Появление в детской музыкальной школе райцентра осенью 1963 года этого улыбчивого, симпатичного, молодого человека лет тридцати, которого величали Вениамин Павлович Демченко, уже через месяц очень благотворно повлияло на размеренную и академичную жизнь учебного заведения. Преподаватели баяна и фортепиано – выпускники Астраханского музыкального училища и к тому же городские жители - ранее держались как-то обособленно и независимо, словно каждый считал свой предмет важнее и значимее, чем у его коллеги. А тут, к нежданному удивлению выпускников школы, они вдруг разом поснимали с лиц чопорные маски английских клерков, стали гораздо коммуникабельнее и доступнее при общении между собой и с учениками.

Все гадали: откуда приехал и надолго ли задержится в «музыкалке» этот обладатель обезоруживающей улыбки, с приятными интонациями в голосе, учтивый и элегантный, одетый в синий костюм и безупречно чистую голубую рубашку с туго стянутым на вороте галстуком василькового цвета? Вениамин был невысокого роста, но хорошо сложён. На широком скуластом, загоревшем лице с румянцем на гладко выбритых щеках - живые, выразительные, карие глаза. Голова казалась «львиной» из-за пышных, зачёсанных назад тёмно-русых волос, которые тяжёлым козырьком нависали над высоким лбом. Ребята довольно быстро нашли в нём внешнее сходство с гениальным пианистом и композитором Антоном Рубинштейном, портрет которого висел на стене зала нашего учебного заведения в компании с Петром Чайковским, Михаилом Глинкой, Модестом Мусоргским и другими корифеями-классиками.

Палыч свободно держался с директором школы, преподавателями и в довольно дружелюбной и снисходительной манере общался с учащимися. В нём проявлялись начитанность, интеллект, широкий кругозор, культура речи, какое-то «внутреннее обещание» чего-то нового и волнующего. Абсолютная уверенность в поведении, в манерах - всё, что говорит и делает, вызывало почтительное уважение и неподдельный интерес. О подлинном масштабе этой личности мы не догадывались, но по расползавшимся слухам среди педагогов - он достиг таких высот в профессии музыканта, о каких им можно было только мечтать. Но прежде, к всеобщему удивлению, выяснилось, что этот, хорошо знавший себе «красную цену» новый учитель по классу баяна, оказался нашим земляком. Его довольно редкое для села - да и для города тоже - имя Вениамин с трудом выговаривал не только я. Поэтому вскоре по давнишней русской традиции новоиспечённому педагогу намертво приклеили вполне устраивающую многих кличку - «Витамин». При быстром произнесении «кликухи» отличить её от настоящего имени было почти невозможно. Но самое главное, в этом человеке обнаружился потрясающий талант баяниста, владевшего высоким исполнительским мастерством и невероятной виртуозной техникой. Однажды это стало понятно всему персоналу школы, как только преподаватель, мгновенно преобразившись внешне, взял в руки обычный, тульский баян и, едва коснувшись пальцами кнопок инструмента, обрушил на ошеломлённых слушателей бурный музыкальный поток, направляемый филигранной техникой. Наверное, никто в этот момент и представить себе не мог - какую бездну неиспользованных возможностей таил в себе старенький обшарпанный баян, какой глубины, гармонии и мощи достигали извлекаемые из него фантастические аккорды, чередуемые стремительными пассажами и вариациями. Потрясённые до глубины души слушатели устроили учителю бурные и продолжительные овации.

Импровизированное представление мастера спровоцировало о нём новые слухи и небылицы разного толка. Одни утверждали, что он якобы ранее был ведущим музыкантом в Пензенском народном хоре, затем работал в составе оркестра Воронежского государственного ансамбля. Другие от кого-то слышали, что Демченко, как один из лучших баянистов Поволжья, был неоднократным лауреатом и победителем всесоюзных конкурсов среди баянистов и некоторое время даже выступал с сольными концертами в крупных городах страны. Переваривая эти слухи, невольно возникал вопрос: что же такого экстраординарного могло произойти в его жизни, чтобы этот одарённый инструменталист вдруг вернулся домой и стал рядовым учителем в обычной детской музыкальной школе? Первое, что приходило в голову: возможно, уволили или ушёл сам по причине завязавшейся «дружбы с зелёным змием», частым и трагическим спутником творческих личностей, или - что тоже вполне вероятно - «не дали житья» конкуренты!? Не сбрасывались со счетов и возможные нелады на любовном фронте, так как педагог не был женат.

