Как выбирают тему для рассказа? Меня всегда волновал именно этот вопрос. Потому что не так трудно написать рассказ, гораздо труднее придумать, о чем же все таки писать. И писать ли вообще.

У меня нет проблем с воображением, скажу даже, что наоборот, воображение очень буйное и мне трудно остановиться на одной определенной теме. Мысли и идее разлетаются в хаосе и в голове творится что то невообразимое, творческий бардак мягко говоря. А по правде – свалка нужных и не нужных мыслей, все в одной куче. Разбирать лень.

Вот так и бывает возникнет оригинальная идейка, обдумаешь ее, рассмотришь в разных ракурсах: Угу, - думаешь, - интересно должно получится, ну как нибудь запишу. И отправляешь эту идею в ту же свалку, где она смешивается с прочим хламом других мыслей. Через время вообще теряется во всем этом бардаке.

А когда есть время и ты садишься записать - идей нет. Все разбежались, попрятались, растворились на просторах сознания.

Вот в таком состояние творческой прострации, сидящей перед монитором и смотрящей в чистый лист на экране, меня застал телефонный звонок. Звонил мой давний хороший приятель Мишка. Не виделись мы с ним лет сто, как обычно, а в последнюю нашу встречу гуляли так, что конец вечера у меня стерся полностью. Наверно для того, что бы мне не было стыдно потом за содеянное. Как говорит Мишка: Не помню – значит не было. Отличный девиз алкоголика.

Время девятый час вечера, вторник. Странно, думаю, чего среди недели может ему понадобится.

- Я вас внимательно, - бодро отвечаю нажав на кнопку.

- Салют!, - орет мне Миша, т.к. его заглушает ужасный грохот музыки, - Не спишь, Юлек?

- Время то детское, Миш. Я же сова, ты знаешь, даже если захочу уснуть по раньше, такое случится вряд ли. А ты где, чего орет там, похабщина какая то, а не песня?

- Почему похабщина, - обиженно спрашивает Миша, - это самая модная песня в этом сезоне, мне кстати она тоже нравится, - слышу как Мишаня начинает подпевать в знак того, что он идет в ногу со временем и ему новинки сезона очень даже по душе.

- Ну так что, ты собираешься?, - прекращая петь опять орет мой собеседник, - Давай подъезжай!

Это фирменный Мишин прием, задать вопрос впервые, но такой интонацией, будто вы уже обсуждаете его несколько часов. Я даже не удивилась подобному повороту нашего разговора.

- Куда, что за праздник? Сегодня если ты не в курсе вторник и пролетариат уже дружно собирается спать, что бы завтра с новыми силами пахать с еще большим усердием на благо государства.

Я сидела в пижаме, с волосами забранными на затылке и никакого желания куда то ехать конечно у меня не было. К тому же я прекрасно знала, чем всегда заканчиваются наши с Мишей посиделки. На них не влияет ни день недели, ни завтрашний рабочий день, ни важные встречи и переговоры назначенный на самое утро. Если мы встретились накануне вечером, то на следующий день все планы благополучно летят к чертям.

- Мы просрали еще один день нашей никчемной жизни, надо это отметить!, - орал в трубку Миша, - Да мы не виделись наверно месяца два, давай не бузи, подъезжай, - уже серьезнее повел он разговор.

- Что с настроением, отчего твоя жизнь опять приобрела статус никчемной?, - заинтересованно полюбопытствовала я.

- Да так, ерунда. Ты едешь, нет? Я тебя жду, бар «Уругвай». Меня найдешь там где наливают, т.е. у барной стойки, - пояснил добродушный Мишаня и тут же отключился, наверно что бы я не успела отказаться или вообще сказать хоть что то.

Разговор был окончен тем, что я еду в какой то «Уругвай» и никаких отговорок быть не может. Да, в этом весь Миша. Задал вопрос, чисто символически, т.к. ответ за вас он уже придумал, времени же придумать вам свой ответ он не даст. Сам задал вопрос, сам на него ответил, отключился – разговор окончен.

Отложив телефон на стол, я задумалась. Конечно, разум бил тревогу и давал понять, что не стоит никуда срываться вечером в середине недели. К тому же у меня выдался свободный вечерок, который стоило посвятить написанию чего либо нового или доработки старых не дописанных текстов. Я так и планировала благополучно провести этот вечер. Но что то во мне очень взбудоражилось и воодушевилось после звонка Мишки. Какое то предчувствие веселья и праздника почему то замаячило где то за грозными предупреждениями разума.

- Нет, - думаю я, - не поеду, скажу завтра статью надо сдавать, а она не дописана. Пусть не обижается, в выходные если что встретимся.

Потом я вспомнила, что на выходные я уже договорилась уехать на дачу с родителями и перенести встречу с Мишаней на них не получится. Ну, думаю, не беда, потом встретимся.

А сама меж тем, размышляю, чего же у него стряслось, что жизнь его опять не радует.

С Мишкой мы знакомы лет пять, учились вместе в институте, но общаться начали почему то после его окончания. Мы с ним как бы это сказать родственные души, друг друга понимаем как никто другой и именно поэтому часто ведем душещипательные беседы и в следствии чего напиваемся, как поросята. Душещипательные беседы само по себе дело то не легкое, требует большой эмоциональной встряски, бурных чувств, много красноречивых слов, ну и естественно алкоголя. Любим мы с ним поболтать за жизнь короче, с этим смыслом то и встречаемся.

Пару лет назад Мишка пытался за мной ухаживать, дарил цветы, приглашал в кино, в общем вел себя как котяра в разгар весны, хвост распушил, по ветру пустил и о неудаче даже не задумывался. А она взяла его и настигла, гадость такая. Или может это я гадость, т.к. неудача то его постигла из за меня. Не подействовали его джентельментские замашки и мое сердце так и не растаяло. Мишка теперь говорит, что у меня вместо сердца видимо льдина, т.к. если бы оно было нормальным человеческим сердцем, я бы не смогла так безучастно относиться к его знакам внимания. Я же вообще сомневаюсь в его, моего сердца т.е. наличии.

- Любой камень бы смягчился от моих поступков и слов, что я говорил тебе, - порой выдает он мне вспоминая свои попытки меня соблазнить. При чем говорит это таким трагическим тоном, что я начинаю пугаться, а не возобновит ли он свои прошлые намерения относительно меня. Потом мы правда меняем тему и я успокаиваюсь понимая, что конечно все в прошлом, сейчас мы просто хорошие приятели.

