р а с с к а з

 

Сергей Александрович Фесенко уже много лет работал главным инженером молочного завода в небольшом уральском городке. Инженером-механиком, по распределению он пришел на завод через месяц после его открытия, а еще через три – стал главным.

Менялись названия государства и городка, формы собственности и хозяева, закрывались вековые производства и открывались фирмы-однодневки, лопались банки и финансовые пирамиды, арестовывались и получали пожизненные условные сроки главы местной администрации, а молочный завод все работал и работал, обеспечивая своей продукцией городок и область.

В маленьких уральских городках, где всего одно, от силы два предприятия, иметь какую-то работу сейчас – уже счастье. И даже если зарплата маленькая и иногда ее задерживают – все равно хорошо. Потому что вокруг на пятьдесят верст не то, что предприятий – живой души не встретишь…

 

Последний новый хозяин завода, он же генеральный директор, Алексей Пучкин – в два раза моложе Сергея Александровича – не утруждал себя рутиной работы и совершенствованием техпроцесса. Приезжал он на завод к девяти часам. Небрежно, с суровым лицом, вырывался, а не выходил из большой блестящей черной машины, летя дальше мимо кланяющегося в пояс охранника – на второй этаж, в приемную, и дальше мимо лохматой секретарши-племянницы, бедной родственницы – в кабинет. Все уже ждали, начиналась оперативка.

Нависнув на краю длинного стола, как скала над горной речкой, не произнося ни слова, Пучкин заслушивал доклады и сообщения руководителей и специалистов. Затем он откидывался на спинку громадного кресла, а Сергей Александрович подводил итоги совещания, отдавая распоряжения. Оперативка заканчивалась, все расходились. Оставались главные - бухгалтер, инженер и технолог – подписать счета, приказы, документы. Последним уходил Фесенко.

Иногда Пучкин просил:

- Саныч, подожди, я не понял, объясни.

И Сергей Александрович обстоятельно и терпеливо раскрывал суть проблемы - обеспечение технологии, недопоставки сырья и упаковки, задержки с оплатой за отгруженную продукцию.

Маленький, толстенький, с круглым лицом, с зачесанными назад редкими седыми волосами, в больших очках – всем своим видом Фесенко излучал доброту и спокойствие. Иногда, правда, после оперативки, оставшись один на один с Пучкиным, Сергей Александрович взрывался. И в приемной, из-за плотно закрытых дверей кабинета слышался его возмущенный голос:

- Поймите же, господин Пучкин, ну не правильно, когда слесарь с золотыми руками, по звуку клапанов и шатунов определяющий неисправность компрессора, с закрытыми глазами умеющий собрать всю аммиачную установку, получает в два раза меньше секретарши! Ведь у него жена – пенсионерка, и младший сын – студент. Ведь это просто не порядочно, в конце-то концов…

 

В тот день все было серо и буднично. Окружающие со всех сторон завод высокие сосны, покачивая своими зелеными верхушками, царапали иглами тяжелые, низкие черные тучи осеннего неба. На цепи, у транспортной проходной, хрипя, протяжно лаяла собака. После оперативки Пучкин велел остаться Фесенко, начальнику охраны и механику завода.

- Ну, - хозяин посмотрел в глаза начальнику охраны.

- Я докладываю, Алексей Павлович. Вчера в 20:00, после своей смены, был задержан на проходной слесарь Семенов. Вот акт, Алексей Павлович. Пытался пронести пакет молока и мороженое «Пломбир» в вафельном стаканчике. Вот его объяснительная записка, Алексей Павлович.

Пучкин брезгливо взял листок и быстро протянул его Фесенко:

- Это, кажется, ваш подопечный, Сергей Александрович?

Фесенко взял объяснительную: «…зарплата четыре тысячи…мать – инвалид второй группы…пенсии хватает только на квартплату…младшая сестренка в дырявых колготках ходит в школу…в жизни чужого не брал …хотел сестренку порадовать…простите, пожалуйста… такого не повторится».

 

Фесенко вспомнил, как Виктор год назад пришел к нему:

- Сергей Александрович, я вернулся домой - сержант запаса, хочу обратно на родной завод. Мать сказала – попроси Фесенко, он поможет…

 

Пучкин вскочил, выхватил из рук Фесенко объяснительную и размашистым почерком написал в левом верхнем углу: «Уволить к чертовой матери». Протянул бумагу начальнику охраны и вместе с механиком подтолкнул к выходу.

- Парень-то неплохой, Алексей Павлович. Может, простим на первый раз? Ведь это все обратная сторона медали… На нашу продукцию за год цены три раза увеличивались, а зарплата – нет. А он и оборудование все знает, - начал Фесенко.

- Нет, Саныч, - Пучкин сел в кресло. – Пусть отработает две недели, возьмете замену и до свидания.

А потом то ли себе, чуть громче, то ли Фесенко, чуть тише, чем требовалось, добавил:

- Лёха знает, Лёха пожил… Лёха - он на всё положил!

Взгляд его устремился вверх, глаза заблестели, увлажняясь.

Вдруг его лицо изрезала гримаса:

- Саныч, я не понял, почему торгаши опять задерживают с оплатой? – Пучкин смотрел на стоящего перед ним Фесенко, сидя в кресле, а его глаза были на одной линии с очками главного инженера. – Ты черкани всем пару слов на бланке, а Ленка пусть отправит по факсу.

