Вы когда-нибудь пробовали в ветреный день открыть большой солнечный зонт - белый в синюю полоску? Не делали? И правильно. Не делайте этого. Это практически невозможно!

Но большинство людей все-таки бесконечно упрямо и пытается это делать, поскольку на морском курорте, не зависимо от того, есть ветер или нет, утро начинается с открытия зонта.

Одни, считающие, что что не делается – все к лучшему, встретив яростное сопротивление стихии, тут же сдаются, послушно укладываются на свои пестрые шезлонги под палящее солнце и надеются на лучшее.

Другие же, более настойчивые, презрительно поглядывая на "сдавшихся" коллег по отдыху, все же предпринимают собственные попытки открыть свой злосчастный зонт. При этом их не пугают ни улетающие полотенца, которые можно удержать лишь весом собственного тела, ни треплющиеся на ветру и лезущие в глаза растрепанные волосы, ни саркастические взгляды окружающих. Но вскоре, сердито чертыхаясь, и они успокаиваются.

Третьи же, живущие по принципу «жизнь есть борьба» и всегда добивающиеся поставленных целей, после неимоверных усилий зонт все-таки открывают и, проворно юркнув под него и поудобнее расположившись в его живительной тени, проводят, тем не менее, остаток дня в неустанной борьбе с мнимым врагом, держась за свой открытый зонт руками и ногами, дабы не отдать его на растерзание неугомонному ветру.

 

Когда дует сильный ветер, то очень сложно установить солнечный зонт, точнее - это практически невозможно.

 

 

- Вы не знаете, где дети? - спросила молодая блондинка в модном голубом купальнике и голубом парео, эффектно развивающемся на ветру. Она обращалась к группе отдыхающих - ее друзьям, которые расположились в тот день на морском берегу.

Вся компания приехала на отдых дня два назад, а потому с наслаждением впитывала в себя горячие лучи южного солнца, шум моря, мерцающие блики на воде, шуршание гальки под ногами и ласковое прикосновение теплой соленой воды к их белокожим телам. И не пугал их ни порывистый морской ветер, ни пенящиеся волны, ни карябающие ноги камни, ни жгучее турецкое солнце. Их ничего не пугало – они были смелые.

А еще они изо всех сил старались быть внимательными друг к другу. Чаще им это удавалось, но иногда удавалось с трудом.

И все же. Они заботливо мазали друг друга кремами и лосьонами, интересовались, кто как расположился в предоставленных им номерах и кому какие снились сны. А сны у них были разные, впрочем, как и мысли, и даже намерения. Кое-кто надеялся приятно провести время среди друзей, кто-то хотел укрепить семейные узы, а кое-кто даже устроить свою личную жизнь.

- Вы не знаете, где дети? - вновь спросила блондинка и, подбоченившись, стала оглядывать отдыхающих - то ли просто разглядывая их, то ли все-таки пытаясь обнаружить среди них своих детей: хрупкого семилетнего мальчика и строгую шестилетнюю девочку, но их нигде не было видно.

 

Блондинка была человеком исключительным: в отличии от других она знала, что такое хорошо и что такое плохо, а так же как следует поступать тому или иному человеку, чтобы все было правильно и справедливо. Она, не задумываясь, могла оценить любую ситуацию и вынести вердикт. Ее взгляд на мир совпадал со словами известной некогда песни:

 

 

и она действительно была твердо уверено в том, что

 

 

Она также была уверена, что людей, особенно близких, как и жизнь в целом, можно поменять на свой лад. Да и кто бы с этим спорил!

Вопрос лишь в том, с чего начать?

А начинала, да и заканчивала молодая женщина с одного: она искренне считала, что, если, не жалея сил, то есть настойчиво, работать над людьми, то это, безусловно, принесет рано или поздно свои плоды. Вот ведь только – какие? Если говорить о тех, ради которых действительно стоит напрягаться, то, говорят, начинать надо с самого себя.

Нет, она не была категоричной, она была простой идеалисткой. Идеалисткой настолько, что не замечала, что за высокими устремлениями всегда стоят вполне приземленные желания, как впрочем и то, что никто, ну, совершенно никто, в этом мире не идеален – даже она!

Молодая женщина верила в несуществующие вещи: в богатых и благородных мужей, в благодарных детей, в то, что понятия «друзья» и «родственники» равноценны понятию «единомышленники» и в то, что правда на земле одна. А еще она любила слово «семья»: семья, как ячейка общества, как понятие целое и неделимое, целое без составляющих, а потому «единство противоположностей» было для нее непомерно далеко. Она была ярым борцом за светлые идеалы своей семьи по принципу «кто не с нами, тот против нас» - истинно государственный подход, когда интересы страны стоят выше интереса, а порой и жизни ее граждан.

Но все же кое-что постоянно тяготило молодую женщину, не давало покоя и забирало все силы: она не знала точно, не знала наверняка, а разделяют ли домочадцы и особенно муж ее взгляды, верят ли они в то, во что верит она. Эта тревога заставляла требовать от них ежедневных, ежечасных подтверждений преданности ее религии.

Да, подобная суета забирала немало сил и энергии, а потому она часто чувствовала себя просто измученной и потому надеялась, что поездка на море даст возможность, наконец, отдохнуть с детьми и мужем, а заодно и поможет изменить их в лучшую сторону.

 

Блондинка продолжала оглядываться, и ее друзья лениво приподняли головы и сделали несколько движений вправо и влево, выказывая свое участие. Однако, детей никто не видел.

- Детей нет, - тревожно сказала одна из них и села, нервно вытягивая голову в разных направлениях и поправляя бретельки у купальника.

Она напрягала зрение, приглядывалась к разновеликим детским фигуркам на пляже и торчащим головам на воде. Ей очень хотелось увидеть знакомые плечики своих племянников, но тщетно. Она и в повседневной то жизни не замечала очевидных вещей, а найти что-либо специально не удавалось и подавно. Такая особенность была замечена за ней еще с детства, а с возрастом окружающие стали это расценивать, как равнодушие. А зря, поскольку ей очень хотелось найти в этой жизни что-то настоящее, например возлюбленного или еще что-нибудь стоящее, а поскольку все эти атрибуты благополучной жизни находить ей удавалось с трудом, то процесс поиска приводил ее в особое уныние.

Вот и теперь, зная за собой такой недостаток – ничего не находить, она в тайне надеялась на остальных членов компании: уж они то детей точно обнаружат.

- Детей нет, - тихим эхом проговорила еще одна, другая, та, которая была самая мелкая, ходила в веселеньких купальниках в цветочек и затягивала девичьи хвостики по бокам, чем приводила в состояние бесконтрольного восторга местного фотографа.

В компании она была Девочкой-колечком. И не спроста, а потому, что уж очень ей хотелось купить себе колечко на пальчик, но не простое, а золотое и такое особенное, какое только что с Аленьким цветочком сравнить можно было.

Девочка-колечко участливо повертела головой и хвостики ее игриво запрыгали.

- Детей нет, - наконец озабоченно резюмировала и она и откинулась обратно на шезлонг.

- Да.. - задумчиво повторил за ней ее муж - в модных узких темных очках и красной бандане на голове.

 

Ее муж был Другом - Другом каждого в отдельности и всех вместе взятых.

Друг был один на всех, и он это понимал. Он также сознавал возложенную на него высокую миссию – сглаживать все, что можно, а углы - особенно, а потому он пытался любить искренне и самозабвенно всех. Это была непростая задача, так как самое для Друга непосильное, а главное, на его взгляд, бессмысленное, было занимать в этой жизни чью-либо сторону и яростно отстаивать свои взгляды: ведь борьба требует сил, а отдавать свои силы на сторону он не любил.

Подобно художественному персонажу русской литературы 19 века, он, действительно, хотел, чтобы всем было хорошо: с ним или без него, худым или толстым, плохим или хорошим, принципиальным и беспринципным – ведь все это так относительно!

Друг любил жизнь, ее плавное течение и приехал сюда вкусить все ее прелести.

 

Мужчина-Друг давно уже разглядывал перед собой безукоризненно прямую линию горизонта, линию, где голубое море соединялось с трепещущим раскаленным небом и думал о том, что, в принципе, все не так уж и плохо.

Однако там, куда он смотрел, детей он не видел.

Друг вздохнул, томно прикрыл глаза и, погружаясь в приятную дремоту, сообщил:

- Дете-ей нет. Не-ет детей.

Сидевший по близости крупный мужчина в красных плавках ничего не сказал, но закурил и посмотрел на блондинку в голубом купальнике: подбоченившаяся красотка доводилась ему женой, и он легко разглядел в ее движениях нарастающее раздражение. Ее взгляд как раз завершал описывать полный круг приморской окрестности, когда в поле зрения попал, наконец, ее собственный муж, совершенно бездействующий в такой неопределенной ситуации.

- Детей нет! - обратилась она к нему, удивленная его спокойствием. - Ты не знаешь, где дети? – Вопрос прозвучал призывно и означал руководство к действию, а потому мужчина в красных плавках обреченно поднялся, посмотрел с высоты высокого роста на жену и друзей, перевел глаза на сверкающее море и подумал: «Эх, елки-моталки, мне бы их заботы», и, со вздохом уточнив:

- Детей нет? - стал степенно удаляться для осуществления поиска.

- Милый, - тихо проговорил мужчина-Друг, глядя ему вслед. – Какой же он милый!

 

Будучи по гороскопу Львом, мужчина, названный Милым, всячески пытался придерживаться своего львиного предназначения, о чем говорила его неторопливая поступь, горделивый поворот головы, царственная осанка, подчеркнутая независимость, да и вообще привычка жить на широкую ногу. Он преуспевал в бизнесе, любил быть в центре внимания, а потому всегда мечтал видеть рядом с собой такую же, как он, горделивую и активную девушку, безусловно красивую, высокую и с собственным мнением. И тогда бы он, Лев – царь зверей, покорил бы эту независимую особу и сделал ее бы своей женой.

Так все и получилось.

И была царственная свадьба, и родились дети, и все было бы хорошо, да не учел Лев – царь зверей, что все те качества своей спутницы, о которых он так мечтал, распространялись на все, совершенно на все стороны жизни; а потому красота и гордость придавались «в пакете» с непоколебимыми взглядами и глубокой уверенностью в их справедливость.

И Лев начал метаться, не понимая, что же ему надо: борьба за справедливость или душевное спокойствие?

Да к тому же, Львам, очевидно, всегда всего мало, а потому и этот Лев мучительно тосковал по теплу, благодарности и, вопреки создавшимся условиям, природному желанию руководить своим прайдом.

 

Итак, Милый был отправлен на поиски своих детей, его жена - блондинка в голубом купальнике - поспешила за ним, а оставшиеся тревожно проводили их взглядом.

- Буркина Фасо, - задумчиво проговорил Друг.

- Что? - не поняла та, которая никогда ничего не могла найти, и тут же села. - Дуркино Касо?

- Буркина Фасо, - поправил ее Друг и, снисходительно посмотрев на нее, отвернулся, чтобы вновь насладиться совершенством безупречной линии горизонта.

Тревожная компаньонка посмотрела на его маленькую жену, которая хихикнула и на ее голове вновь запрыгали разноцветные заколки, прищепки и бантики.

- Не волнуйся, это страна в Западной Африке, - с готовностью пришла та на помощь: - Такая крошечная! Я и сама недавно узнала.

Девочка-колечко была очень, очень тактичной. Она не любила конфликтов, не задавала уточняющий вопросов, старалась не загадывать наперед и была во всех смыслах необыкновенно терпелива.

