И она вернулась …

Зачем? Для чего?

Она не знала ответов на эти вопросы. Просто там, в своем Нигде, среди безмолвия, тишины и безвременья, она почувствовала голос, прошептавший: «Иди и прости!»

И она вернулась.

 

Город встретил ее небольшим морозцем и только что выпавшим снегом, не испорченным следами людей и выбросами машин. Было раннее утро. Она брела по городу совсем одна и не узнавала его. Город был чужим и враждебным.

Кто она? Что нужно ей здесь?

 

Постепенно на улицах стали появляться прохожие, спешащие по своим, только им ведомым, делам, дворники принялись за неблагодарную работу, разрушая красоту, сотворенную снегом.

Она вглядывалась в лица людей и не узнавала их. Чужие, сонные, озабоченные лица. Улыбались ли они? Озаряла ли их когда-нибудь печать радости?

Прохожие не замечали ее, и она просто проскальзывала между ними неясной тенью.

Она чувствовала, что должна найти кого-то в этом городе. Но кого? Она не помнила. Она ничего не помнила.

И она продолжала свои поиски, заглядывая в окна домов и догоняя проезжающие машины. Но все было напрасно.

 

Под вечер, когда ленивое зимнее солнце готовилось отправиться на покой, ее, уставшую и изможденную, поиски привели к железнодорожному вокзалу.

Только что прибыл поезд. Пассажиры безликой массой вывались из здания вокзала. Среди этой бесконечной, однородной толпы она вдруг увидела мужчину, и все ее существо встрепенулось.

Мужчина, в серой куртке с перекинутой через плечо спортивной сумкой, шел в этой толпе, но был как бы вне ее. Он не оглядывался по сторонам, в надежде увидеть среди встречающих знакомое лицо, а направился прямо к остановке автобуса. Она последовала за ним. Она не помнила этого мужчину, но что-то отозвалось в ней, заставило выделить его из толпы.

 

Ей было душно в переполненном автобусе, хотелось вырваться на улицу на свежий воздух. Но она оставалась рядом с мужчиной до тех пор, пока он не вышел на нужной ему остановке.

Наклонив голову, будто сопротивляясь чему-то, мужчина направился к домам, тесными рядами стоящим вдоль дороги. Она была в этом районе во время своего нескончаемого блуждания по городу. Но ни тогда, ни сейчас ничто не отозвалось в ней. Все было чужим и незнакомым, и она сама была чужой здесь. Только связь, невидимой ниточкой протянувшаяся между ней и этим мужчиной, удерживала ее. Она боялась разорвать эту связь, остаться опять в одиночестве.

 

Мужчина вошел в подъезд одного из похожих друг на друга домов, тяжело ступая по лестнице, поднялся на третий этаж, вытащил из кармана ключ и открыл дверь. Несколько секунд он стоял на пороге, словно не решаясь перешагнуть какую-то одному ему известную грань. Потом вздохнул и вступил в квартиру. Она вошла за ним.

-Ну, вот я и вернулся. Здравствуй, Оленька!

Тишина была ему ответом. Она огляделась, в квартире никого не было. Но с какой нежностью он произнес: «Оленька». Слово прозвенело, как колокольчик, отозвавшись в ней неясным волнением.

 

Мужчина, будто и не ожидая ответа, прошел в комнату, небрежно бросил на диван спортивную сумку и опустился устало рядом. Разулся и, оставив ботинки одиноко стоять у дивана, прошел на кухню. Она неотступно следовала за ним, пытаясь разобраться, что заставило оказаться ее рядом с этим мужчиной, в этой пустой квартире.

Но, как не странно, хотя она и ничего не узнавала здесь, ей было уютно. Стены, не совсем новая мебель и даже люстра на потолке вызывали какое-то умиротворение. И мужчина… От него исходил дух доброты и, в отличии от прохожих, с которыми она сталкивалась за сегодняшний длинный день, жизни.

 

Мужчина долго пил воду из-под крана, а потом, все еще в куртке, вернулся в комнату и подошел к телефону. Он нажал на кнопку автоответчика, но услышал только тихое шуршание пустой пленки. Неопределенно хмыкнув, снял трубку и набрал по памяти номер.

Через несколько секунд, дождавшись на том конце провода ответ, заговорил. Его голос, немного глуховатый, с еле заметной хрипотцой, заставил встрепенуться ее сонное сознание. Голос она помнила, голос она не забывала, находясь даже в своем Нигде, где не было даже мысли.

-Привет, Малыш! Это папа.

…

-Да, я уже приехал.

…

-Нет, Малыш, сегодня не приеду. Переночуешь у бабушки.

…

-Завтра . Сразу после работы.

…

-Как ты себя вел? Слушался бабушку?

…

-Ну, если немножко, то ничего страшного.

…

-Нет, маленький, сегодня уже поздно.

…

-Конечно, привез. Большую – пребольшую.

…

-Да, и двери открываются, и колесики крутятся. Завтра увидишь.

