Кто такой Бунин, Дима Ветров знал весьма приблизительно. Ну,

что был такой писатель... А когда он жил, что написал, великий он или

так себе - все это было для Димы китайской головоломкой. И вообще,

читать этих классиков - все равно, что общаться с покойниками. У

бабушки целый шкаф подобной писанины! Родители во время ремонта

перевезли туда почти всю, можно сказать, сокровищницу мировой

литературы. Слава богу, теперь хоть место освободилось - под диски,

под Кастанеду, под Пелевина, ну... и других культовых писателей.

Дима усмехнулся, кликнул мышкой опцию "захват видео" и

раздраженно покосился на свою соседку. Соседка, в свою очередь,

воззрилась на монитор. Замелькали кадры хроники - старая Москва,

Париж, Прованс, вилла в Грассе... Вот бы туда! В этом пункте своих

размышлений Дима затосковал.

- Загонять хронику будем минут сорок, - возвестил он тоном доктора,

оглашающего неутешительный диагноз. - Потом фотографии

отсканируем, письма... Короче, подготовительной работы полно.

Недели за две, может, и управимся.

Девушка, сидящая рядом с ним, вздохнула. И откуда на его голову

взялась эта новенькая редакторша? Говорят, она раньше где-то за

границей работала, а потом вернулась. И вот теперь он, Дима, должен

монтировать с ней документальный фильм о Бунине - хочет он этого

или нет. Да и кого на телевидении вообще интересует - кто и чего

хочет?

Присутствие рядом молодой малознакомой женщины мешало Диме

сосредоточиться. Как же ее зовут? Катя? Или Маша? Нет, пожалуй, все-

таки Катя... Новенькая отвлеклась от монитора и стала внимательно

изучать сценарий, лежащий у нее на коленях. Колени были очень даже

ничего и тоже мешали Диме сосредоточиться.

- Флинт! - лениво обратился Дима к белобрысому пареньку, который

клепал сюжет для утреннего эфира.

Вообще-то, Флинтом паренька величали в "Аське", а в миру он звался

менее экзотично - Сергеем Парамоновым. Рядом с Флинтом сидела

умопомрачительная Аня Нифонтова из редакции программы "Утро". Они

о чем-то деловито переговаривались, Флинт кивал, отбирал дубли,

ставил нужные кадры. Дима посмотрел на часы - точную копию Ролекса.

До конца рабочего дня оставалось часа полтора.

- Флинт, дружище, - позвал он печально. - Ты знаешь, кто такой

Бунин?

- Игорь Бунин? Из центра политических исследований? - подал голос

Флинт, не отрываясь от монитора. - На прошлой неделе сюжет о нем

был. Анька снимала, я монтировал. Спроси в архиве, Ветер.

- Неплохой такой парниша! - поделилась впечатлениями Нифонтова.

Она любила выражаться по-литературному.

Дима бросил торжествующий взгляд в сторону новенькой, но она

смотрела на монитор, что-то помечала в своих бумагах и ничего не

слышала. Или делала вид?

- Да нет, не политолог. Писатель. О нем еще фильм есть - "Дневник

его жены", - выдал Дима информацию, почерпнутую недавно из

Интернета.

- "Дневник его жены"? Не-а, Ветер, не видел. "Дневник Гейши" -

видел, а этот - нет. А что? Скачать надо? Так это мы сейчас...

- Расслабься, не надо скачивать, - вежливо отказался Дима.

- "Дневник его жены?" - проявила осведомленность умненькая

Нифонтова. - Это там, где ему Нобелевскую премию присудили, а он в

Стокгольм на вручение вместе с женой и любовницей заявился?

Флинт отвлекся от монтажа. Судьба писателя Бунина его явно

заинтриговала.

- Во дает! - выдохнул он, и было непонятно, кто же заслужил его

одобрение - Бунин или Нифонтова.

- А потом его любовница, Ольга Будина ее играет, неплохая такая

актриса... В общем, любовница Бунина, прикиньте, влюбилась в какую-

то певичку.

Нифонтова блистала интеллектом, Флинт время от времени вставлял

свое неизменное "Во дает!", Дима раскачивался на стуле... А Бунин на

экране спускался с подножки поезда, и его приветствовала

восторженная толпа.

- Ну хватит! - голос новой редакторши прозвучал неожиданно звонко.

Нифонтова так и застыла с открытым ртом. Не такая уж она и

умопомрачительная, - как-то не к месту отметил про себя Дима.

- Во дает! - изрек Флинт.

- Не лезьте грязными руками в чужую личную жизнь!