- А-а, - успокоилась их компаньонка и вновь растянулась на шезлонге. - Надо же, а я и не знала...

- Стыдно, Сокровище, стыдно не знать,- укоризненно покачал головой Друг. - А я Вас, Сокровище, за образованную даму держал, - он на секунду задумался, а затем продолжил: - Ошибался… А в Буркина Фасо, между прочим, даже выхода к морю нет! - и Друг качнул головой в сторону моря. - Они там даже не могут вот так, как Вы, Сокровище, лежать в своем черном мрачном купальнике и смотреть на море. Они даже и без купальника лежать не могут. А Вы вот можете, а не знаете о существовании Буркина Фасо.

Компаньонка, названная Сокровищем, вновь подскочила, вновь ловко поправила бретельки, на ее взгляд, очень даже милого и очень даже модного купальника и дернула плечами: она прекрасно знала, что мужчина-Друг обращался к ней на «Вы» не просто так, а лишь тогда, когда хотел ее "уколоть". Вот и теперь Сокровище сразу же засуетилась:

- Да что же это, в самом деле? Могут, не могут! Я тоже имею выход к морю только раз в году! Подумаешь, бурки на косо, шашки на голо…

На самом деле, женщина в мрачном купальнике была не просто их компаньонкой, которая ничего и никогда не могла найти. Она была - Сокровищем!

Во всяком случае так ее однажды назвал Милый - муж ее младшей сестры. И назвал ее так совершенно, на ее взгляд, незаслуженно, поскольку ей казалось, что ничего ценного ни внутри себя, ни снаружи она не приобрела, хотя и могла бы, поскольку достигла уже среднего возраста и пора было бы и задуматься. Однако, со временем и другие тоже стали звать ее Сокровищем, и она постепенно привыкла, перестала видеть в этом скрытую иронию или еще какой тайный смысл и успокоилась, легко отзываясь на данное ей прозвище.

- Да и с чего ты вообще про эту страну заговорил? - Сокровище взяла бутылочку с маслом и начала намазывать ноги.- Ее и на карте то, наверное, не видно, при чем тут она?

- Да при том, - загадочно продолжил Друг, закидывая ногу на ногу и поудобнее устраиваясь в тени открытого зонта, - что вот смотрю я на «нашу» сестру, хрупкую такую девочку, и думаю о Буркина Фасо. Такая маленькая страна! А такая сильная, настырная, знает чего хочет, знает, главное, как должно быть! Вот и происходят в этой МАЛЕНЬКОЙ стране то военный переворот, то борьба за право самоуправления!

- А маленькие страны все борются за самоуправление, - согласилась Сокровище и по-кошачьи растянулась на ярком полотенце, поблескивая намазанными ногами.

- Вот и я о том же! - согласился Друг и неторопливо встал. - Вот и я говорю, что смотрю я на нашу маленькую девочку в голубом купальничке и думаю о Буркина Фасо. У нее свое представление о жизни, какое-то особенное, какое-то загадочное, буркина-фасовское. Бедная, очень бедная! - горестно заключил Друг.

Тут уж Сокровище стерпеть больше не смогла и возмутилась:

- Почему же это она бедная? - она опять резко встала, прервав только что начатый процесс загорания. Она готова была уже что-то сказать в защиту своей младшей сестры, но тут вмешалась Девочка-колечко, которая понимала своего мужа с полу-слова, и теперь решила незамедлительно внести ясность:

- Страна! Это страна! Это страна очень бедная!

- А-а, - успокоилась Сокровище.

- Да, - покачал головой Друг, - очень бедная страна! А что это Вы, Сокровище, все время скачите? Что Вы скачите и скачите? Не можете спокойно загорать, что ли? Так пойдите походите! Какая Вы, однако, тревожная!

Тут Друг решительно повернулся и стал удаляться:

- Вам что-нибудь принести?

Дамы начали на перебой выражать свои пожелания: кто хотел воды, кто вина, а кто вина с водой.

Друг же, между тем, все удалялся и удалялся в сторону прибрежного бара, а потом неожиданно обернулся и, чуть привстав на цыпочках, крикнул:

- А между прочим, Буркина Фасо имеет сильную административную систему!

 

* * *

 

Мальчик и девочка сидели на корточках на берегу моря и пытались построить из белых камней башню. Волны белой пеной накатывали на берег, накрывали детскую постройку и с шуршанием отступали назад, утаскивая за собой перекатывающуюся разноцветную гальку.

Они сидели так уже долго и не знали, что их ищут. Да если бы и знали, то, может, и не откликнулись. Во всяком случае, сразу. Впрочем, дети уже давно привыкли, что взрослые вечно заняты своими делами, какими-то громкими разговорами и резкими спорами, вечно хлопают дверями и говорят: «хорошо, потом…» и им вечно от них - детей - что-то нужно.

 

 

Однако, компания не была бы полной без еще двух персонажей, о которых стоит упомянуть.

Речь идет о двух мальчиках-подростках, двух тинейджерах vulgaris, учившихся в Москве в одном классе. Еще в самолете они безапелляционно оповестили о том, что будут жить на отдыхе собственной жизнью.

Вот и теперь, когда утро было в самом разгаре, в густой приотельной зелени появилась прокоптившаяся вытянутая фигурка в синей майке и черных бермудах. Подросток полусонно щурился от яркого солнца в попытке распознать среди множества тел в пестрых купальниках свою мать-Сокровище или еще кого из других членов их большой компании. Через некоторое время он обнаружил всех на берегу моря, весело болтающих ногами и размахивающих руками с бокалами красного вина. Угрюмый подросток вяло поплелся в их сторону, чуть ссутулившись и держа руки в карманах.

Вслед за ним, минут эдак через -цать, появился и второй тинейджер в неснимаемой ни днем, ни ночью ярко-красной бейсболке и пестрой расстегнутой гавайке. В отличие от первого подростка этот шел значительно быстрее и энергичнее, однако худенькие руки и ноги двигались сами по себе, в отдельном ритме, а потому его передвижение в пространстве казалось совершенно беспорядочным.

Оба подростка vulgaris находились как раз в том противоречивом промежутке времени, когда они были уже не мальчики, но еще и не юноши, а посему родителям было трудно с подростками, а подросткам - еще труднее с родителями. Подростков раздирали сомнения решительно во всем, все им казалось неправильным и бессмысленным, они не понимали: что они вообще тут делают на отдыхе с родителями! Отдых с родителями был им невыносим и наводил на мысль, что жизнь проходит мимо.

- Здрас-сти, – мрачно буркнули подростки, глядя по сторонам и пытаясь включиться в жизнь.

В ответ на скупое приветствие Девочка-колечко и Сокровище тут же вскочили и опрометчиво защебетали, в сотый раз надеясь донести до своих чад очень важную на их взгляд информацию: о необходимости своевременного завтрака, о недопустимости спать все утро, о пропущенных моментах уходящей жизни и прелести восходящего солнца, о целебных свойствах утреннего морского воздуха и о многом другом, но подростки смотрели невидящим взглядом сквозь ораторов и терпеливо ждали. Они ждали, когда же те, наконец, остановятся, и они смогут идти дальше – дальше куда-нибудь, куда - не важно, главное, дальше от родителей.

Словесный поток, наконец, завершился, и обе мамы беспомощно посмотрели вслед своим удаляющимся отпрыскам.

В эту минуту к берегу подплыл семилетний мальчик. С осторожностью, чтобы не поцарапать о камни ноги, выбрался на берег и стремительно пробежал мимо взрослых. Он бежал, выгнув худенькую спину и шлепая голыми пятками по горячему песку.

«Вот и он тоже куда-то торопится, - пронеслось в голове у Сокровища, и она вздохнула. - Эти дети все норовят куда-нибудь исчезнуть!»

Однако совсем скоро тонкая фигурка появилась вновь.

- Куда это ты бегал? - Сокровище поймала своего маленького племянника, когда тот поравнялся с ней.

Мальчик тонкой змейкой выскользнул из рук:

- В отель, ключи относил.

- Какие ключи? – удивилась Сокровище. - Ты же в море плавал!

- Ну да, - согласился мальчик и посмотрел на свою тетю с нетерпением. - Ключи из моря! Я плавал, нырял и нашел ключи.

- В море? – недоверчиво нахмурилась Сокровище.

- На дне, - уточнил худенький мальчик. – Там много чего есть: и маленькие рыбы плавают стаями, и морские ежи, и скаты…

- И ключи?

- И ключи, - подтвердил мальчик, не видя в этом ничего удивительного, - и ключи там тоже есть. Они между камней лежали.

- В огромном море – ключи?

- Ну да, а что?

- И где ж они? - не унималась Сокровище с искреннем удивлением.

- Я их отнес в отель.

- И что сказал? Ты сказал, что кто-то в море потерял ключи?

- Нет, - покачал головой мальчик и побежал к берегу, крича на ходу: - Я просто спросил, не нужны ли им ключи от моря!

Сокровище улыбнулась и посмотрела на Буркина Фасо, свою светловолосую сестру, но та смотрела в другую сторону, и мысли ее были далеко.

А смотрела она на своего мужа и мучительно гадала, о чем же тот думает: Милый сидел в шезлонге и держал перед собой книгу, однако глаза его были прикрыты, а по лицу блуждала легкая улыбка. Вот эта та улыбка как раз и тревожила Буркина Фасо.

- Там что-то водится еще, - раздался тихий голос за спиной у Сокровища, и та вздрогнула от неожиданности.

- «Там» это где? - не поняла она, оборачиваясь: рядом вновь стояли блуждающие тинэйджеры.

- Там – это на дне, - бесстрастно объяснил смуглый подросток в синей майке, глядя на море.

- Что значит «что-то»? - заинтересовалась Девочка-колечко и тоже вопросительно посмотрела на своего сына - мальчика в красной бейсболке.

- Что-то ч-Е-рное, - загадочно ответил тот и щелкнул пальцами.

- Совершенно верно! – вмешалась Буркина Фасо, внезапно отвлекаясь от своих раздумий: она умела мастерски переключаться с темы на тему. – Не далее, как вчера, мы стояли на пирсе и смотрели с мальчишками в воду и вдруг! Увидели что-то огромное и черное, проплывающее под пирсом, бросились на другую сторону…

- Но там этой штуки не оказалось, - заключил хозяин красной кепки и стянул с себя гавайку. – Под камни ушла.

- Боже мой, что же это было? – воскликнула напуганная Сокровище.

- Мурена или какая-нибудь еще большая скользкая гадость, - сказал парень в синей майке и зловеще улыбнулся, - обовьется вокруг ноги, прилипнет и начнет пить кровь!

Сокровище ахнула и с укором посмотрела на своего сына, однако ничего не сказала.

 

Когда младшие дети нашлись, Милый возглавил команду из малышей и подростков и отправился плавать на катамаранах. Буркина Фасо, подталкиваемая убеждением, что Семья это единое целое, тут же присоединилась к ним.

Сокровище же спустилась к берегу и села на камни.

Плавать она не умела, но этот факт ее не очень огорчал.

Однажды она сказала себе:

«Очевидно, в какой-то из предыдущих жизней я утонула» и успокоилась.

А еще она себе сказала:

«Очевидно, в какой-то из предыдущих жизней я была очень любима, да и сама очень много любила, поэтому теперь я одна».