.Как только Мишка бросил свои попытки затащить меня в постель, а после на кухню жарить себе котлетки, наше общение значительно улучшилось. Мы стали общаться как нормальные люди, без всяких намеков, робких и одновременно страстных взглядов, без его каждодневных, пустых телефонных звонков. Звонить он стал реже, но зато по делу.

Называть меня стал не иначе как Юлек или братан, что вовсе мне было не по вкусу, на братана я не походила вовсе. Уж очень поначалу удивлялся моему ходу мыслей, считая, что я думаю как мужик.

- Вот послушаешь тебя, да это мысли какого то мужика, при чем довольно умного. А посмотришь и понять не можешь откуда эти мысли в твоей симпатичной головке появились. Абсурд какой то!, - сказал он как то в одну из наших жизненных бесед.

-Люблю с тобой поболтать, как человек с человеком! Без разделений что б там каких то по половым признакам, - сказал он же в другой раз.

Вот так мы с ним и общаемся, просто как человек с человеком.

Тем временем я все сидела перед монитором, но не записала ни строчки. Прошло уже минут 20, а я никак не могла принять четкого решения ехать мне в этот «Уругвай» или остаться дома.

Ничего в принципе не случится, если сегодня и развеяться немного, завтра важных дел нет. Ну не считая работы конечно.

Закрыв пустой лист, я включила музыку и пошла в сторону шкафа, на ходу решив, что съезжу ненадолго, узнаю все таки чего случилось у этого шалопая.

 

Такси подъехало к вывеске «Уругвай». Светилась она слабенько, давая понять, что цены в баре приемлемые, раз фасад такой скромный. Я расплатилась, вышла и направилась ко входу. Охраны не было, лестница вела вниз в бар. На лестнице как ни странно толпились люди, в зале тоже было довольно многолюдно.

«Вот так пролетариат, - подумала я, - работать завтра, а ни тут по кабакам шляются!» Правда потом вспомнила, что я и сама хороша, мне как никак завтра тоже на работу.

Я подошла к барной стойке, разглядывая всех за ней сидящих. Одни мужики, а освещение почти не было, бар тонул в темноте. Где то по бокам мигали разноцветные шары, правда делали они это очень редко, хотя может так и было задумано. Мишка сидел в самом крайнем углу. Стоя у него за спиной, я закрыла руками ему глаза.

- Прилетела знать моя муза, - весело сказал Мишка

- Прилетела-прилетела, - залазив на высокий табурет ответила я.

- Чем тут угощают?

- Паленым вискарем, дешевым шампанским, разбавленным абсентом, - начал перечислять Мишка, - правда есть вода, она самая качественная наверно здесь.

- Я по твоему тащилась сюда попить воды? – удивленно спросила его я, - Мы вроде не первый день знакомы.

Увидев в его стакане льдинки плавающие в коричневой жидкости, я поняла, что сам Мишка остановился на паленом виски. Я помахала бармену, что бы привлечь его внимание к моей скромной персоне, когда он подошел, сделала заказ.

- Ну как жизнь, из за каких таких дел ощущается ее никчемность на сей раз? – спросила я, отпивая глоток из своего стакана. А бармен шустрый парень у них.

- Как начать не знаю, - вздохнул Мишаня.

- Ты уже начал, - обрадовала его я.

- Работа – дерьмо!, - я утвердительно кивнула, - творчества никакого, самореализации – ноль, все мои предложения отклоняются, говорят не формат. А что по их мнению формат? Штамповать одинаковые статьи еженедельно, но я же человек пера, я творческая личность, мне нужен размах! Это не мой уровень. – заключил в конце Мишка.

Вообще все это было известно давно. Мы с Мишаней учились на журналистов, коими сейчас и являемся. В разных правда изданиях, Мишка в более популярном и пафосном, я же в более дешевом, так сказать. Пишу я там не всегда, если только попросят. Просят редко. Работаю так же в местной газетенки редактором, но там конечно размаха, про который говорил Мишка никакого. Того гляди закроется эта контора и надо будет искать работу. Но об этом думать я не люблю.

- Это точно, - поддакнула я, - нам надо создать творческий, некоммерческий союз с тобой, будем писать, все что душе угодно. Правда нам не будут с этого платить. И печатать тоже вряд ли кто будет, - добавила чуть позже.

Мы с Мишкой давно писали уже разного рода тексты и рассказы, пытались даже книги, романы, но после написания этих шедевров, приходилось искать тех, кто бы эти рукописи одобрил и желательно бы напечатал. Но таких доброжелателей было мало. Нам не попалось ни одного если честно. Все написанное лежало мертвым грузом. Писать в стол было обидно, и наши творческие порывы бывали все реже. Но человек пера, как выразился Мишка, не может не писать. У него это как физическая потребность, - поспать, поесть, записать свои мысли. Я Мишку очень в этом понимала, наши ситуации были схожи.

- Да не в деньгах дело, не в деньгах, - в сердцах сказал Мишка, - я хочу просто писать то, что считаю нужным, выражать свои мысли, идеи и найти тем самым своего читателя, у которого похожие взгляды на нашу жизнь и на все что в ней происходит . Писать для него, а не для денег, как сейчас делают. Писать не по шаблону, и не по плану, а по велению души. Ты знаешь, Самойлову? – тут же без перехода спросил он, я кивнула.

- У нее уже напечатали четвертую книгу, то ли роман то ли детектив, короче что то среднее. Зачем плодят эти пустышки? – воскликнул Мишаня так, что бармен на нас покосился. Зачем они переводят бумагу на эту хрень? – Мишка глубоко выдохнул и выпил залпом оставшуюся жидкость в стакане.

- Ты лучше спроси народ, зачем он это читает, и покупает, - ответила ему я, и не долго думаю выпила то, что было в моем стакане.

Мишка показал бармену, что нам так же по новой.

- Каким образом о тебе узнают и найдут тебя твои читатели, если ты не будешь печататься? – задала я как бы риторический вопрос, - Что бы печататься надо быть в формате, надо писать продаваемые вещи, тогда твои книги будут издавать. Не будешь писать в формате издательства, печатайся за свой счет. Думаю, книги тиражом в 2-3 штуки тебе популярности не сделают – печально добавила в конце.

