Душевная сказка

 

1. До визита на тот берег

Так уж сложилось, что часть сказок из этого сборника читала мама, а другую часть папа, поэтому теперь Марк, оставшись один, читая все подряд, замечал, как, слушая «мамину» сказку, маленький Эд зажмуривал глаза, но слезы предательски просачивались и сквозь опущенные веки.

Прошло уже больше полугода, как Анна покинула этот мир, но ребенок никак не мог смириться, свыкнуться с ее отсутствием, хотя и припадал доверчиво к плечу отца, если тот вечером после чтения ложился рядом с сыном, дожидаясь пока тот уснет.

Тоска по любимой, ушедшей так рано и неожиданно, сжигала и сердце Марка, не проходило и нескольких часов, чтобы перед мысленным взором не возникало улыбающееся лицо Анны, наполняя душу одновременно и теплом, и отчаянием.

Услышав, что Эд перестал шмыгать носом, дыхание его стало ровным и спокойным, Марк аккуратно, чтобы не потревожить еще не крепкий сон ребенка, встал, вышел из-за ширмы, разделявшей маленькую комнатку на «детскую» и «взрослую», выключил свет и ушел на кухню, убрать со стола, помыть посуду.

Закончился очередной день жизни.

Утром, заглянув за ширму, удостоверившись, что ребенок еще спокойно спит, Марк на цыпочках вышел из квартирки, прикрыл дверь и постучал в соседнюю:

- Сара! Это я – Марк.

- Слышу, слышу, - округлая фигура пожилой, седой соседки появилась на пороге, - иду уже, не волнуйся.

- Завтрак на столе, обед в холодильнике. До вечера.

- Беги, беги, не переживай, все будет хорошо, мы и погуляем, сегодня обещают погоду хорошую.

Добежав до остановки, Марк втиснулся в автобус, по привычке поглядев на окна своей квартиры, но штора не дернулась, никто не помахал ему на прощание. Вздохнув, молодой человек погрузился в невеселые мысли, глядя на берег широкой реки, вдоль которого пролегал маршрут: несколько рядов столбов с натянутой на них колючей проволокой, вышки охраны, темные воды, неспешно переваливавшиеся через отполированные течением камни, водовороты на середине реки, а вдали на фоне чистого, голубого неба высокие черные силуэты вековых деревьев стоящего стеной леса на том берегу.

Выскочив из автобуса у городской больницы, Марк обогнул монументальное здание и устремился к низенькой двери морга, притаившейся за кустами во внутреннем дворе лечебного заведения. На пороге стоял и курил его напарник – Дед – настоящего имени которого никто и не помнил: несвежий белый халат, кепочка надвинутая на глаза, улыбающийся беззубый рот, клочья седой щетины на скулах, впалые щеки, испещренные синими прожилками:

- Привет, студент.

- Привет, Дед.

Марк уже лет пять работал здесь санитаром, без особого успеха пытаясь параллельно заочно учиться в медицинском колледже.

- Не опоздал?

- Нет, - Дед плюнул на окурок, растер его между пальцами, бросил в консервную банку, подвешенную к опоре навеса над дверью, - сегодня еще клиентов не было. Все спокойно. Ох, и страшно на тебя глядеть! Кожа да кости. Лицо, как мелом натерто. Изведешь себя, парень!

Старик шагнул в темный коридор, на покрытых грязным, потрескавшимся кафелем стенах которого мерцали отсветы тусклой лампы под потолком.

- Справлюсь, - пробормотал Марк и шагнул следом.

В их комнатушке что-то бубнил маленький черно-белый телевизор, поставленный на табуретку в дальнем углу.

- Да не похоже, что справишься, - вздохнул Дед, усаживаясь на потертый дерматиновый диванчик. – Думал я думал, даже не знаю, говорить ли тебе. Боюсь не сдюжишь.

- Ты о чем?

- Я об промысле Божьем. Дозволено ли в него немного вмешаться?

- Чего?

- Легенду о лесе на том берегу небось слышал?