Я в то время с отличными оценками закончил 4-ый класс музыкальной школы и очень расстроился, узнав, что мой прежний прекрасный педагог по специальности был вынужден уехать в Астрахань по семейным обстоятельствам. Надо сказать, что преподавательский состав менялся довольно часто. За пять лет обучения я «пережил» пятерых. Зато каждый из них по крупицам передавал свой неоценимый опыт, прививая необходимые навыки, чтобы профессионально овладеть инструментом и грамотно разбираться в сложной партитуре. Особенно когда играешь произведение, написанное для другого инструмента, но в переложении для баяна.

Вскоре после некоторой «перетасовки» учащихся заключительного пятого класса мне посчастливилось попасть в группу «Витамина». Конечно, я был счастлив. Уже на первом уроке мой новый «сенсей» предложил свой годовой план освоения произведений, среди которых были и те, что предназначались для выпускных экзаменов. Ноты будущих пьес показались мне сложными по технике исполнения, но учитель заявил, что верит, что они мне вполне по зубам. И я с огромным желанием и нетерпением погрузился в разучивание новых вещей, сосредоточившись на особо сложных для исполнения фрагментах. Учёба давалась легко, так как в любую минуту я мог рассчитывать на помощь человека, с которым довольно быстро нашёл общий язык и понимание. С некоторых пор Демченко вместо ответа на моё «здрасьте» протягивал для приветствия короткую ручку с маленькими ухоженными пальчиками. Его импульсивное стискивание ладони было настолько крепким и сильным, что я морщился от боли, а пальцы мгновенно слипались, будто под воздействием суперклея. Я пытался уклоняться от болезненного рукопожатия, но не всегда получалось. А «Витамин» будто не замечал моих страданий.

Спустя некоторое время, Палыч выпросил у директора школы пустующую комнату, которую быстро заполонил всевозможными инструментами, превратив её в «дом бытовых услуг». И тут во всей красе проявились новые способности этого человека. Ремонтом баянов мало кого удивишь, но починка бытовых аппаратов: магнитофонов, радиол, часов, стиральных машин – вызывали завистливое удивление и безмерное уважение одновременно. Помимо основной нагрузки в «музыкалке», он ухитрялся вести уроки пения в местной средней школе, репетировать с оркестром народных инструментов в районном Доме Культуры и периодически выезжать в город, где подрабатывал в клубе имени Анастаса Микояна и руководил художественной самодеятельностью в одном из ГПТУ, где готовили специалистов речного флота. Когда он всё успевал – уму непостижимо! Видимо, этот чрезмерно одарённый от природы человек жил с другой скоростью. А его пытливый ум и врождённая черта – самостоятельно докапываться до самых корней заинтересовавшего дела приносили замечательные плоды успеха. Поэтому на фоне других мужчин-преподавателей школы за короткий срок он приобрёл громадный авторитет, стойкую и плохо скрываемую зависть коллег, а так же армию подражателей. За свою реактивную и эффективную деятельность «Витамин» везде получал зарплату или доплату, и общая сумма вознаграждений, конечно, была весьма внушительной.

Однажды, видимо, всё-таки подустав от работы «многостаночника», он предложил мне подрабатывать с ним аккомпаниатором в вышеупомянутом училище «лягушатников». Я согласился. Имея водительские права с несколькими открытыми категориями, Палыч брал напрокат мотоцикл «Иж-Юпитер», и мы мчались в город, чтобы потратить два- три часа репетиций на подготовку концерта к той или иной праздничной дате. Демченко обожал быструю езду. В то время дорога от райцентра до города была низкого качества, не имела освещения, а асфальт присутствовал лишь на отдельных участках дорожного полотна. Поэтому почти половина трассы представляла собой укатанные до блеска двухколейные полосы с редкими колдобинами и выбоинами. Я восседал сзади водителя, крепко держась за дугообразную ручку. Обратный путь протекал в кромешной темноте, которая расступалась лишь под ярким натиском мотоциклетной фары. «Витамин» пренебрегал защитными очками. И когда на приличной скорости под 80 км в час ему в глаз вдруг попадала мошка или сорванный ветром лист дерева отвешивал неожиданную оплеуху, он, не сбавляя скорости и управляя одной рукой, другой - долго и сосредоточенно тёр глаз или поглаживал ушибленное место. В это время я почти физически ощущал, как мои короткие волосы от страха приподнимали фуражку, а вдоль спины от шеи и до копчика противно бегали колкие мурашки. Ведь любой голыш, оказавшийся под колесом мотоцикла, мог стать «уважительной» причиной для возникновения ДТП. Но, видимо, параллельно с машиной летели наши ангелы-хранители, которые и оберегали от непоправимых или поправимых последствий.

