НЕСКОЛЬКО СЛОВ О МАРКЕ И ЕГО СТИХАХ.

 

Азов Марк - писатель-сатирик, автор стихов , рассказов, повестей, пьес и киносценариев, а также эстрадных произведений для театра Аркадия Райкина. Участник Второй мировой войны , член Союза писателей России и Союза русскоязычных писателей Израиля.

Много хороших слов написал Марк Азов "за жизнь", а , с точки зрения литературы - это именно тот случай, когда "колиКчество слов переходит в "каКчество".

Заковыченные слова из бессмертных райкинских интермедий, автором которых и был Марк Азов - Марк Айзенштадт.

Но на этих страницах читателям предстоит "открыть полного" Марка Азова - стихи фронтовых лет, которые никогда и ни при какой погоде он не печатал вот такими циклами .

Стихи, написанные давным-давно, молодым человеком и молодым фронтовым офицером. Подготавливая к изданию своё "ИЗБРАННОЕ", Марк намеревался их включить в эту книгу. Но, когда вышла книга, я не нашёл этих стихотворений - в толстющем томе " ИЗБРАННОГО" для них не нашлось места.

Я спросил:

- Марк, ты пожертвовал хорошим во имя лучшего?

- Ничем я не жертвовал! Если в стихах и есть что хорошее, так это даты.

Я согласился ( и совершенно напрасно согласился !) , - сейчас пишут лучше , но ... это стихи Мастера , так много сделавшего для кино, сцены и литературы , и ещё кое для чего: львиная доля "народных" анекдотов о Рабиновиче, и не только о нём, написана седобородым Марком, о котором в будущем будут писать книги и собирать по крупицам всё , что он написал. Доберутся и до этих виртуальных строк , и прочтут - стихи с датами!

Воздадим должное талантам при жизни!

 

 

МАРК АЗОВ

 

ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

Это не стихи - это даты.

 

1941

 

УЛИЦА

 

Я по жизни прошел немного,

Не изведал пинков и ударов,

Но судьба мне готовит дорогу

Непонятных тяжелых кошмаров.

В книге жизни чисты страницы,

Но рассудок уже исковеркало.

Я гляжу сквозь пустые глазницы

В запыленное, мутное зеркало.

Это мыслей обрывки рваные,

Искаженные и непонятные,

И виденья какие-то странные:

Перевернутые и обратные.

Вижу дыма клубы сизоватые,

А под ними змеится улица,

Поднимает мосты горбатые

И коробится и сутулится.

Чьи-то страхи чужие вмешаны

И вопросы свои нерешенные.

В галерее теней повешенных

Силуэты скользят казненные.

Привидения с серыми лицами

Переходят мосты горбатые.

Над домов тяжелыми шпицами

Неподвижно торчат распятые...

 

Если ты меня понимаешь

И не надо будить тебя,

Ты увидишь и сразу узнаешь

В этих трупах меня и себя.

Ты узнаешь улицу эту

И увидишь, что в ней живешь.

Ты поверишь, что выхода нету,

И его никогда не найдешь...

Так зачем же она сутулится,

Поднимает мосты горбатые?

И куда нас ведет эта улица?

И куда заведет, распроклятая?!..

++++

 

31 декабря 1942

 

Год последний. За дымом пожарищ

Нам дорога уже не видна.

В этой жизни, веселый товарищ,

Пьем последнюю каплю вина.

 

Год последний. Мы больше не дети -

Жизнь к сырому концу подошла.

Приходи же ко мне сорок третий,

Я тебя усажу у стола.

 

Будем кружкою пить - не бокалом,

Я не стану над песней рыдать,

У меня есть вопросов немало,

Но один лишь успею задать

 

Когда в окна стучит непогода

И вселенская битва идет,

Я спрошу у последнего года,

И ответа он мне не найдет :

 

Почему безнадежное время

Не дает нам по жизни идти?

Почему безмятежное племя

Умирает в начале пути?

++++

 

1943

 

Чей-то плач и гармошка, и ропот колес,

Тихий шорох дождя за окном,

И тоска на плечах, и гудит паровоз

Бесконечным тоскливым гудком.

Убегает назад грязный брошенный мир,

С рваным дымом и мутной тоской ...

Под ветлою краюху жует дезертир,

Мокрый хлеб прикрывая рукой...

Не облапила нас гробовая гроза,

Наши души еще не грубы,

А дорожная дрожь залепляет глаза

И угрюмо колышет чубы.