- Что-то слышал. Что там в лесу души умерших живут? Ты об этой легенде?

- Я-то об этой.

- А как же тогда легенды про рай и ад? Много их, Дед, легенд-то этих.

- Много-то много, студент, но тут понимаешь какое дело, правдой-то оказывается та легенда, в которую ты безоговорочно веришь. Вот какая штука получается.

- Ты к чему все это?

- Я к тому, что коль поверишь, то есть один выход, говорят… А может и врут… А может и нет выхода… А может есть, да не стоит им пользоваться… Короче всякое болтают.

Дед замолчал, сосредоточенно вперев взгляд в мерцающий экран телевизора.

- Дед, кончай туману напускать. Если хочешь что-то рассказать, то рассказывай.

- Я хочу, но опасаюсь немного. Кто его знает… Вот запрещено же в реке купаться. Даже закон есть, штрафы там, сроки всякие. А почему?

- Водовороты блуждающие. Это все знают. Они опасны, что могут в любом месте возникнуть. Это же факт.

- Факт, он и в Африке факт, тут не попрешь, но ведь лезут же порой, а кто-то и переплывает. Говорят, правда, что свихиваются там, даже если возвращаются. Поэтому и запрещают в реку лезть, водовороты - это так присказка, - выдержав паузу Дед быстро проговорил. - Есть одна мысль такая, что если душу оттуда сюда доставить, то можно ей подобрать как бы тело другое.

- Откуда подобрать? Мертвое что ли?

- Зачем мертвое? В мертвом не приживется, я так думаю. Я в этом даже уверен. Живое нужно. Нужно тело, которое душа рвалась покинуть, да не получилось.

- Как это?

- Суицидник нужен неудачный. Пытался вырвать душу из тела, а не получилось. Вот с этой-то душой и договориться, ты, мол, дуй отсюда, а вместо тебе другая вселится. Я так рассуждаю, что такой контракт вполне возможен. Как бы взаимовыгодно получается, на мой первый взгляд.

- Дед, но тело же чужое.

- А что в этом такого? Тело – это то, как мы выглядим, а душа – это то, что мы есть. Вот пойдешь ты завтра и обреешься налысо, ты что другим человеком станешь? Нет. Или возьмешь бороду отрастишь, или, не приведи Господи, калекой безруким и безногим станешь. Все одно студентом, Марком останешься. Как тебе мой ход мысли.

Марк с изумлением смотрел на Деда, который так и не отрывал свой взгляд от телевизора.

- Короче, студент, тебе теперь надо каждый день на озеро ходить. В любую погоду, хоть в мороз. Ты должен каждый день плавать, сил, выносливости, умения набираться. А я здесь буду подходящую суицидницу караулить, в этой реанимации проклятой. Не всех же оттуда к нам сюда спускают, кого-то и спасают. Там у меня сестра одна знакомая имеется, она не подведет. Если, конечно, тебе и твоему мелкому это надо. А то изводись, если слабо немного в промысел вмешаться.

 

2. Визит на тот берег

Более трех месяцев Марк ежедневно ходил на озеро на южной окраине города, плавая там по несколько часов подряд, выползая уже в темноте на берег совершенно обессиленным.

Саре объяснял, что смену на работе продлили и учиться надо. Добрая одинокая соседка не роптала, с удовольствием проводя еще больше времени с маленьким Эдом, в котором души не чаяла, порой хитро поглядывая на Марка:

- Как зовут-то твою учебу? Правильно, Марк, не смущайся, жизнь-то продолжается, да и Эду без женской руки не гоже.

Марк на эти замечания отмалчивался.

И вот настал день.

- Ночью собирайся, студент, готов?

- Пора?

- Да, там суицидницу привезли. Откачали, но пока в коме держат. Как раз по возрасту подходит. Почти одногодка с твоей Анной. Сдюжишь? Холода уже начинаются, зима не за горами.

- Сдюжу, - твердо ответил Марк. – Дед, а вдруг я ее там не найду? – пронизала его неожиданная ужасающая мысль. – Как я ее там узнаю?

