Начало. Андрей Владимирович Евдокимов в командировке слушал на научно-технической конференции доклад Алексея Фёдорова, своего однокурсника по Харьковскому политехническому институту - ХПИ, с которым после выпускного вечера он изредка встречался уже 20 лет. За это время целеустремлённый Евдокимов женился на однокурснице Алле и стал отцом теперь уже студентки Лены. Кроме того, он интенсивно поработал 5 лет в институте «Промэлектропроект», внедрил несколько своих разработок на прокатных станах Украины, защитил кандидатскую диссертацию и стал доцентом их с Алексеем родной кафедры электропривода. А романтик Алексей поработал 2 года электриком и год электромехаником на антарктической китобойной флотилии, женился на Соне, с которой познакомился в кинотеатре, стал отцом теперь 14-летнего Юры и 8-летней Сашеньки и работал руководителем группы в том же «Промэлектропроекте». Доклад Алексея заинтересовал и Евдокимова, и всю аудиторию. Вечером он сказал Алексею:

- У тебя интересная и очень актуальная работа. Не пробовал оформить её как диссертацию?

- Пробовал. Сначала меня воодушевлял пример отца. Он был заведующим кафедрой и талантливым изобретателем, но заболел и умер, когда я был в промысловом рейсе в Антарктике. Мне хотелось, чтобы в память о нём и меня также называли доцентом Фёдоровым. Позже я понял, что защита нужна мне прежде всего для того, чтобы увеличить свою зарплату и получше обеспечить семью, и я несколько раз пытался оформить диссертацию. Однако мне казалось, что она должна содержать открытие. Ну, не такое, конечно, как закон всемирного тяготения с его смешной легендой об упавшем на голову Ньютона яблоке. Казалось также, что в диссертации должна быть какая-нибудь теория, пусть и не такая глубокая, как у моего знакомого профессора Ивановского политеха Заботина. Он пишет докторскую диссертацию и подарил мне 2 книжки на тему об автоматизированном проектировании электроприводов, к которой близка моя тема.

- Я вижу, ты не совсем представляешь, что оформление и защита диссертации – это особая процедура, которую сегодня просто невозможно пройти в одиночку. Требуется опытный, известный и уважаемый в научных кругах руководитель с хорошими знакомствами в них. А такому вероятному соискателю кандидатской научной степени без отрыва от производства, как ты, нужна ещё и поддержка руководства на работе.

- Да, это правда: я помыкался и начал что-то понимать в этом.

- Ну, что ж, я предлагаю тебе хорошо подумать и позвонить мне, когда мы вернёмся домой, в Харьков. Если решишься, я могу стать твоим руководителем.

Алексей не мог даже догадываться тогда, что и Евдокимов всерьёз подумывает, но над докторской диссертацией, и ему, кроме больших, содержательных статей, книг и захватывающих докладов на конференциях, требуется ещё и собственная школа молодых, талантливых учёных.

Через неделю Алексей позвонил Евдокимову и заявил о своём согласии быть его соискателем. Они встретились, Евдокимов дал Алексею 2 томика кандидатских диссертаций и предложил ему за две недели «по образу и подобию» составить оглавление и введение своей диссертации. Алексей ушёл, озадаченный такой прямотой Евдокимова, но в оговоренное время явился к нему с материалами, напечатанными в трёх экземплярах. Евдокимов просмотрел первый экземпляр и сказал, что отдаст его заведующему кафедрой доценту Кузнецову, их однокурснику в прошлом, заинтересовавшемуся работой Алексея. Второй экземпляр он оставил себе, а третий – Алексею. Он сказал также, что Владимир Борисович и он должны посидеть над материалами Алексея и вызовут его недели через две-три. Но Алексей должен в это время писать первый раздел диссертации.

На их следующей встрече Евдокимов неожиданно для Алексея похвалил его. Главное, отметил он, у Алексея, как говорят, «диссертабельная» работа. Евдокимов сказал Алексею также, что его просил подойти заведующий кафедрой. Он зашёл в кабинет Владимира Борисовича, и, к удивлению Алексея, за 4 часа они так переработали оглавление и введение диссертации, что он по-новому представил, как использует большую часть результатов своих исследований.

«Сотворение» диссертации. Для Алексея начались тяжёлые, напряжённые дни. Отделы «Промэлектропроекта» уже широко использовали разработки его группы по автоматизированному проектированию систем регулирования электроприводов. Они запрашивались и другими проектными институтами, вузами и пуско-наладочными организациями. Приходилось оформлять договоры, сопровождать передачу разработок, обучать эксплуатационный персонал. Алексей едва успевал следить за всем этим. Как он радовался в душе, что его коллеги по группе стали уже почти полностью самостоятельными. Он с умилением вспоминал, как один из его талантливых программистов Игорь, которого любовно звали Гариком, молодой специалист из ХПИ, используя его алгоритмы, усовершенствовал их программы и стал просто оттеснять Алексея от программирования. А второй молодой специалист начал с того, что нечаянно удалил половину информационной базы их системы и боялся, что Алексей будет его ругать. «Идите, Гриша, восстанавливайте базу!» - единственное, что сказал ему Алексей. Гриша прошёл на этом восстановлении «курс молодого бойца», стал потом искусным программистом и на праздничных застольях их отдела вспоминал эти события как романтическую легенду.