…

-Ну, конечно, сразу-сразу после работы. Я же так скучал без тебя. Целую. Спокойной ночи!

 

Тепло, сквозившее в нем при этом разговоре, отозвалось светом и в ней. Ей нравилось слышать этот голос.

Он бережно положил трубку на рычаг и постоял около телефона.

Потом опять снял трубку и набрал новый номер. Ответа пришлось ждать дольше, чем в первый раз.

-Алло! Сергей Васильевич? Это Олег звонит.

(«Олег! Олег!» - затрепетало в ней. - Да, Олег. Я знаю это имя!»)

…

-Да, вот только что.

…

-Да, все удачно получилось. Договорился. Будет заказ.

…

-Ну, это отдельная история. Завтра расскажу.

…

-Нет, устал по страшному. Спать хочу.

…

-Ну ладно, до завтра. До свидания!

 

И только сейчас, будто выполнив первые неотложные дела, мужчина, которого звали Олег, снял куртку и, вместе с ней сбросив груз дороги, расслабился.

Она, невыразимо тонко чувствовавшая его настроение, тоже расслабилась. Она поняла, что все ее поиски, длившиеся целый бесконечный день (Жизнь?) пришли к концу. Ей было уютно и удобно в этой пустой квартире. Она знала, что не хочет покидать ее. Она хочет просто быть здесь.

 

Олег направился в спальню, и она последовала за ним. Широкая кровать под покрывалом леопардового цвета, а рядом с ней детская кроватка, полная разных плюшевых мишек и лопоухих зайчиков. Она почувствовала неуместность ее в спальне и неясную угрозу исходившую от нее. Несравнимо больше приятные чувства вызывала большая кровать, и она устроилась у ее изголовья.

Олег спал беспокойно, постоянно ворочаясь во сне. А ей так хотелось облегчить его неведомые страдания. Она ласкала его лицо, разглядывала каждую его черточку, и обрывки воспоминаний стали проноситься сквозь ее сознание.

 

Большая комната, заполненная стеллажами книг, много столов, за ними люди.

«Девушка, а что вы читаете?»

«Диалектический материализм»

«Бросьте вы его. На улице так прекрасно. Пойдемте лучше погуляем»

 

Парк с громадными развесистыми дубами и засыпанными листьями дорожками.

«Олюшка, я люблю тебя.»

«Я тебя тоже»

 

Громадный зал, освещаемый светом огромных люстр.

«Вы объявляетесь мужем и женой. Поздравляю»

 

Спальня, эта самая спальня.

«Ой, Оля, как я счастлив. Как хорошо, что ты согласилась»

«Это тебе спасибо, что предложил. Я так тебя люблю»

«И я тебя»

 

Тут же.

«А у нас, кажется, будет малыш»

«Ура! Ты самая прекрасная жена на свете»

 

Тут же.

«Ну, нельзя уже, нельзя. Олег, какой ты нетерпеливый»

«А когда можно?»

«Уже скоро. Послушай, как он брыкается. К нам просится».

 

Комната с белыми стенами и слепящим светом.

«Ничего нельзя сделать. Спасаем ребенка»

 

«А-а-а-а!»

 

Не-е-ет!

 

Тишина, безмолвие, ничто…

 

Господи! Меня нет. Меня нет! Меня нет!!! Я не хочу!!!

 

Оглушенная воспоминаниями она и не заметила, как пришло утро, и Олег ушел на работу. Она была там, в прошлом. Потому что настоящего не было. Как не было и ее.

 

Звук открывающейся двери вернул ее из забытья.

-Ну, вот мы и дома. Заходи, Малыш.

Маленький человечек вошел в прихожую.

-Папа, а ты больше не поедешь в свою командировку?

-Нет.

-И всегда-всегда будешь со мной?

-Конечно, милый.

-И бабушке меня не отдашь?

-Нет.

-И в садик не поведешь?

-Ну, на это и не надейся. Поведу. Ты же большой. Понимаешь, что папе на работу ходить нужно. Правда?

-Да. Но я люблю быть дома. Тут так хорошо.

-И я люблю.

-И мама любила?

-Очень любила.

-А меня мама тоже любила бы.

-Конечно

-Как ты?

-Как я.

-Я бы ее тоже любил.

А потом добавил:

-Я ее и сейчас люблю.

-Я тоже.

 

От этих слов, от нежности, исходящей от двоих мужчин, единственных в ее жизни, стало тепло и уютно. Она поняла, что ради них стоило жить и … умереть. Умереть? Нет, она жива, она с ними, пока живы они, ее продолжение.

«Я ЛЮБЛЮ ВАС!».

И будто бы почувствовав ту любовь, что она пыталась передать им, двое главных мужчин ее жизни, улыбаясь и взявшись за руки, вошли в комнату.

 

И она увидела свет. Можно было возвращаться. Но не туда, где не было ничего, кроме безмолвия, тишины и безвременья, а туда, где было ВСЕ и ВЕЧНОСТЬ.