- Поверь мне, узнаешь. Не знаю как, но узнаешь! – твердо ответил Дед.

Объяснив Саре, что ему надо выйти в ночную смену, Марк уже в сумерках подобрался к берегу реки, дождался темноты, разделся в прибрежных кустах, выждав пока лучи прожекторов обшаривают другие участки, прополз по холодному песку под колючей проволокой и нырнул в ледяную воду, аж дыхание перехватило.

Несколько раз приходила мысль, что ему не осилить течение, не вырваться из очередного водоворота, казалось, что уже прошло несколько часов, прежде чем Марк стукнулся коленом об отмель того берега.

Встал, поднялся по прибрежному песку на пригорок, огляделся. До леса через широкий луг было не более километра. Туда и затрусил.

Уже подойдя к первым деревьям, Марк услышал где-то внутри себя какие-то неясные голоса, шепот, тихий вой, слов было не разобрать, но углубляясь в лес он стал различать: «Меня! Меня! И меня! Сюда иди! Меня!» Поднял голову, присмотрелся, на ветках, как летучие мыши, висело множество темных мешочком размерами не более большого апельсина.

Заспешил вглубь леса, он не думал, куда идти, уверенно следовал какому-то внутреннему компасу и вот остановился у подножья высоченного дерева, вцепляясь пальцами в изломы старой, мощной коры, начал карабкаться вверх, достигнув нижних ветвей, замер, прислушался – нет, выше. Дальше пробираться было проще – с ветки на ветку. Остановился резко, будто в стену уперся – понял, дошел. Пригляделся, в лунном свете было видно, что мешочки пристегнуты тонкими кожаными ремешками, перекинутыми через ветку.

Голоса внутри Марка звучали уже совсем громко: «Меня забери! Меня!» Они сливались в жуткий, обреченный вой, заставляя сжиматься в ужасе его сердце. Собрав волю в кулак, он начал ползти по ветке. Мешочки начали раскачиваться, будто пытаясь оторваться, освободиться, они задевали и царапали чем-то обнаженное тело Марка.

Наконец он остановился, замер, глядя на один из мешочков. «Ты?» - спросил он, не издавая ни звука. «Да!» - заглушая вой и стенания, прозвучало в ответ, отдаваясь эхом где-то внутри грудной клетки Марка.

Он протянул руку, чтобы взять мешочек, но тут же отдернул, почувствовав болезненные уколы, наклонил голову и увидел, что все мешочки ощетинились длинными шипами, усыпавшими ткань так часто, что невозможно было между ними просунуть и палец. Секунду поколебавшись Марк обхватил мешочек и сжал его, глубоко вгоняя шипы в ладонь и пальцы, кровь заструилась по ним, капая вниз, в темноту. Другой рукой расстегнул ремешок и начал отползать назад к стволу, аккуратно неся драгоценный груз.

Видимо его отступление было как-то обнаружено, отчаянный вой, звучавший внутри Марка, усилился в сотни раз: «И меня! И меня!»

Обратный путь занял еще больше времени, приходилось грести одной рукой, оставляя за второй на воде кровавый след.

Уже зарождалась робкая заря, когда Марк почти без сил доплелся до дверей морга, где его поджидал нервно куривший Дед:

- Слава Богу! Живой! Я уж… Давай скорее, сестра там ждет. Давай, давай.

Они по служебной лестнице поднялись на третий этаж, у дверей одной из палат взад-вперед мерила шагами коридор высокая женщина в белом халате и шапочке.

- Дальше мы сами, - отстранил ее рукой Дед и ввел Марка в палату, где на кровати в окружении мигавшей аппаратуры лежала бледная, с синяками под глазами женщина с кислородной маской на лице. – Клади сюда, - Дед указал на тумбочку, - и режь его.

Марк уперевшись ручкой скальпеля в мешочек отодрал его от своей ладони, забрызгивая все вокруг кровью, тяжело вздохнул, на мгновение зажмурился, а потом, открыв глаза, очень нежно и аккуратно рассек ткань.