Любя свою основную работу, Алексей был вынужден постоянно подрабатывать, чтобы содержать семью. Одной из его подработок была педагогическая работа в филиале кафедры электропривода ХПИ при «Промэлектропроекте», открытом его директором Александром Марковичем Гранитовым по уговору Кузнецова и Евдокимова. Преподавателями этого филиала были сотрудники «Промэлектропроекта» и, конечно же, сам Гранитов, который мечтал защитить диссертацию и после выхода на пенсию подрабатывать доцентом в ХПИ.

Соня понимала вынужденную занятость Алексея, однако часто бывала грустной, потому что он мало времени уделял ей и в особенности детям. Алексей очень любил Соню, Юру и Сашу и сам часто терзался тем, что у него такая бедная личная жизнь. Но самой судьбою он оказался, как конь-тяжеловес, крепко запряженным в громадную телегу, которую тащил без упрёков кому-либо.

Находясь в таком положении, Алексей выделял оформлению диссертации часть рабочего времени. В связи с природной порядочностью он переживал по этому случаю, однако решил, что своим добросовестным трудом уже многое сделал для «Промэлектропроекта» и сделает ещё после защиты. Интуитивно он сознавал, что до окончания оформления никто не должен знать, чем он занимается: могут «ставить палки в колёса». Однако в его группе поняли, чем он занят, но никому об этом не рассказывали, а, наоборот, молчаливо взяли часть его нагрузки на себя. Алексей почувствовал это и был от души благодарен своим «бойцам», как он называл коллег про себя.

Между тем Алексей уже оформлял первый раздел диссертации. Он как-то вдруг обратился к исследованиям электроприводов, которые когда-то выполнил с коллегами под руководством Евдокимова и главного специалиста «Промэлектропроекта» Залмана Борисовича Гольдмана. Алексей провёл множество исследований на электронных моделях, результаты которых они обработали математически, и им удалось опубликовать три интересных статьи в солидном журнале «Электричество» и в сборнике московского «Промэлектропроекта». Правда, Алексею попалась на глаза документация американского прокатного стана, в которой он увидел схему, вытекающую и из их исследований, но Гольдман шутливо успокоил его: «Значит, мы работаем на мировом уровне, и нам надо радоваться, несмотря на приоритет американцев!». Теперь Алексей увидел, что материалы этих статей могут рассматриваться как хорошая база и образцы исследований для алгоритмов автоматизированного проектирования. Вместе с тем, если он оформит первый раздел диссертации на основе этих статей, его основное содержание окажется уже опубликованным, что и требуется «Процедурой», как мысленно стал называть Алексей весь процесс защиты. Однако на оформление раздела у Алексея ушло три месяца. Евдокимов сделал ряд поправок в тексте и снова похвалил Алексея, который задумался о ещё двух своих исследованиях с коллегами. В одном за счёт тщательной отработки на моделях новой системы главного привода блюминга они ускорили её ввод на 30 часов и подписали акт внедрения с эффектом в 160000 рублей. В другом они устранили автоколебания привода стана холодной прокатки в Караганде, передав наладчикам по телефону полученные на моделях же схему и параметры корректирующих цепей. В таком стиле работы над диссертацией прошёл год, и Алексей, наконец, принёс Евдокимову её заключение и выводы и сказал, что знает теперь, как наилучшим образом скорректировать её. Евдокимов поздравил его и сказал:

- Ну, что ж, даю тебе 2 месяца, но ты должен представить сшитый томик диссертации, а мы с Владимиром Борисовичем подберём тебе оппонента от кафедры и после твоей реакции на его замечания назначим день твоей первой предзащиты.

- Что значит первая предзащита?

- У нас нет нужного специализированного совета по защитам кандидатских диссертаций, и тебе придётся защищаться в Одесском политехническом институте - ОПИ. Вот там у тебя будет вторая предзащита. Будет ещё предзащита в ведущей организации, которую нам нужно будет найти. Так что не волнуйся: у тебя впереди ещё длинный путь, как минимум на год, если повезёт.

Алексей в течение двух месяцев работал над замечаниями Евдокимова и передал томик диссертации назначенному ему оппоненту доценту Евтуху. Затем он воспользовался возникшим тайм-аутом и подтянул дела своей группы, дважды съездил с семьёй в выходные дни на вылазки. Через месяц замечания оппонента были готовы, и Алексей встретился с ним. Страницы его томика были просто испещрены карандашными пометками, что сразу привело Алексея в уныние, и у него возникла мысль: зачем он взялся за это сложное, безваттное дело и согласился на такую муторную процедуру защиты. Однако в беседе с Евтухом выяснилось, что большая часть замечаний касалась стиля и деталей оформления. Оппонент не ставил под сомнение полученные Алексеем научные результаты и выводы, похвалил его и пожелал ему успешной предзащиты.

