– Кем ты мечтаешь стать? – спросил дядя Саша, а я тогда мечтала стать Светланой Савицкой, но стеснялась этого, потому что Машка и Маринка долго обзывали меня Светкой, после того как я им призналась, а я вообще-то Таня.

 

И я соврала, что мечтаю стать Аллой Пугачёвой.

 

– Вот как? – дядина бровь поползла вверх. – Это, конечно же, хорошо, но зачем нам вторая Алла Пугачёва? Её и одной многовато.

 

Я была единственной и потому любимой племянницей дяди Саши, который жил в очень далёком и секретном северном городе и появлялся у нас по пути в Сочи, куда каждый год ездил в отпуск.

 

– Эх, вот хоть разок бы в Сочах побывать… – мечтала мама, а папа брал её за руку, заглядывал в глаза и начинал мягко увещевать.

 

– Да что там хорошего, в этом гадюшнике? – увещевал папа, а потом делал страшные глаза и добивал: – А ты знаешь, что там холера?

 

Дядя Саша пошептался с мамой, пошелестел бумажником, и у нас ненадолго появилась педагогша по вокалу. Хватило её на два раза, после чего она швырнула зелёную трёхрублёвку маме под ноги и громко хлопнула дверью. И я поняла, что стать Аллой Пугачёвой мне не светит. Впрочем, как и Светланой Савицкой.

 

Машка и Маринка мечтали проще: первая хотела стать парикмахершей, а вторая – секретаршей.

 

Потом я много кем мечтала стать, даже несколько дней Индирой Ганди, но больше никому в этом не признавалась, а когда дядя Саша каждый год сажал меня на колени и спрашивал, я говорила, что поваром. Мечту стать поваром я купила у Машки за две ириски, потому что Машка к тому времени вроде как уже перемечтала быть парикмахершей.

 

– О, это хорошо! – гладил меня по макушке дядя. – Повара всегда людям нужны!

 

С каждым годом дядины колени под моей оформляющейся гузкой проминались всё больше, а однажды он перестал доставать до головы и начал гладить меня по попе. И тогда я поняла, что пора исполнять мечты, и даже месяц проработала поваром в детском садике, но разве мечта ценою в две ириски может быть настоящей?

 

К тому времени я уже догадывалась, что серьёзная, настоящая мечта не должна быть дешёвой. Например, моя мечта поступить в институт стоила любящему дяде солидной части его северной зарплаты.

 

К пятому курсу я превратилась в дородную дылду аки фрекен Бок и, естественно, стала мечтать выскочить замуж, а дядя вышел на пенсию, сморщился и переехал в Сочи на ПМЖ. Он появлялся ещё, изредка, но ничего уже не спрашивал, а только слезился глазами и трясся левой половиной туловища, а я мягко целовала его в плешку и сама нашёптывала о своих очередных мечтах.

 

На свадьбу с размахом у дяди хватило, но вот замечтательный муж, очевидно, в бюджет мечты не поместился, поэтому что через год ненавязчиво испарился, оставив мне, правда, однушку в спальном районе, ребёнка и двадцать пять процентов зарплаты аспиранта. Но этого явно было маловато для моих следующих мечт, поэтому пришлось заткнуть им рты подолом и начать крутиться.

 

Крутиться поначалу с непривычки было тяжело, но по мере того как моя не очень изящная тушка набирала обороты, наоборот, стало трудно остановиться. И вот я уже раскрутила небольшой комбинат услуг и за достаточно скромные зарплаты взяла Машку парикмахершей и Маринку секретаршей. В тот момент я чувствовала себя дядей Сашей, хотя им никогда стать не мечтала.

 

Девизом своего предприятия я сделала фразу «Мы исполняем ваши мечты!» «За ваши же деньги", – добавляла я про себя. Похоже, во мне проснулась какая-то предпринимательская жилка, потому что дела шли хорошо и клиенты как правило оставались довольными.

 

Но время тикало, и я всё чаще осознавала, что, угождая чужим мечтам, напрочь забываю о своих. Да и не осталось больше мечт, честно говоря. Тех мечт, от которых щекотно внутри и не спится ночами. На смену им пришли желания.

 

Желания – понятия гораздо более примитивного порядка. Они плотские, сиюминутные и легкоосуществимые. Постоянное желание тортика сформировало мне рубенсовские окорока, а желание заработать на беззаботную жизнь для ребёнка превратило в приходящую маму. Бабушка и дедушка, конечно, души не чаяли во внуке, но доверчивая детская ладошка в руке и горящие от радости глазёнки постепенно перестали быть для меня мерилом родительского счастья.

 

Умер дядя Саша и оставил квартиру в Сочи, ни то ни другое не было сюрпризом, но мама пожала плечами и сказала: «Что нам делать в этом гадюшнике?» Неужели мечты портятся со временем, выдыхаются, как вчерашнее шампанское? Неужели это ждёт и меня?

 

Машка, Маринка и вино меня не понимали. Все они считали, что я бешусь с жиру, но, скорее, это жир бесился рядом с моими вешалкоподобными подругами. И в такие моменты иногда немного хотелось начать мечтать похудеть, но по большому счёту я понимала, что мне плевать на свои килограммы. Как и им на меня.

