Сергей Иванович встал поздним утром. Сегодня он выспался на славу. Неспеша натянул трико и прошлепал на кухню, где на столе обнаружил записку, которую оставила жена. Она всячески извинялась перед мужем за то, что не успела приготовить завтрак. Ниже стоял длинный список предложений по поводу приготовления завтрака. Сергей Иванович решил остановиться на бутербродах, яичнице и чае.

После утренних процедур Сергей Иванович снова появился на кухне. Сделал себе пару бутербродов один с колбасой, другой с сыром. Поставил на огонь сковородку, бросил в нее кусок сливочного масла и пока тот таял, нагреваясь, Сергей Иванович подумал, сколько яиц пожарить – два или три. Остановился на трех. Масло растаяло и стало пощелкивать. Сергей Иванович достал из холодильника три яйца, аккуратно разбил их в сковородку, посолил, накрыл крышкой, поставил на маленький огонь и, взяв чай с бутербродами, удалился в комнату, чтобы посмотреть по телевизору программу утренних новостей.

Сергею Ивановичу довольно часто приходилось делать себе яичницу по утрам. Когда спешишь на работу – время дорого. Поэтому Сергей Иванович знал точное время приготовления яичницы в самостоятельном варианте. А что, удобно. Запихнул яички в сковородку и иди себе – умывайся, брейся, но на часы посматривать не забывай, а то или совсем без завтрака останешься, или будешь подгоревшей яичницей давиться.

Так что пока яичница там себе готовилась, Сергей Иванович просматривал сводку утренних новостей. Иногда ему слышался какой-то голос, но Сергей Иванович был уверен, что голос доносится из телевизора.

Посмотрев на часы, Сергей Иванович удовлетворенно улыбнулся и пошел на кухню выключить газ. По показанию часов, яичница должна была сготовиться.

Сергей Иванович положил на стол недоеденный бутерброд и выключил газ. Переложил хорошо прожаренную яичницу в тарелку и поудобнее устроился за столом. Он взял вилку, нож и уже собрался отрезать кусочек поджаристой яичницы, как услышал чей-то негромкий голосок:

– Эй, эй! Ты что, спятил? Сейчас же положи нож на место.

Сергей Иванович замер с рабочим инструментом в руках. «Что за чертовщина? – удивленно подумал он, прислушиваясь. – Да нет, показалось». Он снова собрался отрезать кусочек яичницы.

– Брось нож, рожа! – заверещал трескучий женский голос.

От неожиданности Сергей Иванович выронил нож и вилку, которые с металлическим звоном упали на пол. «Господи, что ж это делается-то?» – в отчаянии подумал он и с опаской стал осматривать кухню, даже под стол заглянул. Там пристроился кот Тишка, в ожидании подачки.

– Эй! – негромко окликнул кота Сергей Иванович. – Это ты что ли тут говорить надумал?

Тишка томно мяукнул и потерся мордочкой о бритую щеку Сергея Ивановича.

– Чертовщина, – пробормотал Сергей Иванович, поднимаясь медленно с четверенек. – Уже голоса мерещатся.

Сергей Иванович сел на табурет, вытер вилку и нож, как тут же раздалось:

– Положи, гад!

Сергей Иванович в испуге отдернул руки.

– Нет, нужно выпить валерьянки. Ни к черту нервишки стали.

Хотел, было подняться, найти пузырек с валерьяновыми каплями и накапать себе, как снова раздался до неприятного скрипучий голос:

– Сядь, убивец. Все в порядке с твоей головой.

Зад Сергея Ивановича невольно водворился на прежнее место.

– Кто это… кто это говорит? – запинаясь, спросил он.

– Кто, кто… Я это – яичница.

– Кто?

– Оглох что ли?! Я-ич-ни-ца.

– Быть того не может, – тихо выдохнул Сергей Иванович.

– Раз говорю, значит может.

– Бред какой-то.

– Сам ты бред. Наделали ножей, вилок, творите беспредел над беззащитными. Я в ООН жаловаться буду.

– Куда? – опешил Сергей Иванович.

– Что тебе уши-то все закладывает? – скрипел возмущенный до предела голос. – Русским языком говорю, в ООН. Организация Объединенных Наций.

– Так ты что же, нация что ли? – приходя понемногу в себя, спросил Сергей Иванович.

– А то, как же, – самодовольно изрек голос. – Мы – куры, тоже нация.