Евдокимов был удовлетворён и предложил Алексею подготовить 16 плакатов по рисункам диссертации. Алексей, почувствовавший, что «Процедура» уже ведёт его на поводке, как послушного пёсика, активно принялся за дело. Он обратился к прекрасному разработчику и чертёжнику Паше Сидорову, который первым из сотрудников «Промэлектропроекта» узнал о намерениях Алексея и сразу стал сочувствующим ему в таком «дерзновенном» деле. Вместе они, поддерживаемые вкусными ужинами Сони, выполнили плакаты в двадцать ударных вечеров, за что Паша получил бутылку пятизвёздочного армянского коньяка и большую коробку конфет. А Евдокимов сообщил Алексею дату предзащиты и попросил вывесить объявление о ней на кафедре. Он также сказал, что переговорил с его директором Гранитовым, и тот вызовет Алексея для беседы. Алексей немедленно пошёл к начальнику отдела Самойлову и рассказал ему, что на основе своих исследований оформил диссертацию, приглашён по этому случаю к Александру Марковичу и хочет просить, чтобы представителем института на предзащите был он, Георгий Ильич. Против ожиданий Алексея Самойлов живо заинтересовался, как ему удалось оформить диссертацию при такой загрузке на работе, и, похвалив его, согласился участвовать в предзащите.

Вскоре Алексея вызвал к себе Гранитов. В беседе он кратко поздравил его с предстоящей предзащитой и сказал, что Самойлов будет на ней представителем института. Неожиданно он как бы добавил к сказанному, что Евдокимов прямо-таки заставляет его подготовить и защитить диссертацию по совокупности научных публикаций, которые, как он говорит, можно постепенно подготовить. У Алексея уже было несколько публикаций с «ребятами» его группы, как он называл коллег, будучи на 18-20 лет старше их. Писал статьи он, но включал в соавторы тех из них, кто участвовал в работе по теме статьи. Была даже одна весьма приличная публикация в сборнике девятой Всесоюзной конференции по электроприводу, за реализацией которой чётко проследил дядя Гарика, член оргкомитета этой конференции. Алексей понял намёк Гранитова и пообещал ему, что теперь его группа будет писать статьи совместно с ним.

Первая предзащита и банкет. На предзащите Алексей под ободряющими взглядами Самойлова, преподавателей, ассистентов, лаборантов, аспирантов кафедры и ведущего заседание Кузнецова с воодушевлением произнёс доклад о диссертации, на зубок отработанный со всеми интонациями и жестами с Евдокимовым, многократно выслушивавшим его с ангельским терпением. Как из рога изобилия, посыпались вопросы, на которые Алексей отвечал самозабвенно, не забывая благодарить за них или приговаривать: «Какой интересный вопрос!». Когда «Процедура» дошла до выступлений, Кузнецов предоставил слово Евдокимову, который красочно хвалил работу и описал прямо-таки подвижническое преодоление соискателем неимоверных трудностей на его жизненном и научно-техническом пути. Но вот слово получил доцент Солганик, бывший в своё время преподавателем курса, на котором учились будущие инженеры Кузнецов, Евдокимов и он, Алексей Фёдоров. Алексей с большой тревогой заметил, как Евдокимов с заметной поспешностью вышел из аудитории. Похоже, что Солганик и Евдокимов были недругами на кафедре, догадывался он: «А что, если сейчас Солганик провалит предзащиту, как это, по слухам, неоднократно случалось в научном мире из-за вражды конкурирующих научных руководителей или даже их школ?». Однако Алексей на минуту забыл, как был одним из лучших студентов Солганика, который как раз говорил об этом в этот момент, и с радостью услышал его заключительные слова: «Инженер Фёдоров достоин искомой степени кандидата технических наук, и я призываю всех членов совета кафедры с чистой совестью проголосовать за это!». Выступил и профессор Протасов, который совсем неожиданно для Алексея заявил, что наибольший интерес в его диссертации вызывают многочисленные, оригинальные и, по-видимому, эффективные математические и компьютерные модели, однако они не представлены как единый комплекс, и диссертация проигрывает из-за этого. Алексей почувствовал, как его лицо покрылось потом от большого волнения: «Так вот оно, и моё открытие в диссертации, которое сформулировал за меня профессор Протасов!». А Кузнецов красиво, как он всегда это делал, подвёл итоги и завершил предзащиту, поздравив Алексея с успехом. Алексей устроил банкет, и приглашённые участники предзащиты, свободно и откровенно высказываясь на приятном подпитии, хвалили его в произносимых тостах и уверяли, что он прошёл главное в процессе защиты. И он воодушевлялся, как молотобоец, кующий оружие победы, ещё не зная всех нравов зловещей «Процедуры».

