О том, что на днях в наше женское общежитие прибудет первая группа молодых китайских рабочих шэньянского завода нормалей – говорили на всех девяти этажах общаги.

 

Самые юные и жизнерадостные – с интересом и нескрываемым восторгом, более серьезные и опытные – с недоумением и тревогой…

 

Что и говорить: жизнь в заводском общежитии для многих из нас, работающих не в заводской системе, и так была крайне непрочной, а сейчас, с приездом китайцев, становилась и вовсе неопределенной, и означала в лучшем случае переселение и уплотнение, в худшем – безоговорочное выселение…

 

Спешно высвобождались три верхних этажа, и поговаривали, что будут освобождать еще два…

 

Суетилась и нервничала комендант, злились и ссорились с ней девчонки… А китайцы тем временем проезжали через чудесные леса Сибири, любуясь красотой русской природы…

 

Они провели в пути целых шесть суток, и когда, наконец, прибыли в Магнитогорск, их встретил крепко спящий город.

 

Приезд китайцев в Магнитку почти совпал по времени с неудавшимся переворотом в России, с августовским путчем 1991 года…

 

Итак, свершилось… Хотели девчата того или нет, а китайцы все же приехали… Вели они себя скромно и доброжелательно, были простодушны и веселы… И постепенно все стали к ним привыкать.

 

– Здравствуйте, – догоняя меня, неповторимым акцентом сказал веселый, пухленький китаец, сияя черными раскосыми глазами. На плече у него висел фотоаппарат.

 

– Здравствуйте, – спокойно ответила я.

 

– Цяо, – улыбнулся он, указывая на себя. Я не поняла: то ли Чао, то ли Джао.

 

– Цяо, Цяо, – повторил он, ударяя себя в грудь…

 

– Неужели так сложно?! – говорили его удивленные горящие глаза.

 

– Чяо, – понятливо кивнула я и сказала: Валентина. Но видя, что он растерялся, пояснила: Ва – ля…

 

– Валиа! – радостно закивал он… – Валиа – и протянул мне свой фотоаппарат. Я отрицательно покачала головой. Тогда он предложил мне конфеты.

 

– Солнце! – твердила я, отчаиваясь, что он не понимает… Я нарисовала солнце, несколько солнц в один ряд – и он, наконец, понял, что солнце означает следующий день, а количество солнц – количество последующих дней… Луна же означала вечер… Тогда Цяо, смеясь, достал из широкого кармана большие часы с цепочкой и пальцем провел круги по циферблату. Два круга означали сутки, и видя, что я понимаю, он искренне обрадовался и весело закивал головой…

 

Цяо очень любил фотографировать. Он фотографировал случайных прохожих и общежитие, техничек и вахтерш, зимний уральский пейзаж и дымящие заводские трубы. И вскоре у него собралась огромная коллекция фотопортретов и фотоэтюдов.

 

Особенно Цяо нравились русские детишки – голубоглазые, златоволосые. Он не мог спокойно пройти мимо такого ребенка, чтобы не улыбнуться ему и не угостить жвачкой или конфетой. Ребятишки же в ответ с удовольствием позировали и сияли от счастья, получая фотографии. И порой трудно было определить, кто из них более счастлив...

 

Мы фотографировались на память под городскими Курантами и у Первой палатки – памятника первостроителям Магнитки, в Парке ветеранов, на веселых аттракционах… А сколько было смеха и шуток, когда его друг Лио пытался сфотографировать нас во время движения «чертова» колеса!..

 

Когда появлялся Лио – исчезали мы с Цяо, когда же на мгновенье появлялись мы – «чертово» колесо прятало от нас Лио… Однако он все же изловчился нас сфотографировать…

 

Странное дело: совершенно не зная языка друг друга, за исключением нескольких фраз, разговаривая языком мимики, жестов и рисунков, мы прекрасно понимали друг друга и практически могли говорить о чем угодно…

 

В воскресенье Цяо пригласил меня в кинотеатр «Современник», на американский фильм. Мы шли по мокрому блестящему асфальту под одним зонтом и улыбались прохожим.

 

Я готовила Цяо к предстоящему экзамену по русскому языку и очень радовалась его успехам. Он пытался обучить меня китайскому языку. Мы оба очень старались, гордясь каждым новым выученным словом.

 

Я предупредила Цяо, что через два Солнца уезжаю из общежития. Он понимающе кивнул и молча нарисовал пышную елку, а над ней вывел: 1992, 3/2.

 

Я знала: это был Новый год по китайскому календарю, всенародный праздник весны, и я понимала, что Цяо приглашает меня встретить с ним этот прекрасный праздник… Я быстро посчитала оставшиеся дни – получилось ровно сто солнц.

 

– Через сто солнц, – улыбнулась я, согласно кивнув головой.

 

Цяо вышел, не прощаясь, и вскоре вернулся с ниточкой нежных перламутрово-розовых жемчужин, похожих на крупные рисинки. Он попросил меня надеть их, но я отказалась наотрез, простившись с ним до третьего февраля… Не подозревая, что навсегда…

 

Неожиданно для всех и самого себя Цяо вынужден был срочно вернуться в Китай. Мне никто так и не сумел толком объяснить, что же все-таки с ним произошло. Ходили слухи, что это был несчастный случай на работе. Он уехал в Шэньян тридцатого января, буквально за три солнца до восточного Нового года, и я потеряла единственного в ту пору человека, искренне называвшего меня сестрой. Цяо уехал, оставив светлые, чистые воспоминания и кучу веселых, забавных фотографий…

 

Интересно, что думали о нашей дружбе окружающие? Верили ли они в ее чистоту, понимали ли ее неповторимость?..

 

Впрочем, какое мне теперь до этого дело?..