Но, сказав себе так, она почему-то не успокоилась, и легче ей не стало. К тому же, как она не пыталась, она так и не могла ничего вспомнить из тех, других, жизней: ни кто ее любил, ни кого любила она, и почему она утонула. Все это оставалось для нее неразгаданной тайной.

Конечно, здесь было небольшое преувеличение, и Сокровище, конечно же, не была всегда одна, и более того, длительное время она была дамой семейной, пока новая любовь не вскружила ей голову и не перекроила всю ее жизнь. Однако, жизнь – штука переменчивая и непредсказуемая, и наступил момент, когда Сокровище неспешно поплыла по течению жизни совсем в другом составе.

Она смотрела на людей, мужчин и женщин, рассматривала их лица и руки и размышляла:

«Интересно, а они думают о том, о чем думаю я?»

- А ты что–нибудь знаешь о своей прошлой жизни? – спросила она на днях Девочку-колечко, а та закивала головой и рассказала о том, что об этом читала и ей самой часто снятся странные сны.

«А все ли они находят, что ищут?» - опять думала Сокровище, а поскольку этот вопрос ее особенно волновал, то иногда она даже задавала его вслух. Но люди пожимали плечами и не могли ей ответить.

Время от времени, она переоценивала свои силы, считая себя умной и образованной, а потому порой принималась предвзято смотреть на людей и что-то доказывать, и, что еще хуже, побуждать к каким-то действиям, что людям, конечно, не нравилось. Они тут же ставили Сокровище на место, указывая на неточность ссылок, слабое правописание и плохое знание истории. Они отвечали ей тем, что сравнивали ее с учительницей средней школы, которая подменяла глубокие философские понятия примерами из жизни рядовой домохозяйки.

На самом же деле она, конечно же, не была ни философом, ни психологом, хотя и читала разные толстые книги, а по ночам беспочвенно мечтала о профессорском звании на философском факультете какого-нибудь европейского университета.

Нет, она была просто женщиной, которая не хотела быть одна, но была, а потому искала пятый угол.

В принципе, она была бы даже не прочь с кем-то и познакомиться, завести роман, даже здесь на отдыхе, и забыть все, что с ней было до этого - уже в этой жизни, то есть уже после того, как в другой жизни она утонула.

«Пора прекращать с иллюзиями, пора устроить, наконец, свою жизнь, ведь так можно и одной остаться», - иногда думала Сокровище, но…

…она смотрела на проходящих мужчин сквозь свои черные очки, дабы те не видели ее интереса и не сочли за бестактность, но сама решительных шагов не предпринимала.

«А что, если снять эти чертовы очки?» - опять думала Сокровище и лукаво улыбалась в ответ на заинтересованные взгляды, но потом отворачивалась и думала, что никогда и ничего в ее жизни не происходило по задуманному плану, а все самое лучшее случалось непредсказуемо и в самый неожиданный момент, словно с неба падало, а потому вряд ли она изменит себе в этом.

Сокровище сидела на мокрых камнях, перебирая цветную гальку руками, и смотрела, как теплые волны накатывают на нее, преломляя солнечный свет и высвечивая природную мозаику дна. Она смотрела на своих друзей: тех, кто загорал на берегу, и тех, кто плавал в море, на детей маленьких, и детей постарше, короче на всех и с легкой грустью думала:

«Эх, мне бы их заботы!».

Сокровище смотрела на стайки серебряных рыбок, совсем близко подплывающих к ее ногам, и всеми силами пыталась ни о чем не думать. На какое-то время ей это даже удалось, но потом мысли незаметно, как-то сами по себе, вернулись к прошедшему утру, когда она тихо прикрыла за собой дверь номера, где сладко посапывал ее «злостный» отпрыск, и спустилась к бассейну.

 

Было шесть утра и солнце было мягким и влажным, а воздух был напоен благоуханием южных цветов и морской свежестью. За исключением садовника и двух уборщиков, вокруг никого не было – было очень тихо, что делало эти первые утренние часы особенно чарующими. Проходя мимо бассейна, она увидела, как на дне мерно покачивались улетевшие от ветра раскрытые зонты, создавая странный подводный мир. Затем она спустилась по ступенькам к пляжу, сняла шлепанцы и ступила на прохладную гальку. Она входила в воду медленно - вода казалась прохладной, а, дойдя по шею, чуть проплыла вдоль берега и вновь встала. Нет, не могла она плыть, не зная наверняка, что у нее под ногами нет дна – уж такая она была осторожная. Через полчаса она выбралась и пошла вдоль моря, выискивая причудливые камни. Камни ей нужны были строго определенные: овальные гладкие и одного размера - она собиралась привезти их в Москву и наполнить ими стеклянные вазы. Каждый день она собирала камни разного цвета – это занятие по своей монотонности и сосредоточенности было похоже на пазл и носило, на ее взгляд, особый смысл: оно затормаживало бесконечную вереницу роящихся в ее голове мыслей и давало возможность насладиться текущим моментом.

В то раннее утро ей нужны были камни зеленые. Но на морском берегу, оказалось, было очень сложно отыскать красивые зеленые камни, вот белых и коричневых было сколько угодно, а зеленые, как назло, море ей не выбрасывало.

 

Сокровище отвлеклась от мыслей, пропустила сквозь пальцы пригоршню глянцевых камушков и решила, наконец, войти в воду - поднялась и тут увидела, что вдоль берега, шлепая по воде, бежит худенький мальчик и размахивает чем-то ярко-оранжевым. Приглядевшись, она поняла, что он бежит именно к ней:

- Попробуй, - проговорил ее маленький племянник, а это был именно он, поравнявшись с Сокровищем и протягивая спасательный жилет.

- Это мне?

- Ты в нем не утонешь и сможешь далеко отплыть от берега – туда, где нет дна!

- А как же что-то черное? – засомневалась Сокровище.

- А ты посильней болтай ногами, - посоветовал мальчик и убежал.

Сокровище оглянулась по сторонам: ей было несколько неловко натягивать на себя спасательный жилет, почти стыдно, но никто не обращал на нее никакого внимания, и она решила попробовать.

 

 

Сокровище болталась в море в ярко-оранжевом жилете уже более получаса, активно болтая ногами, как ей было велено. Она была уверена, что уплыла от берега далеко, но на самом деле, ей это только казалось. Она уже с тоской стала поглядывать на отдаленную линию пляжа, когда почувствовала, как по ее животу что-то мягко скользнуло.

Она взвизгнула и так яростно дернулась и спазматически забарахталась в воде, что не сразу услышала знакомый смех и успокаивающий голос Буркина Фасо:

- Ты что, ты что – это я! Все нормально, спокойно! Помочь?

Сокровище чертыхнулась и энергично замотала головой.

Тут же она обнаружила и Девочку-колечко, да и всех остальных членов компании, а вернее, их головы, торчащие на водной поверхности, сверкающей разноцветными бликами. В отличие от нее, все плавали хорошо или почти хорошо, а потому она была для них особым объектом дружеских насмешек.

- Ты не устала? - поинтересовалась голова заботливой Девочки-колечка. - Подтолкнуть?

Сокровище скосила на нее глаза и с завистью подумала:

«Вот и она плывет… И плывет сносно, можно сказать почти прилично. А мне сюда самой, без жилета, доплыть даже во сне не приснится», - однако вслух она сказала: - Нет-нет, спасибо, я могу и сама…

В то время как, весело переговариваясь, светлые головки Буркина Фасо и Девочки-колечка двинулись вперед, слева от Сокровища всплыла другая голова – голова Друга, которая улыбнулась ей улыбкой Чеширского кота. Голова спросила:

- Ну, как настроение, Девочка-поплавок?

Надо заметить, что Друг часто придумывал всем разные прозвища в зависимости от обстоятельств, в которых они оказывались. Нельзя сказать, что всегда это приходилось по вкусу, но никто, однако, открыто не возражал.

- Не знаю, - уже без всякого энтузиазма проговорила Сокровище: ей совсем не хотелось выглядеть поплавком. – Я так много делаю каких-то телодвижений, но, кажется, не двигаюсь с места! И вообще, такое впечатление, что, чем больше я прилагаю усилий, тем меньше результат! Впрочем, как и в жизни, - философски заключила Сокровище и вновь яростно забарахталась в воде - надежды приблизиться к берегу она не теряла.

- Расслабься, - посоветовал Друг с Чеширской улыбкой, - отдайся…

- Что-что? – уставилась на него Сокровище.

- Расслабься и отдайся воде, - пояснил Друг, - вода сама тебя держит!

- Еще бы, - пробурчала Сокровище, - я же в спасательном жилете!

Друг засмеялся и, сощурив глаза от яркого солнца, выразительно пропел:

 

 

Сокровище была польщена: слова песни ей понравились. Во-первых, она была уверена, что цвет счастья должен быть необыкновенно красивым, а во-вторых, она была рада, что могла быть хоть кому-то полезной.

Но не успел Друг закончить свою песню, как Сокровище почувствовала, как чья-то сильная рука ухватила ее за ремни спасательного жилета и быстро потянула за собой. Она поспешно обернулась и увидела, что это был Милый - тот быстро плыл к берегу, взяв Сокровище на буксир. Друг тут же поплыл за ними, изо всех стараясь не отставать и, продолжая прерывисто петь на ходу, чуть выскакивая из воды, чтобы Сокровище его все-таки слышала:

 

 

Сокровищу хотелось одновременно: и поддержать сладостные песнопения Друга, и выразить Милому знаки благодарности за проявленную действенную заботу, вступив с ним в светскую беседу, однако это плохо у нее получалось: Милый стремительно тащил ее к берегу. Иногда, когда она подскакивала на волне и соленая вода брызгала в глаза, она даже пыталась как-то притормозить, оказывая слабое сопротивление руками и ногами, но тщетно…Мимо уже пронеслись и остались позади Буркина Фасо и Девочка-Колечко – они помахали руками и что-то приободряющее прокричали им вслед, словно приветствовали пролетающий мимо пригородной станции скорый поезд.

Сокровище несколько раз кричала Милому, чтобы тот отпустил ее и что она вполне доплывет сама, но тот не слышал. Тогда в какой-то момент Сокровище нащупала у себя на спасательном жилете свисток и засвистела.

Милый снизил скорость и резко оглянулся:

- Что? Что-то случилось?

- Случилось, случилось! – вскрикивал Друг, который торопился в их сторону, активно работая руками. – Ты чуть не утопил наше Сокровище!

Милый добродушно засмеялся и покачал головой из стороны в сторону:

- Как можно? Это же Сокровище! Я только хотел помочь!

- Как можно, как можно – вот так и можно!– театрально возмутился Друг и тут же вновь обратился к Сокровищу поющим голосом:

 

 

Вновь растроганная его вниманием, Сокровище захотела что-то и сама пропеть ему в ответ, но, забыв вынуть изо рта свой свисток, лишь что-то тоскливо просвистела.

Друг замолчал, продолжая непрерывно работать руками и ногами, чтобы оставаться в воде на месте, и укоризненно проговорил:

- Плюнь, плюнь эту гадость, Девочка-свисток! Я тебе песню пою о твоих глазах цвета виски, а ты, похоже, меня, как акулу отгоняешь?

- А вот и мы-ы, - неожиданно раздался радостный голос Буркина Фасо, которая к этому моменту вместе с Девочкой-колечком уже тоже поравнялась с ними. - Что это вы тут делаете?

- Тебя ждем, дорогая, - незамедлительно ответил Милый и бросил постромки от спасательного жилета, отчего Сокровище резко дернулась, как и подобает поплавку.

