Метель мела несколько часов кряду.

Маленькая деревушка, смеясь и задыхаясь от смеха, кружилась в неистовствующей стихии, перепачкав с головы до ног каждую хату слепящим своей белизной снегом. Но лишь ветер угомонился, она тотчас успокоилась и притихла, умиротворенно раскинув побелевшие поля и изломанные сугробами дороги. Все замерло, застыло. Только дым из труб неторопливо лился ровными струйками в прояснившееся небо.

По единственной в деревне улочке не спеша шел какой-то невысокий, сутулый человек в посеребренной метелью одежде и тащил за собой большие санки. Лицо его, морщинистое и обветренное, играло румянцем на солнце. Не смотря на жесткий мороз на руках у него не было варежек но, по-видимому, это обстоятельство нисколько его не беспокоило. Он шел, то и дело проваливаясь в снег, упорно прокладывая дорогу на полях этой рухнувшей с небес белой перины.

Остановившись у первого же дома, он трижды постучал в запотевшее от мороза окно. Через некоторое время дверь открылась и из дома вышел средних лет мужчина, кутавшийся в добротный овечий тулуп.

- Мир дому вашему! - человек с обветренным лицом низко поклонился вышедшему.

- Здравствуй, здравствуй Аким, - как старого знакомого поприветствовал его хозяин дома. - И часа не прошло, как метель стихла, а ты уже здесь. Не иначе спешил?

- Зачем спешил? - пожал плечами тот, кого назвали Акимом. - Шел себе тихо. Не привык спешить я. Не умею.

- Как же ты так быстро дошел до нас? - удивился хозяин, сильнее кутаясь в тулуп.

- А так. Вышел-то я еще в метель, аккурат к окончанию. Пока санки взял, пока на улицу вышел, пару дворов прошел она и закончилась.

Хозяин дома усмехнулся.

- И как ты всегда угадываешь когда она закончится? Расскажи мне свои приметы.

- Да какие тут приметы, - в свою очередь усмехнулся Аким. - Просто сижу у окна, чай попиваю да слушаю песни ее, метелины. И вот, значит, как услышу, что сбиваться она начинает - там куплет пропустит, тут голосом задрожит, — так и понимаю, что устала петь-то она. Стало быть, скоро успокоиться.

- Ох, не прост ты Аким! - хлопнул по плечу его хозяин дома. - Не прост!

- Чего-чего, а этого не имею, - покачал головой Аким и, помолчав, продолжил. - Это ты, Захар, премудр, оттого тебе всюду премудрость и видится. Вон, даже во мне, неученом мужике, и то увидел.

Захар, хозяин дома добро улыбнулся.

- Ну, что ж, будь по-твоему.

Аким тоже улыбнулся. Ему нравилось, когда его незамысловатая речь вызывала у людей такую вот добрую улыбку.

- Ты, я вижу, за снегом опять?

Аким молча кивнул и сделал шаг в сторону, чтобы показать, прятавшиеся за его спиной санки.

- Ох, Аким, Аким, - вздохнул Захар, взглянув на них. - И когда же ты образумишься?

- Да поздно уж мне разумиться-то, - снова улыбнулся Аким. - Жизнь прожил без ума, а в старости-то он и не нужен. На что он мне теперь, ум-то?

- Да как же ты не понимаешь? - чуть нахмурил брови Захар.

- Чего?

- Да того, что безделицей ты занимаешься, вот чего! Вся деревня над тобой смеется.

- Да пусть смеется, Бог с ней! - легко согласился Аким.

Захар замолчал. Аким было не переспорить. Он легко соглашался со всеми, даже самыми, казалось, обидными доводами, сводя тем самым весь спор на нет. И при этом, непоколебимо держался своей, одному ему понятной правды. Многих это смешило, некоторых злило, кому-то казалось просто чудачеством глупца. Что же до самого Акима, то он был равно добр и с теми, и с другими, и с третьими.

- Что ж, - Захар выдохнул облако клубящегося на морозе пара. - Иди, собирай свой снег.

