Обвешанный лентами с тротилом, Ясир шел по направлению к Торговому центру. Там много людей, а на нижних этажах табуны детишек развлекаются - кегли, мороженное, игровые автоматы... Это за поворотом. Сейчас Ясир войдет, нажмет кнопку, укрепленную в нагрудном кармане, и Торговый центр взлетит на воздух вместе с сотнями неверных. И вместе с Ясиром, конечно. Но семьдесят две девственницы ждут его в мусульманском раю Занебесья, семьдесят две пэри обещаны ему Аллахом и будут услаждать его жизнь, и этот кейф продлится вечно. Ах, как это хорошо! Здесь, на земле разве может он даже вообразить такое? Нет, не может. В прошлом году познакомился с одной русской с Ураины, Ганной зовут. Ввел Ясир ее в свой дом, так она стала права предъявлять, скандалить. Она думала, что он, Ясир, миллионер. Она мечтала, что будет в шелках и золоте купаться... Ну, побил ее, как полагается... Сбежала. Дура! Хорошенькая. Но все равно дура.

А та-а-ам! Там, бисмилла и рахмон и рахим, семьдесят две! Семьдесят две, аллах акбар, девственницы - и беленькие, и черненькие, и рыженькие - вах-вах! Не то, что эта дура христианская.

А эти, которые взорвутся, так они же кто? Неверные! Гяуры! Говорят, очень плохие и даже противные... Ясир работал у них. Ничего, люди, как люди. Хорошо платят, лучше, чем русским. Шашлык делали, его позвали - ешь, Ясир, пей, Ясир, хороший парень Ясир... Но раз говорят, плохие - чего спорить? Им там виднее... И семьдесят две девственницы. Да он за них, за этих сладких... да он весь мир погубит, шайтан забери!

Вот был у него друг в Ершалайме - Шуки. Ну, очень хороший друг! Сколько раз выручал, сколько раз спасал!.. А с другой стороны, они же оккупанты. Мало, что друг!.. А почему оккупанты? Ну, это... мы на них нападаем, взрываем, там... а они нас за это оккупируют - в тюрьму сажают. Зачем оккупируешь в тюрьму? Отпусти, если хороший человек. Не отпускают. Значит, нехорошие! Значит, взорвать! Аллах велел! А та-а-ам! Семьдесят две! Худенькие, полненькие, всякие... и беленькие, вах-вах!

Ясир осмотрел торговый центр, бросил взгляд на часы, поднял глаза к небу: “Я вот! Я иду! Я сейчас, мои красавицы!”. И нажал на кнопку...

Торговый центр взорвался одновременно с четырех сторон, потому что на свои кнопки в ту же секунду нажали еще трое террористов-смертников. Крики, разорванные тела, кровь, десятки погибших...

 

Ясир открыл глаза и осмотрелся. Серая муть Занебесья была похожа на торговый центр после взрыва - копоть, дым и стоны. Какие-то старухи толпились возле Ясира и на разные голоса что-то бормотали.

- Кыш! Кыш! - махнул на старух руками Ясир. - Сейчас мои красавицы придут...

- Шшас! - проскрипел позади голос. - Прыдуть!

Ясир обернулся. Старичок на неказистой лошадке, похожей на ишака, смотрел на Ясира из-под насупленных бровей.

- Ты кто? - спросил Ясир.

- Дык это... Аллах я, тудыть яво в кочерышку, как есть - Аллах.

- Ну, да! - не поверил Ясир.

- Што - ну, да, тудыть яво... это...

- Салям алейкум! - решил проверить Ясир.

- Воистину, алейкин, - машинально ответил старичок, но тут же спохватился: - Ты мине этих сулямов-мулямов брось! Али по-русски не могешь, али как?

- Мало-мало могу, о, Аллах акбар! Жена была - русская...

- Ну, дык по-русски и говори, душа твоя ахипетская! Ответствуй, хто таков? С чем пожаловал, ешели нихто тибе не звал? Убивец!

- Почему так говоришь, о Аллах? Ты сам учил - бей неверных! Ты сам говорил...

- Чиво я говорил, без тебя знаю. И чиво не говорил - знаю, шайтан забери!

Из за Оконечности выглянул Падший Ангел и обиженно протянул:

- Ты бы, хоть шайтаном-то не обзывался, а, батя?

- Ды ладно, Вовчик, чего там! Тут у мине дела всякия, глянь: Ибрагашка пожаловал...

- Ясир меня звать, - обиделся араб.

- Ясир-масир, подумаешь! Ты у мине тут будешь вовсе без имени, за нумером будешь, за нумером семьдесят два.

- Почему?

- Для легкости. Вон твоя обитель, - указал старичок. - Увечнина называется. Ну-кося, девушки, проведите вашего нового господина убивцу у вечныя покои.

- Где? Где девушки? - вскричал Ясир. - Это девушки? Ты же обещал мне семьдесят две девственницы... Беленькие, рыженькие...

- Обешшал? Ну, дык это... я ешели чиво обешшал, завсегда сполняю. Они девственницы и есть, других, Ибрагашка, не держим. А ты думаешь, это просто собрать ашно семдесят две непорочных, девственных, яко слеза...

Но семьдесят две непорочные семидесятидвухлетние старые девы не стали дожидаться, пока Их Всевышность доскажет. Рыча и содрогаясь от страсти, стали они сдирать с террориста одежды и потащили Ясира в опочивальню. Там они бросили его на широченное ложе и, швыряя в воздух свои бесчисленные юбки, отпихивая друг друга и сладострастно суча ногами, полезли к своему новому повелителю...

- О, Аллах! - теряя сознание, прошептал Ясир. - Верни мне мою Ганночку, не надо семьдесят две! Только одну... только Ганночку, мою красавицу... пальцем не трону... любить буду... И в Ершалайме... у меня же там друзья... Ганночка...

- Ща! - орала и сверкала единственным зубом пэри, оседлывая Ясира. - Ща я тебе и Ганночку и Машечку устрою, мой господинчик! Ща-а-а!..

- Она устроит, - заметил Их Всевышность Аллах - Эта, ешели глаголит чиво, дык завсегда устроит! Это ж сама Варька, правнучка Соньки-Золотой Ручки. Тебе повезло, Ибрагашка! Тута такие знаменитости среди наших девушков! Так што, благодари Аллаха, мине, тоись...

 

Стонала опочивальня, стонали старухи, под которыми слабо дергался Ясир. Он уже не сопротивлялся, бесполезно было сопротивляться, он пытался заснуть и не проснуться, но не тут-то было, не то это место, чтобы не проснуться. Да и бдительные старухи расставались со своей девственностью обстоятельно, со знанием дела, в котором были теоретически и благодаря безудержным многолетним фантазиям подкованы так, что Ясиру и не снилось. И не могло сниться. Был он обречен на вечную бессонницу, на вечное мужеское бдение...