был с собой портативный передатчик и она связалась с областным управлением. Те, в свою очередь, оповестили о случавшемся министерство, оттуда информация проникла в Кремль и вскоре не замедлил появиться специальный указ Правительства и Политбюро о поимке льва, сбежавшего из зоопарка.

Против несчастного льва бросили целую дивизию внутренних войск, экипированную по последнему слову техники, и те зверски забили его сапёрными лопатками на главной площади города. Приехал старый, геморроидного вида генерал, посмотрел на труп льва с разорванной шкурой, заглянул в текст правительственного указа и ужаснулся. Дело в том, что льва предписывалось не убивать саперными лопатками, а взять живьем и вновь заточить в клетку до окончания следствия. Выход был только один...

Со льва в срочном порядке содрали шкуру, наспех заштопали суровыми нитками и принялись решать, кого бы нарядить в львиную шкуру, чтобы он посидел вместо животного за решёткой.

Выбор пал на голого Федю и его стаи срочно ловить всей дивизией. Руководила поимкой Феди белокурая милиционерша, которую звали Бэла, а может быть, и Белая, только вовсе не водка, а скорее всего – Горячка.

Чтобы не сидеть за решеткой, да еще в чужой шкуре, Федя спрятался в городской психушке. Там его в ту же ночь выбрали в народные депутаты и, когда на утро пришли его брать, Федя был уже неприкасаемым.

В психушке Феде собрали одежду: кто дал брюки, кто рубашку с галстуком, - и отправили на съезд в Москву. Федя пообещал выполнить все наказы психов, но на первой же станции вспомнил о той женщине, которая завладела его мыслями накануне памятного землетрясения и умышленно отстал от поезда.

Поезд, от которого отстал Федя, поехал дальше и, не доходя до следующей станции, сошел о рельсов. Федя очень обрадовался что остался жив и отправился в Москву пешком, с первым обозом. Всю дорогу он думал о той белокурой женщине, которая привиделась ему накануне землетрясения и мысли о котором спасли его сейчас от железнодорожной катастрофы.

Эта женщина дьявольски красива. Она привлекает и отталкивает одновременно. Как змея... Её хочется задушить и в то же время – самому пасть перед ней на колени. У нее лицо ангела и колдуньи. Когда ее раздеваешь, испытываешь особое наслаждение,.. - как будто сдираешь кожу с царевны лягушки. В ней приятно всё – даже то, что в других женщинах вызывает отвращение. Такие особы позволяют всё, и держаться от них нужно подальше!

 

1990 г.

 

Жертва техники безопасности

 

В пивную заходит мужчина с перебинтованными кистями обеих рук, похожими на белые коконы, просит стоящего впереди завсегдатая:

– Друг, будь добр, возьми кружку пива.

– С руками-то что сочувственно интересуется тот.

– Да понимаешь, прихожу с бодуна на работу – сварным я работаю, – голова раскалывается, во рту будто коты нагадили. Стал рубильник включать и не могу, понимаешь, – руки трясутся, как у эпилептика. Напарник увидел, подумал, что током бьет. Хвать черенок от лопаты и, не долго думая, – по рукам мне со всей дури!..

Так и маюсь теперь: ни ширинку застегнуть, ни выпить.

 

1995 г.

 

За того парня

(Из подшивки газет времён застоя)

 

В полном разгаре уборочная страда на полях нашей необъятной родины. Уже засыпаны в закрома государства сотни тысяч пудов отборного зерна, но этого мало, товарищи!» В связи с Олимпиадой потребуется количество сельхозпродуктов, вдвое превышающее то, что обеспечивало ранее все европейские страны народной демократии, а также освободившиеся от колониального гнета африканские государства, героические народы Вьетнама и Кампучии, революционные Иран с Афганистаном, а также Кубу и целый ряд развивающихся латиноамериканских государств. Сейчас, в связи о Олимпиадой, нужно затратить максимум усилий на колхозных полях и промышленных предприятиях городов. Нужно работать не только за себя и за того парня, который погиб когда-то от рук фашистских захватчиков, но еще и за того парня, который погиб в Гражданскую войну, в первую мировую войну, а так же за парней, которые бились с Наполеоном под Бородиным, погибли под Полтавой, на Куликовом поле и, наконец, за тех, которые ходили с князем Игорем на половцев, о чем красноречиво свидетельствует дошедшее до нас "Слово о полку Игореве" - бесценный памятник русской и советской литературы!

 

1980 г.