Аким поправил съехавшую на лоб шапку.

- А деньги?

Захар недовольно посмотрел на гостя.

- Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не заговаривал со мной о деньгах?

- А как же? Иначе нельзя. Я порядок знаю.

- Да за что же мне, скажи, с тебя деньги брать?

- Как за что? - удивленно поднял брови Аким. - За снег.

- Да, что снег – добро какое?! Что брать-то за него, когда он сегодня есть, а завтра нет?

Захар распалялся все сильнее, но Аким и бровью, не повел.

- Другие берут, - сказал он.

- Что ж, если совести у них нет, пусть берут.

Аким засунул руку за пазуху и достал что-то завернутое в маленькую тряпицу. Развернув ее, он осторожно высыпал на ладонь несколько деревянных свистулек, вырезанных в форме птиц.

- Вот, возьми, детишкам позабавиться, - протянул он игрушки Захару. - Вчера сам вырезал.

И тут же добавил:

- Или деньгами возьми.

Захар долго смотрел на грубые, неумело вырезанные свистульки, прежде чем протянул руку и взял их.

- Ладно, давай, - вздохнул он. - Спасибо.

Аким ничего не ответил, просто молча стоял и смотрел на Захара. Легкая, почти не заметная улыбка освещала его старческое, заскорузлое лицо. И было в этой улыбке столько добра, столько сочувствия, что Захар, не выдержав, отвел взгляд.

- Что ж, иди собирай свой снег.

В это время скрипнула дверь и на заснеженном крыльце появилась жена Захара, Марья.

- Здравствуй, Аким, - поприветствовала она гостя.

- Здравствуй, Марья, - поклонился ей Аким.

- За снегом, никак?

- За снегом, за снегом, - за гостя ответил Захар.

Марья взглянула на мозолистые, покрасневшие от мороза руки старика.

- Ты что ж, без варежек?

Аким посмотрел на руки, будто и сам только заметил, что они без варежек.

- Да вот, прохудились, - будто оправдываясь, ответил он. - Заштопать не успел.

Марья покачала головой и скрылась за дверью. Через мгновенье она снова появилась на крыльце.

- На-ка, держи, - протянула она Акиму пару добротных шерстяных варежек.

- Да на кой они мне? - попытался было отказаться Аким, но хозяйка дома без лишних слов вручила ему варежки.

- Бери, - сказала она. - Соберешь свой снег, вернешь.

- В самом деле, Аким, бери, - сказал Захар. - А то застудишь руки, кто ж тогда будет снег-то за тебя собирать?

Аким взял варежки и молча надел их.

- Спасибо вам, - улыбнулся он своей простодушной улыбкой. - Спасибо.

Он подошел к санкам, поднял, лежавшую на их дне небольшую деревянную лопату с обломанной примерно вполовину ручкой и начал собирать снег и бросать его в санки.

- Что ж лопата-то у тебя, поломана? - спросил Захар, разглядывая инструмент Акима. - Может мою возьмешь?

- Мне такой сподручней, - ответил тот.

И вправду, не смотря на поломанную лопату работал Аким проворно. Снег так и летел, так и летел в его санки.

- Хорошо, распогодилось, - сказал Захар, осматривая небо.

- Хорошо, - подтвердил Аким, переводя дух. - Солнце, мороз. Денёк хороший.

- А что, Аким, думаешь скоро жизнь лучше станет? - ни с того ни с сего спросил Захар.

- А по мне она и сейчас хороша, - просто ответил тот и улыбнулся.

Захар хотел было еще что-то спросить, но Аким снова стал бросать снег, и он промолчал. Не успели они с Марьей оглянуться как половина их двора очистилась от снега, а санки Акима наполнились до верху.

- Ну, поехал я, - утирая вспотевший лоб, сказал Аким.

- Вернешься за оставшимся снегом? - спросил Захар.

- А как же! - усмехнулся Аким. - Ей Богу, вернусь!

И взявшись за ремень, привязанный к краям санок, он медленно пошел назад, к своему дому. Захар обнял жену и они оба стояли и смотрели вслед удалявшийся от них сгорбленной фигурке Акима.

