Почти каждый вечер Вера Васильевна проводила в одиночестве. Это продолжалось уже целый год, с того самого дня, как она похоронила мужа, с которым прожила более двадцати лет. Дочка, заявив о собственной самостоятельности, съехала из их квартиры еще раньше. Теперь у нее была своя семья: муж, сын. Она, конечно, не забывала маму, частенько заезжала в гости, еще чаще подкидывала бабушке на выходные внука, но все равно, большинство вечеров Веры Васильевны проходили в обществе скромного ужина и стопок школьных тетрадей, принесенных для проверки.

Еще рядом с нею существовал компьютер, подключенный к интернету. Разве учителю возможно в наше время обойтись без этого?

О, конечно же, Вера Васильевна имела свои странички на самых популярных среди ее учеников сайтах, и при необходимости посылала кому-нибудь из них срочные сообщения. Но чаще она пользовалась телефоном, домашним или мобильным, и разговаривала тогда не с учениками, а с их родителями.

Разговоры эти получались самые разнообразные: приятные, неприятные, нейтральные, но у всех у них было одно общее – Вера Васильевна никогда не слышала особой радости в голосах родителей, отвечающих на ее приветствие. Видимо все они, разговаривая с ней, мысленно становились школьниками. Ну а школьники к учителям известно как относятся!

К любым. Даже к самым лучшим. И какие бы теплые отношения не связывали учителя и ученика, со стороны последнего никогда нельзя ожидать полного доверия и искренности. Дистанция навечно оставалась непреодолимой, независимо от того, являлась ли она узенькой и на первый взгляд довольно пустячной или простиралась до горизонта полями невспаханной целины.

Вера Васильевна включила будильник и уже почти улеглась в кровать, как вдруг из недр ее сумки донесся призывный вопль мобильника. Она удивилась, немного рассердилась и даже решила не обращать внимания на сигнал, но телефон упрямо взывал к ней - Вере Васильевне вдруг показалось - каким-то особым жалобным голосом.

Учительница обреченно вздохнула, нехотя поднялась с кровати, открыла сумку и вытащила бедолагу на свет. Абонент был неизвестен. Во всяком случае, так сообщалось на маленьком светящемся экране.

Вера Васильевна удивилась еще больше, нажала на кнопку соединения и привычно произнесла:

- Да!

- Мама! Мама! – раздался чужой девчоночий голос. – Ну, когда же ты придешь? Мама! Ты мне очень нужна! Мне так плохо!

Слова оборвались коротким всхлипом.

- Мама, - прозвучало на этот раз тихо и умоляюще, а потом девчонка не выдержала и заплакала.

Вера Васильевна прижимала телефон к уху и растерянно слушала чей-то отчаянный плач.

- Мам! Ты здесь? Ты слышишь? – внезапно опомнилась девочка. Ответная тишина испугала ее.

- Ты… - Вера Васильевна с трудом произносила слова, которые ее случайная собеседница ждала меньше всего, - наверное, неправильно набрала номер. Или соединили неправильно.

До девочки, похоже, не сразу дошел смысл услышанного, потому что она опять начала: - Ма… - Но, не договорив, остановилась на полуслове, бесцветно произнесла: - Извините! – и сразу отключилась.

Вера Васильевна положила телефон на стол, сделала шаг к кровати и замерла. В голове опять и опять раздавалось, наполненное отчаянием и неподдельной болью: «Мама! Ты мне очень нужна! Мне так плохо!»

Сон отступил под давлением предназначавшихся другому человеку слов, и Вера Васильевна поняла, что не сможет остаться безучастной, что станет мучиться и корить себя, если сделает вид, будто случившееся абсолютно ее не касается.

Номер остался в памяти телефона, и ничего не стоит вызвать последнего абонента. Зато сколько усилий уходит на то, чтобы подобрать нужные слова.

- Это ты мне сейчас звонила? – уточнила Вера Васильевна, хотя сразу узнала раздавшийся в трубке голос.

Наверное, девочка растерялась, поэтому не отреагировала мгновенно, бросив говорившую чужим голосом трубку, и Вера Васильевна успела произнести: - Подожди! Не отключайся, пожалуйста! Я всего лишь хотела узнать: ты дозвонилась до мамы?

- Конечно, нет! – резко и зло выкрикнула девочка. – Она телефон отключила. У нее опять какая-нибудь важная встреча, и ей никто не должен мешать.

- Встреча?- Вера Васильевна удивилась. - Так поздно?

- Бывает поздно, бывает рано. Как заказчикам удобно! – в девичьем голосе звучало отвращение. – Иногда она и вообще ночевать не приходит.

- А как же ты?

Разве можно оставлять ребенка одного на несколько дней?