Незадолго до Нового года Палыч достал какую-то мудрёную радиосхему и теперь в оборудованной мастерской сосредоточенно наматывал на дроссели тонкий электропровод, отсчитывая на них строго определённое количество витков. К свободным концам проводов были припаяны несколько маленьких лампочек, какие используются в фонариках, напялив на каждую склеенный абажурчик из разноцветного, похожего на слюду, материала. Соединённые между собой конденсаторы и сопротивления расположились в отдельном блоке, а весь «лампочный букетик» аккуратно и расчётливо разместился в фокусе раздобытого где-то судового прожектора. Как-то раз с наступлением сумерек он продемонстрировал в деле собранную схему, подключив её к радиоле. На диск проигрывателя «Витамин» поставил большую виниловую пластинку с записью «Богатырской симфонии» Александра Скрябина. В следующее мгновение учащиеся пораскрывали рты от дикого буйства и фееричного смешения красок, бегающих по салатной стене зала, бархатным занавесям, потолку и хаотично наползающих друг на друга под торжественное звучание оркестра. Эффект был поразительный. Подобное «северное сияние» я видел только в кино. Мы громко заверещали от восторга и затопали ногами. Изобретатель включил свет и сказал, что к Новому году он усовершенствует своё детище, и впечатление будет ещё сильнее от проецирования именно на белые стены и потолок школьного спортзала. И ведь действительно сделал. Тот новогодний вечер помнится до сих пор не только мне. После короткого праздничного концерта начались танцы. «Витамин» на правах диск-жокея уменьшил освещённость зала, выбрал по своему вкусу музыку и включил свой волшебный цветомузыкальный агрегат. От красоты мелодии, сопровождаемой фантастическими всплесками ярких и расплывающихся протуберанцев, заполнивших всё замкнутое пространство помещения, старшеклассники, учителя и родители просто обомлели. Это была поистине сказочная картина, к которой добавилась увешанная игрушками лесная красавица. Впервые она не стояла, гордо замерев от важности новогоднего события, а медленно и бесшумно вращалась вокруг своей оси. А под потолком по периметру зала на невидимой с пола орбите совершал обороты прекрасный макет серебристого космического корабля «Восток» с красной аббревиатурой – СССР. Кроме того, неугомонный Дымченко смастерил большой шар и обтянул его свинцовой фольгой. Сферу плотно оклеил мелкими осколками зеркал и подвесил её к потолку. На этот вращающийся шар направлялся яркий луч света, и «зайчики», скользящие по залу и танцующим парам, создавали полную иллюзию падающего хлопьями снега. Казалось, что воздух спортивного помещения стал прохладнее из-за пожаловавшей зимушки-зимы.

Сейчас в ночных клубах аналогичными «прибамбасами» никого не удивишь, а тогда эти новинки казались ожившей сказкой, которая придала праздничный импульс, сумев осчастливить и учащихся, и взрослых в эту карнавальную предновогоднюю ночь. В оглушительном успехе вечера первую скрипку сыграл, конечно, Вениамин Павлович. Я и несколько одноклассников выполняли лишь ту часть работы, которую доверял нам этот удивительный человек и специалист.