Милый подплыл к своей светловолосой красавице и заботливо спросил:

- Как ты себя чувствуешь, дорогая?

Буркина Фасо не была уверена, действительно ли ее муж волновался о ее здоровье или в его вопросе скрывалось что-то еще, но все-таки ответила с улыбкой:

- Чудесно, дорогой, просто великолепно, – а затем машинально пробормотала: - Ты не знаешь, где дети?

- Да, - воскликнул Друг и грозно посмотрел на Милого. – А где, собственно, дети? Чем это ты тут занимаешься?

Почувствовав поддержку, Буркина Фасо поняла, что находится на правильном пути, и внимательно посмотрела Милому прямо в глаза.

Этого Милый вынести не мог! Он сразу ощутил непонятный приступ вины, поднявшийся откуда-то из далекого детства, и он уже открыл было рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание, но почему-то не нашел никаких слов.

- Похоже, ты расслабился, Милый! – не унимался тем временем Друг, а потом рванулся вперед: - Хочешь пресечь бунт – возглавь его! За мной! Все - за мной!

Сокровище свистнула, и все быстро заработали руками и ногами в сторону берега. Первым плыл Друг, за ним торопилась Буркина Фасо, за ней – Девочка-колечко, а завершала - Сокровище в спасательном жилете.

Милый тоже метнулся к берегу и, сделав всего несколько размашистых энергичных гребков, легко всех опередил и встал на ноги.

 

* * *

 

Мальчик и девочка стояли на пирсе и наблюдали за яркими бликами на воде. Они стояли по-птичьи: чуть прогнув назад коленки и оттопырив на спине лопатки. Они щурились от ярких вспышек преломленного в воде солнца и думали:

«А видят ли эти блики рыбы, что плавают под водой?».

Они стояли так уже долго и не знали, что кто-то из взрослых собирается их искать.

Рядом с ними стояли подростки, длинные, сутуловатые и угрюмые. Они не смотрели на солнечные блики и не думали о рыбах и уж меньше всего они думали о том, что их кто-то может искать.

Они смотрели на многочисленные изящные тела молодых девушек в ярких открытых купальниках и думали:

«Эх, нам бы их заботы!».

 

 

Друг наслаждался видом высокой покрытой соснами горы, словно маслом написанной на фоне ярко-голубого неба, и чувствовал, как умиротворение проникает в каждую клеточку его тела. Он был городским жителем, любил гулять по городским улицам, поглядывая на светящиеся городские окна, любил вечерние фонари, еще он любил супермаркеты и не очень тяготел к природе.

Но любовь именно к этому месту началась с того момента, когда они с женой первый раз приехали сюда отдыхать. С тех пор они были здесь еще раза два-три, и каждый раз, когда минут через двадцать по дороге из аэропорта в отель в окнах автобуса появлялась эта гора, он восклицал:

- Вот она! – словно вытаскивал козырную карту, и ему становилось необыкновенно радостно и спокойно, как ребенку, которому очень важно знать, что все стабильно и неизменно.

Ему казалось, гора ждала его! Его и только его!

Именно в эту же минуту Девочка-колечко смотрела туда же, куда смотрел и ее муж.

Они всегда смотрели в одну и ту же сторону, и этот факт очень скрашивал их совместную жизнь. Хотя Девочка-колечко порой и прилагала к тому особые усилия, но это того стоило - ее труды приносили благие плоды. А потому и в тот момент Девочка-колечко тоже смотрела на гору, а вернее на самую ее вершину, и та казалась ей совсем близко – протяни руку и дотянись до нее.

И вдруг Девочка-колечко почувствовала непреодолимое желание подняться над землей: ей захотелось стать птицей и полететь туда, наверх, и свить там гнездо. Она даже вздохнула и оглянулась, словно проверяла, не выросли ли у нее за спиной крылья.

Нет, крыльев она не заметила, зато заметила, что вся компания сосредоточилась у бассейна, и каждый занялся своим делом: кто читал, кто дремал, а кто тихо насвистывал.

«Эх, мне бы их заботы, - вздохнула Девочка-колечко, а потом вновь предалась неспешным мыслям: - Как хочется плыть по течению, - думала она, - просто плыть, наслаждаясь самим процессом, каждой прибывающей минутой, чувствуя слияние со временем, но, увы… это так сложно! Плыть по течению жизни, не сопротивляясь встречным потокам и не натыкаясь на подводные камни, не отдавая силы борьбе за придуманные идеалы. Ах, как далеко мы отошли от природы, где все так гармонично и закономерно!».

Как и ее муж, Девочка-колечко тоже была истинным городским жителем и тоже любила городскую суету, магазины, высокие каблуки и костюмы. Но где-то глубоко внутри ее женская сущность все-таки оставалась приближенной к природе, к природе с ее мягкими округлыми формам, со снисходительной допустимостью всего и всякого, к природной терпимости и уступчивости. Девочка-колечко интуитивно чувствовала эту связь и очень ею дорожила.

«Да, - мысленно заключила она, - хорошо быть птицей» и перевела взгляд на воробья, который скакал неподалеку – воробьи в этих местах отличались необыкновенной длинноногостью, а когда скакали, то смешно выпячивали вперед живот и приземлялись на «пятки».

Но кроме воробьев ее так же удивляли и голуби, которые спокойно расхаживали вокруг бассейна и пили воду - на ярком солнце они выглядели отбеленными.

«Выгорели, наверное, - сначала решила Девочка- колечко, а потом засомневалась: - А может, от хлорки? Они ведь пьют воду из бассейна!».

В то время как Друг смотрел на гору, а Девочка-Колечко рассматривала птиц, Сокровище рассматривала совсем иное, а точнее - игуану.

Игуана была очень эффектная: цветная, изогнутая, чуть оскалившаяся и как магнит притягивала к себе восторженные взгляды всех отдыхающих. Однако взгляд Сокровища игуана притягивала к себе еще и тем, что была вытатуирована на загорелом плече местного мачо. Сквозь темные очки Сокровище наблюдала за статным хозяином игуаны и млела от его вызывающей внешности, упругой походки, и, хотя понимала, что в своем восхищении она неоригинальна, она ничего не могла с собой поделать. Ей казалось - помани он ее пальцем и она…

Но красавец с игуаной на плече манить ее не собирался – он был занят подругой и собой.

К тому же, и Сокровище не знала, что бы она сделала – ведь одно дело мечты и грезы, а другое – реальная жизнь.

Вот такие разные были у всех мысли, когда рядом послышалось: «Надень кепку!»

- Надень кепку, - настоятельным голосом обращалась Буркина Фаро к Милому, мирно дремавшему в шезлонге, заложив руки за голову. – Не делай вид, что ты меня не слышишь! Надень кепку! У тебя будет термический удар!

- Какой удар? – приоткрыл один глаз Милый.

- Термический, - знающим голосом повторила Буркина Фасо, подчеркивая особую научную значимость этого слова.

- Да-да, - поддержал ее Друг, нехотя отводя взгляд от сосновой горы. - Термический. Это когда вся голова в термитах.

- Ты можешь надеть кепку? – не унималась Буркина Фасо, хмурясь. – Ты можешь хоть что-нибудь сделать ради меня? Или хотя бы ради детей? Ах, какие же все мужчины эгоисты! Вот заботишься о них, отдаешь им все самое лучшее, а они этого не ценят!

- Да, дорогая, конечно, - невнятно пробурчал Милый и принялся шарить рукой в поисках кепки. – Я очень тебя люблю, очень ценю …

Однако Буркина Фасо почему-то ему не поверила, а потому обратилась к остальным членам компании:

- Послушайте, - сказала она строгим голосом. - Вы друзья, в конце концов, или нет? Веселиться все могут, а вот помочь в тяжелую минуту - не можете? Для чего же тогда друзья нужны?

Все с пониманием повернулись к Буркина Фасо и с готовностью застыли в ожидании ее команды.

- Лучший способ сохранить мир в семье, - фальцетно воскликнул Друг, подобно участнику политического митинга, - это помочь спастись хотя бы одному из ее членов! Мы – с тобой!

Буркина Фасо оглядела всех и, наконец-то, по-настоящему оставшись довольной, призывно проговорила:

- Да скажите же ему, чтобы он кепку надел!

- Действительно! – Друг повернулся в сторону Милого и театрально нахмурился. – Жена просит кепку надеть, а ты не реагируешь! А кто с тобой всю ночь сидеть будет, когда тебя хватит…

- … термический удар, - подсказала Сокровище.

- Да, - согласился Друг, - своими стонами детей разбудишь, и жена не выспится!

- Да я что? Я ведь ничего против не имею, - оправдывался Милый, который уже давно испуганно искал кепку среди разноцветной одежды и полотенец. – Да я разве что говорю?!

- А тут и говорить нечего! – отрезала Буркина Фасо.

- А я и не говорю, - усмехнулся Милый.

- Нет, - заметила Сокровище и лениво отвернулась, - не говоришь.

Понаблюдав за процессом поиска еще какое-то время, Девочка-колечко не выдержала. Она быстро встала, достала из своей глубокой пляжной сумки что-то похожее на панаму и натянула на Милого.

Милый смущенно улыбнулся и посмотрел на Буркина Фасо:

- Ну, как?

- Ужас! – воскликнула та: ей категорически не понравился вид Милого в красной панаме. – Нет-нет! Сними! Она тебе совсем не идет! Лучше уж удар!

В это время обсуждение было прервано Другом. За это время он уже успел сходить в бар и вернуться - в каждой руке он держал по стаканчику с холодной Колой:

- Не хотите ли лед-у? – поинтересовался он.

- Пожалуй, я хочу, - сказала Буркина Фасо и протянула руку: внезапно она вновь почувствовала себя невероятно измученной: «Эх, мне бы ваши заботы», - подумала она и, задумчиво спросив: – А не встретил ли ты где по дороге наших детей? Опять пропали, - удалилась в сторону приотельного сада.

Друг же перевел взгляд на Милого в чуть мятой красной панаме и сказал:

- Не знаю, а мне в панаме ты нравишься, - а потом неожиданно громко пропел, вытянув вперед руку с запотевшим стаканчиком:

 

 

Однако никто его не поддержал и даже не повернулся в его сторону.

Только Милый скользнул по приятелю взглядом, потом перевел взгляд на остальных, потом на всех окружающих, потом посмотрел на море, потом на небо и … тоскливо вздохнул.

 

День близился к полудню, а потому становилось нестерпимо жарко, и компания пряталась под зонтиками.

- А в Москве сейчас тоже жарко, - Сокровище привстала и потянулась за темной бутылочкой.

Какое-то время Друг внимательно следил за тем, как Сокровище покрывает себя блестящим маслом, а затем заключил:

- Меня тоже надо намазать.

- И меня, - добавил Милый, вздыхая, - И меня надо намазать.

- Намажьте мне, кто-нибудь, спину, - попросила Сокровище и, повернувшись ко всем спиной, индифферентно продолжила: - А в Москве 30 градусов - вчера в новостях сказали.

- Правда? – лениво потянулась Девочка-колечко.

- Милый, какой же он милый, - с умилением заметил Друг, обращаясь к своей жене, Девочке-колечку, наблюдая за тем, как Милый терпеливо размазывает по спине Сокровища блестящее масло. – Ах, как это романтично: Сокровище в масле, Милый в красной панаме, солнце, море, и буревестник гордо реет!

Милый тем временем завершил «масляную» процедуру и вернулся на свое место.

- … а когда мы вернемся, между прочим, - заметила Девочка-Колечко, - наверняка пойдут дожди.