 

В один беспрекрасный день я осознала, что разучилась мечтать окончательно. Более того, само понятие мечты стало для меня размытым и полузабытым, смутным неразборчивым детским воспоминанием, далёким отголоском прежней, какой-то не моей жизни, а мечтающая стать Светланой Савицкой девочка помнилась этаким чужим образом из книги или кинофильма, примерно как Ассоль на фоне алых парусов.

 

Как за последнюю надежду, как за ускользающий при пробуждении сон, я ухватилась за свои детские мечты, ведь только тогда они были искренними, настоящими и неосуществимыми и именно по последней причине обладали первыми двумя качествами. Но сейчас многое изменилось. Я гораздо больше могла себе позволить, гораздо больше могла заплатить за свои мечты.

 

План по осуществлению детских мечт требовал решительных действий. Прежде всего, нужны были деньги. Много денег. И я без сожаления продала бизнес вместе с Машкой и Маринкой.

 

Конечно же, я боялась. А вдруг не получится? А вдруг всё напрасно? Я сидела напротив откупоренной бутылки и не решалась наполнить стакан, потому что это простое действие представлялось мне совершенным Рубиконом, этаким горящим мостом между никчемной и продвинутой мной. Стакан гипнотизировал, издевался и брал на слабо. Я вздохнула, закрыла глаза и выпила…

 

Для первого осуществления я решила выбрать мечту попроще. Некоторое время – совсем недолго – я мечтала быть тётей Наташей с пятого этажа. Она хорошо пахла, всегда улыбалась, и мне тогда казалось, что это признаки настоящего счастья. Всё получилось! Я стала тётей Наташей и оказалась в доме престарелых. Вряд ли я пахла приятно из-за недержания, но мне было всё равно, потому что я практически ничего не соображала, а только всем улыбалась. Перестать быть тётей Наташей стоило мне значительных усилий, но удача эксперимента воодушевила, нужно было только осторожнее выбирать мечты. Я хлопнула ещё один стакан, выдохнула и стала Аллой Пугачёвой.

 

Аллой я была долго. Помните, я несколько лет совсем не выступала? Ну вот! Максимка как раз достроил замок, потом появились близнецы, и я наслаждалась тихим семейным благополучием, купаясь в лучах былой славы. Мне нравилось чувство умиротворения. В своей жизни я редко его удостаивалась, потому что бизнес и нервы – близнецы-братья, но будучи Аллой вполне могла позволить не думать о хлебе насущном, а заботиться лишь об уюте семейного гнёздышка, воспитании детей и о репутации мужа.

 

Единственное, что напрягало – возраст. Искусственное здоровье в наполовину искусственном теле отнимало много сил и времени, а искусственные семейные отношения довольно скоро начали отдавать пластмассой. Тем не менее, стать Аллой Пугачёвой оказалось вполне удачной мечтой, несмотря на то что я и не мечтала об этом по-настоящему.

 

Выбор следующей мечты оказался непрост. Многие из тех, кем я мечтала стать, уже умерли, другие пребывали в преклонном возрасте. Не подумав, я стала было Светланой Светличной, но тут же в ужасе выгнала мерзкого молодого альфонса и слегла в больницу.

 

Одолевал большой соблазн стать президентом и вручить себе орден. Или, например, издать какой-нибудь чудесный указ, от которого станет всем светлей. Всем, а не только слону и маленькой улитке. Но беда в том, что я никогда не мечтала стать президентом. Да и в указах не особо-то разбираюсь.

 

Время от времени я продолжала попытки кем-нибудь стать, но они чаще всего приносили только разочарование. Впрочем, изредка я успевала провернуть некие судьбоносные решения и искренне надеялась, что жизнь моих использованных мечт после меня станет лучше.

 

«Светлана Евгеньевна Савицкая, – умничала страница Википедии, – депутат Государственной Думы". Я смотрела на фото некрасивой пожилой женщины и плакала. Что, если моя настоящая и искренняя мечта тоже сулит разочарование? Я уже осуществила с десяток мечт пожиже рангом, но до сих пор не получила радости и удовлетворения, не испытала ожидаемого восторга. Впустую израсходовать последнюю, самую заветную мечту – это всё равно что проиграть в карты лампу Аладдина. Даже хуже.

 

Слушайте, а может, ценность мечты именно в неосуществимости? Может, недостижимость мечты высшего порядка даёт установку добиться успеха, как мечта о недоступных звёздах открыла человеку космос?

 

Я захлопнула ноут, вытерла слёзы и отправилась к родителям.

 

– Мама? – дверь открыл сын. – Что-то случилось?

 

А ведь ему уже пятнадцать! Почти с меня ростом, усы пробиваются. Сколько же я его не видела? Сколько же я вычеркнула из жизни в погоне за нелепыми и дурацкими протухшими детскими мечтами?..

 

– Нет, ничего… ничего, сынок. Просто я так давно тебя не видела… – и тут меня как подбросило: – Срочно признавайся, кем ты мечтаешь стать?!

 

– Что значит – кем? – удивился сын. – Я не хочу становиться кем-то. Я хочу остаться собой.

 

Ну конечно! Как просто… А мне понадобилось полжизни, чтобы это осознать. Где же ты раньше был? Нет, где я раньше была? В каких носилась далеках, в каких витала облаках?

 

– А я вот тортик принесла… Да не тортик - мечта! Ставь чайник, и пусть им будет хуже! – я хлопнула себя по ляжкам.