После небольшой паузы главному волшебнику вечера установили стул рядом с ёлкой и вынесли довольно объёмистый футляр. В наступившей тишине «Витамин» щёлкнул застёжками, осторожно извлёк тяжёлый баян и поставил его на сиденье стула. Это был умопомрачительный по красоте линий и совершенству инструмент с большим количеством регистров. Его целлулоидное малахитового цвета покрытие отражало блики ярких ламп. На ладовой стороне корпуса золотыми буквами по вертикали переливалось немецкое название «Höchner». Спереди на рёбрах мехов и межрёберном пространстве был нанесён поразительной красоты рисунок: вверху – ночное небо с жёлтым серпом и рассыпанными звёздами, в середине - белоснежный лебедь на пруду со сложенными крыльями и золотой короной на голове в окружении белых кувшинок и зелёных листьев. При разжиме мехов царственная птица будто слегка приподнималась с поверхности озера и медленно распрямляла крылья, словно собираясь взлететь, при сжиме - так же медленно и величаво складывала их. Никогда ничего подобного я в жизни не видел. По поводу приобретения Палычем уникального баяна с его «оркестровыми» возможностями судачили, что его действительная военная служба протекала на… Кубе (другие говорили, что в Китае!) и именно там он увидел на эстраде завороживший его инструмент. Баян принадлежал одному из советских артистов, приехавшему в составе московского ансамбля на остров Свободы с концертной программой для ограниченного контингента наших войск. После представления молодой солдат подошёл к исполнителю и наивно попросил… продать ему инструмент. Тот усмехнулся и, желая отпугнуть странного просителя, назвал цену баяна, сопоставимую со стоимостью тогда отечественного грузовика Газ-51. Но того нисколько не смутила озвученная сумма. А затем артист спросил, владеет ли солдат инструментом. Служивый жестом попросил баян и без всякой разминки выдал такой карусельный экспромт, что у столичного гостя глаза на лоб полезли. Глубоко удивлённый москвич оставил воину свой адрес и номер телефона. Будучи сержантом и командиром отделения, за годы службы Вениамин скопил энную часть денег, но основную сумму ему дал отец, работавший в ту пору начальником крупного рыбоприёмного пункта на волжских раскатах. После дембеля Демченко разыскал артиста в Первопрестольной, вручил ему теперь уже несколько сниженную за амортизацию сумму и на крыльях радости повёз домой невиданное музыкальное сокровище...

Между тем баянист аккуратно положил на бёдра бархатную подстилку, заправив её верхние углы в карманы брюк, установил инструмент в удобное положение, завёл за плечи ремни, точным движением включил нужный регистр - и присутствующие, позабыв обо всём на свете, очутились в музыкальном плену Маэстро. Казалось, что играют несколько разнородных инструментов. Демченко минут 15 владел аудиторией, исполняя попурри, сотканное из «Волжской кадрили», украинской «Сусидки», «Карело-финской польки», головокружительной «Барыни», а закончил в необычном стиле традиционной «В лесу родилась ёлочка». Уверен, что ещё никто и никогда ранее не слышал столь блистательного исполнения знакомых произведений в такой роскошной аранжировке. Слушатели элементарно потеряли дар речи, а затем разразились долгими аплодисментами. Далее баянист исполнил очередное «музыкальное ассорти» из популярных вальсов. Пары, приноравливаясь к темпу и свободному пространству друг возле друга, закружились вокруг ёлки. После этого сольного, но очень впечатляющего новогоднего бенефиса «Витамин» неожиданно исчез.

Исчезновения эти были регулярными и всегда имели предысторию. Если отъезды накладывались на пропущенные преподавателем занятия, то по договорённости с директором и учащимися он переносил их на выходные дни. Оказывается ещё раньше своих радиотехнических увлечений «Витамин» заболел фотографией. Во время зимних каникул он рванул на Кавказ, чтобы поснимать заснеженные горы, а потом в Карелию, откуда привёз массу плёнок, послуживших затем прекрасной фотовыставкой, устроенной им в музыкальной школе. Мы впервые смогли полюбоваться и суровой неприступностью величественных вершин, и своеобразной природой республики «тысячи озёр», красотой её сказочных пейзажей. Но более всего на снимках поражали одухотворённые и счастливые лица простых людей, запечатлённых фотографом в рабочей динамике движений или удачно пойманных ракурсах.

