Говорят, ее разобрали на кирпичи, потому что она так одряхлела и растряслась от недавних бомбардировок, что грозила в любую минуту развалиться и причинить кому-нибудь увечье.

Но прежде та стена была зажата между домами в небольшом скучном дворе, спрятанном от шумных городских улиц обшарпанными пятиэтажками, в которых многие квартиры давно опустели. А двор окутывала мрачная тень. Солнце заглядывало в него только по вечерам через арку, освещая себе обзор золотистым лучом, словно подыскивая укромное место для ночлега.

Стена возвышалась до третьего этажа, и там, наверху, где уцелела еще серая штукатурка, во второй половине дня на нее ложилась широкая серебристая полоса солнечного света, льющегося из-за домов напротив. Внизу же на стену никогда не падало ни единого лучика. Здесь она была сырая, покрытая пепельной плесенью, малахитовой щетиной мха, мелкими былинками и желтыми кляксами лишайника. От ветхости штукатурка на стене давно полопалась и местами облетела, как струпья. Под стеной растянулся узенький газон с чахлой травой и кустом сирени. В полумраке, где даже в жару откуда-то просачивалась влага, кирпичи покрывал тонкий слой изумрудных водорослей, которые мазали палец, будто раствор зеленки.

Бледный худенький светло-русый Артемка одиннадцати лет, вооружившись большой лупой, как естествоиспытатель, все дни того лета проводил у стены. Он изучал ее обитателей.

– Тебе сюда надо, – объяснял он какому-то нерадивому существу. – А ты зачем в чужую щель прешься?! – вдруг возмутился он. – Ползи в свою нору и не мешай другим. – Он подставил указательный палец на пути большой рыжей многоножки и вынудил ее повернуть в другую сторону. – А ты разве не боишься тут? – заявил он маленькому синему жуку. – Съедят!

На стене жили существа самых разных родов, форм и размеров. Только расцветкой все были мрачновато-темные. Видимо, стена, на которой не росло ни одного цветочка, на них так сурово воздействовала. Все ползали, прыгали, скакали по стене, кто во что горазд. И правил этим населением старый сердитый паук, черный, как кусок строительной смолы, и очень волосатый.

Его нора в трещине между кирпичами таилась как раз на уровне Артемкиного носа, и была уютно оплетена паутиной. Паук дружил с мальчиком, потому что получал от него угощение. Каждый день Артемка приносил ему в жертву по мухе, пойманной дома на кухонном окне. Но сегодня ни одной мухи не попалось, поэтому Артемка беспокоился, что кто-нибудь из его маленьких друзей окажется добычей голодного хищника. Этот суровый государь поддерживал в своих владениях строгий порядок. Что ни день он взимал дань с подданных, которые жертвовали собой. Сытый господин добрел. И тогда добро его простиралось на все его вертикальное королевство.

Из-под угла дома внизу вытекала муравьиная тропинка, плавно извиваясь, она пропадала из виду высоко у стены соседнего дома. С утра до вечера по этой диагонали струился черный ручеек. Муравьи шныряли туда-сюда, хватая попутно все, что им необходимо в хозяйстве, носили в челюстях добычу и очищали от сора свою дорожку. Они заботились о прекрасной королеве, живущей где-то в глубине подвала. То было подземное королевство, с которым обитатели стены никогда не враждовали.

Еще в зеленой сырости стены копошились маленькие полупрозрачные блохи. Сидя на корточках, Артемка внимательно разглядывал их в свою лупу. Эти блохи паслись здесь, точно коровы на лугу, и на просвет можно было разглядеть их зеленые внутренности. Артемка не мог дать им настоящего имени, потому что эти блохи отсутствовали во всех его книжках по зоологии. Поэтому он втайне надеялся, что это никому не известный вид, и тщательно блох изучал, считая себя первооткрывателем.

