Красота. Я люблю красоту. Чувство познания красоты как наркотик, затягивает и долго не отпускает. Моим одним из таких мест, где бы я мог оторваться был старый парк на окраине города. В воскресенье рано, закинув в машину свой новый мольберт, кисти и краски, сделал аривидерчи собаке, мирно спящей у порога и отправился в свой мир. Парк, уже совсем засыпанный листьями, встретил меня утренней сыростью и птичьим концертом. Развернул мольберт, приготовил краски, набор мягких острых карандашей,вытащил даже палитру, хотя пользовался ей редко. Поставил натянутый холст и закрыл глаза.

Запах сырости сменился ароматом осенних цветов, листья падая шептали свои сказки, птицы радовались ещё одному хорошему дню. Я видел парк изнутри, видел его красоту. Сделал первые, совсем лёгкие наброски деревьев, заборчика недалеко, ряда скамеек. Потом решил убрать всё таки заборчик. Открыл сумку, вытянул небольшой пакет с наспех приготовленным бутербродом и положил прямо на ковёр из листьев, достал пенал с ластиками. И тут заметил девушку. Она появилась тихо, почти незаметно, присела на лавочку недалеко. Рыжеволосая, большие чёрные очки, яркие красные губы. Одета была в пятнистую леопардовую юбку, чёрную блузу и такую же кожаную куртку и высокие сапожки. Я наконец оторвал от неё взгляд, и занялся красками, набрав немного оранжевой, занёс над листом в районе листьев кроны далёкого дерева, но потом вдруг передумал и прямо посредине, сделал мазок. Потом ещё и здесь немного. Рыжие волосы. Красной краской добавил тени и переливы.

Теперь я посмотрел на девушку внимательней. Лицо бледное, эту бледность придавала белая и нежная кожа. Чёрные очки, закрывавшие глаза, контрастировали с ней, красная помада же, наоборот, выглядела естественно и гармонично. Подбородок выдавал в ней человека незаурядного, но в то же время очень сильного. Она сняла очки и засмеялась.

Я опешил. Она смотрела на меня и смеялась. Смутившись, оглянулся в замешательстве и увидел как стайка воробьёв сзади дербанила открывшийся пакет с бутербродом, дерясь и отбирая друг у друга кусочки прямо из клюва. Поняв причину, испытал облегчение.

Теперь можно рассмотреть глаза. Сказать что можно утонуть в них, значит ничего не сказать. Серо-синие, они были как два озера, глубоких и спокойных. Девушка улыбалась, глаза только не тронула улыбка. Что-то было в них такое, что не смог разгадать и понять. Она сунула кончик дужки очков между губ и всё ещё улыбаясь слегка, оценивающе смотрела на меня. Карандаш замелькал по бумаге, я отвёл взгляд и сконцентрировался на рисунке.

Она поняла что является предметом моего творчества, но не подала и виду. Таким образом получив негласное разрешение, я уже закончил карандашный набросок и решил опять взять кисть. Перевёл на неё взгляд. Она смотрела куда-то вдаль, сквозь деревья, заборчик, дома. Лёгкий ветерок пытался поиграть с упавшими листьями, но сил у него не хватало, поэтому они только перешептывались. Что она чувствовала, о чём думала, это стало моей целью, я хотел понять её. Не для картины, для себя. Прикоснулся взглядом к ней, притронулся к нежному овалу лица, пробежался по чувственным губам и нырнул в озёра.

Время остановилось, сердце тоже. Я превратился в воздух, в ветерок, в музыку, в песню, в тайну. Пролетел над листьями, поднялся выше, ощутил солнце, облака, небо. Я понял что было в её взгляде. В котором она смотрела на задиристых воробьёв, на меня, вдаль.

Закончив рисовать, заретушировал некоторые места пальцем и посмотрел пристрастно на картину. Да, это была она. Она стала частью меня. Я понял её. Это совсем другое, нежели остальные мои картины. Красота. Любовь. Нежность. Чувства. Страсть. Всё было здесь. В этом старом парке. В ней. В картине.

Подписав картину, я подошёл к ней. Протянул и молча пошёл назад. Я знал что она останется здесь, на лавочке, будет сидеть, разглядывать картину и заметит подпись, которую я сделал в самом низу полотна.

НАДЕЖДА.