В Карелии Палыч познакомился с красивой девушкой Ольгой, которая оказалась репортёром и фотографом местной республиканской газеты. Она с радостью поддержала его увлечение фотографией и поделилась несколькими профессиональными советами. «Витамин» потерял голову и покой. Их знакомство переросло во взаимную симпатию, и Демченко в предвкушении очередного свидания с любимой перекраивал расписание уроков так, чтобы для встреч набегало 2-3 свободных дня без учёта дороги. Вернувшись, счастливый и сияющий он принимался писать длиннющие письма, наполненные нежностью и любовью к девушке. Обладая бисерным каллиграфическим почерком, поражённый в самое сердце стрелами Амура, влюблённый педагог использовал для посланий листы в клетку, не оставляя пробелов между строками. Я поражался, что иногда он исписывал больше половины тетради. Обычный конверт не мог вместить клокотавшие на таком объёме бумаги чувства, и приходилось отправлять послания заказным письмом. О чём можно было так много и регулярно писать? Казалось, он использовал весь полумиллионный запас русских слов, чтобы не повторяться. Мои занятия по баяну были самыми поздними по времени, поэтому, обнаружив «свободные уши», «Витамин» предлагал послушать наиболее проникновенные и значимые куски любовного признания. Ему казалось, что его пылкая и тонкая душевная организация недостаточно убедительно объясняет теперешнее состояние влюблённости, и он … советовался со мной, прежде чем сформулировать на бумаге обуревавшие чувства. Мне было очень неловко слушать глубоко личные мысли педагога относительно дальнейшего развития их отношений, а тем более что-либо советовать взрослому мужчине. И я, отвечая на его вопросы и ссылаясь на аналогичные примеры из проглоченной ранее художественной литературы, слабо и неуверенно блеял о возможных перипетиях и перспективах на будущее пары, разделённой огромным расстоянием. И вдруг после года оживлённой переписки и уже наметившихся изменений в жизни каждого эта связь оборвалась… Бедный Палыч как-то осунулся, и даже румянец на щеках, казалось, поблек, а в глазах появилась страдальческая тоска. Однажды он достал из внутреннего кармана пиджака фотографию Ольги, неторопливо разорвал и бросил в урну. Я никогда не лез к нему с расспросами и своими наивными утешениями. Довольствовался тем, чем он сам предпочитал поделиться. «Витамин» не находил себе места около месяца. А затем, горько ухмыльнувшись, как-то проговорился, что дама сердца предпочла ему своего бывшего воздыхателя, земляка–моряка, который, окончательно сойдя на берег и действуя по-военному, - быстрота и натиск, не дав красавице опомниться, сделал ей предложение и потащил под венец…

Демченко стал сталкером и примером для районного фотоателье, сумевшим первым сделать цветные фото прекрасного качества, с аптекарской точностью взвешивая и смешивая проявители, закрепители, красители и прочие химические компоненты, обрабатывая фотоплёнки и колдуя с фотобумагой. Он - пионер цветных портретов в нашем селе, на которых изображены три самые обворожительные девчонки – пианистки нашей школы: Наташа Романова, Ольга Рябухина и Ирина Лохманова. Формат этих работ почти совпадал с портретами висевших на стенах композиторов-классиков, и Дымченко разместил девушек в их ряду. Старики, похоже, ничего не имели против и, приосанившись, с любопытством озирались на подрастающую музыкальную смену в лице женской молодой поросли.

Перед поступлением на работу в музыкальную школу Демченко «смотался»… в Среднюю Азию, чтобы осуществить давнюю мечту: своим «ФЭДом» сфотографировать кобру в момент атаки! Цель своего приезда он озвучил одному из аборигенов аула. По совету аксакала Палыч обмотал треногу плотной тканью, чтобы принятые меры предосторожности позволили подобраться к змее на возможно близкое расстояние. Нашёл проводника для своей опасной затеи, заплатил ему, сколько тот запросил, и доброволец, оседлав двух коней, привёз его в нужное место. По словам «Витамина», бросок кобры удалось заснять лишь с четвёртой попытки. Но как же был счастлив любитель - экстремал!..

Однажды, придя на урок и открыв дверь класса, я невольно отшатнулся: на противоположной стене в трёх метрах от меня на великолепном цветном фото была изображена кобра почти в натуральную величину. Стоящая на хвосте в боевой позе грозная и ядовитая гадина была готова броситься в любую секунду. «Витамин» при виде моей реакции на рептилию самодовольно усмехнулся. А я с любопытством подивился прекрасной работе, прищёлкнул языком и восхищённо похвалил фотографа за первоклассный снимок.