Ты ,Россия, к вокзалу меня подвела,

Помахала костлявой рукой.,

Ты овчинным туманом своим облекла

И своей изжевала тоской .

А в дверях часовые не спят у штыков,

Но не знают , кого убивать.

Мы погибнем, Россия, а ты без сынков

Где приклонишься, нищенка-мать?

Чей-то плач и гармошка, и ропот колес,

Тихий шорох дождя за окном,

И тоска на плечах, и гудит паровоз

Бесконечным тоскливым гудком...

 

* * *

Мы горные звери , до дна лесорубы,

Нам ветер верховий отец.

Не верь нашим лицам, и ржавым , и грубым :

Нет жарче звериных сердец.

 

Где жизнь по ухабам и нет остановки,

Где каждый к обвалам готов,

Мы горные звери, хоть носим винтовки

И добрую сталь топоров.

 

Тут скалы ступенями служат недаром,

Тут в облаке тонет нога.

Мы горные волки, и черных архаров

Мы ломим к земле за рога.

 

Где горы, и солнцу не так одиноко.

Я хмель оставляю в следах.

Приникни ко мне - обними издалека,

Я ветреной хвоей пропах...

++++

1944 год

ГЕНЬКА

 

- Генька, спать! - и стала стужа

Беспросветной, небывалой,

А веселый подхорунжий -

Отуманенным и вялым.

 

- Генька, спать,- сказала матка,

Зло - боязнь ее тревожит.

Генька спать умеет сладко,

Как любить еще не может.

 

Подхорунжий дух свой грустный

Не вверял лукавой Польше,

А своим усталым чувствам

Верил он гораздо больше.

 

Он уехал в тот же вечер

И, в решениях неправый,

Утопил свой студебеккер

Под горящей переправой.

 

В водах Нарева остужен,

Охладел его талант.

Он ведь был не подхорунжий,

Он был младший лейтенант.

 

Нечувствителен к невзгодам,

Безупречен чистотой,

Он восточнее был родом

И грубее был душой.

 

И в заметках безыскусных

О делах обыкновенных

Он запомнил пару грустных

Нецелованных коленок...

 

- Генька, спать,- сказала матка,

Зло - боязнь ее тревожит.

Генька спать умеет сладко,

Как любить уже не может.

 

Генька,спи...А в эти стены

Пусть ворвется с мокрой стужей

Злая осень, год военный

И веселый подхорунжий.

с. Яворы Стары. Польша

++++

1945

 

Визг колесный на уклоне.

Застывает переезд :

Приседающие кони,

И хвосты - из задних мест.

Неустанно, горько, жарко,

Перегарный жар струя,

Что ты смотришь, санитарка,

Подчиненная моя?

Льется песни хор хмельной,

Сотрясающий вагон,

Бьется в кружке жестяной

Неподдельный самогон...

Все забыто, шито-крыто,

Вся страна пьяным пьяна...

И поэзия убита,

И окончилась война.

 

КАМБАЛ

 

Это мой конь, худой и понурый,

Досель неизвестной породы.

Один лишь глаз и на ребрах шкура -

Рыба мужского рода.

Один знаток, разобравшись и поняв,

Конской науке верен,

Сказал, что бывают кровные кони,

А ваш - малокровный мерин.

Затем, извинившись улыбкой умильной,

Засунул градусник глубже под хвост

И сделал вывод: " Медицина бессильна.

Спасителен только овес."

Я сам нуждаюсь в каше овсяной,

Да хоть бы и без заправки,

Я сам шатаюсь, от солнца пьяный,

Как лошадь на тощей травке.

Я слез не выдал. Разбитый, но гордый,

Я наш приговор прослушал...

А Камбал, приблизив горячую морду,

Сказал :

- Не горюй, Маркуша!

Бежим, мой товарищ, туда, брат, туда,

Где высится сочного сена скирда.

Где нет ни побоев, ни брани , ни слез,

Где, словно песок, золотится овес.

Где нет ни вожжей, ни седелок, ни шлей,

Где нет ни ездовых, ни пут, ни цепей.

 

Из цикла " РАЗВАЛИНЫ"

 

Тебя, как уголь черную

И, как зола, холодную,

Душою непритворную,

А думою бесплодную,

Я отыскал в развалинах,

В убийствах и крушениях

И непонятно стали мы

В разумных отношениях.

Теперь тебя, хранителя

От мира беспокойного,

Люблю как покровителя,

Как доброго конвойного.

Зачем же чувства гордые

В сомнениях истончены?