 

Любовь XXI века

(Почти по Зощенко)

 

Что такое современная любовь, я вас спрошу, уважаемые господа-товарищи? Так, баловство одно и ничего более... Любовь должна поддерживать ритм современной эпохи! Идти, так сказать, в ногу со временем. Вот, например, возьмем, извините за выражение, минетчиц. Работа у них, можно сказать, ударная, не то что у некоторых, которые недотрогами прикидываются, а сами черт знает что внутри. Хотя на внешний вид всё вроде бы вполне... Так вот, о минетчицах, извиняюсь... 0бслуживают в свое удовольствие чуть ли не по дюжине клиентов за ночь. Прогресс налицо, но обществу от него не холодно и не жарко. А что, если бы взять, к примеру, да отослать всех этих дамочек лёгкого поведения на буровые вышки. Так они бы, думаю, со своими способностями за неделю всю Бакинскую нефть без всякой специальной аппаратуры выкачали - опыт как-никак!

Или те же пресловутые мини-юбки. Нe спорю, экономия государственного хлопка немалая. А что, если взять да и придумать новую моду голяком по улицам шастать. Как нудисты энти самые... Стопроцентное сбережение хлопка, я вам скажу! Ценного стратегического вещества, идущего на оборонные нужды... А сколько бы дорогостоящих рабочих рук освободилось из текстильных и пошивочных фабрик?!

Или вот, например, так называемые жрицы любви, а если по рабоче-крестьянски сказать - проститутки. Первая древнейшая профессия, а сознательности никакой. Дерут со своих же, понимаешь, сограждан втридорога, невзирая на всеобщее безденежье, поголовную инфляцию и катастрофическое снижение рождаемости. Это же беспредел полный, - сколько нужно извести своих кровно заработанных средств в ресторанах и во всяких прочих такси, чтобы только переспать с такой тетей со всеми правилами французской и заграничной эротики! А взять бы, да и отправить их в ту самую заграницу в творческую командировку. Да они бы со своими способностями за месяц весь золото-валютный запас планеты в страну перевезли. И плакали бы тогда все их хвалёные буржуазные доллары и всякие прочие евры и шекели. Вот вам и мировое господство деревянного отечественного рубля во всеобщем масштабе!

Нет, современная любовь должна идти в ногу со временем, а иначе что ж это получается?..

 

1980 г.

 

На трезвую голову

(Ростсельмашевская байка)

 

«Прорабатывыают, прорабатывают... а чё толку-то?! Да я и без них знаю, что вино для здоровья вредно! Но не будешь же каждый божий день водку хлестать, водка, она кусается!

Прорабатывают, прорабатывают... ну выпил. Так ведь не за рулём же ж! За рулём я вопче никогда не пью. Несподручно! Особенно на ходу. То ли дело, остановишь «сотик» где-нибудь за цехом, в тёмном местече... В третьей смене, если. Луна, свежий воздух!.. А за рулём: ни-ни! Да и бензином разит.

Прорабатывают, прорабатывают... до положения риз, говорят, набрался. Не знаю до каких таких риз, но я же ж не один пил. Один я вопче никогда не выпиваю, алкаш я что ли! С диспетчером пили.

Ну правда, чё там три «огнетушителя» на двоих? Да я, как огурчик, был, и диспетчер тоже! Да и закусывали мы... абрикосами.

Прорабатывают ишь... шлагбаум, говорят, сбил. Да то мне диспетчер помешал. За баранку схватился: тут, кричит, правее надо! Вот и заехали... Хорошо, что поезда не было, а то б и его... вместе со шлагбаумом!..

Ишь, милициоенер за нами погнался. Преступники мы, что ли? Диспетчер кричит: «Топи газу до полика!» - и рубашку себе на груди – на две половины. Сейчас, грит, бой быков будет! Ну тут мы комбайн протаранили. «Сотику» хоть бы что, а у клмбайна раму повело, задний мост вылетел и в блоке цилиндров трещина величиною с кулак образовалась. Потом говорили, что это смежники нам заводской брак подсунули. А диспетчера связали, да...

Тут я, конечное дело, вполне с ними согласный и кабы я знал раньше, что он, диспетчер тот, выпимши такой нехороший, то лучше б мы с Колькой из первого механосборочного те три «огнетушителя» приговорили!

И пиво бы искать не поехали. Где его найдёшь в три часа ночи!

 

1985 г.

 

«Ночь, улица, фонарь, аптека...»

 

Куда можно пойти в воскресенье? Вопрос, конечно, риторический, - каждый выбирает себе отдых по душе. Кто-то едет на «лебердон» или Зелёный остров, кто идёт в кино или театр, кто-то гостит у друзей или родственников...

Внимание мoё привлекли двое мужчин, топтавшихся возле аптеки, что стоит на улице Сержантова неподалёку от кинотеатра «Юбилейный». Неопрятно одетые, обрюзгшие, почти что с натуральными «чувалами» под глазами и с похожей на проволоку щетиной на подбородках...