- А что – я? Я уже большая! Мне уже шестнадцать. Перебьюсь и без мамочки! – девчонка презрительно хмыкнула. – Да даже если бы я до нее дозвонилась – толку-то! «Катенька, солнышко, мне сейчас очень и очень некогда!» - она изменила голос, передразнивая чужие интонации, и Вера Васильевна отметила, что получается у нее совершенно натурально, видимо, не раз уже слышано. – «Ты же понимаешь! Ты же у меня умница! Мы с тобой обязательно поговорим! Обязательно-обязательно! Только не сейчас! Потом!» - и девочка добавила уже от себя: - А «потом» - это значит «никогда». Она даже не вспомнит, что я ей звонила.

Теперь девочка не плакала, она злилась, ее голос звенел, готовый вот-вот сорваться. На какое-то время ее беда забылась, отодвинулась под напором тяжелейшей обиды. Обиды на собственную мать.

- Но ты же сама говорила, - вкрадчиво произнесла Вера Васильевна, - у нее очень серьезная работа. Она же должна зарабатывать на жизнь! Чтобы ты ни в чем не нуждалась.

- И чтобы в ней не нуждалась! – язвительно перебила девчонка поток разумных слов. – Не надо мне все это говорить! Тупые слова! Их все повторяют! А если еще добавить: «Ты же умница! Ты все понимаешь!» - будет просто вылитая мамуля. – И сама продолжила за Веру Васильевну: - Она же не только для себя старается. Но и для тебя.

Учительница смутилась. Именно это она и хотела сказать. И разве тут что-то неправильно?

Конечно, не стоит строить карьеру в ущерб собственному ребенку, но…

- Но… - вслух продолжила свои мысли Вера Васильевна, но (опять «но»!) девчонка не захотела ее слушать. Она уже достаточно наслушалась этих разумных слов!

- Зачем? Зачем вы мне позвонили? Кто вас просил? Зачем? – сердито кричала девчонка.

- У тебя же что-то случилось? – не обращая внимания на ее грубость, негромко проговорила Вера Васильевна.

- У меня? Случилось? – с сарказмом повторила собеседница и заверила: - Ничего у меня не случилось! Вам показалось! Что у меня может случиться? Разве ерунда какая-нибудь! Не стоит обращать внимания! Одни глупости! – голос в трубке звучал все тоньше и выше, и за него становилось страшно: не выдержит! сорвется! умрет!

- Катюша! – не вытерпела Вера Васильевна, и от тревожного этого обращения девичий голос все-таки сорвался, на всхлип, на рыдание, и вслед за неудержимыми слезами потекли слова, короткие отрывистые фразы.

- Он встречается не только со мной! Еще и с другой! А может, и еще с кем-то! А меня ему мало! А может, я теперь ему вообще больше не нужна! А я… я - как дура! Я же ради него на все готова! Я ему верила! Я всегда с ним соглашалась!

Катя не произносила имени, и бесконечно склоняемое «он» начинало пугать своей безликостью.

- Он сказал, что ему неинтересно встречаться с маленькой наивной девочкой. Что ему нужна взрослая решительная девушка. А иначе – в чем смысл отношений? Он же не нянька, не старший брат. А я сказала ему, что люблю его. Сама, первая сказала. Я никому еще такого не говорила. Я и не думала, что скажу ему. А сказала. Так и сказала, что я его люблю. А он сказал, что это всего лишь слова, и говорить можно, что угодно. А где реальные доказательства моей любви?

«Вот негодяй! – успела подумать Вера Васильевна. – И на беду - чересчур находчивый негодяй! Слова-то как удачно подобрал! На первый взгляд - такие разумные, правильные».

- И я согласилась. Я не хотела, чтобы он меня бросил. И хотя он ничего такого не говорил, что бросит, я же понимала – бросит. А как я буду без него? У меня же никого больше нет. И я его люблю. Я думала, что и он меня любит. А иначе, зачем он хотел? Просто так? Для количества?

Девочка в смятении замолчала.

Тут, конечно, можно было сказать, что она зря согласилась, что не стоит поддаваться уговорам, если понимаешь, что еще не готова. Слишком важен шаг. Не стоит уступать шантажу. И, если невозможно сохранить отношения в приемлемом для тебя виде, все-таки будет безболезненней расстаться, чем поступиться своим естеством, своими желаниями.

На свете еще так много мальчиков. И обязательно найдется тот, который тебя полюбит. Вот именно ту, какая ты есть. Пусть даже маленькую и наивную.

Вера Васильевна с трудом сдержала себя.

Все! Хватит на сегодня разумных, правильных слов! Их уже прозвучало достаточно! Они и так автоматически всплывают у каждого в голове, даже напрягаться не надо, чтобы произносить. Их все давно-предавно знают, без подсказок со стороны. И они прозвучат не просто неуместно, жестоко, для человека, который ждет не нравоучений и нотаций, а сочувствия и поддержки.

- Ну, с чего ты взяла, что он встречается с другой?– весьма оптимистично произнесла Вера Васильевна.