- К тому же, те кто сейчас пишут на заказ, возможно через время будут оценены еще более высоко. Ведь тех, кого читали массово, позже называют гениальными, великими писателями, внесшими вклад в нашу литературу. Бедная литература, сколько в нее уже всего внесено, - проговорила на одном дыхании я. - Может эту Самойлову через года будут читать наравне с Достоевским.

Мишка округлил глаза,

- Ты больная что ли, с Достоевским? Не сравнивай жопу с пальцем, - грубо отрезал он.

- Ну смотри, - начала я объяснять ход своей мысли, - кто сейчас у нас пишет? Разнополая группа Самойловых, так сказать, они издаются с завидным тиражом и яркими картинками на обложках. Народ читает их творчество, как ты выразился, смесь романа и детектива. По сути, возьмем Идиота Достоевского, - Мишка опять устремил на меня злые глаза, давая понять, что соседство Самойловых и Достоевского в одном предложение, это уже для него оскорбительно, - это такой же роман, а в конце у нас трагическая часть, убийство, что роман сей разбавляет и делает интереснее для читателя. Но дело все в чем? – смотрю я на непонимающего Мишку и продолжаю свою мысль, - Дело все в языке каким написаны эти книги. Языком, каким писал Достоевский сейчас уже не пишут и его считают за классику. Но повторюсь, им уже не пишут, пишут более упрощенно. Так что мешает следующему поколению, когда будут возможно писать еще более банально, принимать за классику каких нибудь из наших сегодняшних Самойловых? – я договорила и поднесла ко рту свой стакан смочить горло.

- Ну ты загнула, - фыркнул Мишаня, -, но вообще то ты права, сейчас нет таких гигантов в нашей литературной среде, - согласился он. На этот раз я устремила на него свой удивленный взгляд.

– Ну не считая нас с тобой, - добавил он, - но народ нас не читает. Пока не читает. – поправился Мишка.

- Потому что нас не печатают, дружище, - сказала я, - Пока не печатают.

Я подняла свой стакан, мы чокнулись и выпили залпом. Бармен был уже наготове. Отличный парень.

- Вот ты говоришь, печатают эту Самойлову к примеру, я не против нее самой и ее произведения. Я их честно говоря и не читала. В издательстве работает много людей, им надо платить зарплату, надо окупаться одним словом и прибыль не мешало, бы получить, люди зарабатывают на этом. Они продают тот товар, что востребован. Вопрос не в этом. Вопрос в том, почему у нас востребован такой товар? Почему люди читают пустую литературу, почему люди покупают эту литературу, почему эта литература занимает главные полки в книжных магазинах, почему она есть даже в городских библиотеках? – разбушевалась не на шутку я. Глотнула немного топлива из стакана и продолжила свою тираду.

- Почему люди не хотят думать? Почему они в большинстве своем ведутся на приемы массовых коммуникаций, почему позволяют засорять свой мозг рекламой того товара, который нужно продать каким то дядям. Они смотрят и покупают. Они слушают и впитывают. Им говорят, что это модно, они покупают это, т.к. они хотят быть модными. А модными они хотят быть потому, потому что кто то где то сказал, что не модным быть плохо и даже стыдно. Ты не модный – значит отсталый. Ты без айфона – ну и отстой. И так далее, - перестала я перечислять нескончаемые списки вещей, без которых в наше время человеку не прожить, ну по словам рекламы по крайней мере.

- Им говорят нет жизни без широкоформатной плазмы с такой то диагональю, они бегут брать кредит на эту чертову диагональ, которую и повесить то им в квартире негде. Смотрят по телевизору чушь, по радио – чушь, читают – мы уже говорили, в итоге, что же в башке то должно быть у нас после такого прессинга? Вот начали мы с обсуждения с того, что народ у нас читает, но дело не в этом, это лишь результат. Результат того, что людям прочищают мозги, что бы они делали не то что, хочется им, а то что надо кому то другому. Дело куда серьезнее нежели спрос на книги, собака зарыта горазда глубже.

Меня уже маленько повело, я разгорячилась, щеки мои пылали. В стакане оставался один глоток. Недолго думая я его выпила.

- Это да, - согласился Мишка, - прессинг жесткий. Но не все под него попадают, не все. Есть мыслящие люди, которые хотят узнавать что то новое, не ленятся подумать лишний раз, ограждают себя от этого мусора, пытаются оградиться, - поправился Мишка.

Этих людей может стать гораздо больше, если к этому будут массово приобщать. У нас много талантливых людей, но они не развивают и не раскрывают полностью своих талантов, зная, что не будут оценены по достоинству. Большинству таких талантов повесят клеймо «не формат». Таланты так и умрут вместе с человеком не оставив от себя ни следа на этой земле. А кто знает, кто знает, быть может, они губят нового Достоевского, гения нашего времени? – усмехаясь, вопрошал Михаил, скосив свои хитрые и уже пьяные глазки.

- Вот эгоист!, - смеясь, сказала я, - тема серьезная нами затронута, а ты опять о себе и о своих непризнанных талантах. Так что с твоей работай? Ну не считая того, что она дерьмо я это знаю не понаслышке, моя такая же.

- Я ухожу на вольные хлеба. Выпьем, - гаркнул Мишка, как бармен поднес нам очередную порцию виски. Мы чокнулись.

- Я буду заниматься только сочинительством, буду творить, т.е. писать. Возьму количеством и меня когда нибудь все же начнут печатать и признают мой талант, - воодушевленно, словно молитву произносил Мишка.

- А если нет? – вернула я его на грешную землю, с его заоблачных небес.

- А если – быть не может, - сурово посмотрел на меня Миша.

- Ну все же, как вариант возможно.

- Вот стерва. Если нет говоришь, если нет! – гневался Мишаня придумывая ответ, -

Если нет, то я уйду гордо, как любой непризнанный гений! Как сам Гомер в новом воплощение, сошедший с небес в подарок грешному народу, которого, правда не оценили, но! – Мишка поднял указательный палец, - обязательно оценят и признают после смерти. Я согласен даже на это, - шепотом добавил он.

Мы посмеялись над Мишкиным тщеславием, смешанным с бурной фантазией. А в баре между тем продолжала играть музыка, которую я слышала, когда мне еще звонил Мишка. Но здесь почему то она казалось не настолько громкой, были слышны голоса других людей на ее фоне. Нам почти не приходилось повышать своих голосов, что бы услышать друг друга. Я прислушалась к песне, что и играла. Слов не разобрала, но мотив мне показался очень веселеньким и я подумала, что можно было бы даже потанцевать. А этот порыв означал ни что иное, как то, что либо мне сейчас же стоит прекращать пить и ехать домой, что бы завтра благополучно встать на работу, либо если я остаюсь, то будет все как и в другие наши с Мишей встречи. Это мысль вихрем проскочила у меня в голове и бесследно скрылась.

