Мы встретились впервые давно, когда я был еще совсем маленьким. Тогда это была серая цапля. Большая птица с длинным клювом. Была осень, я ходил по лесу и наткнулся на серую цаплю. Она была почти с меня ростом и совсем не боялась. Я сел на землю около дерева и долго смотрел на нее.

- Почему ты меня не боишься?

Цапля ничего не ответила, только покосилась на меня круглым глазом. И не улетела. С тех пор прошло очень много лет и только сейчас я подумал, что тогда я впервые повстречал Сумерчную Птицу. Тогда у нее еще не было имени.

Потом она поселилась во мне. Я никому не говорил, что у меня есть своя Птица. Наверное, меня подняли бы насмех или мама повела бы меня к врачу. Я этого не хотел. Иногда она появлялась неожиданно, в разных местах, скажем, на пластинке Вертинского. «Я озябшая хмурая птица...», я знал, что это была моя Сумеречная Птица. На закате советского времени мне в руки попал номер «Посева», это было тогда нечто из ряда вон антисоветское. Там была напечатана «Серая цапля» Аксенова. Тогда я опять повстречал Сумеречную Птицу. Лет пять назад я опять видел ту цаплю, я уверен, что ту, из моего детства. Она узнала меня и опять не улетела.

Я взрослел, если этот процесс можно назвать таким гордым словом. У меня родилась дочь. Когда ей было года три, я ей рассказал про свою Птицу. Сейчас она этого уже не помнит, у нее свои заботы - учеба, школьные романы, каникулы, опять учеба. Иногда моя Сумеречная Птица рассказывает мне про дочь, которая живет сейчас далеко, почти в другой Вселенной.

Теперь у Птицы есть имя - Ашиой. Имя ей дал Интернет, совершенно случайно, или не случайно, ведь случайности тоже откуда-то появляются. Совсем недавно, около года назад, я забыл переключить клавиатуру на русский и написал свое имя на иврите. Глупый Рамблер написал его кириллицей. А потом кто-то мне сказал, что это имя сумеречной птицы. Тогда я понял, что моя Сумеречная Птица наконец-то нашла свое имя.

Иногда мне было плохо, иногда очень. Тогда у моей Птицы случался мрачный недельный запой. Мне приходилось составлять ей компанию, нельзя же заставлять других отдуваться за себя. Я рассказывал ей о своих бедах, мне становилось легче. Наверное, можно сказать, что он тоже я, мое второе я. Но это не совсем правда. Кто из нас первичен, трудно сказать. Временами мне кажется, что я родился совсем недавно, а Ашиой жил всегда. Иногда кажется, что он моложе и сильнее.

 

«Иногда он приходит и говорит:

- Ну, что ты еще выдумал?

Что ему ответить? Что я только и делаю, что выдумываю себе что-нибудь?

- Я совсем невовремя? Я пойду.

Не на того напал. Пойду? А ради чего я искал тапки и вылезал из-под такого теплого одеяла?

- Никуда ты не пойдешь! Сейчас кофе сделаю, садись пока.

Набираю воду в чайник, щелкаю выключателем.

- Кофе получишь только растворимый.

- А нормальный?

- Лень. Хочешь, вари сам.

- Не хочу.

- Тогда разболтаем такой. И я с тобой за компанию.

Разводим кофе, закуриваем. Обычно я в комнате не курю, но Ашиой почему-то не хочет выходить на улицу, я с этим уже смирился. Интересно, мне только сейчас пришло в голову: когда он здесь, никто не звонит и не заходит. Мистика. Все-таки приснился, не иначе.

- Ашиой, дружище, вот вопрос такой...

- Мы же договорились? Нет вопросов - не надо ответов. Лучше посмотри, что я притащил! - Ашиой вытаскивает что-то из нагрудного кармана и протягивает мне.

Я беру. Это кольцо, оно сделано в форме седла, с какой-то застежкой или пряжкой сбоку. Явно серебрянное. Красивое, мне нравится.

- А что это? Я имею ввиду форму.

- Седло, видишь ведь! Нравится? Забирай, ты побрякушки любишь.

- Спасибо, носить буду. А оно не мистическое никакое? Порча там, сглаз. А то носить стану и все наперекосяк пойдет.

- Не волнуйся. Я бы не посоветовал. Надень.

Я надеваю. Кольцо приходится мне впритык на безымянный палец и сидит явно на своем месте.

- Удобное! Знаешь, бывает, как одежда, просто удобно.

- Пусть оно будет талисманом, да? Потом расскажешь.

- Договорились.

 

Мы долго еще болтаем, я показываю свои новые творения, ставлю только что присланный из России диск моих любимых ирландцев. Особенно я горжусь одной мелодией, протяжной и тягучей, похожей на бесконечные торфяные пустоши и ворчащий где-то вдалеке Океан. Ашиою нравится. Смотрит на меня:

- А ведь ты и сам такой же! Не думал?

- Наверное. То есть думал, но остальные этого почему-то не ценят, говорят - зануда. Что же, я переубеждать их стану?

- Не переживай, все мы зануды. Некоторые просто вид делают.

Потом он распрощался, вымыл за собой кружку и ушел. Он всегда моет за собой кружку. Я остался разглядывать странное кольцо. Смутно я помнил, что кольцо в форме седла - чье-то традиционное, но вот чье? И что эта форма означает?»

 

А кольцо это у меня и сейчас на пальце. Я его никогда не снимаю.