Однажды из-под моховой кочки появился сенокосец и быстро, быстро, едва не спотыкаясь на своих лапах-ходулях, прибежал на пастбище. Тут он ненадолго замер. Его тонкие лапки вздрагивали, челюсти жадно подергивались, а сам он стал покачиваться взад-вперед, словно прицеливался. И сделал бросок. Схватил замешкавшуюся блоху и стиснул ее челюстями. Артемка впервые видел охоту сенокосца и очень удивился, открыв для себя, что это робкое, дрожащее, сумеречное создание – злой хищник. Полакомившись блохой, точно волк, сенокосец пустился бежать вниз и скрылся в зарослях травы под стеной.

В тот вечер на стене, откуда ни возьмись, появился непрошеный гость – домашний рыжий таракан. Выскочив из щели в стене соседнего дома, он замер, помахивая усами, будто размышляя, куда бы теперь направиться. Артемка, изловчившись, поймал таракана пальцами, сложив их щепоткой, и сунул его в королевскую нору. «Его величество наверняка обрадовался, – решил Артемка, – и больше не станет на меня дуться, что не принес ему свежих мух». Таракан из норы не показался. Значит, паук укусил его. Теперь можно ни о чем не беспокоиться: король поел, раздобрел и не станет высовываться, чтобы пугать своим жутким видом.

Солнце на несколько минут заглянуло во двор из-под арки. Скоро будет темно. Но идти спать еще рано. Тем более по вечерам для жителей стены происходил концерт. Когда стемнеет, и на тротуары лягут бледные пятна уличных фонарей, все выбираются из своих нор, дыр и трещин, чтобы послушать королевских музыкантов – сверчков. По своему обыкновению его величество с царственной важностью садился у входа своей норы и в мечтательной задумчивости слушал музыку. Всю ночь сверчки радовали публику своими выдающимися романсами.

Из-за трамваев, то и дело гремящих по улицам, стена тоже сотрясалась, и между кирпичами выскакивали кусочки старого раствора: так появлялось новое жилье для растущего населения вертикального мира.

Однажды, придя утром к стене, Артемка стал свидетелем чуда: из темной трещины выбралась большая белая бабочка. Она взмахнула крыльями и закружила по темному двору солнечным зайчиком. Артемка бросился ее догонять. Но бабочка поднялась высоко к светлому небу и пропала из виду над крышами домов.

«Откуда взялась эта «снежинка»? – с недоумением спрашивал себя Артемка. – Разве могут они тут жить? Надо проверить».

Вернувшись к стене, Артемка осмотрел щель и заглянул в нее широко раскрытым глазом, но в темноте ничего не увидел. Тогда он сорвал желтый стебелек и хорошенько пошуровал им в щели. Тотчас оттуда выпала сухая, как лист, шкурка. Подняв ее и рассмотрев, Артемка догадался, что это и есть пустая оболочка, из которой вылупилась та волшебная бабочка, совсем, как объяснялось в справочнике про насекомых. Но как туда попал этот кокон? Артемка подобрал палочку и стал ковырять ею в щели, стараясь получить оттуда верный ответ. Но вместо этого из темноты ошалело выскочила глупая мокрица. В поисках спасения она торопливо засеменила среди мха, ощупывая усиками путь перед собой, будто слепая. Наконец, добравшись до выщерблены в шве, мокрица в ней плотно засела. Мысленно извинившись перед мокрицей за беспокойство, Артемка продолжил исследование, расширяя щель и выгребая цементную крошку, пока хрупкое орудие не сломалось. Пришлось сбегать домой за отверткой. Секрет бабочки нужно обязательно разгадать.