- Ну а помимо то работы, надеюсь все хорошо? Маринка то как, готовит вкусно, стирает чисто?, - спросила я с добродушной усмешкой.

Мишка скорчил грустную гримасу.

- Ну что не так, Миш? Ты просто придираешься к человеку, мне кажется. Ты бесишься, как говорят с жиру. Я общалась с Маринкой и она очень хорошая. Тебе вообще несказанно повезло, раздолбаю.

- Не знаю, - проворчал Мишаня, - Знаешь, в чем дело, - сказал задумчиво он, видимо продумывая свой ответ.

- Знаешь в чем дело, она очень хороший человек, ты правильно сказала. Она не глупа, симпатична и очень хозяйственна, что сейчас крайне редко можно встретить, - при этом он покосился на меня, давая понять, что это в мой огородец булыжник летит. Я смолчала.

- Мне с ней хорошо и комфортно быть вместе.

Мишка собирался продолжить свою глубокую мысль, но я беспардонно его перебила. Я вообще воспитанием то не отличаюсь, а уж если выпью…

- Слушай, вот знаешь, ты как то очень странно ведешь разговор о женщине, с которой живешь наверно больше года. Так говорят о знакомом, о приятеле или друге, но никак не о любимой женщине. «Она очень хороший человек» - передразнила его я, - Ты о чем вообще? Или я что то пропустила и вы просто сожительствуете как друзья с ней? По твоим словам так и выходит, - я дала понять, что сказала все что хотела и он может продолжать.

- Ну во первых, я не живу с ней, а периодически заезжаю, это разные вещи, - сказал Мишка подняв вверх палец, - во вторых, ты бежишь вперед батьки, и я не говорил о любви сейчас. Я ей то ни разу не говорил, что люблю ее, а ты уже окрестила ее моей любимой. В третьих, на чем я там вообще остановился то, - Мишка поднял стакан, выпил и продолжил, - Так вот, все бы ничего, но я давно уже заметил, что у нас как то не находятся точки соприкосновения. В общении, - сердито посмотрел на меня Мишка, - в том, о чем ты подумала, все точки давно найдены.

Я удивленно вскинула брови, говоря как бы о том, что ничего подобного и подумать не могла. Но не удержалась и рассмеялась.

- Нам не о чем говорить, если короче, - вздохнул Мишка, - она не глупая, довольно образованная и вроде как другие говорят о ней интересная личность, но мне не о чем с ней разговаривать, вот представь, не о чем! – Мишка взмахнул руками на последних словах, бармен подумал, что это был знак ему и подошел наполнить стаканами. Что бы человека не гонять по нескольку раз мы с Мишкой быстренько опустошили то, что в них оставалось.

- Нет, ну вы же как то общаетесь, обмениваетесь какими то словами. Ты же знаешь ее давно?, - спросила его я, не представляя как так можно почти жить с человеком и не знать о чем с ним поговорить, чудно.

- В том то и дело, что обмениваемся словами, - ответил Мишка, - поговорим о погоде, немного о работе, обсудим программу новостей, она спросит, что мне приготовить, потом спросит, вкусно ли было, еще какие то пару-тройку фраз ни о чем и все! Вот все наши беседы. Если бы я мог с ней общаться так же как мы сейчас общаемся и разговариваем с тобой, я бы многое отдал, - серьезно сказал он, - Да я бы женился сразу же на ней! Но этого нет и меня это мягко говоря смущает, я не представляю дальнейшую нашу с ней жизнь. Хотя, - задумался Мишаня, - может так и должно быть. Семья – это тихий спокойный, уютный мирок. Маринка создаст его для нас, и какая к черту разница, о чем мы там будем разговаривать, пусть и о погоде даже. А уж поболтать по душам я смогу встретиться и с тобой раз в две недельки, - сказал он поднимая стакан. Я его поддержала. Потом поставив свой сказала,

- Знаешь, бывают измены, когда человек изменяет тебе чисто физически, ну трахнет кого то по пьяни, а может просто по невоздержанию плоти, - пояснила я, - у нас говорят только о плотских изменах, ссорятся, разводятся из за них. Ну не знаю, на мой взгляд куда хуже и серьезнее измена другая, в духовном плане. Когда тебя не устраивает или тебе скучен внутренний мир твоего любимого человека, ну или нелюбимого, но с которым ты в отношениях, - добавила я специально для Мишкиной ситуации, - и тогда ты идешь к другим людям искать того родства души и мысли, которого не можешь найти в том человеке, что рядом с тобой. Ты изменяешь его душе, и на мой взгляд это гораздо страшнее плотских измен. И если ты женишься с тем условием, что сказал сейчас, на Марине, то ты всю жизнь потом будешь изменять ее душе. А она безусловно это будет чувствовать и страдать, - подвела я как бы итог своим словам.

Потом правда быстро одумалась и добавила,

- Ты только не подумай, что я отговариваю тебе, - быстро заговорила я, - Маринка очень хорошая и может у вас будет прекраснейшая семья. А темы разговоров гляди появятся потом, может с появлением детей, - разошлась я не на шутку, не заметив, что Мишку уже перекосило от таких перспектив.

- Нет, я пошутил про женитьбу, отстань еще! Ницше, блин в юбке, - засмеялся Мишка.

- Не знаю чего мы вообще вышли на эту тему, меня все устраивает сейчас и пока ничего менять не хочу, - сказал он как бы ее, тему т.е. закрывая.

- Ага, не хочет он ничего менять и обсуждать, - сверкнула своими уже косившимися глазками я, - а то что Марина думает по этому поводу тебя не заботит, да? Может она рассчитывает связать с тобой свою судьбу, планирует ваше совместное будущее, а ему оказывается говорить с ней не о чем и он ничего большего не хочет, кроме нечастых встреч и то преимущественно ночью, - заиграла во мне какая то женская что ли солидарность, - ты потребитель, Миша, - тыкнула я в него своим длинным указательным пальцем, - и циник!, - тыкнула повторно, на этом успокоилась и взяла в руку стакан.

