Шелестящее утро

 

Май традиционно встретили на Ланковской тундре, испытывая себя в общении с капризной госпожой Охотничьей удачей.

Любимый тундровый домик, любезно оберегаемый от пожаров и прочей напасти уже лет так тридцать Ланковским Дедом, местным Духом охоты, как всегда приютил и обогрел. Этой весной довольно жестко ломануло спину , заныли сильнее обычного колени на непогоду. Но это все мелочи, когда охота уже состоялась и в ближайшем снежнике хранилось необходимое количество гусаков для комфортного состояния охотничьей души. Утро десятого мая еще с вечера решил встретить на ранней зорьке. Еще с вечера чаем с лимонником заправлен старый друг термос. Как и планировал, ранний подъем в шесть утра, длительный процесс облачения в любимый костюм “Колыма”, стараясь не разбудить сладко спящих напарника с семилетним сынишкой.

Мне предстояло провести часа три в скрадке на любимом озере, проверить, совпадет ли метеопрогноз, который сегодня обещал нам снег и низкую облачность. Из домика не было слышно ветра, и в надежде побыть в тишине утренней зари я вышел наружу, навстречу событиям сегодняшнего дня.

Сделав первый шаг из домика, и прикрыв дверь за собой, я оглох от утренней тишины и поразился прелести и хрупкости открывшейся взгляду картины.

Художник по имени Весна решил нарисовать сегодняшнее утро минимумом красок. Из всей палитры он выбрал, черный, различные оттенки серого, белый, слабо просматривающиеся под снежно-белым оттенки желто коричневого. Изредка в поле зрения попадали мазки изумрудно-зеленого.

Черными в этом пейзаже были стволы всех близлежащих лиственниц и кустарников. При недостатке освещения они смотрелись именно так. Изумрудно зелеными изображены на картине кусты кедрового стланика. Сегодня особенно повезло белому цвету. Он присутствовал везде по-разному. Белый снег изящно присыпал сверху изумрудный куст стланика или накрывал полупрозрачным покрывалом желто-коричневую тундру. Словно жемчужными нитками была украшена каждая веточка лиственницы. Контраст черной веточки и жемчужно белой нитки снега с трудом удержиающиейся на ней был скуп , строг .изящен и неповторим. Такими же нитками жемчуга сегодняшним утром от щедрот своих одарил Художник каждую травинку, каждый кустик. Все сегодня на тундре стали сказочно богатыми обладателями экзотических ожерелий. Не балуя сегодня разнообразием красок, Художник решил нарисовать небо ртутно-алюминиевым. Серое небо делилось с Землей падающими вертикально на землю снежинками. Она благодарно принимала этот дар, пользуясь возможностью вновь укрыться зимним одеялом. Для неё это было пока более привычно, чем яркие краски лета, хотя в тайне Земля и мечтала о них. Почему бы хотя бы немного не пофорсить в горностаевом манто, которое на короткое время подарено Художником.

Вот такая величественная картина открылась взгляду. Пораженный увиденной красотой стоял возле домика, продлевая эффект первого восхищенного впечатления. Напрягая слух, я никак не мог понять природу странного еле слышимого шелестящего звука. Он был составной частью утренней тундровой тишины, в которую я погрузился, выйдя из домика. Он был почти не слышен, иногда казалось, что это мне просто, кажется. Но он возникал вновь и по-прежнему оставался утренней тундровой тайной. Надет утренний рюкзак, ружейный ремень привычно устроился на плече, и я сделал несколько шагов вдоль домика. Бросил взгляд вправо, и здесь все стало понятно. С легким шелестящим звуком на рубероидную крышу домика падали небесные подарки, состоящие из интересной смеси. Мокрые снежинки чередовались с мелкими дождинками и при падении на крышу слышался этот звук. Означало это только одно - покрывая Ланковскую тундру белоснежным горностаевым манто снежинки с дождинками и давали жизнь этому слабо уловимому ласкающему душу шелесту. Я вышел из перелеска, осторожно и мягко ступая, чтобы не потерять возможности слышать этот шелест, ведь жить ему отведено очень недолго - подует ветер и его звуки поглотят его. Похолодает – исчезнет дождь, потеплеет - исчезнет снег. Ведь так звучать они могут только в безветренную погоду.

 

Мне почему-то не хотелось торопиться, но я преодолел свою легкую расслабленность и направился на озеро. По дороге любовался открывающимися картинками, ведь в таком наряде каждое до боли знакомое дерево видится иначе. Среди гусиных профилей живых гусей не было , и я спокойно направился к скрадку. Мне предстояло обмести их перчаткой- с наветренной стороны они были покрыты липким снежком. Вскоре меня впустил к себе мой друг скрадок, и закрыв за собой на липучки задний полог, я устроился в любимом кресле, Мне предстояло провести здесь часика три в надежде на налет.

Гусей не было слышно, и я продолжал наблюдать за берегом. По опыту знал, что нарисованная Весной утренняя картинка обречена на очень короткую жизнь. Утро было теплым и это значило, что даже без ветра она уйдет в небытие буквально через несколько часов, с ветром и того быстрее. Посему мне очень хотелось, чтобы эта картинка пожила подольше.

Замерев в кресле от того, что вновь послышался уже знакомый легкий шелест. Весна добавила снега и дождичка и они ложились на полотно скрадка и мой белый маскхалат.

Я сидел неподвижно в кресле и впитывал в очередной раз это нежный и чистый звук, купаясь в удовольствии. Очень скоро шелест утонул в слабом порыве ветра, который привык хозяйничать на тундре. Сейчас он легко заявил о себе и сразу же с веток лиственниц начали осыпаться жемчужные ниточки. Ветер усиливался мягко, но это вызвало катастрофу в хрупком утреннем жемчужном царстве. Прошло около получаса и от былой красоты почти ничего не осталось. Ветер стал хулиганисто стучаться в стенки скрадка.

Гуси утром все таки показались. Услышав с высоты гортанные гусиные крики ,сразу же нашел в бинокль возмутителей спокойствия. На недосягаемой высоте на пределе видимости шла небольшая стайка гуменников. Как оказалось они только открыли парад. Вскоре послышались крики большой стаи, было понятно,что идут они очень высоко, но понаблюдать хотелось, что я и делал в бинокль, стоя в скрадке. Ожидания оправдались. Как говорят художники –картина маслом. По ртутно-алюминиевому небу как на картинке потянулись несколько одновременно идущих гусиных клиньев. Отчаянно гомоня, пользуясь безветрием, они спешили к только вожакам известным местам на бескрайних просторах Колымы и Чукотки. Клинья были разными - как по количеству, так и по геометрии. Шли гуменники и белолобики. В их гомоне выделялись фальцетные голоса пискулек. Боюсь ошибиться, но проходило не менее полутора тысяч птиц. Шли они на недосягаемой для нас высоте, и сейчас я поймал себя на мысли – мне совсем не хочется именно сейчас рвать выстрелом тишину этого утра. Пусть она продержится подольше. Гуси ушли, а наступающий ветер и утреннее потепление сделали свое черное дело – деревья и тундра навсегда освободились от жемчужных подарков весны, шелестящее утро подходило к концу.

Бросил взгляд вправо. С берега на лед совершенно бесцеремонно вышел лохматый гость.

 

Блин, как не вовремя ты появился,… Но это уже совсем другая история…

 

23.05.17