Вторая предзащита. Как-то знакомый из ОПИ по конференциям предупредил Алексея, что на его кафедру нужно представлять только готовую диссертацию, иначе злокозненно заставят дорабатывать её год или два. Алексей внёс все исправления по полученным замечаниям, перепечатал весь текст диссертации, скопировал пять экземпляров и сшил один в отделе оформления «Промэлектропроекта» по распоряжению Гранитова. Они с Евдокимовым поехали в Одессу, чтобы договориться о предзащите в ОПИ. Евдокимов представил Алексея знакомому доценту Радову, который повёл их к председателю специализированного совета профессору Михаилу Александровичу Корытову. После вежливых приветствий Корытов взял подаваемый ему Алексеем томик диссертации и стал, не спеша, просматривать его. Алексей смотрел на него с изумлением и тревогой, поскольку он листал томик «задом наперёд», не выражая никаких эмоций. При этом Евдокимов улыбался незаметно для Корытова, одними глазами. Корытов стал листать всё быстрее, вслух прочёл название темы диссертации, закрыл томик и сказал:

- Оставьте диссертацию у доцента Радова, и мы по телефону сообщим вам дату предзащиты.

Когда они вышли из кабинета Корытова, Евдокимов спросил Алексея:

- Ты понял, почему он смотрел диссертацию наоборот и прочёл название темы вслух?

- Нет!

- Ведь акты внедрения, которыми «прикроется» спецсовет перед Высшей аттестационной комиссией - ВАК, стоят в конце тома, а тема должна отвечать специализации совета. Уловил?

- Да.

- Но главное, что диссертация принята к предзащите, и мы можем спокойно ехать домой.

В назначенную дату Евдокимов и Алексей снова были в Одессе. Предзащита шла благополучно. Алексей ответил на все вопросы и уже никому не говорил: «Интересный вопрос!», а сразу отвечал по существу. Начались выступления, и вдруг слово взял профессор Иванов, которого Алексей не заметил раньше. Очевидно, Алексей прозевал его появление, когда показывал что-то на плакатах. Он не сказал ничего положительного о диссертации, кроме того, что соискатель собрал большой материал, и со второй фразы перешёл к критике. Оказывается, материал подан неверно, и он, профессор Иванов, представил бы его совсем иначе, о чём он тут же рассказал при полной тишине в аудитории. В заключение он, как будто опытный фехтовальщик, сделал «добойный» выпад: плакаты выполнены бледно, и в них трудно увидеть детали даже с первого ряда аудитории.

Алексей почувствовал, как у него сжалось и заболело сердце. Ведь профессор просто громил то, что он так мучительно выстраивал в течение двадцати лет. Перед ним, как молния по грозовому небу, пронеслись эти годы с их упорным трудом с коллегами, поисками и находками, радостями и разочарованиями, нелёгким внедрением добытых результатов, выступлениями на многочисленных конференциях под прицельным огнём добровольных оппонентов-коллег и почти двухлетним оформлением диссертации. И, как гром после молнии, отдались воспоминания о почти каторжной работе во многих студенческо-преподавательских стройотрядах, в которых он в отпусках подрабатывал на оплату кооперативной квартиры и на одежду и обувь для семьи. Он ясно увидел печальные, как он теперь глубоко понял, и любимые до боли глаза Сони и детей, в которых стоял молчаливый упрёк в его постоянной занятости. Он почувствовал, как его сознание остановилось на одной мысли: «Зачем я этим занялся? Кто может оценить всё, что я пережил, если даже профессор, доктор технических наук с его богатым научно-техническим и, наверняка, с большим жизненным опытом так легко переступил через эти мои страшные годы?»

После выступления профессора Иванова, предложившего соискателю переработать диссертацию именно так, как он изложил, наступила гробовая, неловкая тишина. Никто больше не просил слова, даже Евдокимов. Мозг Алексея больно сверлил один вопрос: «Кому это нужно, раз все молчат, и никто даже не стремится защитить меня?». Он подумал о том, чтобы подняться, выступить самому и резко сказать в глаза профессору о его формальном, бюрократическом подходе к его готовой трудовой диссертационной работе. Несмотря на сердечные боли, он был возбуждён, как боксёр перед последним, решительным раундом боя, и даже не догадывался о том, что его выступление может закончиться скандалом и стать последним на пути его соискательства. Он уже поднимал руку для выступления, как вдруг ведущий предзащиту Корытов сказал:

- Профессор Иванов сделал правильные замечания, и нам следует принять его предложения.

Евдокимов заметил, как застыла приподнятая рука Алексея, и попросил слова у Корытова.

- Мы с Алексеем Васильевичем согласны с замечаниями Льва Карповича и постараемся поработать над диссертацией. Вопрос только в том, как мы должны согласовывать доработку.

- Я предлагаю согласовать переработку с Сергеем Николаевичем Радовым, который смотрел диссертацию от нашей кафедры, - сказал профессор Иванов.