- Ну ты как выпьешь, блин, сверх меры, тебя начинает нести в какие то дебри, - расстроился Мишка, - чего мы вообще заговорили то про это, - словно жаловался он кому то. Сделала из меня какого то изверга, я же не такой плохой, я цветы даже дарю. Иногда, - добавил он чуть позже.

- Ладно, тема закрыта, - смилостивилась я, сама чувствуя, что в моих словах появились какие то нотки обиженной когда то женщины и подобные разговоры приведут только к разногласиям в нашей разнополой дружбе.

Мы чокнулись и выпили в знак того, что ссоры удалось избежать.

- А знаешь, какая мне сейчас мысль пришла, после этого разговора, - спросила я у Мишки, - что это не самое страшное, что вам просто не о чем разговаривать, может со временем и правда найдутся какие то темы. Страшно другое, - проговорила я уже прокрутив мысленно весь свой монолог, что бы легче было его донести до моего собеседника.

- Когда, знаешь, ты встречаешь такого человека, с которым у вас сразу же завязываются близкие отношения, т.к. вас сильно тянет друг другу. И с первого прикосновения этого человека, с первого поцелуя, ты словно чувствуешь всем своим существом – это твой человек. Когда вы наедине с ним, ты просто плавишься и превращаешься, в какую то однородную, но счастливую массу. Когда с ним ты узнаешь, что такое – эйфория, экстаз. И эти непередаваемые чувства ты испытываешь только с этим человеком. И никто не знает, будет ли еще такая возможность прочувствовать всю вселенскую нежность в одном лишь прикосновении его руки к твоей щеке, - на этих словах мне почему то стало грустно и я сделала паузу. Мишка не перебивал, может проникся, а может спал с открытыми глазами. Выпили мы уже достаточно.

- И после этих моментов близости, когда не только ваши тела были плотно прижаты друг к другу, а кажется что сами души сплелись в объятиях, вот после этих моментов, понимаешь, что не нужно слов. Вы просто молчите. И в этом молчание больше, чем во всех клятвах любви на разных языках мира. Когда ты смотришь в глаза этого человека и видишь, чувствуешь, что это тот, кого ты так долго искал. Что вот он, этот последний самый важный и нужный пазл для того что бы полностью сложилась твоя картинка жизни. И ты безумно счастлив, что ты его нашел, т.к. это удается не многим.

Но, - продолжила я, - эйфория не может преследовать вас на протяжение 24 часов в сутки. И когда сходит пелена наброшенная ею на вас двоих, вам приходится общаться не только взглядами и прикосновениями, но и простыми словами, совершать какие то поступки. И тут раскрывается маленький нюанс, что вы абсолютно разные люди. Вам есть о чем разговаривать, к радости, вы даже можете понять и принять точку зрения друг друга. Но ваши темпераменты, абсолютно противоположны. Вас раздражают и злят поступки, слова друг друга. Легче и проще конечно бы было просто прекратить это общения, которое как стало уже понятно не складывается. Но что делать с теми чувствами, когда вы остаетесь наедине? Без слов, без поступков, ваши разные характеры отошли на задний план, возвращается эйфория и накрывает все эти проблемы. Вы опять счастливы, опять одно целое. На время. На очень короткое, но незабываемое время. И потом ты понимаешь, что не можешь так просто взять и уйти от этих чувств, но и общаться, так как вы общаетесь, ты тоже не можешь. Ты не знаешь, что же делать и как же быть в этой ситуации. И вот тут то, ты впервые почувствуешь в своей маленькой душонке, что такое настоящий ****ец, и узнаешь как он может вывернуть ее всю наизнанку, - завершила я свою длинную и лирическую как мне тогда казалось мысль.

Мишка молчал. Я тоже сказала все, что хотела. Взяв сумку я слезла со стула и ткнула в сторону туалета, показывая, куда я направляюсь. Походка моя была сначала не твердой, потом перешла в какое то подпрыгивания и ко мне вернулись мысли, что можно было бы и потанцевать. Потом я правда оставила эти мысли.

Туалет был довольно чистым, прибавить к этому шустрого милягу бармена и мне уже начинала нравится эта дыра. Надо было кстати спросить у Мишки откуда он вообще узнал об этом заведение. Народ здесь в большинстве своем был приличный. Люди уже переросшие слово «молодежь», но иногда вспоминающие время, когда они ею были. Преимущественно были мужчины. Женщины же в моем возрасте уже наверно в такое время ложатся спать, что бы лицо наутро было свежим и без темных кругов под глазами, поэтому их и не было. А я шляюсь по всяким барам ночами, - думала я про себя, - ни кола ни двора. У Мишки есть хоть Маринка, может и женится на ней, нарожают детей, будут жить как нормальные люди. У всех кто то есть, у кого муж и дети, у кого одни дети, у кого один муж, не важно. У других кошки-собаки всякие, а у меня никого. Письменный стол и ворох бумаг в ящиках, которые никому абсолютно не нужны. Так же как и их автор, между прочим.

Стоя перед зеркалом я потрясла своей головой, желая избавиться от этих мыслей. Но мысли не блохи, их так легко не сбросишь и даже не выведешь. Алкоголь их и то не убивает. Плодятся как кролики. И все черные какие то, мрачные.

Зачем я поведала Мишке эту драму, - рассуждала мысленно я, - она то и привела меня к тому, о чем теперь я думаю. А думала я о печальном.

Много слов, Юля, много слов, - сказала себе я. - А слова – они все пустое. Кто говорит – уже не знает, изначально не прав. Истина - в молчание. А ты только и делаешь, что чешешь языком, особенно как выпьешь. И ни черта ты не знаешь, ничего не понимаешь!, - это было последнее, что я сказала себе и вышла из туалета.

Проходя через зал бара я обратила внимание, что народ в большинстве своем разошелся. Осталось от силы человек десять.

- Может прекратим бухать то?, - усаживаясь на высокий стул проворчала я.

- Я не верю, что ты сейчас так просто возьмешь и перейдешь на чай, - ответил Мишка, - не выполнив нашего плана и не свалившись под утро трупом на свою постель, - добавил он.

- Пью только с тобой! - возмущенно сказала ему я, словно он был виноват в этом.

Мишка развел руки в стороны, вроде того, что он не при чем и совсем не виноват.

- Так то мы и с чаем можем посидеть, без проблем, - сказал он чуть позже, - Начнем в следующий раз.

Мы подняли стаканы и выпили за это.