Весь вид их красноречиво свидетельствовал о длительном загуле, во время которого пропивается всё до последней копейки. Когда под конец в употребление идут одеколон, зубная паста, женская пудра для лица и даже черный сапожный крем, который, по слухам, изготавливается на спирту. Намазанный на хлеб наподобие бутерброда, он оставляет весь свой спирт в мякоти. Затем, бесполезный уже крем счищается с импровизированного бутерброда и, оставшийся хлеб с жадностью поедается участниками эксперимента с целью получения удовольствия, а попросту говоря, кайфа.

Мужчины останавливали входивших в аптеку граждан, совали им мятые рубли и слезно умоляли что-то купить, что, по-видимому, им уж в аптеке не отпускали.

Я заинтересовался и принялся про себя гадать, что бы это могло быть: зелёнка? йод? нашатырный спирт? валерьянка? А может, какие-нибудь таблетки?

Голь, как говорится, на выдумки хитра, - но какова же всё-таки сила той страшной привычки, называемой алкоголизмом, если даже при полном отсутствии спиртного, она побуждает человека пускаться на поиски его заменителей?! Если человек, страдающий алкоголизмом, рискуя собственным здоровьем, пьёт всякую гадость, что и пить-то, кажется, никак невозможно! Стоит тут вспомнить Владимира Высоцкого, его «Диалог у телевизора», где один приятель с завода шин «вообще хлебал бензин». Бензин - конечно гиперболизация, но разве лучше, например, одеколон или какие-нибудь медицинские препараты? Человек, страдающий алкоголизмом, не думает о последствиях, принимая то, либо другое подозрительное снадобье и ставя порой на карту даже собственную жизнь. Ведь умереть можно даже от обыкновенной «сорокоградусной», не говоря уже об антифризе и различных пятновыводителях. Но что - жизнь вот этих двоих у аптеки? Жизнь для них – лишний глоток алкоголя, а там - хоть трава не расти! Они вымирают, как доисторические животные. Но жутко наблюдать их агонию, сознавая с горечью, что помочь им уже почти невозможно. Все средства перепробованы и остаётся, я думаю, единственное - изолировать их от общества как прокажённых...

Вечерело. Я долго бродил по парку Островского, где на летней эстраде играл вокально-инструментальный ансамбль завода РЗНО. Люди прибывали, рассаживались на скамейках, слушали. На дорожках парка весело «бузила» детвора, ускользнувшая из рук нерасторопных бабушек. Подгулявших, как в былые годы, нигде видно не было.

И только там, у аптеки, при свете зажегшегося уличного фонаря, может быть, топтались ещё те двое, в ожидании живительного глотка какого-нибудь суррогата...

«Ночь, улица, фонарь, аптека», - мысленно процитировал я, - невольно предаваясь своим думам, - слова известного поэта, но тут же отогнал от себя навязчивое видение.

 

1987 г.

 

Почти по Стивенсону

 

По дороге с невероятной скоростью лихо мчится старая, побитая инвалидка. Лобового стекла нет, а не закрывающийся капот хлопает то и дело, как крышка гроба. За рулем сидит красномордый длинноволосый дядя с закушенной углом рта папироской. Рядом - пассажир с такой же непривлекательной физиономией и замусоленной папиросиной во рту. На коленях у него авоська, полная пустых винных бутылок.

На проезжей части в неустановленном месте неожиданно появляется пешеход в больших черных очках, с белой металлической тростью в руке, которой он осторожно ощупывает дорогу. Дядя за рулем инвалидки тревожно сигналит, но пешеход с тростью не реагирует. Инвалидка стремительно тормозит у самых ног пешехода, так что водитель и пассажир рывком подаются вперед.

- Ты что слепой, сволочь?! - сердито кричит прохожему пришедший в себя водитель и, нащупав костыли, проворно выпрыгивает из машины. У него нет ноги, что придает ему сходство с Джоном Сильвером из кинофильма «Остров сокровищ».

Пешеход, виновато улыбаясь, смотрит поверх головы водителя. Он прислушивается к стуку приближающихся костылей и задумчиво перебирает нервными, худыми пальцами рукоятку трости. Он похож на Пью из того же кинофильма.

Водитель инвалидки останавливается перед ним в агрессивной позе и замахивается костылем.

- Не видишь, да?.. Вот я тебя сейчас - по бельмам-то!.. – но, окинув взглядом трость и черные очки, сконфуженно замолкает.

- А ведь и взаправду - слепой! - почтительно произносит пассажир инвалидки.