Слова мои нетвердые,

Стихи мои не кончены...

 

* * *

Черные глазки, кислые

Терпкие, как паслен,

Сегодня с первого выстрела

Тобою я поражен.

И только к утру догадкою,

Законно вслух зацелованный,

Я понял, какая ты сладкая,

Домашняя и садовая.

 

ГОРОДОК

 

Неба лоскут забеленный,

Мокрый плащ , в дожди влюбленный,

Серым тесом крыты крыши,

В окнах пусто, в бревнах мыши,

Пожилой щербатый парк

И вороньи крики:

- Марк !..

г. Борисов, Белоруссия.

 

КЛОПЫ

 

Пришел к постели поданый,

Большой, веселый, лакомый,

И мигом был обглодан я

Худыми вурдулаками.

 

Вскочил, глазами хлопаю,

Трясусь, запаразитенный :

- Смотри, как ловко лопают,

Ну просто поразительно!

 

Гляжу, глазам не верится,

И удивляюсь мысленно:

Сидит оно, шевелится

И смотрит так осмысленно.

 

Смотрю, склоняюсь ниже я...

Нет, так нельзя - галошею.

Ребята, хоть и рыжие,

Но все-таки хорошие.

 

Совсем далек от мести я.

Кричу, меня не слушают :

- Гляди, какие бестии -

Поэтов тоже кушают !

2 июля 1945

++++

На грузной колее

вопросом нерешенным

И ныне я возник, как сотни лет назад.

Холодный острый взгляд храню

под капюшоном

И косопузым дождиком измят.

Речей не знаю я верней, чем речи эти,

Веков не ведаю, наглядней, чем двадцатый,

Я ваш пророк - расстрига из поэтов

На грузной колее возник теперь солдатом.

++++

Пишите гении о нас тома и фолианты,

Но прячьте глубже их во тьме своих шкафов.

Быть может, бледные рахитики - таланты

Запляшут плесенью на скважинах замков.

Вы расскажите им о бывшем солнце,

Похожем на грядущую луну.

Вы ублажите их,склоните их ко сну...

Но упаси вас разума святая добродетель

Им обо мне напомнить хоть на миг.

Ведь я солдат,

ведь я живой свидетель -

Я с факелом стою у ваших книг.

Да, я солдат, из тех которых нет,

За мной во тьме их пропадают лица...

А мне

сегодня

двадцать лет.

Но этого могло бы не случиться.

 

 

 

БАЛЛАДА О РАКУШКАХ

 

Из моря везли мирриады ракушек,

Барханы ракушек ссыпали с платформы.

И вот разбрелися ракушки по суше

И к шпалам прилипли горячим и черным.

Ракушки хрипели под сапогами,

Со стоном хлестали по шинам машинным.

И взрослые их попирали ногами,

Безжалостно руша ракушечьи спины.

 

А детство катилось под знаком ракушек.

Купаясь в ракушках в любую погоду,

Мальчишки искали ракушечью душу,

Бессмертную душу морского народа.

Мальчишкам мерещилось:

рыцари моря

В ракушечных панцырях вышли на сушу.

Что было - все рушилось в школьной истории,

Но мальчики верили в крепость ракушек.

Ракушки потверже они выбирали,

Ракушку в ракушку ногтем упирали.

И молча в руках их сражались ракушки.

Сражались не так,как сражаются люди :

За них не стреляли ни ружья,ни пушки ,-

Сходились ракушки,как древние, грудью.

 

Мальчишки,вы помните лес без стволов?

Вдали артиллерия - лес из стволов...

А мы,мы ползли на нетронутый наст,

Мы только разведка,огонь не для нас.

Не нас прикрывают премудрые пушки,

Мы грудью прижмемся к врагу,как ракушки.

А мы ведь мальчишки - вся жизнь впереди.

Мальчишки,мы верили в крепость груди...

 

Да.Многим ракушкам посмертная честь.

А многим мальчишкам уже тридцать шесть.

Иных не пригрели родные края,

Других обманула своя же семья.

А кто-то смеется :

- Оставьте игрушки!

Есть сплавы и славы практичней ракушки.

 

Мальчишки,не верьте! Ведь есть еще выси,

Где мчатся одни только числа и мысли .

Есть черная пропасть - бездонный эфир.

Над нею застыл рассудительный мир.

Он замер,он ждет,напряженно дыша :

Кто выйдет и сделает первый шаг?

