Иннокентий Степанович открыл глаза. Поежился. Сквозь серую пелену лениво проступила тоскливая зелень обоев.

 

– Ужас-то, какой! – подумал Иннокентий Степанович. – Давно пора переклеивать. Как в болоте живем.

 

Следующая мысль кольнула как игла:

 

– В прошлом году ведь переклеили! Поменяли на желтенькие, веселенькие такие… Почему же опять зелёные?!

 

Он сбросил с себя одеяло и потёр глаза. Окружающий мир принял ясные очертания. Зелень стала рельефной. Иннокентий Степанович с ужасом увидел, что зелёные обои на самом деле – вовсе не обои, а нагромождение гигантских зеленых горошин. Они заполняли собой всё пространство, плотно прижимаясь друг к другу и к Иннокентию Степановичу. Сквозь их ряды пробивался неясный свет.

 

Осмотревшись, Иннокентий Степанович понял, что он и сам – такая же горошина…

 

Это наблюдение поначалу повергло его в шок, но он усилием воли взял себя в руки – попутно обнаружив, что никаких рук у него нет и в помине – и решил спокойно всё обдумать. Он пошевелился, освобождая себе хоть немного наполненного солоноватым рассолом пространства, но тут кто-то грубо толкнул его в блестящий зеленый бок.

 

– Осторожнее! – завопил этот кто-то. – Ты тут не одна!

 

– Простите, – пролепетал вежливый Иннокентий Степанович. – Но я не одна, я – один… В смысле, я не она, а он…

 

Вокруг весело засмеялись.

 

– С ума, что ли сошла? – поинтересовался кто-то. – Ты же – горошина. Го-ро-ши-на!

 

– Я – горошина? – захлёбываясь рассолом, спросил Иннокентий Степанович.

 

Зеленые соседки по банке дружно закивали, подняв небольшую волну.

Иннокентий Степанович хотел было ещё что-то спросить, но его прервал истошный крик:

 

– Идут!

 

В следующий момент мир качнулся, и на Иннокентия Степановича разом навалилась сотня круглотелых соседок. Над головой, что-то заскрипело, хлопнуло, и в банку хлынули лучи света.

 

– Крышку открыли, – решил Иннокентий Степанович.

 

– Мы пойдём последними, – шепнула слегка приплюснутая с боков, но в целом довольно миловидная соседка.

 

– Куда?

 

– В Оливье. Куда же ещё?

 

– Безобразие! Первыми всегда огурцы идут! – возмутился кто-то.

 

– Не завидуйте им, – вздохнула приплюснутая, – их ведь… режут.

 

На мгновение все притихли. Банка снова наклонилась, и рассол гигантской солёной волной хлынул наружу.

 

– Вот и рассол слили. Недолго уж… – философски произнёс кто-то.

 

– Скорее бы! – закричали вокруг.

 

– Куда они так торопятся? – спросил Иннокентий Степанович у соседки.

 

– Как куда? – удивилась та. – В салат. В ОЛИВЬЕ! Что может быть лучше?!

 

– Да-да! – быстро согласился Иннокентий Степанович. – Что может быть лучше?!

 

Мир опрокинулся, и горошины ринулись вниз. Они хохотали и кричали, радуясь освобождению. Иннокентий Степанович веселился и кричал вместе со всеми. Кажется, он даже запел…

 

Последнее, что он увидел, падая в кастрюлю, были безжизненные ряды порезанных огурчиков и белые ломтики картошки.

 

– Хорошо, что нас не режут! – подумал Иннокентий Степанович.