- Жаль мне его, - сказал Захар. - Хороший он. И добрый ко всем, без разбору.

- Добрый, - согласилась Марья.

- Ума б ему маленько, и золото был бы человек.

- Нет, - помолчав немного, покачала головой Марья.

- Ты чего? - непонимающе посмотрел на жену Захар.

- Не был бы он тогда таким добрым, да еще со всеми.

Захар пожал плечами. Постояв еще немного они вошли в дом.

 

Каждую зиму, лишь только выпадал снег Аким брал свои старенькие санки и кочуя от дома к дому покупал его и собирал в огромную гору на поляне у себя за домом. Никто в деревне уже и не помнил как и когда началась эта его странная причуда. Все давно привыкли к тому что как только поля и огороды начинают белеть от снега к ним в дверь стучится Аким и просит продать им снег. На все вопросы зачем он ему, этот снег, который так или иначе по весне растает, Аким лишь загадочно улыбался, но ничего не отвечал. Со временем жителям деревни стало понятно, что Аким истово верит в то что весь собранный им снег по весне не растает. Для чего ему это никто не знал. Но когда, по весне, гора купленного и собранного им снега таяла, превращаясь в ручьи, Аким не выглядел растерянным или разочарованным. Он лишь улыбался и повторял, что в следующем году снег обязательно не растает. И так повторялось от зимы к зиме, из года в год. Снег таял, а Аким снова собирал его, убеждая всех, что на этот раз он точно не растает. Вскоре все привыкли к этому и перестали задавать вопросы Акиму. А тот, как ни в чем ни бывало доверху загружал свои маленькие санки и днями напролет возил снег. Как уже было сказано, за собранный им снег Аким платил. Кто-то брал деньги, кто-то, такие как Захар и Марья, отказывались и тогда Аким давал им что-то взамен, как бы те не отнекивались. Весной он помогал сажать огороды, летом работал на сенокосе, по осени был занят на уборке урожая, поэтому денег на покупку снега к зиме скапливалось достаточно. За все годы его странного, одному ему понятного труда, он ни разу ни у кого не взял снега, не заплатив за него или не дав что-то взамен.

Небо окончательно очистилось от мглы и тяжелых облаков, дав наконец простор уже успевшему залежаться солнцу. Бриллиантовые россыпи блестели на бугрящихся то тут то там сугробах, на ветках деревьев, на крышах домов. Заметенный стог сена, едва заметно желтел на фоне зефирно-белого огорода, смущенно напоминая об оставшемся в прошлом лете. Тишина разлилась по округе, заполнив собой все.

Аким подошел к высокому, богато украшенному резьбой и красками дому. Здесь жил один из самых богатых людей в деревне, отец Лаврентий. Аким откашлялся и постучал в окно. Дверь открылась, выпуская наружу теплый пар вперемешку с ароматным запахом кухни, и на пороге появился сам отец Лаврентий. Высокий, широкоплечий, в богатой лисьей шубе, он словно гора возвышался над невысоким стариком.

- Мир дому вашему, - поклонился Аким.

- Здравствуй, Аким, - поприветствовал его поп. - Спасибо тебе за добрые слова.

Взглянув на санки, отец Лаврентий продолжил:

- За снегом, поди, пришел?

- За снегом, - кивнул Аким.

Отец Лаврентий окинул взглядом заснеженный двор.

- Снега сегодня богато выпало.

Аким порылся в кармане своего пальто и, достав смятую засаленную деньгу, протянул ее попу.

- Вот, возьми святой отец.

- Да, полно тебе Аким, - стал отмахиваться отец Лаврентий.

- Возьми. За снег.

Поп, страдальчески вздохнув, протянул руку и взял деньги.

- Давай. В храме двери давно покрасить надо.

Спрятав деньги в карман шубы, он перекрестил Акима и сказал:

- Вот и ты свою лепту внес в починку храма. Иди, собирай свой снег.