В плохом настроении, как после получения очень скверного известия, Евдокимов и Алексей шли в институтское общежитие, куда их поселили. Не отвлекала даже пестрота шумных и таких до боли исторических одесских улиц с кажущимися на каждом шагу отпечатками Всесоюзной столицы юмора. Однако рано утром Евдокимов поднялся, завернулся в простыню, как будто надел тонику древнегреческого мудреца, разбудил Алексея и сказал ему: «Садись! Пиши!». Евдокимов выглядел так забавно и смешно, что Алексей невольно улыбнулся, несмотря на постигшую их вчерашнюю трагедию. За три часа они наметили переработку оглавления, заголовков и начал глав диссертации так, чтобы всё это соответствовало предложению профессора Иванова, но чтобы изменения совершенно не затрагивали самих разделов. Затем они поехали к доценту Радову и обсудили с ним переработанное оглавление, заверив, что Алексей подработает диссертацию. Радову понравилось такая оперативность, и он пожелал им успехов.

Подготовка к защите. Алексей усердно занялся доработкой диссертации, но вдруг ему позвонил Евдокимов и вызвал к себе домой. Угостив Алексея чаем с тортом, он сказал:

- Нам нельзя звонить Радову раньше, чем пройдёт месяца два-три, а ты справишься с доработкой и за неделю. Напиши научный доклад Гранитова для защиты диссертации по совокупности научных трудов. Труды мы опубликуем за год-два на основе твоих и моих работ.

- Я не буду этим заниматься! - решительно и зло ответил Алексей.

- Ты что, трусишь?! - бросил Евдокимов. - Ну, и иди тогда, сам защищай свою диссертацию!

Алексей решительно встал, взял свой дипломат и, не оглядываясь, вышел из квартиры Евдокимовых. На улице у него заболело сердце, а в мозгу стали проноситься мрачные мысли: все рухнуло в минуту! Однако через несколько минут неожиданно наступило облегчение и даже такая эйфория, как будто он без закуски хватил подряд два стакана водки: ведь пришла свобода, которой он уже не чувствовал несколько лет. Он разорвал цепи, в которые его успела заковать «Процедура». С завтрашнего дня он спокойно пойдёт на свою любимую работу, а вечером – в кинотеатр со своей «красной семьёй», как назвал её в беседе с Алексеем в кулуарах одной конференции ленинградский профессор, имея в виду, что у Алексея – мальчик и девочка.

Алексей отдыхал со штилем в душе, как на Мариупольском взморье, куда они когда-то ездили с Соней и детьми и жили в палатке в двадцати метрах от ласковых волн моря, однако через неделю позвонил Евдокимов. Как будто ничего не случилось, он спокойным голосом спросил, что Алексей сделал уже по доработке диссертации. Он напомнил также, что через два месяца состоится десятая Всесоюзная конференция по электроприводу, куда и Алексей, и он подали тезисы докладов. Кроме того, им надо подумать, как найти Алексею первого оппонента, доктора наук, а также профессоров и главных инженеров предприятий, которые дадут положительные отзывы на его диссертацию. Эта конференция - своевременный большой подарок им для решения этих непростых вопросов, сказал Евдокимов и предложил Алексею зайти к нему на кафедру.

- Ты слышал о докторе наук Олеге Вениаминовиче Сикорском? – спросил Евдокимов Алексея, когда тот зашёл к нему.

- Не только слышал, но и был на преддипломной практике в отделе «Главэлектропривода», в котором он работал ещё со степенью кандидата наук. Он, пожалуй, самое мощное «светило» в нашей специальности. Мне как-то рассказывали легенду о том, как он мог взять с собой осциллограф и в одиночку поехать в командировку налаживать главный электропривод блюминга.

- Да, это интересно. Работа блюмингов настолько поднадзорна, что о простое любого из них, большем трёх часов, сообщается в ЦК компартии.

- Кроме того, он бесподобный юморист. Однажды при мне он звонил по телефону в роддом и пожелал бывшей там сотруднице-роженице: «Ну, ни пуха тебе, ни пера!», а потом громко и, очевидно, вместе с ней расхохотался и добавил серьёзно: «Крепкого тебе мальчика, Люся!». Но недавно я прочёл в бюллетене ВАК неприятное замечание Сикорскому как оппоненту. Он полгода продержал у себя чью-то кандидатскую диссертацию.

- Всё это - важная для нас информация. Я вижу, ты растёшь. Так вот, я хочу уговорить Сикорского, чтобы он стал твоим первым оппонентом. Дядя твоего Гарика оказался в Оргкомитете и десятой конференции по электроприводу. Доклад твоей группы он определил на пленарное заседание: животрепещущая тема! У него же сейчас и тезисы доклада Гранитова, который назначили как стендовый. С Сикорским лучше переговорить, если твой доклад будет стендовым, а Гранитова – пленарным. Можете ли вы с Гариком договориться с его дядей о такой рокировке?

- Да, я попробую это сделать.

- Ты не забывай, ведь Гранитов тоже был инженером, как и ты, и даже талантливым наладчиком. Он тонко чувствует технику и постоянно поддерживает все разработки вашего института по автоматизированному проектированию, в чём вам очень повезло. Но у него как у директора нет возможностей и времени проходить такую грандиозную процедуру защиты, которую проходишь ты. Одним словом, он возьмёт материалы для своего доклада у всех отделов института. Постарайся хорошо оформить материалы вашего отдела. Я уверен, что он достаточно компетентно расскажет о работах института в этом вашем новом, актуальном направлении.