Новенькая стояла посреди монтажки. В ее позе было что-то гневное,

стремительное. Рыжеватые волосы, выбившиеся из тяжелого узла на

затылке, вьющимися прядями обрамляли виски. Шелковая блузка

подчеркивала грудь. Узкая, головокружительно элегантная юбка

удостоверяла безупречную линию бедер.

- Комиссаржевская, - вдруг вспомнилось Диме. Недавно, где-то в

глубоких водах Интернета, он наткнулся на фотографию молодой

Комиссаржевской. Он еще подумал тогда с тайным сожалением, что

таких женщин больше нет.

Шеф, как обычно, появился внезапно:

- Друзья мои, а что это здесь у вас происходит?

Новенькая быстро села на место. Флинт уткнулся в свой монитор. Дима

положил руку на мышку. Бунин на экране, словно приветствуя шефа,

помахал шляпой. А Нифонтова, иронично играя бровью, тоном

отличницы возвестила:

- А у нас тут, Сергей Иванович, литературный диспут. Мы тут, знаете

ли, о писателях спорим.

Шеф многозначительно хмыкнул и, как бы между прочим, произнес:

- К вопросу о писателях. Фильм о Бунине сделать к следующей неделе.

Ветров, это я к тебе обращаюсь!

- Как?! - подскочил Дима. - Сергей Иванович! Когда? Да тут как

минимум две недели работы!

- Я сказал - ты сделал, - в голосе шефа послышался металл. - В сутках,

между прочим, 24 часа. Участвуем в фестивале документального кино

"Русская эмиграция".

Шеф плотно прикрыл за собой дверь.

Дима выдержал небольшую паузу и громко стукнул кулаком по столу.

Надоело все! Эта работа, эти вечные гонки, этот замкнутый круг! И,

что самое обидное, никакой личной жизни. Ну ни-ка-кой! У Флинта,

небось, давно все в шоколаде. Да еще не с кем-нибудь, а с Нифонтовой.

И эта... новенькая, наверное, тоже укатит сейчас к какому-нибудь

счастливчику. Он, пожалуй, и цветочки уже заготовил, и столик в

ресторане заказал.

- Сегодняшняя ночь у меня свободна... - вдруг очень спокойно, как-то

совсем по-женски сказала Катя и тронула его за плечо. - Так что можем

помонтировать.

Дима замер. По его плечу - в том месте, где она коснулась, пробежал

холодок.

- Ого! - восхитилась Нифонтова. - Вот, оказывается, как теперь это

называется: "Можем помонтировать". Ночью! Как это романтично!

- Во дает! - высказал отношение к происходящему Флинт.

Последнее слово оставалось за Димой. Но он не мог ничего сказать:

голос стал непослушным, в висках стучало. А Бунин на экране,

закуривая трубку, вдруг подмигнул ему: давай, мол, не дрейфь!

- Давай, - согласился Дима.

 

В ту ночь они долго спорили - куда поставить тот кадр, где Бунин

машет шляпой, - в середине, когда речь идет о его приезде в Париж,

или в конце - перед титрами.

Под утро они вышли во внутренний дворик. После душного

помещения свежий воздух ударил в голову, как шампанское. Они сели

на парапет, и Дима с удовольствием закурил. Помолчали. Поглазели на

город, который досматривал свой самый сладкий - предутренний - сон.

 

В воскресенье Дима с родителями поехал к бабушке. Вечером все

уселись пить чай с яблочными пирогами, на которые она всегда была

большая мастерица. А когда семейство, как обычно, увлеклось беседой

на политические темы, Дима потихоньку выбрался из-за стола.

- Митенька, внучек, ты куда? - встрепенулась бабушка. - Может, еще

чаю?

- Я - все! Спасибо, ба! Ужасно вкусно! - сказал Дима и, испытывая

странное беспокойство, отправился в комнату, где стоял книжный

шкаф.

Потрепанную книжечку с надписью "И.А.Бунин" из серии "Классики и

современники" он распознал еще с порога. Она стояла на верхней

полке слева. Дима бережно, словно хрупкую драгоценную шкатулку,

взял ее в руки и открыл наугад. На глаза попались строки: "Но лучше

всего было то, что Катя..." Катя... Его точно ударило током. Катя! "...в

этот день особенно хорошенькая... часто с детской доверчивостью

брала Митю под руку..."

- Митя! - голос бабушки мешал сосредоточиться на прочитанном.

Сердце, ликуя, выбивалось из груди. В самом верху страницы

крупными буквами было написано:

"Митина любовь".