Сначала ничего не происходило, наступила долгая тянущаяся, казалось, бесконечно пауза, потом что-то изменилось в окружающем, что-то чего нельзя не увидеть, не услышать, а только почувствовать, еще секунда и мешочек как бы сдулся, потерял объем, превратившись просто в кусок усыпанной жуткими шипами тряпки, а штора на окне вздрогнула и колыхнулась.

Женщина на кровати открыла глаза, она что-то пыталась сказать, но мешала маска.

Дед решительно подошел к изголовью, отстегнул зажим и откинул маску.

- Я…, - голос дрожал. – Я здесь! Я вернулась!

Она пыталась улыбаться, потом лицо скривилось, по щекам заструились слезы, через секунду рыдания сменились смехом, но вот снова тело затряслось в истерике.

 

3. Вскоре после визита на тот берег

Выписали Анну, которая теперь по документам звалась Вероникой, через пару недель.

Молодые родители очень волновались, хотя новое лицо и было чем-то похоже на бывшее, да и прическу изменили, чтобы она больше походила на ту, к которой привык Эд, но как ребенок отреагирует на новое тело, которое станет теперь телом его мамы?

Мальчик сидел на родительской кровати и играл с несколькими маленькими машинками, он поднял голову на шум открывшейся двери:

- Папа!

- Привет, малыш.

Сара тихонько стала боком продвигаться к выходу, поднимая брови и многозначительно глядя на Марка, мол, одобряю твой выбор.

Анна еле дождалась, пока соседка выйдет и бросилась к сыну.

- Ты кто? – немного испуганно отстранился тот, но женщина прижала его к груди и мальчик, всхлипнув, вскрикнул: - Мама!

Эду потом объяснили, что мама долго и тяжело болела, поэтому так изменилась, но малыш и не пытался вникнуть в эти ненужные детали, он был опять счастлив.

Через несколько дней после возвращения Анны домой Марк начал обращать внимание, что она порой впадает в странную задумчивость, даже иногда не реагирует на вопросы, будто уходит глубоко в себя, переставая замечать окружающее, устремляя взгляд куда-то далеко в небо, которое виднелось за окном. По ночам муж стал замечать, что частенько жена не спит, а тихо лежит с открытыми глазами, глядя в темноту.

Как-то возвращаясь с работы, столкнулся на лестнице с Сарой.

- Я сегодня, когда гуляла с Эдом, заметила, что он покашливает. Вы бы…

- Вы гуляли? – удивился Марк. – А Ан… Вероника?

- Она просила. Ей надо было куда-то по делам. Она в последние дни часто уходит.

Анна ничего Марку не говорила про свои отлучки, а он не решался спрашивать.

А еще через неделю он, собираясь почистить картошку, достал из-под раковины на кухне помойное ведро и увидел в нем скомканную яркую упаковочную бумагу с логотипом одной из самых известных обувных марок. На секунду задумавшись, Марк отставил ведро, прошел в комнату, открыл шкаф и увидел на нижней полке обувную коробку, открыл и обомлел – сколько же может стоить эта красота!?

Услышал, что открывается дверь, вышел из комнаты – Анна в новой шубке держала за руку Эда, одетого в новый яркий комбинезон и меховую шапочку.

- Откуда…?

- Марк, потом.

Когда Эд вечером уснул, они вышли на кухню.

- Марк, так дальше не может продолжаться.

- Что?

- Наша жизнь, наша нищета….

- Но откуда у тебя деньги?

- Я взяла кредит. В банке. Пойми, надо что-то менять…

- Но, Анна, кредит ничего не изменит. Его надо будет отдавать. Из чего?