- Слепой... - водитель, опустив костыль, некоторое время с жалостью смотрит на калеку. - Беда, брат, ты уж извини...

- Ничего, бывает, - великодушно отвечает пешеход и, распрощавшись, продолжает свой нелегкий путь к тротуару.

Водитель возвращается в машину. Мотор ревет, как тысяча чертей, и инвалидка бешено срывается с места.

- Надо же, совсем слепой, - укоризненно качает головой водитель. – Ходит, бедолага, по свету, мается... То ли дело мы, правильные инвалиды; руки, слава богу, есть и глаза в норме, стакан до рта всегда донесешь, не промахнешься!

 

1985 г.

 

Стриптиз на дороге

 

Четыре часа утра. Я провожаю жену на автобусную остановку. В летнем кафе «Жар птица», мимо которого мы проходим, вовсю ревёт магнитофон, звучит зажигательная южноамериканская «Ламбада». Две девицы в коротких, сильно декольтированных платьицах и нетрезвый юноша танцуют прямо на проезжей части. За столиком несколько подвыпивших парней в такт прихлопывают в ладоши.

На дороге появляется заспанное «Жигули», тревожно мигает ближним светом фар, сигналит. Девицы и юноша не реагируют, продолжают свой ритуальный танец. «Жигули», не сбавляя скорости, приближается.

- Зинка, атас! Врубай красный свет! - кричат сидящие за столиком парни.

Одна из девиц поворачивается к машине задом, задирает подол платья,

наклоняется, и оголяет задницу. Обалдевший водитель «Жигулей» резко жмёт на тормоз. Танцующие покатываются от хохота.

Вдруг из темноты выныривает старенький дребезжащий «Москвич» - и со всей силы бьёт стоящие «Жигули» в задний бампер. Музыка сейчас же смолкает. Весёлая компания быстро ретируется в темноту.

- Ты куда прёшь, кретин, красный свет не видишь, что ли? – с досадой кричит водитель «Жигулей», хотя на дороге и в помине нет никакого светофора.

Владелец «Москвича» молчит. Он в шоке. Раскрыв рот, смотрит в ту сторону, куда удалилась необычная стриптизёрша. «Красный свет» он явно видел – это его и погубило…

 

2002 – 2004 гг.

 

Тринадцать

Пролетарская сказка

 

Примерно в середине семидесятых годов XX века, когда в нашей стране не было в принципе успешно завершено построение развитого социализма, в одной отдельно взятой автобазе собралось на обед несколько представителей рабочего пролетариата.

Денег у них почти не было, а есть хотелось зверски, но больше все¬го хотелось выпить. Было их несчастливое количество – тринад¬цать, но это не имеет ровно никакого значения.

Насобирали они на две бутылки вина и буханку черного хле¬ба. Купили. Вылили вино в глубокую алюминиевую миску, из ко¬торой до этого ели собаки, накрошили хлеба, уселись кружком, как запорожцы за Дунаем, и принялись жадно хлебать. Разговор они при этом вели исключительно политический.

Первый сказал:

– Зря вы о войне... Войны не будет, у нас атомные ракеты на Кубе!

Второй добавил:

– У нас золота больше чем в Америке! Мы за золото в Амери¬ке пшеницу покупаем для Кубы. А они нам взамен – сахарный тростник.

Третий похвастался:

– А я кубинский ром на днях пил. "Гавана Клуб" называется. Ничего, – правда, наша водка покрепче будет. А сигареты ку¬бинские дерьмо! Аж в заднице дерет!

Четвертый глубокомысленно предрек:

– Через пять лет будем жить в светлом будущем, Хрущёв обе¬щал. Я первым долгом костюм себе справлю из лавсана. И вино брошу пить – только водку.

Пятый поперхнулся хлебом, закашлялся, из носа у него поли¬лось вино. Шестой похлопал его кулаком по спине. Остальные ели молча и сосредоточенно, ревниво следя за слишком ретивы¬ми едоками. Тринадцатый рабочий, сварной, вздохнул, облизал ложку и сказал, обращаясь к четвер¬тому:

– А водку с хлебом хлебать, небось, слабо в светлом будущем-то?!

– Давай на спор, что целую чашку съем сам! – загорелся четвертый. – На будущий костюм спорим.

– Идет. Весь золотой запас страны против твоего костюма! – согласился сварной, схватил руку четвертого и приказал вто¬рому: – Перебивай!

Второй перебил и рабочие пролетарии начали ждать пришест¬вие светлого будущего. И сколько им ждать, про то неведомо… Одно доподлинно известно – много с той поры вина утекло, а воз и поныне там. Так-то!

 

1989 г.