Подвиг несмелого человека

 

 

В жизни всегда есть место подвигу! Вы это слышали? Естественно! Так вот подлинный смысл этого лозунга состоит в том, что жизнь ехидно заставляет вас совершить этот самый подвиг в самый неподходящий момент, не обращая никакого внимания на ваши протесты и явное нежелание совершать его.

Я по натуре очень несмелый человек: боюсь темноты и громких звуков, пугаюсь, завидев милиционера или группу крепких парней, нервничаю из-за телефонных звонков и из-за их отсутствия, от незнакомых конвертов в почтовом ящике меня бросает в дрожь, а уж когда наступает время экзаменов или каких-то сложных ситуаций, то меня начинает трясти от холода, а затем без перерыва возникает неприятное ощущение, что меня обливают кипятком. В общем, хоть и грустно в этом признаваться, я не только не смелый, но скорее даже трусоватый товарищ.

Зная об этом, всю свою жизнь я старался жить тихо и незаметно. Больше всего на свете я люблю свои книги и тишину кабинета. Отключив телефоны и наглухо заперев окна и двери, я погружаюсь в чудесный мир литературы, наслаждаюсь интеллектуальными изысками философских трудов или пытаюсь написать что-то сам. Я даже в спорах и дискуссиях участвовать не люблю: в них побеждает более энергичный человек с крепким горлом. Мне же не хватает силы характера противостоять открыто. Поэтому я люблю написать текст и отправить его в редакцию. Кому охота поспорить – пусть пишут мне письма.

Таким образом я жил несколько лет, выбираясь из дома только на лекции в университете, в котором я преподавал, и по нехитрым хозяйственным нуждам. И это мирное житье меня вполне устраивало.

Но всему хорошему когда-нибудь приходит конец.

Моя старшая сестра всю жизнь обожала животных и подбирала бродячих собак, которых терпеливо лечила и выхаживала. В один прекрасный день у нее на руках оказалось четыре барбоса одновременно. Как на грех, ей нужно было срочно уехать в Москву по неотложным делам, а оставить собак на бабушку было нельзя: бабуля плохо видела и не могла их выводить на прогулки. Семейство взмолилось и упросило меня приехать в К. возиться с собаками: кто кроме тебя, поможет сестре? Патетика, звучавшая в словах родственников, заставила меня уступить и оставить свое уютное жилище ради братского долга.

На первый взгляд все казалось не таким страшным. Три собаки были совсем крошечными: два той-терьера и маленькая пушистая дворняжка. Четвертая собака была побольше – это был толстый русский мраморный спаниель по имени Джесси, животное удивительное ласковое и послушное. Гулять с ними было несложно: собачки держались тесной стайкой и далеко от меня на улице не убегали. Я уже стал надеяться на благополучное завершение своей миссии, как вдруг ….

Ах, как часто в нашей жизни случается это самое вдруг!

Я не учел одного, как оказалось, немаловажного обстоятельства. Моя сестрица выступала в роли местного доктора Айболита: со всей округи к ней несли лечить кошек и собак, дети бежали к ней за помощью, чтобы пристроить щенка или котенка, в конфликтных ситуациях она выступала в роли мирового судьи, защитника униженных и обездоленных.

Так вот, погуляв с ее сворой, я приятно расположился выпить чаю и насладиться хорошим детективом. Но стоило мне поднести чашку к губам, как неожиданно в дверь позвонили.

С грустью отложив книгу, я пошел открыть дверь и был буквально сбит с ног толпой ревущих детей.

- Где тетя Лена? – требовательно спросила самая большая девочка.

- Где она?

- Там собака!

- А никто не хочет помочь?

- Где тетя Лена?!– снова последовал суровый вопрос.

- А она уехала в Москву! – робко ответил я.

- А как же собака?! – возмущенно загалдели дети.

- Ну, не знаю… - пролепетал я в ответ.

- Как это?! Вы же ее брат?! Что же бедная собака так и будет там сидеть до возвращения тети Лены?!

Я был сражен. Тяжелая мантия величия моей сестры, чтоб она была жива-здорова, со всей мощью навалилась на мои хрупкие плечи. Я понял, что обречен, надел туфли и поплелся к месту происшествия.