Кто все расстоянья измерит на глаз,

Своею ладыжкой проверит ловушки...

Да- а...Это была бы работа для нас,

Мальчишки - ракушки,

мальчишки - ракушки...

 

* * *

Посмотришь в окошко и правду напишешь -

Такой уж пасьянс разложила судьба -

Лиловое небо да черная крыша,

Черная крыша, печная труба...

Наверно придумал какой-то чудак,

Иль гений нагрезил в горячке тифозной,

Что мчится Земля сквозь космический мрак

В просторах Вселенной

горошинкой звездной .

Что рядом громадное солнце плывет,

Купая в медовом подсолнечном свете

Счастливцев различных долгот и широт,

Прильнувших к возлюбленной теплой планете...

 

Но что нам за дело до этого?

Помните :

В окне вашем света жила полоса,

И мы , как планета , в прокуренной комнате

Неслись, занавесок раздув паруса.

Мы думали, мир ,что за окнами мечется ,

Слепая туманность частиц-одиночек,

И два человека скорей человечество,

Чем два миллиарда блуждающих точек.

По собственной воле мы дни назначали,

И гнали мы зиму, и звали мы лето,

Пластмассовой кнопкой мы солнце включали...

Но, может , я , попросту , выдумал это?

...Чужое окно и пустая квартира,

Окончилась сказка, а правда груба,

И в тесном квадрате лилового мира

Лишь черная крыша, печная труба.

Сомкнитесь, замкнитесь усталые веки,

Налитые ядом ночного труда.

Быть может, исчезнет нужда в человеке,

Обворовавшая сердце нужда.

 

БАЛЛАДА О РАНЕНОЙ ПТИЦЕ

 

Ты была,

ты всегда надо мною плыла,

Злая сильная птица - два белых крыла .

И куда б я не шел,

было б небо окрест,

В небе ты, словно мелом начерченный крест.

 

Погоди,

на покатых камнях посиди.

Пусть взрывается пух у тебя на груди,

Ведь подобных преград не встречал на веку

Этот ветер, сверлящий воронки в пуху .

 

Я люблю

этот клюв, этот красный изгиб .

И, как ты, я ловлю ускользающих рыб,

Понимаю и радость, и гордость твою,

Пробивая их скользкую чешую.

 

Ты одна

мне нужна,

ты одна суждена.

Только ты почему-то везде пролетаешь одна,

И не нужен тебе ни ликующий птичий базар,

Ни семейный уют

на волне отдыхающих пар...

 

... Но куда же , куда же тебя отнесло?

Уронила перо - потеряла весло,

Подвернулось крыло - ты летишь наугад,

Только перья, ломаясь, трещат...

 

Ты мала,

до чего ты слаба и мала!

Почему на крыло так неловко легла?..

Я сейчас добегу, я тебе помогу,

И мы будем вдвоем

на моем берегу.

 

Хочешь - лодку вонзим в этот скрученный туго прибой?

Хочешь - надвое море распашем с тобой,

Чтоб добыть из упруго качающих вод

Толстогубую рыбу - целующий рот?

 

А не хочешь -

так вместе слетим с вышины,

Чтоб упасть и разбиться о мрамор волны.

 

Ты моя, из меня.

Ты как вспышка в глубинах ума !

- Я сама.

Ты не сможешь сама :

 

Не твое, а чужое крыло

у стучащего сердца лежит,

И отец твоих белых птенцов над тобой не кружит,

Нет на скалах подруг - они рыбу в далеких морях стерегут.

А к тебе по тропе

муравьи земляные бегут...

 

- Я сама.

Почему ты сама?

Разве руки мои,

эта грудь

это сердце - тюрьма?

 

- Я сама. Все равно я сама...

 

Ты была так бела,

ты в себя вобрала

Белизну облаков и от солнца частицу тепла.

И твоя белизна от меня не ушла.

 

Белизна разбрелась по моим волосам -

И как белая птица я сам.

 

 

 

ОСТРОВА

 

Я хотел увидеть в океане

За лиловой сеткою дождей

Острова Несбывшихся Желаний,

Острова Не встреченных Людей.

 

Там не надо хлеба и одежды,

Но зато для жизни там нужны

Наши ненадежные надежды,

Наши не приснившиеся сны.

 

Там живут не жившие на свете,

Потому они так далеки,

Наши не родившиеся дети,

Наши не прозревшие щенки.

 

Пароходы роются в тумане,

И гудки бессильны, как слова...

Острова не только в океане,

Мы с тобою - тоже острова