Наши поездки в город на репетиции то учащались, то затухали. Оставалась стабильной только связь с ГПТУ. К юбилею своего учебного учреждения будущие судомеханики и рулевые-мотористы пригласили в гости девушек другого училища, обучающихся на швей и портних. После обязательного концерта, который открыл мужской хор курсантов, начались танцы. И тут среди трёх десятков молодых пигалиц «Витамин» заприметил одну: стройная, в длинном тонкой вязки сером платье, в изящных туфельках-лодочках, большеглазая, русоволосая дивчина с тяжёлой косой гораздо ниже пояса и белым бантом на затылке. Настоящая русская красавица! У Палыча заблестели глаза и проснулся охотничий инстинкт. Он неотрывно следил за каждым движением пассии. По его затуманенному взору и глупой блуждающей улыбке становилось ясно, что товарищ «поплыл», что называется, втюрился с первого взгляда. Дождавшись медленного танца, он ринулся через зал к девушке, лавируя, как слаломист, между танцующими парами. Почти сразу к ней поспешил и высокий широкоплечий матрос в форменке. Оба ухажёра одновременно достигли объекта обожания. Речник гораздо выигрышнее смотрелся рядом с тонкой барышней, в то время как легковес Демченко был на голову ниже швеи. Возникло замешательство с примесью любопытства – кому отдаст предпочтение молодая особа? К огорчению «лягушатника», она выбрала одетого с иголочки Палыча. А отвергнутый парень тут же ретировался к стае своих дружков и начал что-то запальчиво им объяснять, бросая косые взгляды на соперника. Я нутром почувствовал неладное. По окончании танца окрылённый «Витамин» остался возле девушки, продолжая красноречием развивать первый успех. А рослый матрос со свитой болельщиков, не теряя времени, угрожающе двинулся к воркующей и ничего не подозревавшей паре. Я поспешил на помощь к учителю, встал рядом. Ревнивец предложил Демченко «познакомиться поближе и поплотнее», но без свидетелей и на улице. Тот всё понял и спокойно скомандовал, чтобы я не лез не в своё дело, а с соперником он просто поговорит один на один на свежем воздухе. Речник одобрительно поддакнул и ядовито ухмыльнулся. Оба направились к выходу. Виновница возможного мордобоя, спохватившись, что-то прокричала вслед удаляющимся мужчинам, но её голос утонул в ритмичных звуках нового танца. Несмотря на акцентированное предупреждение своему кругу о сугубо личной стычке, часть курсантов всё же потянулась к выходу, чтобы посмаковать скорую расправу над музыкантом. Я тоже поспешил к месту дуэли, чтобы в случае чего вмешаться, если вдруг возникнет общая потасовка. Глядя на раздухарившихся петухов, я понимал, что шансов «пасть на поле боя» из-за ощутимой разницы в весе, а тем паче в росте и физической мощи, у Палыча было предостаточно. Очевидная развязка не была большой тайной и для кровожадных зрителей. И я уже прикидывал, как будем добираться до дома, если «Витамин» окажется не в состоянии управлять мотоциклом... Странно, но речник не спешил вырубать своего оппонента, а затеял монолог, намереваясь морально раздавить интеллигента и намекая на жуткие последствия схватки. Однако «Витамин» на редкость невозмутимо и даже нахально перебил лектора, призвав начать немедля. Парень хохотнул, раскинул длинные руки в стороны, словно собирался обнять баобаб, и начал коршуном кружить вокруг противника, вынуждая курсантов пятиться и освобождать больше площади для маневрирования. Демченко чуть пригнулся, встал в левостороннюю стойку боксёра и легко задвигался из стороны в сторону, демонстрируя уклоны. Ранее он не говорил, что учился боксировать. И эти телодвижения для человека в костюме выглядели смешно. Зрители громко заржали. Искусственный «октагон» освещал единственный фонарь, расположившийся над входной дверью в лекционный зал ГПТУ. Я не знал о степени готовности «Витамина» к подобным стычкам, поэтому молил бога, чтобы увечья были не столь серьёзны. Сам я после двух лет занятий в секции бокса приобрёл достаточную уверенность и мог постоять за себя в стихийных уличных драках. А вот «Витамин»… Меж тем оба супротивника продолжали топтаться друг возле друга, сокращая дистанцию и выжидая удобный момент для атаки. Палыч «выстрелил» первым. Мне показалось, что матрос оступился и на мгновенье потерял равновесие. Демченко молнией метнулся к нему и вместо удара кулаком вдруг обхватил оппозиционера за форменку, сместился в удобную для проведения приёма строну и неожиданно бросил через бедро. Ноги парня, словно крылья мельницы, описали ногами полукруг, и он грузно брякнулся спиной на кочковатую землю, громко вскрикнув от боли. Наступила полная тишина. Все смотрели на поверженного бойца, гадая о его самочувствии. И первым к нему двинулся «Витамин», протянул руку, чтобы помочь подняться, а тот оттолкнул её, показывая жестами, что с ним всё в порядке, с трудом встал на ноги и сдавленным голосом просвистел: «Мастер что ли?» И услышал равнодушно-ленивый ответ: «Не-ет, пока камээс!» Никто не ожидал такого стремительного и неожиданного финала. Я подошёл к Палычу и искренне поздравил с победой, протянув пятерню. Ответное рукопожатие было болезненным и, как всегда, крепким до хруста. Удаляясь, услышали брошенную нам в спину предупредительную с нотками угрозы фразу побеждённого: « Всё равно Лидка будет моей, вот увидишь!»