- А лучше бы наоборот, - мечтательно вставил Милый, вновь погружаясь в сладкую дремоту, - чтобы пока нас нет – шел дождь, а когда мы приедем…

- Шел снег, - задумчиво подхватил Друг. - И везде бы ходили карлики: мужчины-карлики, женщины-карлики,

- …дети-карлики,…- сквозь сон пробормотал Милый.

- Да, - согласился Друг и с отвращением наморщил нос. - И бабушки с дедушками – карлики, в дубленках и пыжиковых шапках…

- …и вязли бы в сугробах, - пробурчал Милый.

- И им бы можно было дать под зад! – бесстрастно заметил подросток в синей майке, проходя мимо.

- Да - да, - согласился с ним Друг. – Под зад, точно, под зад!

Девочка-колечко с тревогой посмотрела на мужа и покачала головой:

- У тебя все нормально? Тебе, наверное, очень жарко, - вполголоса спросила она и нежно погладила его по руке.

- Нет, нет! У меня не все нормально! - воскликнул Друг и осекся, а потом опять расслабился, улыбнулся и тихо сказал: – Я просто думаю, как же тут хорошо…

 

* * *

 

Мальчик и девочка стояли в ажурных бликах под большим южным деревом на садовой дорожке, вымощенной белыми плитками, и рассматривали муравьев - те были крупные и неторопливые. Наверное, на них тоже действовала жара. Дети смотрели молча, как неровная вереница насекомых, натыкалась на их ноги в сандалиях, на секунду замирала, а затем огибала их по невидимой дуге и исчезала в траве.

Дети думали: «Нам бы их заботы…».

Они стояли так уже долго и не знали, что их опять ищут. Они думали о том, что взрослые похожи на муравьев.

 

 

После обеда Сокровище стояла на балконе своего номера, находившемся над центральным входом в отель, и наблюдала за тем, как водитель такси загружает в машину два солидных кожаных чемодана. Хозяин чемоданов, высокий загорелый мужчина в светлых льняных брюках, стоял неподалеку и был занят своим мобильным телефоном. Он стоял к входу спиной, а потому Сокровище не видела ни его лица, ни его глаз, ни его рук.

Разглядывать Сокровищу было нечего, а очарование неизменной сосновой горы, возвышавшейся над отелем, ей уже порядком надоело, поэтому она продолжила разглядывать затылок и плечи незнакомца. Затылок и плечи ей нравились.

«Уезжает, - думала Сокровище, - странно, что я его не заметила. И один…Может, приезжал всего на пару дней? Нет, чемоданы, словно на месяц, хотя, наверное, он не один. Конечно, не один. Наверное, сейчас появится жена с ватагой детей…Невзрачная жена. Да, именно такая. Нескладная, безликая, словно выцветшая – без цвета, вкуса и запаха, с тяжелыми ногами и громким голосом. И будет выглядеть намного старше. У них почему-то всегда так. Но при этом, спокойная…уверенная…вечная... Потому что очень любимая. Безусловно, любимая, а поэтому и самая красивая, и самая умная. Любимая вот этим вот красавцем в льняных брюках», - так думала Сокровище, когда в комнате неожиданно зазвонил телефон.

Чуть помедлив – уж очень ей не хотелось уходить с балкона - она со вздохом взяла трубку и услышала незнакомый мужской голос. Мужчина обратился к ней на ломанном английском языке и, путаясь в словах, начал что-то говорить о цвете ее глаз и тембре ее голоса; о том, что он всю жизнь ждал именно такую женщину, как она, что все эти дни он очень хотел с ней заговорить и рассказать о себе, но не решался, а теперь решил сказать все, так как уезжает, но очень надеется, что она к нему приедет – он оставит адрес и телефон - и они узнают друг друга лучше и наверняка будут вместе всю оставшуюся жизнь…

Не смотря на трепетные признания и заверения, Сокровище, надо заметить, слушала рассеянно, почти с неприязнью.

Дело в том, что, во-первых, этот телефонный маньяк отвлекал ее от загадочного незнакомца, который мог вот-вот уехать, а Сокровище все еще надеялась заглянуть в его глаза. А во-вторых, в голосе мужчины то и дело проскальзывали какие-то неприятные фальцетные нотки, какая-то преувеличенная восторженность, что делало всю его речь ненатуральной, словно бумажной. Сокровище никак не ассоциировала все происходящее с собой, однако, слушала, не перебивая, практически молча, лишь иногда механически вставляя слова: «Thanks» и «Really?».

«Интересно, - думала Сокровище, пытаясь тем временем все еще следить за незнакомцем в окно: тот тоже разговаривал с кем-то по телефону, энергично размахивая при этом загорелой рукой с дымящейся сигаретой, - а какой у этого красавца голос? Наверняка низкий, может быть даже чуть сиплый, как припыленный, а смех такой,…который раздается не сразу, а через паузу…».

Наконец, мужчина на другом конце провода попрощался как-то скомкано, хоть и вежливо, и Сокровище, буркнув:

- Yes, of course, - положила трубку, пожав плечами и не придав разговору никакого значения.

- Кто это? – строго спросил ее сын, не отводя глаз от телевизора – там шла Формула -1.

- Чудак какой-то, - растерянно ответила она, а потом добавила: - Отвратительный голос.

- Что? – не понял сын.

- Ошиблись номером - грустно ответила Сокровище и подошла к зеркалу. - Определенно ошиблись номером, - вскоре повторила она, внимательно разглядывая свое отражение. – Хотя, может, и жаль. - Она провела указательным пальцем под подбородком, вокруг глаз, скользнула взглядом по плечам и сказала самой себе: - В принципе, могло бы быть и хуже.

- Хуже, чем что? – вновь переспросил ее сын.

- Просто – хуже. Сделай потише, - сказала она и снова вышла на балкон, на этот раз целенаправленно - развесить мокрые полотенца.

После прохладной кондиционированной комнаты горячий воздух, наполненным запахом сухой травы и полуденной леностью, словно стоял стеной и казался вязким. Громко стрекотали цикады и отдаленно слышался шум моря.

- Что ты там делаешь? – услышала она детский голосок откуда-то справа.

Она покрутила головой и увидела на балконе правого крыла своего маленького племянника. На расстоянии в тени дома он показался ей совсем тоненьким и загорелым.

- Вообще-то я тут живу, - засмеялась она, расправляя на веревках пестрые вещи.

- Так близко, - не то удивился, не то просто констатировал факт маленький мальчик и скрылся в темноте здания.

Покончив с бельем, Сокровище еще раз скучающим взглядом обвела палево-дымчатые окрестности и уже собиралась вернуться в комнату, как вдруг услышала резкий шум мотора и посмотрела вниз.

Высокий мужчина в льняных брюках все еще стоял у входа в отель, уже готовый сесть в машину, и махал рукой.

Сокровище не сразу поняла, что красавец смотрел на нее и махал именно ей. Она удивленно всматривалась в его лицо, в фигуру, жесты, пытаясь узнать в нем какого-нибудь знакомого или что-то понять, чтобы хоть как-то объяснить его поведение, но, увы…

Мужчина махал ей рукой без всякого на то объяснения и повода. Более того, комично вжимая голову в плечи, он делал какие-то знаки, изображающие написание писем и звонков по телефону, и тыкал пальцем в здание отеля.

Сокровище, в полном замешательстве, из вежливости помахала ему рукой и даже приветливо улыбнулась.

«Да кто же этот милый человек, черт возьми? - продолжала она растерянно улыбаться, когда смутная догадка внезапно озарила ее, да так, что вежливая улыбка мгновенно слетела в ее лица, а глаза округлились. – Неужели?».

Незнакомец тем временем послал ей несколько энергичных воздушных поцелуев и белозубых улыбок, сел в машину, хлопнул дверцей и … умчался по раскаленному шоссе вдаль, а Сокровище осталась стоять на балконе и смотреть ему вслед.

Нельзя сказать, что все случившееся ей понравилось. Она чувствовала себя обманутой и брошенной: ведь, значит, все-таки телефонный звонок предназначался именно ей! И звонил ей этот человек! И клялся в какой-то вечной любви, а теперь вот так запросто взял и укатил! И звонил он со своего мобильного не кому-то, а ей, а она в ту минуту разглядывала его дурацкий затылок и даже не догадывалась, что говорит именно с ним! Правда, говорил он вовсе не низким голосом, а совсем другим, и смех у него был какой-то тонкий и прерывистый, птичий, хотя какая теперь разница!

«Да кто же он? - подумала Сокровище и тут же ответила себе: - Человек-мгновение…Да, дорогуша, для тебя он – мгновение, неожиданный поворот событий. А ты для него, может быть, – долгие часы раздумий, ведь не зря же он тебе звонил».

Затем Сокровище вернулась в номер и легла на кровать.

«И как это все могло случиться? - продолжала она напряженно думать. - Как это я опять ничего не заметила? Не заметила у себя под носом влюбленного человека! Вот ведь как бывает: думаешь, приглядываешься, а все получается по-другому. Какая же я все-таки невнимательная!»

В это время вновь зазвонил телефон, и Сокровище лихорадочно схватилась за трубку – это он! Он опять ей звонит! Звонит по дороге в аэропорт! Она сейчас ему все объяснит, она извинится, что была с ним так неприветлива, так сурова: ведь русские люди - почти северный народ, зимы, холода, мало солнечного света… Она даже скажет, что готова с ним встретиться - черт с ним с голосом, люди ко всему привыкают!

- Hello! - воскликнула она, однако в трубке молчали. - Hello?

- У тебя нет моего мужа? – раздался осторожный голос Буркина Фасо.

Сказать, что Сокровище была разочарована, значило не сказать ничего. Она с досадой плюхнулась опять на кровать и поджала губы.

Но делать было нечего - ее сестра ждала ответа.

Сокровище неуверенно повертела головой по комнате – вдруг она опять кого-то не заметила, однако увидела только растянувшегося на кровати сына. Она закрыла трубку рукой и на всякий случай шепотом уточнила:

- Дружок, у нас нет Милого, а то его ищут?

Тот – истинный сын своей матери - тоже рассеянно повертел головой и неуверенно заключил:

- Похоже, нет.

- Нет, - резюмировала Сокровище в трубку. – У нас нет твоего мужа. А что, он исчез?

- Не то, чтобы исчез, - замялась Буркина Фасо. – Он обещал поиграть с ребенком в шахматы, и они спустились вниз, в холл.

- И что?

- А когда я тоже спустилась, то он говорил по телефону!

- И что?

- А то, что вместо того, чтобы заниматься ребенком, он с кем-то весело болтал по телефону, а мне при этом заявил, что у него переговоры!

- Последнее нельзя отрицать.

Буркина Фасо, не найдя поддержки, бросила трубку, и Сокровище так и не поняла, куда же все-таки и почему исчез Милый.

Однако уже через минуту телефон зазвонил снова, и Сокровище снова схватила трубку - а вдруг это все-таки звонит ее незнакомец?

- А твои глаза цвета виски, - пропел в трубке сладкий голос Друга, и Сокровище поняла, что надежда опять рухнула.

- Как ты понял, что это я? – поинтересовалась она, пытаясь в душе подавить разочарование.

- А я тебя чувствую, - с нарочитой наигранностью ответил Друг.

- Ты тоже кого-нибудь ищешь? – грустно спросила Сокровище.

- Вовсе нет, а что? Кто-нибудь пропал?

- Буркина Фасо ищет Милого. У вас его нет?