Девочки-подростки, как говорит психология, слишком ранимы и неуверенны в себе, любая мелочь в их глазах способна превратиться в нечто значительное и судьбоносное. В общем, большие специалисты они, в силу своих возрастных особенностей, делать из мухи слона.

- Подружки наговорили? Так им только дай языками почесать!

Очень обнадеживающее заявление. Хотя и весьма хрупкое. Хорошо бы все решилось этой фразой.

- Я сама видела! – раздалось отрезвляюще холодно.

Катя, наверняка, стиснула зубы, и было слышно, как она судорожно сглотнула стоящий в горле комок.

- Они стояли возле его дома.

- Это еще ничего не значит, - опять попыталась Вера Васильевна оптимизировать события, но девочка даже не услышала ее.

- И целовались! А потом зашли в подъезд. Я ему позвонила, а он сказал, что не может сейчас разговаривать, что он в зубной поликлинике и его должны вызвать с минуты на минуту. А потом он сразу поедет к бабушке. У нее там что-то такое. И что он мне сам позвонит. Потом.

Потом!

- Ну и плюнь на него! – вырвалось у Веры Васильевны, и она заговорила как можно убедительней: – Все что случилось, уже позади. Уже в прошлом. Ну, было. И ладно! Завтра наступит новый день. Вроде как новая жизнь! Твоя жизнь. Такая, как захочешь! Поэтому плюнь и забудь о его существовании.

- Я не могу, - обреченно проговорила девчонка. – Я же все равно его завтра увижу. Мы в одной школе учимся. Только я – в десятом, а он – в одиннадцатом.

В десятом! Вера Васильевна тоже руководила десятым, и ей мгновения хватило для того, чтобы представить своих девочек, таких сильных и слабых, таких взрослых и инфантильных одновременно.

- Ну и что! Увидишь – отвернись, пройди мимо. Будто его нет. И не показывай, как тебе плохо. Лучше улыбайся. Пусть через силу. Это, конечно, очень сложно. Но у тебя, мне кажется, получится.

- Думаете?

Катя тяжело вздохнула. Голос ее был хоть и безнадежно грустным, но вполне спокойным.

- Уже поздно, - вспомнила Вера Васильевна.

Сейчас она не испытывала прежней тревоги. Поверилось, что с девочкой все будет в порядке, получилось убедить и себя, и, кажется, ее.

- Давай ложиться спать. Сейчас это самое лучшее. Чтобы завтра быть бодрой и сильной.- Вера Васильевна помолчала несколько секунд. - Ну что, ложимся?

- Ага! – ответила Катя совсем по-детски и, скорее всего, согласно кивнула головой.

- Доброй ночи.

Больше ничего не мешало отложить телефон, забраться под одеяло, устало закрыть глаза. Но сон не торопился приходить.

Катя. Довольно распространенное имя. У Веры Васильевны в классе две Кати – Полоницина и Надточий. И в параллельном есть еще одна.

А вдруг это какая-нибудь из них?!

Нет. По Полонициной не скажешь, что у нее какие-то проблемы. Целыми днями хохочет и болтает, болтает и хохочет. А вот Надточий…

У Надточий голос низковатый, а у собеседницы был высокий и звонкий.

Точно не ее девочки!

И все равно, на следующий день в школе Вера Васильевна с особым вниманием присматривалась к своим Катям, да и к той, из параллельного, но не замечала ничего экстраординарного. Вроде бы и с облегчением не замечала, но в то же время очень хотелось воочию удостовериться, что у телефонной Кати тоже дела в порядке. Было бы намного спокойнее самой увидеть и убедиться и иметь возможность поддержать, если понадобиться.

Полоницина, как обычно, хохочет, а вот Надточий – немного грустная. Но она постоянно не по годам сдержанна и серьезна.

Вера Васильевна, на всякий случай, окликнула ее, когда она проходила мимо учительского стола, спросила:

- Катя, у тебя все в порядке?

Надточий недоуменно дернула плечом.

- В порядке.

И заторопилась прочь.

 

Вечер проходил своим чередом, если не считать вопросительных взглядов, которые изредка Вера Васильевна неосознанно бросала на лежащий на полке телефон. Очень хотелось набрать вчерашний номер, спросить, как дела.

Вдруг Катя опять плачет, безнадежно пытаясь прорваться к вечно занятой маме? Или у нее все не то, чтобы хорошо, хотя бы – неплохо.

Но какое право имеет Вера Васильевна без спроса лезть в чужую жизнь? Вот, если бы Катя сама позвонила. Да только зачем ей это делать? Кто для нее Вера Васильевна? Случайный собеседник, о котором лучше забыть, как и о том, что успела ей рассказать. «Все что случилось, уже позади. Уже в прошлом. Ну, было. И ладно! Завтра наступит новый день».

Вера Васильевна включила будильник и легла в кровать. И только ее голова коснулась подушки, с полки раздался призывный звон. Какой-то по-особенному знакомый. Во всяком случае, так показалось Вере Васильевне.