– Какая же ты к дьяволу курица? Всего-то, обыкновенная яичница, – усмехнулся Сергей Иванович.

– И вовсе не обыкновенная. Эти яйца снесла курица передовица.

– Кто-кто? – давясь от смеха, переспросил Сергей Иванович.

– Да ты дебил какой-то, – снова возмутился голос. – Ктокаешь, чтокаешь. Глухомань. И смотри, за попытку к убийству – ответишь по закону.

Тут Сергей Иванович развеселился по-настоящему, к нему снова вернулось хорошее настроение.

– Сейчас возьму ножичек и вилочку, тогда посмотрим, кто дебил, а кто нет. Это ты – курица недоделанная.

– Это почему?

– Да потому, – пояснил Сергей Иванович. – Может, яйца и снесла, курица передовица, но их отбраковали и отправили в магазин на продажу, чтобы я позавтракал тобой, недоделанной.

– Нет-нет, – спешно затараторил голос, – меня не отбраковывали. План, сам понимаешь. Вы же нам из яйца вылупиться не даете.

– Ну что же, – вздохнул Сергей Иванович, – такая твоя судьба, значит – быть съеденной. Да, нужно поспешить, а то остынешь.

– Стой! Остановись, кровопийца! – возопил трескучий голос.

– Слушай, правозащитница, а почему у тебя такой голос скрипучий? – с иронией поинтересовался Сергей Иванович.

– Полежи в холодильнике с недельку, и ты заскрипишь, – с сожалением ответил голос. – Представь себя на моем месте.

Сергей Иванович представил себя в холодильнике, и ему стало неуютно.

– Но ты, «ООН, ООН». Я – человек, а ты, всего-навсего, яйцо. – Немного помолчав, добавил: – Бывшее.

– Это ты произвол надо миной творишь. Пиночет проклятый, это ты из меня сделал «бывшее».

– Слушай, замолчи, – зевнул Сергей Иванович, – а то вообще коту отдам.

– Нет, ты не посмеешь, – испуганно затараторил голос. Потом заскандировал: – Сво-бо-ду! Сво-бо-ду!

– Слушай, чего ты хочешь? – с интересом спросил Сергей Иванович.

– Свободы? – сразу же последовал ответ.

– Ну, а на свободе-то ты, что станешь делать?

– Как это «что»? Я буду лежать на тарелке.

– Протухнешь.

– Нет. Ты будешь держать меня в холодильнике, а днем, выставлять на окошко. Да смотри, чтобы меня твой кот не сожрал.

– Так ты говоришь, что в холодильнике холодно.

– Да, – огорченно вздохнул голос. – Но выбора-то все равно нет. Будем беседовать с тобой. Да своей жене, Верке, скажи, чтобы ненароком в помойное ведро не выкинула.

– Что еще мы с тобой делать будем? – злым голосом спросил Сергей Иванович.

– Мечтать.

– О чем?

– О цыплятах.

– Табака?

– Ты что, спятил? Типун тебе на язык. Все бы тебе убивать, гнусная твоя рожа. Только представь себе – страна. Огромная страна. Всюду ходят курочки, петушки, бегают желторотые цыплятки. Нет этих гнусных котов и… – голос внезапно замолчал.

– Ну-ну, продолжай, – угрожающе потребовал Сергей Иванович.

– Об этом мы поговорим позже, – замялся скрипучий голос. – Давай лучше поговорим о законности прав личности.

– Сейчас мы поговорим с тобой о правах личности, об ООН, о Пиночете, – обреченным голосом сказал Сергей Иванович и уверенно взял со стола нож с вилкой.

– Эй! Эй! Ты что задумал? – взволновался голос.

– Позавтракать, – коротко ответил Сергей Иванович.

– Караул! Спасите! Режут! – панически заверещал голос, срываясь на фальцет.

Сергей Иванович с удовольствием воткнул в яичницу вилку и разрезал ножом на несколько частей.

Остатки яичницы Сергей Иванович положил в блюдечко Тишки, который с аппетитом съел все до крошки. Сергей Иванович поставил грязную посуду в мойку и закурил.

– Ха! Пиночет, ООН, – тихо засмеялся он, качнув головой. – Ты слышал, Тишка?

Кот томно замурлыкал и стал тереться теплым пушистым боком о ногу хозяина, подняв высоко вверх свой уж очень красивый хвост.