Мы вернулись в танцевальный зал. Увидев нас, Лидия с тревогой на лице подскочила, оглядела «Витамина», его костюм, поправила съехавший галстук и, не найдя на мужчине следов борьбы, успокоилась. Тот с довольной улыбкой снова ангажировал девушку на «медляк» и постоянно что-то мурлыкал ей в низко склонённое ушко. Отвоевав в честной дуэли девушку своей мечты – а он «тащился» от дам с косами - Демченко начал активно окучивать новый субъект страсти, волнений и бессонницы. Теперь его и барышню разделяли каких-то 45 км. Имея в бумажнике непереводившуюся наличность, он мог позволить себе заказать в городе такси и кататься с Лидией весь день, заруливая в кафе, на набережную Волги или в парки. А потом, отвозил её к родителям и на этом же таксомоторе возвращался в родное село.

Где-то через полгода трогательных отношений и последующего знакомства с родителями Вениамин и Лидия поженились. Свадьбы, о которой мечтала девушка, не было. Вместо неё энергичный глава семейства предложил молодой супруге увлекательное свадебное путешествие… на Байкал. По возвращении стали жить вместе в большом и просторном доме мужа. Ещё через год жена подарила счастливому супругу сына. И по выходу из декретного отпуска стала работать по специальности в районном швейном ателье. А Палыч всё так же трудился на музыкально-педагогическом поприще.

На выпускных экзаменах в музыкальной школе я порадовал его отличной оценкой по специальности, получил свидетельство и тепло попрощался с преподавателем. Мне предстояло ещё два года учёбы в общеобразовательной школе. И я пообещал не забывать его и навещать еженедельно.

Став семейным человеком, Демченко перестал ездить в город. Зарплаты педагога, денег клиентов за ремонт бытовых приборов и заработка жены с избытком хватало на хлеб с маслом и икрой.

Ещё через год я почувствовал, что семейный корабль «Витамина» дал течь. Его неизменный костюм в этот раз был мятым, голубая рубашка не свежая, на галстуке застаревшие пятна от жира, сам не брит, не причёсан. И это бывший образцовый аккуратист. А самое главное, мой нос всё чаще улавливал алкогольный выхлоп, который Палыч пытался заглушить одеколоном. В один из моих визитов в музшколу он, не объясняя причин, предложил встречаться только по воскресеньям, не озабочиваясь тем, что мне этот день не совсем подходит. Но я не стал возражать. К моему приходу дверь в музшколу была обычно заперта на ключ. Я стучался и через оконное стекло видел, как мой сонный «препод» нетвёрдой походкой вываливается из «кубовой», где наша уборщица кипятила воду для питья и хранила свой нехитрый инвентарь. Значит, он опять ночевал в техническом помещении, спал на сложенных на полу физкультурных матах. «Витамин» хмуро здоровался со мной, не стесняясь, быстро опохмелялся и приглашал в свой рабочий кабинет. Я брал в руки школьный баян, он - свой чудо-инструмент. И мы начинали дурачиться. Я «для затравки» начинал какую-либо тему – знакомую песню, вальс, танго, а Палыч легко и непринуждённо вносил разные изменения, меняя размер произведения или стиль игры. Редкие прохожие, которых было видно через окно, останавливались и несколько минут вслушивались в музыкальную вакханалию, которая захлёстывала нас, побуждая к фантазированию и импровизации. Это были замечательные часы в моей жизни. Да и Демченко, спустя пять минут, оттаивал, улыбался, преображался и заряжался позитивом на какое-то время. Заметив изменение в его настроении, лёгкий румянец, я однажды в шутку спросил: «Вениамин Павлович, а вот вы вусмерть пьяный сможете сыграть на баяне?» И «Витамин» вполне серьёзно ответил: « Смогу, но только по - мёртвому…»