- Вот дело то в том, что нам действительно и с чаем есть о чем поговорить. А с тем с кем поговорить не о чем – алкоголь не поможет. Есть такое выражение, «я не знаю о чем с тобой пить», вот у меня как то так с большинством моих знакомых и приятелей. Вот такая печаль.

- Печаль-беда, - вздохнул Мишаня.

Мишка все сидел и крутил чего то в руках, я до этого момента не понимала что именно он там вертит. Сейчас увидела, что это была большая, наверно подарочная зажигалка.

- Это чье? – спросила его я.

- Не знай, - просто ответил Мишка, - кто то забыл.

- Тебе то зачем, ты же не куришь?

- Вот думаю может закурить, - посмотрел на меня с надеждой Мишка, будто это от меня зависело курить ему или нет.

- Не знаю, дружище, - ответила ему я, - решай сам такие серьезные вопросы. Посоветуйся с силой воли, если она еще не отключилась от столь нами выпитого.

- Вот тебя разве не тянет? Вот даже сейчас, когда ты в таком уже достаточно расслабленном состояние, неужели не тянется рука к сигарете? – эмоционально вопрошал Мишка.

- Я не курю года три. В любом состоянии. Привычка уже полностью пропала и не тянет абсолютно.

- Это у тебя сила воли, - завистливо сказал Мишаня. - Воля у тебя да, железная.

Я усмехнулась. Люди порой могут сильно ошибаться на ваш счет. Даже очень близкие люди.

- Еще бы привычка пить пропала так же, - добавила я, - и было бы все хорошо. Мне вообще то завтра на работу! А я тут с тобой сижу, привычки обсуждаю. Порой мне кажется, что сигареты гораздо безобиднее алкоголя.

- Не знай, - сказал Мишка, - привычки это трудная тема разговора, перенесем ее на тот день, когда у нас запланировано чаепитие, ок?

- Как скажешь, - засмеялась я в ответ.

Мишка отложил в сторону зажигалку, видно сила воли была пока на страже.

- Знаешь о чем думаю, - спросил Мишаня, я вопросительно кивнула головой, - вот пройдут года и на входе этого «Уругвая» будет висеть табличка с нашими имена. Что здесь проводили литературные вечера и обсуждали современную поэзию и прозу выдающиеся личности Юлия такая то и Михаил такой то.

Мои брови поползли вверх и я почти что засмеялась, но Мишка был как то странно серьезен. Серьезно пьян он уже был, как я поняла.

- Хороши литературные вечера, просто интеллектуальный свет России здесь собрался, - я сделала глоток из стакана, что бы Мишка не заметил моего перекошенного от смеха лица.

Поставила стакан и не удержавшись все таки расхохоталась. Смеюсь я громко, бармен покосился на нас, но не подошел. Решил, что этому столику верно уже не наливать им и так весело.

Мишка вышел из своего транса и тоже посмеялся со мной за компанию.

- И нечего так ржать, - после того как мы успокоились сказал он, - я вовсе не больной. Я просто мечтатель, - романтическим тоном добавил он в конце.

- Фантазер, точнее будет.

- А мне вообще то завтра тоже на работу, - печально сказал Мишка.

- Как так, ты же ушел? – непонимающе взглянула я на него.

- Ну ушел, - замялся Мишка, - как сказать ушел. Ушел, громко хлопнув дверью, что бы завтра с утра опять вернутся на боевой пост.

- Нормально, а я то думала ты уволился.

- Уволишься тут, хрен потом куда устроишься, - завозмущался Мишаня будто это я его уговаривала уйти с работы, а не он сам еще пару часов назад кричал, что уходит на вольные хлеба.

Помолчав какое то время Мишка все же видимо решил разъяснить ситуацию про свое увольнение, которое мы весь вечер, как мне казалось, обмывали. Или наоборот, запивали горе.

- Да там этот главный редактор, мать его, - сказал Мишаня совсем не злобно. Видно вся злость то поутихла уже. – Много на себя берет так сказать. Понимаешь, - начиная активно жестикулировать повернулся в мою сторону он, - одно дело дать тебе задание нормальным человеческим тоном, пусть и трудное задание, а другое дело по поводу какой нибудь мелочевки, которую мне совершенно не трудно выполнить, кстати, но сказать это так, словно я, не знаю, - замялся Мишка в поисках слова, - что то на уровне плинтуса или ниже. Бездарнее и хуже, чем грязь из под ногтей, - нашелся он чуть позже.

- Ну мы и повздорили с ним чуток. Я не из тех кто будет все проглатывать за эти не столь большие деньги. Да пусть и за большие, - разошелся Мишка, - да, хоть пусть и за большие, но разговаривать надо с людьми по человечески, а не как со скотом. Терпеть это я не буду. Что ему и сказал, после чего ушел, хлопнув дверью. А завтра все равно пойду на работу, - успокоившись продолжил он, - посмотрю, что за обстановка. Будет так же мне своим кривым пальцем перед моим носом водить и учить меня, как надо мне работу выполнять, напишу заявление и черт с ними. Все равно самореализации никакой, как мы с тобой говорили уже. Найду и другую работу, хоть и не по специальности пусть будет, не беда, - подвел он итог своей исповеди.

- Работа не проблема, - поддержала я его, - кстати птичках. Там счет какой у нас, не слишком он огромен? Я на мели если что, - сказала я разведя руками. – И вообще осень на дворе, а у меня сапог даже нет, - сказала я высовывая свои ноги из под табурета, - новых я имею в виду нет, - добавила я, так как сидела то я как раз в сапогах.

- Эх, дааа, - тяжко вздохнула я, - сапоги у меня были старые, глаза карие и никто меня не любил, - переврала я одного своеобразного писателя, человека пера, как выражался Мишаня.

- Ой, и не говори, - повеселел от этих знакомых слов он, - расплатимся чем нибудь. У меня тоже правда кошелек все худеет и худеет, не понятно от чего только.

Мы взяли по стакану и стали пить уже более медленнее и осмотрительнее, оттягивая тот момент, когда нужно будет разъезжаться по домам.

- Давай закажем льда, - додумался гениальный Мишаня, - он бесплатный и разбавит нам и так уже до края разбавленный виски, - сказал он с горящими глазами и на полном серьезе.