С помощью отвертки дело спорилось легче. Когда от кирпича отвалился небольшой кусок, из того места вдруг засквозил тоненький лучик света. Он притянул к себе глаз Артемки. Но мальчик по-прежнему ничего не разглядел. Зато этот луч разжег в нем еще большее любопытство. Артемка принялся освобождать мешающий кирпич от раствора. Вскоре от его упорства кирпич расшатался на своем месте, как больной зуб, тогда ударом кулака Артемка вышиб его прочь. Кирпич расшибся под стеной с другой стороны. В образовавшуюся прореху хлынул солнечный свет. Он едва не ослепил мальчишку. Потерев глаза, Артемка, сгорая от нетерпения, глянул в прямоугольную дыру, и удивление перехватило его дух.

Он увидел краешек какого-то изумительно-светлого сада. Под лазурным небом росли деревья, увешанные спелыми плодами, рос там куст розы с красными цветами, а над пестрой клумбой порхали белоснежные бабочки. Даже такая крошечная часть живой картины заворожила Артемку своим радостным сиянием. Он никогда прежде не видел этого сада. И теперь ему захотелось в него попасть. Но для этого придется как следует потрудиться и проделать себе небольшой лаз. Скорее за молотком.

Размашисто им орудуя, Артемка освободил и удалил второй кирпич, затем еще один… Куст сирени за спиной надежно скрывал работу от посторонних глаз. Артемке пришлось изрядно попотеть, прежде чем просунуть в дыру голову.

Смурые обитатели стены спешно покидали свои жилища и разбегались по сторонам. Даже его величество выбрался из норы, посмотреть, что происходит, а, увидав, ужаснулся и скрылся обратно. Между тем Артемка так выбился из сил, что решил оставить дело на завтра.

Но завтра власти объявили воздушную тревогу: на сей раз ожидался авиа удар миротворцев.

Мать такая изможденная и худая, точно кормила сына собой, наскоро собралась и поспешила с Артемкой к родственникам, где и укрывались они три недели в чужом городе, вздрагивая от взрывов, которые им снились тревожными ночами.

Жаркий август шагал уверенно, словно лев, и был уже на полпути к осени. Дожди перепадали редко. По асфальту кружилась желтоватая пыль с мелким сором.

Вернувшись домой, мать с Артемкой нашли свой квартал невредимым, как будто бомбы из жалости облетали его стороной. И дома вся утварь сохранилась на прежних местах. Не переодеваясь, как был Артемка в тесной, разорванной под мышкой футболке с выцветшей радугой на груди, в джинсовых шортах, в сандалиях, так и побежал во двор к стене. Тут, к своему негодованию, он застал прореху заделанной новыми кирпичами. Наверное, кто-нибудь из бдительных соседей, вернувшись из бомбоубежища, постарался, решив, что в стену попало снарядом. Досада сдавила сердце мальчишки. Артемке захотелось рыдать от обиды, словно кто-то отобрал у него самое ценное, светлое и желанное сокровище. Справившись с чувствами, он потер ладонями мокрые глаза и поспешил домой за молотком.

Черный паук по-прежнему жил в своей норе. Он, конечно, горевал, что население его королевства поубавилось, что не от кого теперь требовать жертвоприношений. Даже муравьи перестали бегать по своей тропе – наверное, что-то случилось с их королевой. Артемка принес его величеству муху, она была маленькая, суховатая, но другой не попалось. Паук даже высунулся из норы, чтобы схватить гостинец прямо из мальчишеских пальцев.

– Проголодались, Ваше величество, – проговорил Артемка с сочувствием. – Но Вам придется потерпеть. Я все равно прорублю себе лаз.

С этими словами Артемка принялся крушить свежую кладку.

Раствор застыл, словно камень. Всхлипывая от отчаяния, Артемка долбил острым концом молотка, что было силы. Теперь он ощущал себя солдатом, уничтожающим бандитов, таким же смелым, каким был его отец. Кирпич сопротивлялся ударам. Он сидел в стене крепче прежнего. Артемка быстро утомился. Но, едва переведя дух, вновь принялся за работу. И вот лишь только ударом кулака он выпихнул первый кирпич, как за спиной послышался пронзительный свист в два пальца. Артемка и обернуться не успел, как его схватили за ухо и, больно выкручивая, заставили поднять голову и поглядеть в глаза взрослому.

