Она рассказывает и смотрит просветленными глазами поверх нас в то далекое далеко, где была она молодая и здоровая, где, как стало теперь ей понятно, была живая и интересная жизнь.

-- Подруга у меня была... Можно сказать, подруга. Она ко мне очень хорошо относилась. Да... Лена такая... Лена Шишова. Она с нами шесть лет в экспедиции ездила... Шофером. Такая была... Ее начальник партии нашел, говорит: "Женщина лучше. Аккуратная, пить-гулять не будет." Правда аккуратная, но такая... Никого по дороге не подберет. Я ей говорю:"Смотри, женщина с сумками тяжелыми идет, в нашу же деревню, больше некуда. Давай посадим - место есть..." -- "Как оттуда ушла, так и обратно придет." И все. И ничего не сделаешь. Едем-едем, тут нас трактор обгоняет. Это его за нами послали, чтобы, где уже дороги не будет, он нас тащил; чтоб до деревни добраться.

-- А деревня в такой глуши! Туда и не ходит ничего, а мы там квартироваться должны были. Там и народу-то мало. И учеников всего шесть в школе. Школа зато своя --начальная, как это -- где все классы вместе учатся -- малокомплектная, только учительницы нет, никто к ним ехать не хочет. Но прислали им какую-то, партийную -- у нее где-то в городе муж, дети, а она здесь. На выходные к своим едет, а обратно полные сумки продуктов тащит, и не столько себе, сколько детям в школу -- горячие обеды устраивать. Это ее мы и встретили. На дороге-то... И не взяли.

-- Трактор нас обгоняет, а она на нем сидит с сумками, примостилась, а тракторист стоймя рулит, как-то исхитряется. Остановился, сумки у нее взял и к нам в машину, и ее подсадил. А нас и не спрашивает. Лена молчит, губы поджала.

-- В деревню приехали -- надо устраиваться. Мужикам избу нашли брошенную, но с печкой русской. Значит и согреются, и еду сготовят. А мы с Леной две -- куда? Там рядом бабка, семьдесят лет, колхозница, но у нее уже квартирантка есть -- учительница. Та самая, которую мы не взяли. Ну пошли договариваться... Да... Нас эта учительница приняла, да еще своими продуктами кормила, пока нам паек-то оформили, да выдали... Нам мешок муки дали, вот мы стоим, делим, собираемся по сумкам, по мешочкам рассыпать, чтоб домой нести... А бабка-колхозница, семьдесят лет," отойдитя,"- говорит, и мешок на спину, и пошла!

-- Мы всегда повариху нанимали, из местных, а деревенские -- с бабами, мол, приехали, и повариха им еще нужна... Не понимали, что мы в поле, наработаемся, некогда, да и сил уж нет варить... Да... А Лена нас в поле отвезет, машину вымоет, и ничего не делает. Свою работу делала по высшему классу - не придерешся. А молоко допьет -- банку за собой не сполоснет. И посуду никогда не мыла... Раз привезла нас на место, высадила и газанула, даже не оглянулась. Мы кричим, руками машем, - топоры в машине остались. Куда там! А без топоров-то много не наработаешь... Вот мужики исхитрялись... Кто как... Да...

-- А машину свою она любила! Дождь, слякоть, начальник ее за мной посылает в поле - какая уж работа - льет, все развезло. Я отряхиваюсь, сапоги обтираю об траву(да толку-то!), в машину лезу, а она косится сердито... Ласточка - это она машину так звала: Ласточка, -- всегда чистая, все вылизано, блестит, занавесочки... А ведь она ко мне хорошо относилась, можно сказать, любила, за подругу считала... Да... Нет! Не любила она людей. Собак зато любила. В каждой деревне всех по именам знала. И они за ней по пятам ходили... А людей она не любила...Нет.

-- Лена Шишова... А вообще-то ее Лайма звали. И Шишова она по мужу. Она замуж за этого Шишова вышла, и, ему что ли, комнату в комуналке дали. Они быстро переругались и развелись, а комнату пополам поделили, перегородкой. Я была у нее раз, видела эту комнату... Узенькая, как коридорчик...

-- Лена Шишова... А по настоящему -- Лайма Зарс. Латышка она. С хутора. Конечно, не сладко на хуторе-то... Они там вчетвером все хозяйство держали - брат у нее еще, кажется, был. А земля там суровая - наломаешся, пока что-то сберешь... И народу-то больше никого окрест - поговорить не с кем толком. Вот она в шестнадцать лет родителей с братом бросила и в Москву уехала. Новую жизнь начинать. Какая-то старушка в Подмосковье ее приютила, как дочь приняла. Она на стройке сперва устроилась, потом курсы кончила, шоферить стала... Тут ее начальник партии и приглядел...

-- Потом, я слышала, она на Байконур подалась, космонавтов там возила. Иногда письма мне писала. А недавно, года два назад, мне передали, что она в госпитале в Москве и меня ждет. Ну навестила я ее тогда, поговорили... На родину она вернуться собиралась... Теперь, наверное уже там... Лена Шишова... Нравилось ей Леной быть, русской, а свое имя не любила... Лайма ...

Она замолкает, вся уйдя в прошлое... Ее рассказ похож на старинную мозаику, отрытую из под земли: краски поблекли, некоторые камушки вывалились, да и откопали только фрагмент... Но стоит только напрячь воображение...