Я смотрел на ее постаревшее лицо, на разросшуюся сетку морщин, на потускневшие глаза и думал о человеческой судьбе. О той неопределенности, которая не позволяет заглянуть в собственное будущее, определить судьбу и совершить правильную последовательность поступков.

Она сделала глоток кофе. Даже это простое действие, поднесение чашки к губам, в ее исполнении было изящным. Чтобы она не делала, о чем ни говорила, ее окружение, знакомые и незнакомые люди сразу понимали – это потомственная аристократка, с теми вершинами генетики и безупречного воспитания, которые не способна вытравить даже затянувшаяся, почти вековая диктатура пролетариата.

– Долго будешь молчать?

Я провел рукой по лицу, отгоняя воспоминания.

– А что мне сказать по прошествии стольких лет?

Она понимающе улыбнулась и опустила глаза.

Я взял ее руку и поцеловал в запястье.

– Как-то немного по театральному получилось. Ты так не считаешь?

Ее вопрос не нуждался в ответе.

Она высвободила руку из моей ладони и отодвинула пустую чашку в сторону.

– О, да ты наморщил лоб. Ты сердишься? Я прекрасно помню, что означает, когда ты морщить лоб и кусаешь губы.

– Просто…

Я замолчал, подбирая нужные слова.

– Скажу всего два слова. Два слова, которые отражают мое отношение к тебе. Чувства, которые испытываю, оглядываясь назад и поглощая события настоящего.

Она напряглась. Ее брови пришли в еле уловимое движение и двинулись к переносице.

– Дура! Ты дура! – Выпалил я.

Мои слова, словно оживший ящик динамита, взорвали размеренную сонливость французской кофейни.

Ее лицо сохранило маску непробиваемого спокойствия. Мне бы такую выдержку. Аристократка.

Она покопалась в изящной сумочке и достала подсигар. Я помог прикурить.

– Повтори, что ты сказал.

– Я три раза делал предложение. Переезжая из одной страны в другую, я каждый день помнил о тебе и пытался понять, чем ты меня привлекаешь. Почему, чем больше ты меня гнала, тем больше я за тебя цеплялся. Неужели ты не знаешь ответ?

Она потушила сигарету.

– Знаю.

– Тогда почему же ты…

Она приложила палец к моим губам.

– Потому, что я дура.