А потом жизнь нас раскидала. Мы не виделись лет восемь или девять. Я успел отслужить в армии, окончил институт, женился. Однажды, направляясь к родителям в райцентр, увидел в автобусе стоящую ко мне спиной знакомую фигуру, которая, держась за поручни, качалась из стороны в сторону, словно от ветра. Это был Демченко. Я протиснулся к нему и поздоровался. Он пару секунд разглядывал меня. По его лицу пробежала виноватая улыбка и вместо приветствия он вдруг ткнулся мне в грудь, молча заключил в объятья, несколько раз повторяя моё имя. Когда он поднял голову, я увидел в его глазах слёзы. В этом седом, зачуханном, увядшем мужике с испитым лицом и смрадным перегаром узнать прежнего жизнелюба и щёголя было нелегко. Я засыпал его вопросами о работе, жене, сыне, досуге. Отстранившись, он глухо отвечал, что с работы уволили, с женой давно развёлся, Лидия с сыном уехала в город к родителям, к нему дорогу забыла, но он регулярно помогает близким, посылая денежные переводы. А своих стариков похоронил достойно. Он так и сказал – «достойно». Зарабатывает на жизнь игрой на юбилеях и свадьбах в городе. Вот и сейчас возвращается домой с одной из них. Гордо добавил, что, несмотря на приличное число хороших музыкантов в областном центре, он по-прежнему популярен на торжествах как баянист, потому что прекрасно обкатал свадебную программу, которую постоянно обновляет. А с некоторых пор для увеличения гонорара выступает в роли ведущего и тамады. Спросил про его знаменитый немецкий баян. С глубоким вздохом и гримасой, как от зубной боли, Палыч сообщил, что вынужден был продать инструмент, когда «припёрли» безденежье и безработица, но его радует факт, что «немец попал в хорошие руки». На конечной остановке он предложил заглянуть в пивную, но я вежливо и твёрдо отказался, заявив, что не поклонник пива. Демченко пожал плечами, снова ткнулся головой в мою грудь, приобнял и, махнув рукой, растворился в толпе пассажиров.

Я тогда и предположить не мог, что эта встреча станет для нас последней. Когда я в очередной раз уже на собственной машине приехал в родное село, то первая новость о педагоге, которую я услышал от друга юности, сразила меня наповал. Заработав за два дня на городской свадьбе приличную сумму, доброхот и щедрой души человек Палыч угощал в течение нескольких дней своих собутыльников. Какова была причина разгоревшейся затем ссоры, переросшей в драку с поножовщиной, никто не знал. Только «Витамин» вдруг исчез. А через неделю обеспокоенные отсутствием музыканта соседи обратились в милицию. На труп незнакомого мужчины в рваном костюме со следами крови случайно наткнулись охотники. Его нашли за несколько километров от села, когда прошло уже больше месяца. Лицо и открытые поверхности туловища были обезображены. Говорили, что человека убили в одном месте, а тело вывезли так далеко, чтобы сложно было найти и установить личность. В морге райцентра даже близкий приятель Палыча и тот с большим трудом опознал растерзанного покойника по лохмотьям костюма и фигуре. Сомнения рассеялись окончательно, когда на левой руке убитого между пальцами - указательным и средним - заметили чудом сохранившуюся на лоскутке кожи наколку – Лидия. Кому мог насолить или кого-то сильно оскорбить этот добрейшей души человек, которого и раздражённым- то никто и никогда не видел? За что так зверски расправились и бросили умирать как собаку? По неизвестным причинам жена Палыча и взрослый сын на похороны не приехали. Не смог приехать и я, так как не вылезал из командировок. А после опознания несчастного «Витамина» сразу отвезли на погост и похоронили в присутствии нескольких знакомых и соседей. Несмотря на предпринятые оперативные действия районного следствия и многочисленные показания свидетелей, душегубов так и не нашли…

30 марта 2021г. г. Астрахань

.