- Марк, ты был на том берегу, ты видел, но ты только видел, ты был там гостем. Ты не был там, как я – навечно. Ты представь, ты отсчитываешь секунды, минуты, дни, столетия, но ничего не меняется, впереди все равно остается столько же, сколько было и сто лет назад! И нет выхода, даже умереть нельзя! Человек не может осознать вечность. Даже я уже теперь не осознаю ее, я только помню тот ужас, который испытывала там, осознавая эту вечность. Попробуй сядь здесь, закрой глаза, заткни уши, зажми нос и просиди так день, или неделю, или год. Как ты думаешь, ты не сойдешь с ума? Тебе этого ужаса не понять! Это невозможно понять, не испытав. Все! Ты мне дал второй шанс! Я никогда этого не забуду! Но я не позволю, чтобы те мгновенные десятилетия, которые нам отведены на этом берегу прошли в какой-то возне, борьбе за выживание, без всего того, что окружающий мир способен нам дать. Надо только научиться это брать, нельзя не на секунду откладывать!

- Анна, опомнись! Мир таков! Я учусь…

- Ты? Ты уже пять лет не можешь колледж закончить! Потом еще университет. Да, потом ты, наверное, станешь врачом, ты станешь обеспеченным, но к этому времени мы состаримся, а Эд вырастит. Вырастит там, за ширмой. Вырастит в мире, который мы для него сожмем до размеров маленькой комнаты и двора. Ради этого потом терпеть целую вечность!? Я сломлю всю эту предначертанность, потому что я знаю… Я знаю тот берег! Пойми, Марк, хуже нет сожаления на том берегу, что ты чем-то не воспользовался на этом… Я взяла огромный кредит, я вложила в один бизнес, я все продумала, я теперь даже член самого дорого танцевального клуба, я… Возможно, я проиграю, но я никогда не смогу себя упрекнуть, что я не попыталась. Я сделаю все, чтобы Эд учился в лучшей школе, я покажу ему мир… У меня теперь есть цель, мечта, а это много стоит. Пойми, я знаю не по наслышке ту цену, которую с нас возьмут на том берегу, за то, что дали короткую жизнь на этом. Я за эту цену здесь возьму все, что смогу…

- Анна! Опомнись!

- Никогда и ни за что!

 

4. Через два года после визита на тот берег

Марк проводил Эда до ворот особняка на берегу озера. Когда они подходили к воротам, им на встречу из дома вышла Анна:

- Привет, мальчики! Как прогулка?

- Все хорошо. Я его покормил, - ответил Марк, положил руку на плечо сына и легонько подтолкнул его к маме. – До следующей субботы.

- Марк, извини, не говорила. Мы уезжаем на несколько месяцев. На всю зиму, мы с Артуром купили небольшой замок на берегу теплого моря. Не хочется тут мерзнуть, так что до весны. Хотя, если ты согласишься и захочешь, я оплачу тебе перелет. Можешь там погостить у нас, сколько захочешь.

- Вряд ли смогу, - смущенно ответил Марк, присел на корточки, прижал к себе сына. – Увидимся весной! Буду скучать. Звони мне, пожалуйста.

- Хорошо, папа, люблю тебя!

- Я тоже люблю, беги.

Эд припал к уху отца и тихо прошептал:

- Прилетай!

Марк прижал к себе сына, потом встал, посмотрел вслед Эду, поднимавшемуся на крыльцо.

- Удачной поездки.

- Спасибо, но ты все же подумай, я серьезно, если решишься позвони. Ну все, пока, - она обняла Марка, поцеловала в щеку и ушла в сторону дома.

 

В комнатке санитаров Марк сел за маленький столик спиной к черно-белому телевизору, разложил учебники.

- Как сын? – спросил Дед.

- Все хорошо. Уезжает на несколько месяцев на море.

- Это с новым папой что ли?

- Он не новый папа. Папа у Эда один и это я. А это новый муж Анны.

- Как у них дела?

- Все хорошо. Бизнес процветает. Они же объединили свои компании, теперь крупнее их у нас здесь и нет никого.

- А учеба-то твоя как? – спросил Дед. – Что-то давненько не хвастался.

- Устал хвастаться, - усмехнулся Марк, - завтра сдаю в университете последний экзамен за прошлый год. Хвостов больше не будет. Еще три года и диплом врача. А там… Тоже хочу сам выбирать в каком климате проводить зиму.

- Ну-ну!

 

15 декабря 2020 года.