- Нет, - категорически заявил Друг.- У нас - его нет. Совсем нет. И быть не может. У нас ему быть опасно. Мы на него плохо влияем.

- Понимаю, - согласилась Сокровище. – Свободомыслие, разночинцы...

- Зато я видел Буркина Фасо и Милого внизу, в холле, час назад.

- И что?

- Совершенно ни-че-го. Они опять делят шкурку давно сдохшего осла.

Сокровище задумалась, а потом глубокомысленно добавила:

- Первый закон бытия - признание действительности, который звучит так: Что есть, то есть, а чего нет – того нет.

- Неужели? – съерничал Друг.

- Второй закон бытия - признание собственной ограниченности, который звучит так: То, что есть, может нам только казаться, а чего нет, может быть, от нас просто скрыто или просто недоступно.

- Эх, мне бы твои заботы, Девочка-эциклопедичка! - посетовал Друг и тоже положил трубку.

Однако Сокровище не расстроилась, а вновь повторила про себя свои сказанные слова, после чего неожиданно пришла к выводу, что ей еще раз, совсем последний, уже в свете глубокомысленных последних умозаключений, стоит пересмотреть свои взгляды и предпринять, наконец, какие-то решительные действия.

 

* * *

 

Мальчик и девочка сидели в холле отеля на большом кожаном диване за шахматной доской и передвигали фигуры.

Мальчику очень нравились шахматы, он знал, как фигуры называются, как они ходят, и даже умел играть и знал, что скрывается за словами «шах» и «мат».

Девочка в шахматы играть не умела, да и вообще эта сложная игра ее не привлекала. Но ей очень нравился запах лакированной деревянной доски с крупными черно-желтыми клетками, нравились загадочные слова «слон», «ладья», «ферзь» - в вытянутых шахматных фигурках ей виделись маленькие человечки с печальными лицами, и ей не хотелось, чтобы они двигались только по правилам – ей было их жаль.

Но, не смотря на все эти неудовольствия и раздражительные замечания старшего брата, маленькая девочка все равно терпеливо и со знанием дела передвигала вперед то пешку, то коня – уж очень ей хотелось ему угодить, она его очень любила, а взрослые все равно пока были заняты своими разговорами.

 

 

Буркина Фасо стояла на берегу, чувствуя, как раздражение, смешанное с тревогой, все больше и больше одолевает ею. Два часа назад Милый уплыл в море. Уплыл и пока не вернулся. Буркина Фасо не знала, что это значит, а поэтому ждала его в глубоких раздумьях.

Солнце постепенно садилось за линию горизонта, опускались сумерки, воздух наполнялся вечерней прохладой, из ресторана потянулись аппетитные запахи, появилась первая наряженная публика, а Буркина Фасо все стояла и стояла на берегу моря в мокром купальнике, с растрепанными на ветру волосами и ждала своего мужа – она была идеальной женой. Во всяком случае, она таковой себя считала, а идеальные жены всегда ждут своих мужей, всегда: и после трудового дня, и с опасного задания, и из полета, и из плавания….ждут, чтобы потом посмотреть им в глаза!

Буркина Фасо уже несколько раз хотела забрать брошенные мужнины вещи и подняться в номер, но потом передумывала – он же не мог идти раздетый, в мокрых плавках, в отель. Она чувствовала себя заложницей ситуации и чуть не плакала.

- Штаны и рубашка лежат на песке,…- услышала Буркина Фасо у себя за спиной и оглянулась. Рядом стоял Друг, аккуратный и готовый к ужину.

– Где же наш Милый? – спросил он, вглядываясь в даль.

- Он уплыл, - вздохнула Буркина Фасо и беспомощно развела руками.

- М-да, - задумчиво произнес Друг и вскользь заметил: - А может и к лучшему?

Буркина Фасо тоже задумалась, но потом все-таки возразила:

- Ну, уж нет, никто не позволит ему уплывать вот так! Он мне самой нужен!

- Действительно, - тут же подхватил Друг. – Он нам нужен самим! И потом. Что же это за самовольство такое? Взять и уплыть!

- Я его уже два часа жду! Вся замерзла, вещи сторожу – тут и документы, и деньги…Он издевается надо мной!

- Да, безобразие все это! – комично возмутился Друг. – Надо у вещей дежурство устроить. Нас пять человек, если по часу, то вот уже пять часов набирается, а там и детей подключим – они по полчаса.

- Зачем? – нахмурилась Буркина Фасо. – Зачем дежурство? Ты что-то знаешь?

- Я? – пожал плечами Друг. – Ничего я не знаю. Я просто думаю, что ты же не можешь все время стоять здесь, пойдешь хоть вздремнешь или перекусишь.

Вскоре к ним присоединилась Девочка-колечко, одетая в ужину в нарядное светло-сиреневое платье.

- А может, что случилось? – предположила она, с тревогой поглядывая на Друга.

- Да! – в ужасе воскликнула Буркина Фасо. – Действительно! Вдруг он утонул? Надо сообщить спасателям, пусть дадут катер!

- А он что-нибудь сказал перед отплытием? – вновь поинтересовалась Девочка-колечко.

- Он уплыл молча, - ответила Буркина Фасо и слегка замялась: - Мы повздорили, совсем чуть-чуть, вот он и уплыл, - она готова была разрыдаться. – Ах, и зачем только я его упрекала, зачем сердилась, он все так близко принимает к сердцу! Что теперь я буду делать одна?!

- Знаешь, – неожиданно вмешалась Сокровище, которая тоже подошла к ним уже причесанная и наряженная, – Одной быть вовсе не плохо, сама себе хозяйка. Брак – это сейчас даже не модно. Брак ко многому обязывает.

- А как же детишки? – не унималась Буркина Фасо. – Как же они будут расти без отца?

- Раньше надо было думать, Девочка-часовой! – перебил Друг. – Ведь Милый - такой ранимый! Вот, действительно, как ты теперь будешь одна с детьми? Ты подумала, когда ссору затевала?

- Ничего, - вставила Сокровище голосом комиссара, - будет жить, как все, привыкнет и справится! В нашей семье еще никто не пропадал!

Девочка-колечко с сомнением посмотрела на Сокровище, но, встретившись с ней взглядом, тут же улыбнулась.

- Да что это вы такое говорите?! – возмутилась Буркина Фасо. – Не собираюсь я одна жить. Да и как все, не собираюсь. И вообще, друзья называются! От вас нет никакой поддержки! Нечего меня учить, сами бы пожили с двумя детьми и с этим Милым, вот и говорили бы тогда!

Все тут же наперебой стали ее успокаивать и говорить, что «под каждой крышей – свои мыши» и чтобы она не расстраивалась - все будет хорошо: Милый вернется, и они помирятся, но Буркина Фасо чувствовала себя опять измученной, а потому воскликнула:

- Эх, мне бы ваши заботы! Что вы с ним сделали? Что вы такое ему наговорили, что он от меня уплыл?

Ни Сокровище, ни Девочка-колечко не имели на это определенного ответа, поэтому все вопросительно посмотрели на единственного среди них мужчину - на Друга.

- Что ты с ним сделал? – с подозрением переспросила Буркина Фасо голосом следователя. – Почему он уплыл из семьи?!

Друг в замешательстве пожимал плечами, изо всех сил пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, что можно было бы привязать к исчезновению Милого. Но в его голову ничего не приходило.

В это время у них за спиной раздался веселый голос:

- Что обсуждаем?

Все были настолько огорчены и растеряны, что никто даже не обернулся.

- У нас такое случилось! – покачала головой Девочка-колечко и достала из изящной сумочки клетчатый платочек.

- Дети сиротами остались! – мрачно констатировал Друг, обреченно провожая взглядом последние лучи заходящего солнца.

- Негодяй, уплыл и бросил семью! – зловеще прошептала Буркино Фасо, вглядываясь в темнеющий горизонт.

- Это вы о ком? – вновь поинтересовался знакомый голос, и все, наконец, повернулись.

Рядом с ними стоял Милый в светлых брюках, в свежей голубой рубашке и благоухал парфюмом. Он улыбался и растерянно переводил взгляд с одного на другого, не понимая, о ком идет речь, и что вообще происходит.

Буркина Фасо ахнула, и глаза ее округлились до невозможности. Остальные сумели сдержать свои эмоции.

Однако уже через секунду изумление Буркино Фасо сменилось гневом, и вся компания, кроме, разумеется, Милого и его потрясенной жены, бросилась в рассыпную, кто - куда. Они были гонимы страхом, страхом стать свидетелями не только бурной семейной сцены, но еще и непредсказуемых последствий.

- Ми-лый, - сердито восклицал на бегу Друг, - нет, он определенно такой… милый!

- Да, очень, - соглашалась с ним Девочка-колечко, еле поспевая за мужем на высоких шпильках.

Сокровище же, в свою очередь, быстрым спортивным шагом дернулась в противоположную сторону и расслабилась, лишь оказавшись через некоторое время в саду, где тут же неожиданно столкнулась с подростками.

- А вы что тут делаете? - машинально спросила она.

- Блуждаем, - мрачно ответили те и мгновенно скрылись в темноте аллеи.

- А дети где? – возмущенно прокричала Сокровище вслед, но ответа не последовало.

 

 

Кроме длинноногих воробьев и хлорированных голубей около отеля было много разнообразных кошек. Днем из-за жары они спали, а вечером выходили на охоту. Особенно много их появлялось во время ужина и крутилось преимущественно около ресторана.

В отличие от наших соотечественниц, южные кошки были тонкие, гладкошерстные, с большими настороженными глазами, отзывались на всех языках и были большие привереды. Особое всеобщее внимание и умиление вызывал черный кот – у него была сломана лапа, и кто-то заботливыми руками наложил на лапу повязку с лангетой.

Отдыхающие дети пытались кошек гладить или даже играть с ними, но кошкам это не нравилось, и они ныряли в густые садовые кусты и смотрели на всех оттуда глазами хищников.

В тот вечер в ресторане было, как всегда шумно и суетливо: отдыхающие хаотично перемещались среди фуршетных столов с тарелками, куда складывали все, что им казалось стоящим и полезным для здоровья. Правда, время от времени они с любопытством заглядывали в тарелки друг к другу, но это носило скорее исследовательский характер, поскольку непреодолимое желание ничего не упустить было превыше обычной вежливости.

А в саду, куда выходила открытая часть ресторана, у горячих мангалов весело перекрикивались шумные повара, ловко переворачивая шампуры с шипящим мясом, а от больших чанов, где в кипящем масле жарились разноцветные овощные шарики, шел ароматный запах восточных специй и пряностей.

Публика была нарядно одета и, в то время как некоторые дамы искоса поглядывали друг на друга, мужчины поглядывали на дам.

В тот вечер друзья заняли в саду сразу два круглых стола, сдвинув их вместе, которые вскоре уже были уставлены кучерявыми салатами и горячим, бокалами с вином, фруктами и пирожными.

Мальчики–подростки нехотя присоединились к взрослым, всем своим видом показывая, что «так и быть, сегодня поужинаем вместе, но завтра - даже не просите!».

Сокровище заканчивала свой последний вираж вокруг «сладкого», когда кто-то через ее плечо заглянул в ее тарелку.

- А это что за горшочек с кашей? – поинтересовался мужчина-Друг, а это был именно он, внимательно рассматривая мутно-желтое содержимое керамического сосуда, который Сокровище горделиво несла к общему столу.

- Это не каша, - снисходительно улыбнулась она. – Это десерт – английский пудинг! Запах ванили, чувствуешь? Лично я - очень люблю!