Это был сосед, работавший милиционером, он только что заехал домой на обед. Артемку он обозвал «хулиганом» и долго отчитывал его за преступление, продолжая больно выкручивать ухо.

– Там чужой сад, – заключил сосед, как будто это имело значение. – Не смей подходить к этой стене.

Артемке пришлось капитулировать с покорной угрюмостью.

Дождавшись, когда сосед снова поедет ловить преступников, он проводил его машину хмурым взглядом и, как только та скрылась за аркой, поспешил к стене. Тут Артемка воинственно взъерошил пятерней волосы, как это делал старший брат перед уходом на службу, и, проговорив сквозь зубы: «Отправляйтесь к черту!», принялся крушить кирпич. Полумрак двора стал Артемке еще более отвратителен. А тайна светлого сада – слишком притягательной.

Теперь он торопился. Сосед мог вернуться. И на этот раз он не станет выкручивать ухо, а просто прибьет.

«Но мама должна увидеть сад, – мечтал Артемка. – Ведь она никогда в нем не была. И волшебные бабочки ей тоже понравятся. Пусть все узнают, какой там красивый сад… Пусть накажут меня, пусть вырвут ухо и посадят в тюрьму, а я все равно раскрою их тайну. Тайну белых бабочек… А может, когда все увидят сад, то не станут меня наказывать. Может, всем понравится на него смотреть…»

Откуда-то с верхнего этажа налетала ударная музыка, листья сирени перешептывались как невольные свидетели тайны, и было жарко.

Выбиваясь из сил, пыхтя и крепко стискивая зубы, Артемка бил по кирпичам и, когда было возможно, выламывал куски пальцами. Раня руки об острые осколки камня, не чувствуя боли, не обращая внимания на кровь под ногтями и зуд царапин, весь в рыжей кирпичной пыли, он торопился завершить дело сегодня же. Футболка противно липла к телу. Она раздраженно трещала по швам. Мокрые волосы разметались по лбу, челка назойливо лезла в глаза, по лицу расползались грязные разводы. От пыли начались приступы кашля. Покусанные комарами руки и ноги устало гудели. А в прореху среди кирпичей вновь лился желанный радостный свет. Артемка с трепетом поглядывал на счастливый мир светлого королевства: цветы, деревья, бабочек. И ожидание скорой победы придавало ему сил.

Мало-помалу дыра в стене увеличивалась. Теперь она стала достаточно широкой, чтобы просунуть в нее голову и плечи, – совсем немного трудов осталось. В свои старания Артемка вкладывал всю ненависть к этой темной суровой преграде, этой стене, до сих пор так подло скрывавшей от него невиданный прежде мир.

Артемка бился уже с последним кирпичом, когда по стене пошла трещина. Она пересекла кладку почти там, где прежде проходила муравьиная тропа. Наверху что-то злобно проскрежетало. Сорвался большой кусок штукатурки. От удара о землю он вдребезги разбился. «Сейчас, еще немного, сейчас…» – шептал Артемка, выбиваясь из последних сил.

Когда наконец все было кончено, и пал последний кирпич, Артемка, отбросив молоток, устало опустился на траву и облокотился на стену. Дрожащими руками он протер краем футболки мокрое лицо. Перемазанный кровью, грязью и пылью, он, тем ни менее, был счастлив. Успел! Некоторое время он сидел, потирая зудящие ссадины, и с улыбкой вспоминал, как трудно было с первым кирпичом, как сосед выкручивал ухо, как осколки разлетевшейся штукатурки ударили по ногам, словно начинка взорвавшейся бомбы. Но как приятно чувствовать себя победителем!

Отдышавшись, Артемка с замиранием от радости сердца полез в сияющую дыру.