Наш дом в К. окружало здоровенное поле, распаханное предприимчивыми жителями на огородики. Беда была в том, что по всему полю располагались довольно глубокие канализационные колодцы. Раньше они были, как и положено, закрыты крышками. Но наступившая перестройка породила множество мелких промышленников, которые спокойненько сдали эти крышки в пункты приема металлолома. Так что эти колодцы стояли открытыми, причем из-за высокой травы они были практически невидимы.

В одном из таких колодцев и сидела собака. Пока я двигался к месту назначения, я всю дорогу твердил про себя:

- Пусть это будет маленькая собачка! Совсем маленькая! Ну просто крошечная! И смирная! И … лучше старенькая и беззубая!

Увы. В колодце сидел громадный пес размером с приличную овчарку. Был он серого цвета со стальным отливом, с зелеными волчьими глазами и, что огорчало более всего, с острыми крепкими клыками, от которых бы не отказался какой-нибудь саблезубый тигр!

Я приуныл. Вот он подвиг, которому всегда есть место в жизни! Черт бы его побрал!

Дети с надеждой смотрели на меня своими чистыми лучистыми глазами (прямо как у княжны в «Войне и мире», меланхолично подумал я, с ненавистью разглядывая проклятого барбоса, неизвестно для чего свалившегося в этот колодец).

- Ну … так вы его спасете? – робко прошептал соседский мальчик Гоша.

- Спасу, - вздохнул я. Собаку действительно нельзя было здесь оставить. Светлый образ моей сестры сурово взирал на меня, требуя действий.

- Стойте здесь и ждите меня, - приказал я чумазым тимуровцам и пошел домой.

Передо мной стояла тяжелая задача: вытащить здоровенного бродячего пса и не пострадать при этом самому. Решение всплыло автоматически. Невзирая на дикую августовскую жару, я напялил на себя толстую телогрейку, рабочие рукавицы и ушанку. Лицо обмотал шарфом грубой вязки и с удовлетворением увидел в зеркале отражение полярника с безумными глазами. А почему, собственно говоря, они должны быть другими, злорадно подумал я. Какая ситуация – такие и глаза.

Подумав, я вытащил из холодильника здоровенный шмат докторской колбасы и аккуратно протер им рукавицы.

В таком живописно-ароматном виде я опять вышел на улицу и, распугивая добропорядочных соседей, шарахавшихся от меня в стороны по абсолютно непонятным мне причинам, гордо прошествовал на свою местную Голгофу. Завидев меня, дети почему-то тоже удивились, но благоразумно промолчали.

Надо было приступать к подвигу. Простившись про себя с родней, коллегами и студентами, я, кряхтя, стал спускаться в колодец. Сидевший там серый Минотавр явно с нетерпением ждал моего прибытия, радостно помахивая хвостом и выразительно поблескивая клыками.

Чтобы его задобрить, я тут же запихнул ему в пасть колбасу. Пес мгновенно ее проглотил и выразительно посмотрел на меня, явно расценивая мою скромную персону как продолжение банкета. Я дал ему понюхать рукавицу, благоухающую «Докторской», и, пока он размышлял над странными загадками бытия, когда явно не колбаса почему-то пахнет любимым народом продуктом, второй рукой схватил его за шкирку.

Собака оказалась жутко тяжелой, но выхода у меня не было. Страх придал мне невиданные силы, я ухватился за ступеньки железной лесенки и пополз наверх, волоча за собой эту тушу.

Пес был явно недоволен, но на мое счастье сопротивляться не стал. Наконец я добрался до уровня земли, множество детских рук ухватило барбоса и вытащило его на грешную землю. В тот же миг дети и собака, оглашая окрестности душераздирающими воплями, растворились в пространственно-временном континууме.

Я обессилено повалился на траву и лежал, разбросав в стороны руки, издававшие приятный аромат колбасы. Надо мной было бездонное голубое небо, сияющее солнце, поющие птички. Хотелось думать о высоком.

Я лежал и думал - вот прискачет сейчас Наполеон на белом коне и скажет: «Прекрасная смерть!» или, по крайней мере, «Молодец, Борисыч, уважаю!».

Но он так и не появился, видно был чем-то занят.

Я с наслаждением содрал с себя полярные доспехи и пошел допивать остывший чай.