Я - ТВОЯ СУДЬБА

О, ты прекрвсна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные.

О, ты прекрвсен, возлюбленный мой, и любезен! И ложе у нас - зелень;

кровли домов наших - кедры, потолки наши - кипарисы.

Песнь Песней Соломона, 1.14-17

 

Начиналась новая жизнь. Он должен стать первым в этой моей жизни. Я встретила его на прекрасном горном лугу. Не подозревая, что за ним наблюдают, он, сидя на больном валуне, чему-то весело улыбался и уплетал за обе щеки черешню. Косточки он не выплевывал, а складывал в целлофановый пакет.

«Аккуратный и , наверное, хозяйственный»,- машинально отметила я и продолжала внимательно разглядывать парня в упор. Вьющийся русый чуб спускался на высокий лоб. Как ни старалась, я не могла разобрать цвет его глаз. Должно быть, синие, как васильки во ржи. Румяные щеки, пухлые яркие губы. Парень был красив, но не современной красотой голливудского супермена. Его лицо было исконно русским, есенинским.

Из нас получилась бы хорошая пара. А что, если плюнуть на все, забыть, зачем она здесь, подойти к нему, улыбнуться, протянуть руку и сказать:

- Привет, ты мне нравишься.

Он улыбнется во весь свой белозубый рот, возьмет мою руку в свою и скажет:

- Привет, кто ты?

-Я – твоя судьба, - отвечу я.

-Я ждал тебя, - тихо скажет он.

Взявшись за руки, мы уйдем далеко – далеко, подальше от этой жизни, где царствуют ложь, кровь и деньги и где нет места настоящим человеческим чувствам. Мы будем идти долго, очень долго, пока не найдем местечко, куда еще не ступала нога человека. Такое райское местечко найти очень трудно, почти невозможно. У цивилизации длинные ноги, она всюду наследила, многое затоптала. Но, все равно, я верю, что такой уголок сохранился, специально для нас

Мы построим там маленький домик. Он будет выращивать хлеб и охотиться. А я буду делать простые и великие дела, для которых Господь сотворил женщину: любить своего мужа и рожать ему детей. Он поможет мне навсегда забыть все, что я вытерпела за свои неполные двадцать лет, как меня насиловали, продавали похотливым старикам, пичкали наркотиками, заставляли воровать. В этой первозданной чистоте я и сама стану чистой. И буду всегда благодарить Бога за то, что не сделала того, что должна сделать сейчас.

«Спустись на землю! - властно прозвучал откуда-то из глубины моей души грубый голос, - Все они на одну колодку. Делай свою работу».

И тут я вспомнила, что мужчина, переломавший мою жизнь, был тоже похож на Есенина. Он и охмурил-то меня есенинскими стихами "Жизнь - обман с чарующей тоскою", а потом посадил на иглу и продал в подпольный бордель.

Вернувшись в мир жестокой действительности, я вспомнила, зачем я здесь нахожусь, положила крест на высокий чистый лоб парня чуть пониже ржаного чубчика. И он перестал быть моей судьбой. Я плавно нажала на спуск.

Русоволосый лейтенант дернулся и упал навзничь, глядя застывшими глазами в небо. Он мог стать моим единственным, но стал лишь первым из нескольких десятков, убитых мною из снайперской винтовки на второй чечен-ской войне.

А глаза у парня были, действительно, синие – синие, как васильки во ржи.