Аким кивнул и, достав лопату, стал проворно забрасывать сугробы в свои санки. Отец Лаврентий сел на лавку и стал наблюдать за Акимом.

- Как здоровье твое? - спросил отец Лаврентий. - Не хвораешь?

- Нет. Бог миловал, - ответил Аким, не переставая кидать снег.

- А я вот что-то в последнее время спать плохо стал, - пожаловался отец Лаврентий. - В боках колит, особенно после обеда.

- Выздоровеешь, даст Бог.

- Да-да, - согласился отец Лаврентий. - На все Его воля.

И продолжил:

- А у нас с матушкой на днях горе приключилось: свинья издохла. Добрая была свинья, жирная. Пол года ее откармливали, одного корму шесть мешков ушло. По весне уж и резать собирались. Вот горе-то.

Аким ничего не ответил. Он безуспешно пытался уместить еще немного снега в и так уже заполненные доверху санки, но тот то и дело падал на землю. Отец Лаврентий смотрел за его стараниями молча. Когда же Аким закончил и взялся за ремни, чтобы тащить санки к дому, он спросил:

- И что же, ты веришь, что по весне этот снег не растает?

Аким посмотрел на попа.

- Верю, отец, верю. Не растает.

Поп покачал головой.

- Как же ты не понимаешь, что глупо верить в такое?

- Почему? - поправив съехавшую на лоб шапку, спросил Аким.

- Как почему? Да потому, что не видел никто никогда такого, чтобы снег по весне не таял.

Аким помолчал, потоптался на месте.

- Но и ты ведь, святой отец, не видевши Бога веришь в Него, - сказал он, глядя попу в глаза. - И сам же учишь, что блаженны не видевшие и уверовавшие.

Ничего не ответил отец Лаврентий. Встал он, как-то хмуро посмотрел на Акима и перекрестив его сказал лишь:

- Ступай с Богом.

Аким улыбнулся и быстро зашагал к дому, таща за собой санки полные снега. А отец Лаврентий еще долго смотрел ему вслед и о чем-то думал.

Зимний вечер не глубокой речушкой затопил заснеженную деревню. Небо, подернутой серой дымкой, застыло в том самом положении, когда солнца уже нет, а звезды и луна еще не появились. Заснеженный лес угрюмо молчал, наблюдая за тем, как в деревенских домах один за другим зажигаются огни. Лошади, запертые в конюшнях, похрапывали и лениво жевали подмороженное сено. Где-то тоскливо выла собака.

Аким собирал снег на шестом по счету двору. Рядом с ним кружился маленький мальчуган, сын хозяина дома, всячески помогая ему. В руках у него была небольшая лопатка, которой он, почти также проворно как и Аким забрасывал в санки снег.

- Сядь, передохни, - сказал мальчуган. - Я добрасаю.

Аким, уже успевший как следует устать за день, вздохнул, положил лопату и присел на порог.

- А вдруг растает? - спросил паренек и с опаской посмотрел на Акима.

- Не растает, - заверил его Аким. - Вот увидишь.

Парень доверчиво кивнул и продолжил собирать снег.

- А представляешь, как будет здорово, когда летом, в жару мужики с покоса вернуться, а у нас целая гора снега? - сказал Аким.

Лицо его преобразилось, в глазах засветились, так и не появившиеся на небе звезды.

- То-то им будет приятно! - продолжил он. - А мы им скажем “берите, мужики, охладите головы-то”. Они и рады будут. А днем детвора будет со снегом играть, веселиться. Солнце светит, всюду бабочки, кузнечики, а они на санках с горы – вжи-и-их! Вот хорошо-то будет!

Аким рассказывал, а паренек слушал, рисуя в воображении все эти волшебные картины.

Вскоре, санки были заполнены до самого верха.

- Ну, все, - вставая, сказал Аким. - Спасибо тебе, помог.

- Сегодня будешь еще собирать?

- Нет, - покачал головой старик. - Устал я, да вечер вон уже. Завтра день будет, вот и буду собирать.

- Тогда спокойной ночи, - помахал ему рукой мальчуган.