Сергей Александрович послушно кивнул и, уже открыв дверь, вдогонку, как выстрел, услышал:

- И не забудь, Саныч, воткни там что-нибудь про порядочность. Мы же не лохи…

 

Через несколько минут, сидя за столом в своем кабинете, выуживая взглядом из распечатки счетов-фактур очередного должника, Фесенко исписывал лист за листом.

Все письма начинались словами:

«Уважаемый господин такой-то! За полученную от нас по накладной от …октября текущего года №… продукцию Вами не оплачено…».

Заканчивались письма одинаково:

«Надеюсь на дальнейшее взаимовыгодное сотрудничество. Не сомневаюсь в Вашей порядочности.

С уважением, главный инженер молочного завода С.А.Фесенко».

Швырнул ручку, нажал кнопку многоканального телефона.

- Слушаю, Сергей Александрович, - по громкой связи отозвался механик.

- У тебя Семенов, когда работает?

- Сегодня в ночную, с восьми вечера. Жаль парня. Мы с его отцом аммиачку запускали. Умер он. Виктор на похороны прилетал… Может переговорим с Пучкиным, Сергей Александрович?

- Я говорил, Михалыч, даже слышать не хочет. А Витьке я сам скажу.

 

Фесенко дописал письма, отнес их секретарю, вернулся в кабинет.

 

За окном шумели сосны. Большие капли дождя летели вниз, и казалось, что сосны плачут.

Фесенко взял в руки папку с проектом замены холодильной установки, разложил на столе. Снял очки, протер стекла носовым платком. Проект нужно срочно проверить, утвердить и выдать монтажникам, чтобы они к весне успели все сделать…

- Средняя зарплата по области составляет двадцать пять тысяч рублей, - из негромкого динамика донеслись до главного инженера слова губернатора.

«Приняли бы лучше закон о минимальной оплате одного часа работающего и контролировали его исполнение всякими пучкиными, мать вашу», - выругался про себя Фесенко, аккуратно, двумя руками, надел очки и стал проверять тепловой расчет установки.

«Куда он теперь, на подпольную лесопилку, что как раны покрыли всю область?»

Замершее, замерзшее время оттаяло и, переворачивая страницы проекта, побежало стремительно, сменяя минуты часами, вырастая окурками в пепельнице…

Главный инженер молочного завода еще раз просмотрел пневмогидравлическую схему установки, сверил со спецификацией, вернулся к титульному листу и в графе «Согласовано» поставил свою подпись.

«Всё. Эх, Витька, Витька…»

 

В девятом часу вечера Фесенко позвонил в дверь машинного отделения.

- Сергей Александрович, здравствуйте! У нас все нормально. Я как раз рабочий журнал заполняю, - Ирина Макушева – машинист холодильной установки - смотрела большими удивленными глазами. Высокая, скорее худенькая, чем стройная, с ярко-красными растрепанными волосами в синем комбинезоне, не пыталась скрыть волнение.

- Добрый вечер, Ирочка. Как дела у тебя? Сын как?

- Да ничего дела. Сыну в армию весной, а сейчас работает в фирме, купи-продай, фиг её знает…

- А Семенов где, Ирина?

- У себя, в мастерской был. К нему пойдем? А что теперь уволят его, Сергей Александрович?

Они вышли из дежурки, и пошли вглубь длинного коридора. Ирина впереди, Фесенко чуть позади. Она открыла дверь машинного зала, вскрикнула и повалилась бесчувственным телом на маленького Фесенко. Он подхватил Ирину и, отступая назад, положил спиной на каменные плиты.

- Я помогу, - услышал сзади голос Михалыча.

А сам рванулся вперед, где на поясном солдатском ремне, перекинутом через фланец линейного ресивера, висел в петле Витька Семенов. Фесенко подбежал к Витьке, обхватил его за ноги выше колен, крикнул:

- Сюда, Михалыч! И, сколько хватило сил и роста, приподнял Витьку, стараясь ослабить ремень, уткнувшись лицом в мокрое пятно на брюках Семенова. Михалыч трясущимися руками просунул Витькину голову через ослабленную петлю. Они уложили тело на пол, сорвали рубашку и стали делать искусственное дыхание. Фесенко дышал рот в рот, а механик проводил непрямой массаж. Рядом, как тень, стояла бледная Ирина.

- Ирка, скорую! - заорал Михалыч.

Когда приехала скорая помощь, Витьку рвало, он хрипел и испуганными глазами смотрел по сторонам. Врач с крупными жилистыми руками, торчащими из белого халата, сделал укол. Водитель скорой притащил носилки, и они вчетвером понесли Витьку в машину. Ирина вдыхала аммиачную воду с носового платка Фесенко.

 

- Повезло пацану, если бы вы чуть позже… - обронил на ходу врач. – Теперь будет жить! Ну, давайте, мужики…

Машина с сиреной рванула за проходную. Фесенко стащил вниз узел галстука, расстегнул ворот рубахи, достал полупустую пачку сигарет. Прикурили втроем от одной спички.

- Я останусь за Витьку, да и Ирка успокоится, - сказал Михалыч.

Сергей Александрович несколько раз глубоко затянулся, щелчком выбросил окурок, медленно достал из наружного кармана рабочей куртки мобильный телефон. Долго искал нужный номер:

- Господин Пучкин, это Фесенко… Я только что вытащил из петли Витю Семенова… Да… живой…в больнице, - голос Фесенко из обычно спокойного становился жестким, как раскаты грома, и он не говорил, а извергал слова: - Я уверен, что в ваших интересах, чтобы он остался... И он будет работать на заводе! Это наш завод, господин Пучкин, наш город! И наша страна! И я… не сомневаюсь в вашей порядочности…

 

сентябрь 2008