От Мишкиных идей порой не знаешь чего и ожидать. Взрослый мужик вроде, а сама непосредственность. За это наверно я его и люблю. Как друга конечно. Или нет, как Мишка сам и говорит, просто как человека, без каких либо половых разделений. Хороший он человек, вот и за деньги продаваться не хочет. Сейчас на работе у нас не только хотят, что бы ты свои обязанности выполнял хорошо, но и что бы чувство своего человеческого достоинства, которым обладает абсолютно каждый человек, ты за эти несчастные n- надцать тысяч, засунул куда поглубже и забыл о нем. Обидно, что большинство так и делают. Чего то боятся всегда. Денег все равно не хватает, чего боятся, я не поминаю? Сносить все унижения, оскорбления. Если можно просто взять остатки своего помявшегося достоинства и гордо уйти, пожелав всем добра и счастья. Работу можно найти, это не проблема. Нет у нас безработицы, текучка страшная везде и обязательно найдется хорошее местечко и для вас. Но это было бы слишком просто. А мы просто не любим. Народ у нас привык, что бы его гнобили. За какие то копейки в месяц, что еще порой и не додают, прогибаются под всех директоров, замов, начальников. Мерзко. Чего боятся, не знаю. Хотя может кому то нравится такая жизнь, привыкли и не хотят ничего менять. Точнее опять боятся. Такие мы все пугливые, жуть, - думала я поцеживая холодный разбавленный виски из стакана.

- Ты молодец, - высказала я вслух свои мысли, - все правильно делаешь, как чувствуешь, так и делаешь. Надо держать свой стержень и не позволять его каким то там главным редакторам пытаться сломать. За что я тебя люблю и уважаю, - мы подняли с ним стаканы в знак тоста, правда, залпом пить не стали. - Я вот тоже не могу так порой смолчать и проглотить какую то обиду, хотя в принципе ничего бы и не случилось вроде со мной, да. Но когда я чувствую или мне просто кажется, что меня притыкают, пытаются задеть, показать мне мое место, что находится как говорится, - я чуть помолчала, - в углу, - нашла я подходящее слово, - то я буду защищать себя. Кто в конце концов если не я даст понять другим людям, что относиться ко мне стоит уважительно? Если я буду отмалчиваться постоянно, то так действительно и не долго можно оказаться в углу, - сказала я слегка помявшись, - да что приукрашивать то, у самой параши и окажешься, будешь если все и ото всех терпеть.

- Ага, или например в любимчиках у редактора можешь еще оказаться, главным дарованием издательства можешь стать, если язык во время прикусишь, - добавил Мишка имея в виду группу Самойловых штампующих романы с детективными оттенками.

- Ну, это надо уметь не только отмалчиваться, но и подлизать кому надо, а это уже совсем из другой истории. Заметь, что те кто боятся слово сказать и терпят все упреки и нагоняи начальства порой действительно находятся в самом плачевном положении, в плане карьеры, я имею в виду. За то те, кто умеют пристроить в нужное место и нужным людям свой язычок, могут вовсе и не отмалчиваться, бывают очень кстати дерзки и языкасты, так как знают, что их прикроют если что, сильнейшие мира сего, ну т.е. шишки в их организации. Ой, вот завидую порой тем людям, и карьеру быстро делают и в деньгах никогда не нуждаются. Неизвестно только как они дома себя наедине с собой потом чувствуют. Хотя, таким может и нормально, совесть в доле, как говорят. А у нас совесть не продается, стержень не ломается, оскорбления не проглатываются и сидим мы пьем донельзя разбавленный водой вискарь, без лишних средств, за то вот такие крутые, пытающиеся доказать другим людям, что мы тоже люди и надо с этим считаться. А таких людей не любят, - сказала я чуть подумав, - честных, у кого совесть не в доле и есть свое мнение по каждому поводу, таких не возьмут в большие начальники. Так что сидеть нам Мишаня в старых сапогах и в захолустном «Уругвае» потягивать это месиво ужасное, которое уже выдохлось как мне кажется, - сделав глоток проговорила я.

- Возьмем еще что ли по сто, чего тут пить то не осталось уже ничего, одна вода, - поддержал меня Мишка.

Мы подозвали бармена, рассчитались за все нами выпитое и взяли еще по стакану. Я посмотрела на часы, время второй час, хорошо сидим, работнички, литературные вечера такие у них. Да, люди творческие, творят всякое и не всегда это искусство.

- Вот ты говоришь, - продолжил наш пьяный и серьезный разговор Мишка, - таких людей не любят. Да, пусть не любят, - кивнул он головой, при чем довольно сильно, как бы она у него не отвалилась, подумала я, - Но главное то в том, что таким людям, наплевать, - махнул он свободной от стакана рукой, куда то в сторону светлого будущего, - что их кто то там не любит! Они не переступают через себя ради каких то им непонятных и ненужных целей. Такие люди понимают, что пойди они хоть раз на поводу у подобной ситуации, и они просто потеряют уважение к себе. А перестать себя уважать – это самое страшное, - поднял он указательный палец к верху. Так и будешь потом всю жизнь ходить опущенный собственной совестью, презираемый своими же принципами. Это в фильмах только говорят, что лучший принцип – это отсутствие принципов. В жизни же, если ты не имеешь хотя бы пару-тройку твердых принципов, то ты наверняка представляешь из себя что то мягкое и жидкое, как, - Мишка сдержался от ругательства, - ну ты поняла, - махнул он мне рукой. - Так что, черт с ними, пусть не любят!

Потом добавил, - Не хочу выражаться некультурно, у нас же все таки литературный кружок, - усмехнулся он.

- Кстати, - меняя тему вспомнила я, - видел обсуждение на сайте современной прозы про мат и нецензурные выражение в произведениях современных авторов? Что думаешь, - спросила я без перехода, так как была в полной уверенности, что Мишка видел, мы с ним постоянно сидим на этом сайте уже несколько лет.

- Да, читал-читал. Ну что сказать, я конечно против мата и всякой похабщины в произведении, которое надеется называться литературным. Сам стараюсь не писать так. Стараюсь, - сделал акцент Мишка акцент на этом слове, - но не всегда получается. Дело то в чем, художественной литературы у нас как таковой в современном обществе нет, остались только классики прошлых веков, как прекраснейший пример, к чему бы нужно стремиться. А мы в своем большинстве, - посмотрел он укоризненно на меня, будто я являлась представителем этого большинства, - пишем как и говорим, а говорим просто и на языке народа, на языке нашего современного общества, со всякими своими какими то фишками, модными словечками. Вставляем все это в свои рассказы и книги, хотя не нужно бы было этого делать, если мы думаем и мечтаем о том, что бы наши творения остались бы еще на пару тройку веков. Но у нас в большинстве то своем литература то сейчас никчемная и ниочемная, но не будем о больном, - не стал опять углубляться в эту бездну рассуждений и современном писательстве Мишаня. - Есть те, кого мы и сейчас можем почитать и любить, но эти авторы тоже пишут на упрощенном языке. А как говорил Бродский, - посмотрел на меня Мишка в ожидании продолжения его мысли.