- Спи, Бог с тобой, - сказал Аким и медленно, еле переставляя ноги пошел домой, таща за собой санки полные снега.

Зима медленно, но неумолимо подходила к концу. Все реже выла метель, все чаще солнце, устав от безделья, прыгало по небосводу, разгоняя туман и тучи, день становился все длиннее, ночь – теплее и короче.

Аким по несколько раз объехал все дворы и собрал за своим домом огромную, в три человеческих роста гору снега. Деревенская детвора с утра до ночи каталась с нее на санках, играла в снежки, строила замки и крепости. Аким не мешал им, не прогонял.

Пришла весна. Аким как ни в чем не бывало ходил по дворам и скупал все еще не тающий снег. Вся деревня, каждый дом, каждый человек – все ждали начала весенней капели. Аким ждал ее не меньше других, но при этом ни на мгновенье не сомневался в том, что солнечное тепло никак не помешает его снегу. Аким верил с той же силой, что и в ту далекую весну, когда он впервые начал собирать снег. Годы никак не сказались на его уверенности в своей правоте.

Март перевалил за середину, не снизив гору снега ни на палец. Когда же март подошел к концу, а снег так и не растаял, многие в деревне вспомнили об Акиме и его чудачествах.

- А что если и вправду не растает? - говорили одни.

- Не мели чепухи, - отвечали другие. - Сойдут морозы в апреле, вот тогда и посмотрим.

Но в апреле вместо того чтобы исчезнуть, морозы, напротив напомнили о себе, ударив по стеклам домов осколками причудливых узоров. Аким лишь посмеивался, глядя на говоривших то тут то там крестьян, будто бы знал и то о чем они говорят и то, что все их разговоры неверны. Но ближе к середине апрель наконец-то раскрыл заспанные глаза и, увидев что на полях и дорогах до сих пор белеет снег, громко и раскатисто ударил в золотой гонг солнца. И снег начал таять.

- Ну, что, не тает снег-то? - смеялись над Акимом мужики.

- Тает, - улыбался им Аким.

- А что ж ты говорил “не растает, не растает”? - не унимались они.

- А может еще весь и не растает, - все так же улыбаясь, отвечал он. - Потает чуть да и остановится.

Мужики смеялись еще громче и уходили каждый по своим делам. А Аким возвращался к себе и смотрел на тающую на глазах гору снега, щурясь от солнца.

В начале мая к Акиму пришел в гости тот самый мальчуган, который помогал ему зимой собирать снег. Аким сидел за домом на старом, поваленном еще в дни акимовой молодости дубе и смотрел куда-то вдаль. Увидев паренька он приветливо улыбнулся.

- Здравствуй, здравствуй! - сказал он.

- Здравствуй, - сказал паренек, садясь рядом с Акимом.

- Смотри как солнце сегодня разыгралось! - Аким прикрывая глаза рукой посмотрел в небо. - Вишь как жарит! Знать, выспалось как следует за зиму-то.

- Как это – выспалось? - спросил мальчуган.

- Как и люди, - пояснил Аким. - Выспится хорошо и светит весь день, и день хороший. А не выспится – вот и хмуриться, и небо хмуриться вслед за ним. А бывает - в тучи спрячется и там досыпает.

Мальчуган слушал Акима, разглядывая небесную синеву и пытаясь вместить в ее необъятные просторы все те чудеса о которых говорил ему старик. Аким умолк и они просто сидели и смотрели в небо. Наконец, паренек опустил глаза и посмотрел в то место, где еще совсем недавно высилась огромная гора снега.

- Растаял, - тихо сказал он.

- Растаял, - кивнул Аким.

В его голосе не было ни тени грусти, ни горечи разочарования. Он все также добро улыбался. Увидев, что мальчуган растерян, Аким ласково похлопал его по плечу.

- Ничего, - сказал он. - Ничего. В следующем году точно не растает. Вот увидишь.

Паренек посмотрел на Акима. Их взгляды встретились и через секунду тень, укрывшая было его лицо исчезла. Он улыбнулся и согласно кивнул.