«Завоевание» первого оппонента. Доклад Гранитова произвёл фурор на пленарном заседании конференции. Он выступил обстоятельно, красноречиво и ответил на все вопросы. После доклада в кулуарах только и говорили о невиданном директоре проектного института. Говорили, что он не только талантливо организовал масштабные, успешно внедряемые разработки в институте и в промышленности, но и сам активно участвует в них на научном уровне, не щадя сил. «Насчёт «тонкого чувствования техники» - думал Алексей, – Евдокимов, похоже, прав, но как смог этот «научно-технический Лобановский» настолько блестяще подготовить Гранитова к такому сложному докладу и к ответам на вопросы? Значит, Гранитов работает-таки над собой?!». Зал для размещения стендовых докладов был большим и удобным. Алексей приколол 10 плакатов, которыми он пользовался на предзащитах. 4 плаката иллюстрировали разработанную им систему автоматизированного проектирования, а на остальных были компактно отражены результаты исследований современных систем электроприводов с её применением. Едва он показал плакаты Евдокимову, как тот предложил идти на поиски Сикорского, чтобы пригласить его к плакатам. По пути Евдокимов подошёл к стенду инженера Сокола, сотрудника Алексея по институту, которого попросил замолвить доброе слово за своего коллегу в беседе с Сикорским. Сокол понимающе улыбнулся и, оставив свой стенд, пошёл за Евдокимовым и Алексеем. Высокие, в тёмных, хорошо сидящих на них костюмах и в ослепительно белых рубашках с различными по вкусу каждого галстуками они степенно, как три голливудских актёра, прошлись по залу и около одного из стендов заметили Сикорского. Как только он повернулся к ним, Евдокимов сказал:

- Здравствуйте, Олег Вениаминович! Я - Евдокимов, доцент кафедры электропривода Харьковского политехнического института, а это – мои коллеги, и у нас к Вам, с Вашего позволения, есть один разговор с большой просьбой.

- Вы окружили меня, как сотрудники КГБ, - пошутил Сикорский, - я обязан вас выслушать.

- Вот этот молодой человек, - Евдокимов жестом показал на Алексея, - без отрыва от производства подготовил диссертацию на тему компьютерных исследований электроприводов и заявляет, что Вы слышали его выступление на Всесоюзной конференции в Душанбе. Я являюсь его руководителем, а Олег Алексеевич – главный специалист их института. Он даёт нашему соискателю положительную характеристику, - Сокол красноречиво подтвердил сказанное кивком, - и мы просим Вас ознакомиться с его работой и дать согласие быть первым оппонентом автора.

- Да, теперь я вспомнил вашего соискателя, - ответил Сикорский, глядя на Алексея и хитро улыбаясь, - но, к сожалению, я не Юлий Цезарь, и мне по одному выступлению трудно судить о работе. И почему вы обратились именно ко мне? А вдруг я «не копенгаген» в этом направлении?

- Однако всё это легко поправимо, Олег Вениаминович: в этом зале расположен большой стендовый доклад нашего соискателя, и мы просим Вас подойти к этому стенду.

- Да, я подойду к вам, - сказал Сикорский.

Сокол вернулся к своему стенду, Алексей – к своим плакатам, а Евдокимов пошёл в туалет. Вдруг Алексей увидел идущего к его стенду и приветливо улыбающегося профессора Заботина. Они тепло поздоровались, Заботин окинул взглядом плакаты и задал Алексею целый ряд вопросов. Алексей живо отвечал на них, но на их часть Заботин подсказал ему лучшие ответы.

- Ну, как я Вас согрел для других Ваших гостей? – спросил Заботин с ехидной улыбкой.

- Как в хорошей русской бане. Спасибо Вам, Владимир Николаевич!

Заботин попрощался по-дружески и ушёл. Евдокимов же появился у стенда и с тревогой сообщил Алексею, что скоро заканчивается представление стендовых докладов, а Сикорский исчез. В это время к стенду подошла целая группа участников конференции, и Алексей, вдохновлённый посещением Заботина, стал без запинки отвечать на их вопросы. Вдруг появился Сикорский и с высоты своего большого роста прямо орлиным взглядом окинул плакаты Алексея.

Евдокимов, подавив волнение, переменился в лице и, тронув Алексея за плечо, тихо сказал:

- Закругляйся! Повернись к Олегу Вениаминовичу и отвечай на его вопросы!

Алексей извинился перед всё ещё слушающими его гостями и приблизился к Сикорскому, демонстрируя, как прилежный ученик, готовность отвечать уважаемому учителю. Сикорский, как показалось Алексею, бывшему китобою, стал буквально стрелять в него нелёгкими вопросами, как гарпунёр из пушки в кита. Алексей, благодаря в душе всех, задававших в его жизни вопросы, бойко отвечал Сикорскому, указывая соответствующие элементы на плакатах. А вопросы Сикорского показывали такую его осведомлённость в обсуждаемом предмете, что вызвали на лицах у всех присутствующих неподдельное удивление. Сикорский твёрдо дал согласие быть оппонентом Алексея и пригласил его в «Главэлектропривод» для доклада о его работе.

