Что-то настоятельно зовет меня в дорогу. Январь на годовом табло меняет надпись на апрель. И задыхаясь между понедельниками и субботами, я отчетливо слышу тихий зов издалека.

 

Он меня ждет... Скучает и ждет. Слава Богу, он пока жив.

Не пора ли навестить?

 

И дома, как люди - чем старше, тем беспомощнее.

Он стар.

 

Нам хорошо вдвоем в те редкие часы, когда печь, отдавая тепло, согревает промерзшие за зиму стены, а ожившие ходики возвещают начало нового дня.

 

Сегодня он смотрит на меня с укором.

- Как давно тебя не было. Ты у меня одна.

- Ты тоже у меня один. Прости меня.

 

И он меня прощает.

 

Он старше, мудрее и печальней. И помнит он все: голоса и лица тех, кто здесь был и клен, что рос под окном.

Клен умер, упав на опустевшее крыльцо.А сегодня рядом с ним появилась маленькая веточка.

 

- Вот видишь, все будет хорошо.

 

И я возвращаюсь.

Возвращаюсь из тепла, открытости и понимания родового дерева к холоду кирпича и железу двойных закрытых дверей, молчаливо убеждающих в стойком нежелании принудительного соседства.

 

- Я вернусь к тебе. Я непременно вернусь. Ты у меня один.