Было тяжело на сердце. Один удар судьбы за другим делали жизнь беспросветной. Мысли отупляли мозг, парализовали волю.

Неожиданно из телеприемника полилась светлая, спокойная мелодия. Каждая звучинка, как капелька, чистым, хрустально прозрачным и в то же время теплым и мягким прикосновением будто живой водой исцеляла душу.

Вот одна из звучинок едва коснулась сжатых в тревожном ожидании очередной беды пальцев рук, расслабляя и успокаивая их.

Какой же душевной силой обладал человек, написавший эту музыку…. Музыку, которая способна воскресить желание жить!

Моцарт. Признаюсь, его музыка никогда не была моей любимой.

Григ, Чайковский, Бетховен, Таривердиев, Прокофьев волнуют, любимы.

Но Моцарт…. Несмотря на искреннее желание слушать, я не слышу его музыки. Она ускользает от меня. Возникают образы, меняется настроение. Но сама музыка уходит. Говорят, что это и значит - слушать музыку. Может быть, может быть… Ведь в хороших кинофильмах мы не всегда следим за музыкальным сопровождением сюжета. Но разве не музыка предупреждает нас о тревоге, опасности? Разве не она помогает сопереживать с героями кинофильма? Какими бы были фильмы без музыкальных тем? Видиками - роботами. Музыка предупреждает нас о событиях, которые развернутся в кадре.

Вот почему ошибаются те, кто говорит, что не любит серьезную музыку. Они просто не догадываются о неразделимости с нею.

Я иногда даю себе задание: представить сцену, танец, пейзаж при слушании музыки. Попробуйте, не пожалеете. Умение слушать можно воспитать в себе.

…На телеэкране показалась пианистка. «Слишком уж полная» – мелькнула и исчезла мысль. Ее фамилия (Гиллельс!) заставила прислушаться к исполнению. «Бестелесная». Воздушная, невесомая музыка Моцарта и образ пианистки поначалу не очень соединялись. Прикрыла глаза – и окунулась в чудный мир.

Мир музыки! Он необъятен, всемогущ, всеобъемлющ. Поистине богач тот, кто вхож в него!

… Концерт Моцарта для фортепьяно с оркестром. Мелодия чарующая, но не русская, не знакомая. Прелестная, живая, земная, животворящая. Оркестр не вторил, не повторял вариаций пианистки. Он жил своей, казалось, независимой жизнью.

Тему вел оркестр. Тему нелегкой человеческой жизни. А пианистка так нежно, так бережно вплетала в мелодию хрустальные капельки - звучинки, будто понимала: упади они чуть громче – и будет больно. Она врачевала мне душевные раны в то время, когда оркестр рассказывал о них.

Моцарт через века протянул мне спасительную руку.