- А Бродский говорил, что не литература должна говорить на языке народа, а народ должен говорить на языке литературы, - подхватила его я, - но это при условии, что человек не остановился в своем развитии. А мы уже явно притормозили и жмет на тормоз все сильнее, - смеясь закончила я.

- Нет, вот серьезно! Меня кстати это обсуждение навело на такие мысли, что надо серьезнее относиться к тому, что ты пишешь, надо вкладывать душу в свое занятие, тогда наверно будет более лучший результат твоих творческих усилий, - Мишка долго вертел в руках стакан и решил видно, что после своего внушительного монолога может и смочить горло.

- А я вот думаю, что человек, который что то пишет, сочиняет, как то в общем самовыражается, изначально делает это с душой. Если ты не с того ни с сего вдруг решил сесть и записать свои мысли, чувства, то что тебя на это побудило если не душа? Ей просто тесно внутри, она просится наружу, что бы стало ей свободнее и легче. Другое дело, что душа то тоже у всех разная и словарный запас у всех разный, и интеллектуально мы все разные, поэтому такая неразбириха у нас и не только в литературе, но и вообще в любом творчестве. Получаются разные шедевры так сказать, их оценивают и ставят всякие вердикты умные, опытные дяди и тети, которых ты знать не знаешь. Но я не могу понять лишь одного, как можно оценивать души? Эта хороша, значит, а это не слишком интеллектуальна или как то скучна! Да кто они такие, что бы так говорить? Никто не в праве оценивать человеческую душу, критиковать человеческую душу, печатать ей какие то рецензии и пр. И мат, это конечно не дело в литературе и всякие упрощенные слова тоже, но у всех повторюсь, разный словарный запас и мозги у нас у всех разные, поэтому мы так и интересны, кстати, бываем друг другу. Я все таки за то, что бы каждый писал так, как ему нравится, как ему хочется, как ему пишется. Человек изливает себя на бумагу, свои мысли, переживания. Он может и не ждет даже признания за это. Опять же я где то прочитала, что такое занятие, как написание чего либо или просто запись своих мыслей развивает душу, это полезно для саморазвития. Так что пусть каждый пишет так как хочет, это дело личное. Я вот кстати всегда часто все перечитываю, что пишу сама. Мне это даже что то новое дает узнать о себе же, как ни странно. Но у меня одна дурная черта, в прочем как и у тебя и она то жить мне спокойно не дает, - я взяла стакан и сделала два больших глотка, я была уже сильно пьяна, говорила правда пока еще четко.

- Да, - гаркнул Мишаня, - жажда славы и лавров. Она то нас и погубит.

- Тьфу тьфу тьфу! Чего каркаешь тут? Она нас погубит, она нас погубит, - передразнила я Мишку, при чем сделала это как то очень громко и истерично, что все присутствовавшие в баре обернулись посмотреть на мои актерские таланты. А знаешь, что вообще то все великие и известные люди знали заранее о своей судьбе и о своем предназначение? Они с детства, с юности верили в свою счастливую звезду и она их не обманула. Так что такое качество характера, как тщеславие возможно и не всем подряд раздается. Особенно тщеславие и хоть капельку, но таланта. Главное вера. Даже не то что надо верить, надо быть просто убежденным на сто процентов, что то что ты хочешь и о чем мечтаешь обязательно придет. Обязательно!

Люблю я вдохновенные речи, как выпью. Произношу их всегда громко и сильно жестикулируя. Мне говорили, что из меня вышел бы не плохой какой нибудь оратор, или тренер проводящий разные там тренинги. Одна моя милая подружка в компании давая мне характеристику сказала так:

- Юля у нас прирожденный ротатор!

Я даже не знаю специально она это перепутала или случайно, вроде не блондинка. Но смеялись мы долго.

Правда я наверно бы спилась таким темпом, т.к. вдохновенно и уверенно я говорю, только если порядочно выпью, а трезвая я и близко к сцене с микрофоном не подойду. Боюсь публичных выступлений. Алкоголь меня раскрепощает в этом плане конечно.

- А если не придет, - спросил Мишка.

Он был изрядно пьян и усталость видно дала о себе знать. Плечи его были опущены, в стакане оставался один глоток виски. Его печальные, красные глаза с надеждой смотрели на меня ожидая наверно оптимистического и бодрого ответа. Но я не всегда так вдохновенно вру. Временами вдохновение мне отказывает. А Мишка допил свой последний глоток и по прежнему хотел получить ответ.

- Что будет если не придет? Ты думала хоть раз об этом?

 

Из колонок пел Цой, губы на автомате повторяли за ним, но не в голос, а тихо, почти без звука. Я склонила голову к Мишке на плечо, он по братски меня сжал в объятиях. Один глаз я закрыла от усталости, другим следила за дорогой, там мелькали разноцветные огоньки, проносились на встречу редкие машины. Атмосфера была какая то сказочная, нереальная, мое сознание плавало где то на волнах моря состоящего из виски смешанного с колой. Мне было хорошо.

Мы ехали в сторону дома, как заклинание, повторяя то, о чем требовали наши сердца. И я знаю, что Мишка, думал тоже самое, что думала в тот момент я. А мне грезилось, что наша жизнь прекрасна. Что я всех люблю, и кто то даже отвечает мне взаимностью.

Думалось мне, что я на правильном пути и обязательно дойду до тех вершин, которые маячат в моих мечтах. И Мишка дойдет. И мы с ним выпьем за это паленого вискаря с колой, и может даже в этом ветхом «Уругвая». И кто знает, может через года там действительно повесят табличку о наших с Мишаней литературных вечерах, кто знает.

Я смотрела на мелькающие в темноте вывески и верила в то, что думаю.

Как мало надо, что бы быть счастливым, всего лишь с кем то напиться. Хотя, нет. Что быть счастливым, надо для начала найти родственную душу, - поправила себя я.

А потом с ней напиться.