Я умер. Вчера. И только сейчас понял, что во всем виноват сам. Только я. Моя душа отлетела и вот вернулась еще раз попрощаться с телом. Без отвращения смотреть на мое тело было невозможно, в морге лежал обезображенный диабетом, ожирением и преждевременной смертью – алкоголик. Полгода назад мне исполнилось пятьдесят пять. Но выгляжу я сейчас на все семьдесят: безобразный слепой урод. Еще и мертвый.

И самое печальное, что я сам убил себя. Уже давно.

Все началось лет двадцать назад, с того, что у моей жены появился любовник, а я об этом узнал. В тот момент весь мир перевернулся для меня. Да, что перевернулся, он просто рухнул. И задавил меня. Я всегда воспринимал жизнь с иронией, но в тот момент, я понял, что живу – в цирке, где моя акробатка за кулисами развлекается с клоунами, в то время как я серым осликом наматываю круги на манеже, зарабатывая нашей семье на пропитание. Я потерял интерес ко всем, даже к собственным детям. Мне становилось легче, только когда я пил. До беспамятства, чтобы провалиться в небытие. Из которого мне не хотелось возвращаться. Но мой здоровый организм мне все прощал, и какое-то время я все еще прилично выглядел. Я не выгнал жену и не простил ее. По-прежнему продолжал сосуществовать с ней в одной квартире. До тех пор, пока ее дружки не избили меня до полусмерти, внезапно напав на меня ночью, на работе, где я спал с перепоя. Они били меня сонного по голове штакетинами, с торчащими гвоздями, и мне даже жаль, что я не умер уже тогда. Потому что если тебя заказала жена, которую ты любил и которой ты доверял столько лет, то тебе жить не зачем. Потому что ты совершенно не разбираешься в людях, и все, чего ты достиг, не более, чем иллюзия, обман.

Врачи были удивлены, но я выжил. Молодой организм не хотел умирать, в отличии от постаревшей, в мгновение изуродованной души. Я выжил и стал никчемным трутнем. Мы развелись с женой, разменяли квартиру, и она для меня перестала существовать. Наши дети, стали ее детьми, мне на них всех резко стало наплевать.

Я решил доказать всем, что Ирина – просто обычная шлюха. А я – настоящий мужик, и бабы от меня ссут кипятком. В постели я действительно кое-че умел, и у меня с мадамами проблем никогда не было. Летели они на меня как мухи на мед, и даже когда понимали, что я - не мед, а самое обычное говно, все равно оставались со мной, жалели, надеялись изменить.

Второй моей женой стала разведенная учительница. Она учила меня жить, а я учил ее раслабляться в постели. И по-прежнему пил. Пил водку, как воду. И не любил никого, даже себя.

Училка ушла от меня. Но тут же нашлась другая, которую я сразу же взял в жены. Попроще и без педагогических замашек, работница торговли. Оказывается, вокруг полно достойных женщин, которые рады вниманию даже таких неудачников, как я. Она пахала, как вол. А я устроился сторожем на стройку, чтобы на работе можно было пить, спать и ничего не делать. Каждодневные возлияния не могли пройти бесследно, и у меня вдруг обнаружили диабет. Моя супруга забеспокоилась и даже хотела посадить меня на диету. Но диету я прописал себе сам: ни дня без водки и селедки! В результате сорока-пятилетний рубеж я переступил в шкуре больного жирного борова. Но моя, третья по счету, законная половина не сдавалась, дальновидной женщиной оказалась, понимала, что я долго не протяну, и любила меня с каждым днем все больше, заботилась, уколы делала, даже сто грамм иногда наливала. Ей так хотелось, чтобы я отписал ей свою квартиру. Когда диабет стал прогрессировать во всю, и зрение стало резко падать, я испугался, скажу честно. Такого подвоха от своего организма я не ожидал. Но пить не бросил.

Сынок мой единственный, от первого брака, прослышал, что папик его сдает обороты и каракатицей катится в могилу, и решил возобновить со мной отношения, даже прикинулся любящим и всепрощающим сыном. Но волку в шкуре ягненка на долго не спрятаться, и как только он понял, что переписывать на него квартиру я не собираюсь, его и след простыл, а чтобы меня добить окончательно, он женился и взял фамилию жены. Хотя, мне все равно, что он там себе решил и что хотел доказать. То, что мой славный род не продолжится, меня скорее обрадовало, чем опечалило.

Единственный человек, которого я любил до последнего своего вздоха, это мой брат. Он ни раз пытался вытащить из могилы мою ногу, которая с каждым днем проваливалась в нее все глубже. Всю жизнь. И страдал от того, что мне плохо. По-настоящему страдал, потому что не мог мне помочь. Человеку, который целенаправленно с неиссякаемым упорством убивает себя каждый день, каждое мгновение своей жизни, на протяжении многих лет, помочь нельзя. Свою квартиру я хотел оставить брату, я был уверен в искренности его чувств. Да еще хотелось оставить с носом моего сынка-отступника и жену мою, страдалицу. До последнего дня своего, я никому из них не верил, никому, кроме брата.

Но если честно, я не думал, что все закончится так омерзительно. И меня ждет такой жалкий финал: умереть, обезображенным слепотой и диабетом, алкоголиком.

И все из-за чего? Из-за того, что не смог пережить измену жены, справиться с презрением к себе и окружающим. Завтра меня заберут из морга, отнесут на кладбище, я буду лежать в гробу, а люди будут думать: «Слава Богу, он уже умер. Никчемный пьяница, обуза! И сам не жил, и другим только мешал». И только брат будет рыдать по-настоящему на моей могиле, а еще душа моя неприкаянная. Потому что я – полный дурак! Вот так никчемно угробить свою жизнь не из-за чего.

В следующий раз, если мне выдадут новое тело, я обязательно научусь прощать других. И себя. А еще я буду себя уважать. И проживу долгую и счастливую жизнь.

Поэтому не плачь обо мне, брат. Этот мерзкий, посиневший в морге мужик, не я.