Лишь намного позже Алексей узнал, что Кузнецов и Евдокимов с их полётом мыслей локомотивов и организаторов науки на их кафедре уже серьёзно имели в виду крупным планом и Сокола, и Гранитова как очередных соискателей, а Сикорского - как их будущего оппонента.

Защита, банкет и оформление документов. Алексей позвонил Радову и сообщил, что диссертация доработана. Радов назвал ему дату заседания руководства совета, и в назначенное время Алексей прилетел на самолёте, в котором окончательно вычитывал новый томик диссертации: «Процедура» не давала ему расслабиться и отдохнуть. Вместе с учёным секретарём совета доцентом Шапориным и Радовым они подготовили проект протокола, в котором Сикорский утверждался первым оппонентом Алексея, а Радов – вторым, фиксировалось разрешение на опубликование автореферата для рассылки его в целый ряд Всесоюзных «мекк» электропривода, а также всем членам совета и назначалась дата защиты. Перед заседанием руководства совета Алексей зашёл к секретарю учёного совета института, отставному полковнику Дронову, у которого получил разработанный им на уровне армейских уставов «Алгоритм действий соискателя в период защиты диссертации». По совету «ветеранов защит» Алексей подарил ему бутылку коньяка «за информационную помощь в защите». Вечером после заседания, прошедшего бесконфликтно, часть пути Радова домой, а Алексея - на поезд в Харьков они прошли вместе. Радов вдруг к удивлению Алексея сказал: «Вот Вам и госпожа «Процедура защиты»: провозились день, а преподавательские и научные дела стоят, как вкопанные!» и стал с упоением рассказывать о любимой Одессе-«маме».

Вернувшись домой, Алексей выполнил все шаги суетного «алгоритма Дронова», вплоть до рассылки авторефератов и писем профессорам, доцентам вузов и главным инженерам заводов, с которыми познакомился на конференциях, для получения отзывов на них. За 10 дней до защиты Алексей выехал в Одессу. Ему нужно было посетить всех членов совета, побеседовать с ними, ответить на их вопросы. Он должен был получить отзывы на автореферат своей диссертации и подготовить ответы на замечания, «забиваемые» «богами» электропривода или их учениками-аспирантами, которым для получения собственного опыта будет дана задача выискать «слабые» места в работе Алексея. Занимаясь диссертацией, будучи по горло занятым своей основной работой и переживая за Соню, на которую он возложил весь домашний труд, он начинал понимать, что и «богам», и их ученикам, как и ему, надо выискивать время для составления отзывов. Он понял этих участников «Процедуры», когда в ответ на его просьбу об отзыве в письме или по телефону его просили прислать «рыбу» отзыва. Эти «рыбы» должны быть многоликими, чтобы не подвести «дарителей» отзывов, и он писал их сам и обращался за помощью к своим сотрудникам.

Члены совета оказались интересными, но очень занятыми людьми. Они не успевали вникнуть в его автореферат, откладывая это, как он понял, до его доклада и ответов на их вопросы в процессе защиты. Один из них даже не мог участвовать в защите Алексея, потому что уезжал на заседание другого совета. Зато он дал ему рекомендации: не превысить регламента доклада, потому что это раздражает, а также помнить, что защита – это всё-таки урок для соискателя. Он не должен задираться с членами совета, как случилось с одним соискателем, которому не помогло и заступничество его руководителя. Однако член совета профессор Потапов настолько вчитался в автореферат, что посчитал работу Алексея научно необоснованной и пригрозил ему, что будет выступать и голосовать против него. Алексей расстроился, однако, придя вечером в общежитие, он обнаружил письмо, в котором его 10-летняя дочурка писала: «… Мама ходит по квартире и говорит: когда же он приедет – жить без него не могу!». Алексей улыбнулся и забыл о Потапове.

За 2 дня до защиты в Одессу приехал Евдокимов, и на следующий день он, Радов и Алексей встретили прибывшего из Москвы Сикорского, который сказал им, улыбаясь: «Я вижу, соискатель, руководитель и второй оппонент на ходу. Значит, кворум есть, и мы сразимся на защите?!». В порядке подготовки к «сражению» они сводили Сикорского в картинную галерею, где он проявил удивительные знания о художниках. К особенному восхищению Евдокимова, который не только считал себя эрудитом, но и был им, Сикорский безошибочно назвал авторов нескольких картин, глядя на них издалека. Вечером компания побывала на спектакле знаменитого Одесского оперного театра, где, по заявлению Алексея, когда-то блистали своими голосами и игрой Карузо и Шаляпин.