- Пудинг? – разочарованно переспросил Друг. – Так это пудинг?

- Хочешь попробовать? – радостно предложила Сокровище, надеясь найти в нем единомышленника. – Могу дать ложечку!

- Нет-нет, - мгновенно ответил тот и наморщил нос, - премного благодарен, ешьте эту кашу сами.

Сокровище хотела возмутиться, но вместо этого с любопытством сама заглянула к Другу в тарелку.

- Что это у тебя? – с подозрением спросила она, кивнув подбородком на пучок свежей зелени, венчавший жаркое.

- А это декоративный букетик, - сообщил Друг, с любовью разглядывая свое украшение, - для хорошего настроения. Для нашего хорошего настроения. Могу одолжить.

- Не надо, - сухо ответила Сокровище и исчезла в толпе.

 

Когда все, наконец, собрались, за столом, уже совсем стемнело, и в саду зажгли фонари, а на столах с белыми скатертями – свечи. Стрекотали цикады, летали ночные мотыльки, а над головами стремительно пролетали летучие мыши. Все располагало к задушевной беседе, что, собственно говоря, и последовало.

Разговор шел чрезвычайно доброжелательно и, можно сказать, непринужденно, хотя и с ленцой, свойственной людям на отдыхе. Как и положено, члены компании сначала обсудили погоду и прелесть послеобеденного сна, затем, конечно же, поговорили о детях, сначала о маленьких, а потом и о старших, причем заключения со стороны женщин незамедлительно вызвали у подростков vulgaris ряд категорических возражений.

Чуть позже разговор перешел на неизменное обсуждение ближайших планов, при этом Сокровище настаивала на экстремальных вариантах типа джипа-сафари по узким горным дорогам или рафтинга по бурным горным рекам, совершенно к тому лично не склонная. Ее предложения явно свидетельствовали о какой-то ее внутренней встревоженности, которую она всячески хотела унять нетрадиционными способами, а, может быть, и о чем-то еще. Во всяком случае, ее предложения отклика не встретили – всем значительно милее был спокойный отдых на яхте или вечерняя прогулка по торговым точкам.

- Ах, - вдруг сказала Буркина Фасо со светской улыбкой на губах, когда общий разговор уже дошел до названий книг, фамилий авторов и даже личных впечатлений, - как хорошо, что мы поехали отдыхать все вместе!

Подростки переглянулись и, на редкость злорадно усмехнувшись, опять уткнулись в свои тарелки – их основной задачей было наискорейшим образом управиться с горой спагетти и улизнуть из-за стола.

- Ты права, дорогая, - с готовностью поддержал ее Милый и нежно погладил по руке. - Вместе всегда веселей.

- И спокойней, - умиротворенно добавил Друг, отправляя декоративный букетик в рот.

- И почему мы раньше не ездили вместе? – удивилась Девочка–колечко.

- Да дураки были! – широко махнул рукой Милый, не прерывая трапезы.

- Ох, и не говорите, - сказала Буркина Фасо, помогая детям справится с едой. – Мне здесь так все нравится!

- И мне нравится, - согласился Друг и обратился к Девочке-колечку: - А тебе нравится?

Та умиротворенно улыбнулась, что означало: «Какие могут быть сомнения?».

- Да, уважаемый, - широко улыбнулся Милый, - да! Ты, как всегда, прав.

- А знаете, - Девочка-колечко подалась вперед с таинственным видом, словно желая поведать великую тайну, - я знаю, почему нам всем так хорошо вместе.

- Почему?! – почти одновременно спросили собравшиеся, поскольку, если говорить откровенно, ни у кого из них на этот счет точного ответа не было, а были лишь смутные предположения.

- А потому, - хихикнула Девочка-колечко, - что мы очень, ну, очень близки друг другу. Вот. А на отдыхе хочется быть только с близкими людьми, разве нет?

Все облегченно вздохнули и удовлетворительно закивали головами.

- Нет, - неожиданно вмешалась Сокровище нравоучительным тоном, и собравшиеся посмотрели на нее с досадой: «Вечно она пытается до всего докопаться». Но она, не обратив ни на кого внимания, продолжила: - Близкие люди - это не те, кто нам нравится. Близкие люди могут нам нравиться, могут не нравиться. В одних отношениях нравиться, в других – не нравиться. Или в одни моменты - нравиться, а в другие – нет. Близкие – это те, кто с нами близко живет. Да, кстати, я сегодня во сне видела хрен!

- И что? – Друг нетерпеливо потер глаз. – Причем тут хрен? Вечно, Сокровище, ты что-то надумаешь!

- А то, - объяснила Сокровище, - видеть во сне хрен означает встречу с интеллигентными и близкими по духу людьми!

- Ну, наконец–то! - обрадовался Милый. – Теперь понятно. Как хрен кому присниться, значит, и мы тут за углом – интеллигентные и близкие люди.

- Нет, непонятно! Сокровище, что ты такое сказала? - пожала плечами Буркина Фасо и сердито дернула своего сына за руку: «Ты есть будешь, в конце то концов?». Потом она продолжила: - В одних отношениях нравиться, в других – не нравиться. То - одно, то - другое. Это неправильно. У близких так быть не должно, на то они и близкие – у них все едино!

Все промолчали, и Буркина Фасо заключила:

- Нет-нет, мы очень близки! И по духу, и по темпераменту, и по…, - тут она замялась и, пытаясь найти подходящее слово, посмотрела на Милого.

- И по…, - пришел он на помощь, но придумать ничего не смог, поэтому сказал просто: - Да по всему, елки-моталки, близки! Очень-очень! – голос Милого звучал нарочито радостно: ему очень хотелось загладить свою недавнюю провинность перед женой, детьми, друзьями, всем миром – он не хотел так долго плавать, так получилось! Но…. чувство вины вновь и вновь не давало ему покоя. Как он ни старался, оно предательски вползало все глубже и глубже куда-то в солнечное сплетение и давило оттуда на него изнутри.

- А близкие люди друг другу помогают, - тихо подсказала строгая шестилетняя девочка и взяла двумя руками стакан вишневого сока.

- Правильно, - согласилась Девочка-колечко и ласково поправила ей непослушную прядь волос.

- Помогают во всем, - лучезарно улыбнулась Буркина Фасо.

- Совершенно верно, - поддержал ее Друг и тут же принялся приводить примеры: - Вот мы, например, места утром друг другу занимаем, помогаем зонты открывать, детей вместе ищем... все время. А вот сегодня, например, Милый помогал Сокровищу натираться маслом.

Милый поперхнулся, сильно закашлял и потянулся за большим бокалом минеральной воды.

- Неправда, - тут же возразила Сокровище и отправила в рот крупную зеленую оливку.

- Что-то и я ничего такого не припоминаю, - пробормотал Милый и принялся есть еще активнее.

- Вот видишь, - невозмутимо согласилась с ним Сокровище, - никто ничего такого не помнит.

- А Вы еще и врушка, Сокровище! - упрямо повторил Друг и засмеялся. - Я сам видел, и даже, можно сказать, завидовал.

Буркина Фасо вопросительно посмотрела на Милого, а затем на Сокровище. Светская улыбка исчезла с ее губ и уступила место пытливому взгляду. Сокровище хорошо знала этот взгляд, еще с детства, взгляд, так хорошо передавшейся по наследству ее младшей сестре от их мамы.

- Как же так? – не унимался Друг и растерянно посмотрел на Девочку-колечко. - А что, собственно, в этом такое? Подумаешь, человека маслом натереть!

Чувствуя, что ситуация может принять неожиданный и малоприятный поворот, миролюбивая Девочка-колечко захлопала глазами и громко сказала:

- Кажется, это я натирала Сокровище маслом! – а затем попыталась незаметно под столом наступить своему мужу на ногу, чтобы тот, наконец, замолчал. Однако ее нога неожиданно уперлась во что-то еще, и она дернулась, чуть не опрокинув бокал с вином.

- Ну, не знаю, - неопределенно пожала плечами Сокровище и поднесла ко рту большую синюю сливу, - может, конечно, кто и натирал, я лично не заметила.

В следующую минуту она с удивлением посмотрела на Милого, сидевшего слева от нее: тот внезапно заерзал на стуле и как-то смущенно скользнул взглядом по Девочке-колечку - та вспыхнула и отвернулась.

- Что происходит? – не выдержала Буркина Фасо, хмуро оглядывая всех присутствующих.

Сокровище что-то хотела ответить, но замешкала и выронила влажную сливу, та, выскользнув из пальцев, шлепнулась на пол и покатилась под стол.

- Послушайте, Сокровище, держите себя в руках, - хихикнул Друг и невозмутимо отрезал кусочек рыбы, - а то едите кашу из горшочков, сливы изо рта падают – Вам, похоже, в богадельню пора.

- Что?! - возмутилась Сокровище и, ничуть не обижаясь, а, наоборот, радуясь представившемуся случаю, встала, чтобы вовремя покинуть компанию.

Однако Друг округлил глаза и воскликнул:

- А куда это Вы, Сокровище, собрались? Сядьте лучше, сядьте! Вы с утра сегодня целый день скачите!

- Ну, это уж слишком! – на этот раз Сокровище похоже действительно обиделась и повернулась было, чтобы гордо удалиться, однако, в эту минуту ее маленький племянник посмотрел в свой стакан и громко сказал:

- Смотрите, муха!

Строгая девочка тоже заглянула в стакан к брату:

- Мама, смотри, здесь, правда, муха! – подтвердила она, и обе детские головки склонились над стаканом, проявляя очевидный интерес к биологии.

- Вы лучше папе покажите, - сказала Буркина Фасо и, решительно забрав у детей стакан, протянула его Милому. – Вот, что наши детишки нашли в своем стакане!

- И что я с этим должен сделать, дорогая? – добродушно спросил Милый и тоже заглянул в стакан.

- А то, - объяснила Буркина Фасо, - что вместо того, чтобы кого-то там маслом натирать и отдыхать, ни о чем не заботясь, лучше бы за детьми следил!

- Ух, ты, - вставил один из подростков: муха также привлекла его внимание, - и правда, муха! Смотрите, как она лапами перебирает.

- Ей - конец, - добавил другой, - это муха-камикадзе.

- Дайте мне посмотреть! – потребовала Сокровище и после внимательного изучения насекомого торжественно заключила: - Это не муха! Это - овод!

- Не овод, а слепень, - тихо поправил ее Друг.

А Девочка-колечко воскликнула:

- Какая гадость! Уберите стакан! Надо поменять сок!

- Нет, овод, - упрямо повторила Сокровище и, прищурившись, упрямо посмотрела Другу в глаза, - это очевидно!

- Не очень-то и очевидно, Девочка-энциклопедичка, - тут же возразил тот. – Это у Войнич-евой «Овод», а у нас – слеп-е-нь!

- Да какая разница! – не выдержала Буркина Фасо. – Перестаньте спорить! Вы весь вечер о чем-то спорите, я уже запуталась! Овод, слепень, масло! Так кто, Сокровище, тебе спину то натирал, а?

Сокровище глубокомысленно всех оглядела и вздохнула:

- Да какая разница? Мне бы ваши заботы! Как сказал Толстой, мы все движимы энергией заблуждения, главное, чтобы эта энергия не иссякла в непроходимом болоте…

Наступила короткая пауза, после чего Друг вскочил и, громко аплодируя, прокричал:

- Браво, браво, Девочка - энциклопедичка настоящая, - а потом занял оперную позу и вновь громко исполнил:

 

 

Его ликующая песня прозвучала подобно финальному аккорду, и Девочка-колечко робко заключила:

- Похоже, наш ужин закончен.

