Птица в клетке мечтала быть свободной, а ей давали зерна на завтрак. И на ужин все повторялось. И все небрежней, нехотя, по-привычке. Она изрядно надоела хозяевам, а они ей.

Голубые, с отливом небеса не давали птице покоя. Где-то там ее не рожденный полет. Где-то…

В грозу становилось еще хуже. Это был призыв, к действию! И она вздрагивала не от страха, от негодования, а позже подступавшего бессилия. Перья вспенивались из шелка в мех. Да так, что можно усомниться, а птица ли это? Такую вряд ли бы кто купил. И зерна подсыпал вряд ли.

А по ночам…О! эти долгие бессловесные ночи. Когда дом спал, она часами вглядывалась в ночное небо. Подглядывая в вышине все, что ей нужно для счастья. Ее птичьи думы воспаряли туда, где рождались и падали звезды. И насытившись ночью, она непременно ждала утреннюю зорю. Солнечный луч разрезал пространство клетки, дотрагиваясь до ее перьев. И она умоляла его растопить замок, разом сорвать оковы. Вырвать ее для полета.

И все по кругу. Она была почти уверенна, что столько не живут, сколько она думает. Так была горька ее печаль и безвкусны зерна.

Она семенила по клетке и застывала на выходе. В блаженном предвкушении затворяя ресницы. Милая, белая, романтичная птица.

Однажды, с привычного места, клетку вынесли на балкон. У птицы закружилась голова. Небеса смотрели ей в глаза неотрывно, с призывом влюбленного. Она с трудом от воротила взгляд и в тот же миг обнаружила, что задвижка на клетке не заперта. Она попятилась в дальний угол. Вот оно все то, что она намечтала и к чему стремилась. Ее охватило смятение и страх. Дикий, первородный, ревущий и непобедимый. Она направилась к выходу, но застыла на полпути. Последний шаг оказался не доступен.

На небо птица больше не смотрела. Зарывшись в перья она сложила крылья. А на утро умерла.