Делая доклад в десятый раз, Алексей на защите почти пел его, как хорошо аранжированную и заученную песню. Не было заминок и в большинстве ответов на вопросы, так как они мало отличались от заданных на четырёх предзащитах. Однако профессор Потапов поставил свой вопрос так, что Алексею пришлось строить ответ несколько издалека. Потапов нетерпеливо прервал его и громко, чтобы слышали все, сказал: «Вы не ответили на мой вопрос!». Сикорский тихо сказал сидящему рядом с ним и взволнованному Евдокимову: «Куда Алексей уводит членов совета?». Возникла тревожная пауза, во время которой Алексей решался непочтительно сказать профессору: «Выслушайте, пожалуйста, мой ответ до конца!». Однако его опередил председатель совета Корытов, понявший, что Алексей начал строить ответ правильно, и с добродушной улыбкой сказавший: «Да, наш профессор Потапов может задавать такие вопросы, на которые не ответить не только кандидату, но даже доктору наук». Все заулыбались, обстановка разрядилась и зазвучали следующие вопросы. После одного из ответов Алексея Корытов сказал: «Товарищи члены совета, у нас как будто неконфликтная защита, а задано уже 50 вопросов. Может быть, мы закруглимся на этом?». Все согласились, и учёный секретарь Шапорин прочёл отзывы на диссертацию. Среди них он особо отметил «ключевой», как говорил Алексею Евдокимов, отзыв профессора Заботина с его заявлением, что тема диссертации соответствует специализации совета. После комментариев Алексея к отзывам началось обсуждение диссертации. Выступая первым, Евдокимов не пожалел новых эпитетов для описания «научного подвига» Алексея и, обведя выразительным жестом плакаты, сказал: «Диссертация говорит сама за себя!». В волнительных для Алексея выступлениях оппонентов и членов совета отмечались находки в работе и делались замечания к ней, однако в целом она одобрялась. Профессор Потапов не выступил, но, к огорчению Алексея, был избран председателем счётной комиссии. Однако, когда он объявил, что Алексею присвоена степень единогласно, Алексей, благодаря всех членов совета, с большим трудом сдерживал порыв радости.

Алексей пригласил всех присутствующих на банкет, загодя заказанный им в ресторане, но Корытов и Иванов на него не пошли, как догадывался он, из-за начавшейся в стране «борьбы за трезвость». Иванов с мягким укором и улыбкой сказал Алексею, когда тот его приглашал: «И всё-таки Вы меня обманули, но Вас спасла Ваша хорошая работа». Сикорский сразу же возглавил застолье и попросил Алексея рассказать о его китобойной эпопее. Алексей загорелся приятными воспоминаниями и так увлёкся рассказом, что остановился только тогда, когда Евдокимов шепнул ему: «Закругляйся, неужели ты не видишь, что хочет сказать Олег Вениаминович?». Сикорский красочно и с юмором рассказал о целом ряде интересных эпизодов своей жизни.

На следующий день Алексей активно занялся оформлением документов «Процедуры» для отправки их советом в ВАК. Через три дня он обнаружил, что объём документов его личного дела соискателя в полтора раза превышает объём диссертации. Он невольно вспомнил, как Евдокимов говорил ему о «горькой правде жизни»: личность соискателя составляет 50 процентов от того, за что ему присваивается степень. Ну, чем не сказка об Иване-царевиче, который с неимоверно трудно добытым мечом ходил на трёхглавого Змея Горыныча, так похожего на «Процедуру». Алексей образно представил себе, как от души заплакал или даже зарыдал бы от жалости и к своей семье, и ко всем помогавшим ему добрым людям, и к себе, если бы был Василисой Прекрасной.

Эпилог. Через полгода тревожных ожиданий Алексей с радостью и грустью получил открытку ВАК о присвоении ему кандидатской степени. У него возникла мысль, что ему надо одновременно устраивать праздник и поминки: закончился его «суровый и дальний поход» за научной степенью и скончалась его «Процедура». А сколько же десятков таких «процедур», да ещё и двухступенчатых: кандидатских и докторских, запускается по всей Великой стране каждый день? И они годами живут и действуют, как паразиты, болезнетворные бактерии и раковые клетки в теле человека или как коррупция и воровство в «теле» государства, думал он. Сколько же времени, сил и нервов тратится на них столькими замечательными преподавателями, учёными и какой ущерб наносят они живым научным работам и учебным процессам? А ведь труд учёного могут прекрасно оценить назначаемые и оплачиваемые ВАК специалисты-эксперты только по его научным публикациям, докладам на конференциях и актам внедрения его работ, которые могут быть опубликованы в Интернете, без долговременного и суетного переоформления их в диссертацию, а также без суеты заседаний советов, предзащит и защиты. И ВАК может общаться с «кандидатом в кандидаты наук» и со своими экспертами также через Интернет. Какая же огромная экономия средств и времени может при этом получиться одновременно со значительным повышением эффективности подготовки учёных?! Так кто же остановит эти массовые, помпезные, «космические» запуски «змеев горынычей»? Алексей так и остался наедине с этими вопросами, потому что благодаря своей «Процедуре» окончательно понял: каждый должен профессионально заниматься своим делом. Он возвращается к своей любимой семье и интересной, полезной работе!