 

 

День близился к завершению, и члены компании, расставшись на какое-то время - ведь надо было и детей уложить, и погулять по пирсу наедине со своими мыслями, да и просто отдохнуть друг от друга, - подтянулись к полуночи к стилизованному бару «а ля тропикано», вновь на какое-то время оказавшись все вместе.

Надо заметить, что вокруг бара скопилось довольно много народу, было весело, и играла модная музыка. Гул вокруг бара напоминал пчелиный рой: болтали все, то тут, то там раздавался женский смех вперемешку с низким звучанием мужских голосов. Протекал один из множества поздних курортных вечеров - ничем не примечательных, неспешных, и, в то же время, незабываемых по своему умиротворению и расслабленности.

К этому времени небо стало низким и черным, словно сшитым из бархата, практически слившимся с такой же черной гладью воды. Луна же светила химически-желтым светом, не образуя при этом привычной на море мерцающей дорожки и не отбрасывая вокруг себя своего таинственного лунного света, наводившего на мысли о вечном добрую половину человечества. Луна была круглая, как иллюминатор, незыблемая, как буква алфавита, и равнодушная, как вся природа.

Жара спала, и легкий ветер приятно обдувал горячие плечи. После яркого дневного солнца глаза у всех блестели, словно впитали в себя все его дневные лучи, а щеки и носы отчаянно выделялись раскрасневшимися пятнами на фоне светлых кругов вокруг глаз, оставшихся от солнечных очков.

Друзья пили местный виски, практически не разбавляя, с удивлением обнаруживая, что воздействие его на организм сильно ослаблено, то ли по причине их пребывания на свежем морском воздухе, то по предусмотрительному распоряжению руководства отеля, то ли просто из-за особенностей местного производства крепких напитков. Во всяком случае, этот факт всех устраивал, всех, кто пил виски, а их пили все, кроме Буркина Фасо, которая предпочитала шампанское – холодное, шипучее, которое наливалось в изящный высокий фужер из запотевшей бутылки, которая в свою очередь помещалась в серебряное ведерко со льдом,…короче, все - точь-в-точь, как в голливудских фильмах о светской жизни.

В отличие от других отдыхающих, наша компания не была столь шумной – в этом не было нужды: им не надо было знакомиться, а впечатлениями они уже благополучно обменялись во время ужина. К тому же, они провели почти целый день вместе, а вместе, надо заметить, им предстояло провести еще более недели, и это обстоятельство слегка притупило в тот вечер их взаимные эмоции и наводило скорее на философские размышления, чем на бурные обсуждения обыденных тем.

Милый протянул зажигалку, и Сокровище закурила. Она сделала это как раз в тот момент, когда к столику подошел молодой человек в белой рубашке и вишневом жилете, один из тех, кто работал в отеле за стойкой информации и выдачи ключей. Молодой человек обратился к Сокровищу и, уточнив номер ее комнаты, передал свернутую в несколько раз записку.

- Вам пись-мо, - прокомментировала Буркина Фасо голосом вороненка из всеми любимого детского мультфильма.

- И что же нам пишут? – с добродушной улыбкой поинтересовался Милый, как всегда покачав головой из стороны в сторону.

Сокровище была удивлена – писем она не ждала.

Она быстро развернула желтоватый лист бумаги и пробежалась по нему глазами.

- Ну, что же там? Что же там пишут? Скорее! – Друг выглядел настырнее всех. – Может это ошибка?

- Перестаньте, - скромно улыбнулась Девочка-колечко, - перестаньте приставать, может это что-то интимное.

- Интимное? – озадаченно переспросил Милый.

- А вот мы любим интимное, - заметил Друг и, взяв Буркина Фасо под руку, нежно склонил ей на плечо свою голову. – Правда, ведь, Девочка-часовой?

- Да, - согласилась Буркина Фасо и подняла свой бокал с шампанским. – За интимное! Выкладывая, сестричка, что там тебе пишут, не скромничай!

Все обратили взоры на Сокровище, которая отложила записку в сторону и пожала плечами:

- Здесь адрес и телефон.

- Чей? – Милый насторожился еще больше: в Москве у него была работа беспокойная, почти опасная и он всегда был на чеку.

- От тайного поклонника, очевидно, - объяснила Сокровище, с грустью вспоминая умчавшегося незнакомца.

- Тайного? – ахнула Буркина Фасо и резко скинула с плеча голову Друга. – А ты его видела?

- Видела, - кивнула Сокровище.

- И как? – одним голосом выдохнули все члены компании.

Сокровище вновь дернула плечами и неопределенно сказала:

- Затылок ничего, …

- А остальное? – подался вперед Друг.

- Да перестаньте же пытать человека! - Девочка-колечко дернула мужа за рукав пестрой гавайки.

- Давайте же ему позвоним! – тут же предложил Друг и засверкал карими глазами. – Пусть покажется, станет одним из нас! Мы его примем с любовью!

Но тут решительно вмешался Милый:

- Вы то, уважаемые, как хотите, - заерзал он на стуле, - а я не позволю наше Сокровище обижать, елки-моталки! Это же, - тут он умиленно улыбнулся: - Сок-ро-ви-ще!

- Это почему же обижать? – не поняла Буркина Фасо. – И вообще, причем тут ты, интересно? Может он ей нравится?

- Нравится? – удивился Милый и выпил залпом содержимое своего стакана. – Ну, это еще надо проверить…

- Нравится - не нравится.. - начала было Сокровище, но в эту минуту раздался звонок мобильного телефона. Все вздрогнули, а Друг ответил:

- Да …я слушаю, - а через секунду лицо его озарилось сладчайшей улыбкой, и он воскликнул: - Доктор, это Вы?

 

Тут надо внести ясность.

Доктором в этой компании называлась никто иная, как мама Буркина Фасо и Сокровища, женщина энергичная и деятельная. Друг с нежностью называл ее Доктором, хотя к медицине она не имела ни малейшего отношения. Однако Доктором она была названа не без основания.

На ряду с обширными познаниями почти во всех областях, Доктор знала, как надо правильно лечить и детей, и взрослых и успешно это делала. Она черпала свои знания из богатого личного опыта, опыта, накопленного всем человечеством, а также из информации, изложенной в справочниках народной медицины. Врачам она не доверяла, а на их профессионализм вообще не рассчитывала – они ей все казались троечниками.

Кроме того, Доктор обладала особыми психологическими знаниями, которые помогали ей во время разговора с человеком безошибочно определять, где-то там – на подсознательном уровне, что же он скрывает в своей голове, что подразумевает, и какие насмешливые мысли не высказывает. Такое качество было дано не каждому, поскольку большинство людей-простаков все принимало за чистую монету и верило тому, что им говорили. Но Доктор была не такой наивной, и провести ее было трудно – ее поколение выросло в трудные годы, когда надо было быть все время на чеку, чтобы строить светлое будущее для всего человечества, а задача эта была не из легких.

Особенно Доктора удивляло то, что, как это остальные не видят и не понимают такие простые для нее вещи: например, что говорящий говорит совсем не то, что на самом деле думает, а что думает - никогда не скажет, хотя уж ей то это просто очевидно.

Более того, Доктор заранее умела предвидеть негативные события, а потому незамедлительно сообщала своим дочерям, их мужьям и своим внукам, чем могут закончиться их легкомысленные выходки и увеселения.

«Эх, мне бы ваши заботы!» - говорила она им при этом и укоризненно качала головой.

И она всегда оказывалась права! Или почти всегда. Или не всегда, но тогда это была случайность - просто Бог уберег!

Так вот, звонила она не зря, так как, находясь далеко за морем, очень тревожилась за своих бестолковых дочерей и их детей. А поскольку она знала, что ничего вразумительного они ей сами не скажут, а если скажут то совсем не то, что она ждет, то она решила позвонить Другу - вот, от кого можно было добиться ясности и поддержки, ведь он был другом для всех, а уж для Доктора особенно. Да и кто, как не он, сможет передать ее наставления так, чтобы все поняли!

 

- Доктор, Доктор, это Вы ?! Как Вы там, Доктор? Как Вы? – радостно восклицал Друг. – Где же Вы, Доктор?!

Получив вскорости ответы на все свои вышеперечисленные вопросы, Друг затем перешел к «принятию телефонограммы»: он внимательно выслушал всю необходимую информацию, серьезно кивая при этом головой и строго грозя пальцем встрепенувшимся сестрам, дабы те его не отвлекали, а под конец вновь заговорил в трубку:

- Да, Доктор, обязательно … я все передам …обязательно, Доктор… Ах, ужасно, они ужасно себя ведут, Доктор, развязно, нескромно!.. Да, я полностью с Вами согласен - это просто недопустимо, они совсем распустились, ни стыда, ни совести… теряют детей... без спроса уплывают в море... мажутся маслом и заводят тайных поклонников… и вообще, Доктор, нам Вас так не хватает! И еще, Доктор, - тут Друг выдержал паузу, а затем громко и горестно заключил: - мы тут все больны! Мы ТАК больны! Здоровым среди нас нет места!

Так восклицал Друг под общий укоризненный взгляд остальных членов компании. А Сокровище тем временем вновь пробежала глазами записку – на белом листе незнакомым почерком были аккуратно выведены адрес и номер телефона - усмехнулась, на секунду задумалась, а потом скомкала и, чуть размахнувшись, отправила в ближайшую урну.

 

Было уже совсем поздно, фонари у бассейна почти все выключили, а бар опустел, когда Друг принес по последнему бокалу виски и поставил на стол.

Буркина Фасо и Милый сидели притихшие, взявшись крепко за руки и глядя куда-то сквозь: сквозь стаканы, сквозь стол, сквозь английский газон, сквозь землю, сквозь недра – они смотрели внутрь, пытаясь там внутри разглядеть что-то такое, что явилось бы ответом, простым и доступным, на так давно мучавший их вопрос.

Впрочем, Девочка-колечко и Сокровище тоже молчали: и та, и другая смотрели на лунную дорожку, которая все-таки появилась на гладкой поверхности моря, когда луна в небе поднялась повыше и стала вдруг мутно-желтой, как английский пудинг. От этого расплывчатого мерцания все вокруг стало светлым и призрачным, даже море из бархатно-черного стало влажным и синим. Музыка стихла и уступила место успокаивающему звуку шуршащих волн.

- Прошу, - тихо сказал Друг, пытаясь не нарушить общего настроения.

Девочка-колечко кивнула и взяла бокал.

Увидев, что Сокровище не реагировала на его приглашение, Друг, помедлив, мягко сказал еще раз:

- Вот, Сокровище, и виски, - и, пододвинув к Сокровищу широкий бокал с золотым содержимым, пояснил: - Со льдом.

- Со льдом, – эхом отозвалась Сокровище и повернулась в его сторону. Затем она взяла трубочку и поболтала в бокале. - Со льдом, - задумчиво повторила она.

- Да, со льдом, – сказал Друг, а потом добавил: - В стакане, Сокровище, виски со льдом – это два наших холодных «норвежских» сердца. Мы – «норвеги»!

 

День закончился, неспешный и плавный, как дрейфующий парусник, но впереди были еще другие дни и вечера, о которых здесь речь уже не пойдет.

Вот, собственно, и все зарисовки, напоминающие о лете и ни о чем не свидетельствующие.

Хотя… кто знает.