Давным-давно, быть может, лет тридцать тому назад, Иван Владимирович Зиновьев (на ту пору, семилетний мальчик Ванюша Зиновьев) получил в наследство от бабушки книгу.

Многие, конечно же, справедливости ради, заметят, что умудренные опытом пожилые женщины часто делают близким подобные подарки перед собственной кончиной. И Ванина бабушка - отнюдь не исключение. Но я, в свою очередь, отмечу, что книжка, которую презентовала бабушка Ване была особенная.

И даже не в том плане особенная, что долго хранилась у бабушки. И вовсе не потому, что передавалась из поколения в поколение. Эта была обычной толщины книга в коричневом кожаном переплете. Единственное, пожалуй, и главное, чем отличалась эта книга от остальных, так это тем, что в ней не было ни единого слова. Ни единой буквы. Переплетная чистая книга.

 

Когда Ване вручили пакетик с «последними бабушкиными подарками», он, как и любой любознательный семилетний мальчуган, начал скрупулезно изучать его содержимое. Здесь и роликовые коньки с наколенниками, и тетрис (который Ваня несколько раз уже выпрашивал у бабушки), и белые кроссовки, и набор солдатиков…

Разумеется, все это бабушка намедни специально купила, чтобы внук не слишком расстраивался, когда осознает, что ее, бабушки, уже нет. Разумеется, все остальное, настоящее наследство, все материальные сбережения, были переданы единственной прямой наследнице, Ваниной маме, Наталье Викторовне, урожденной Андреевой.

Ваня же получил именно подарок. Элементом наследства из всего ему презентованного, можно было назвать лишь ту самую книгу. Кстати, тогда ее Ваня отложил в дальний угол. Он не понял, для чего она и что с ней можно делать… «Ведь на блокнот не похожа, а почему пустая?.. Быть может, она так долго лежала у бабушки, что стерлись все буквы? - думалось Ване - Тогда зачем она вообще мне ее отдала?.. А может, мне принадлежала другая книжка, а мама просто перепутала, когда вручала мне пакет?.. Ну ничего, - успокаивал себя маленький Иван, - если это так, то мама, наверняка, заметит, что ошиблась, и принесет мне вместо этой непонятной книжищи, нормальную, с текстом и картинками»…

К тому времени, Ваня уже два месяца как отправился в первый класс. Всех письменных букв он еще не знал. Зато, хорошо умел, а главное, любил читать. Он прочитывал в день сразу по несколько рассказов из «хрестоматии первоклассника», и хвастался маме почти что дословным знанием содержания…

Время шло, как обычно, быстро. Вот закончился первый класс, второй… Вот уже проводил Ваня свою первую учительницу… Пятый класс, шестой, седьмой… А в восьмом, Ваня влюбился. Влюбился горячо и самозабвенно. В соседку по парте. Аккуратную и дисциплинированную Надю Хвостанцеву. Чем, в принципе, не удивил ни свою маму (воспитывался Ваня без отца), которая сама впервые влюбилась в конце седьмого класса в мальца из параллельного, ни своих друзей, с которыми неоднократно он толковал о собственном чувстве, ни, думаю, кого-то из нас…

Далее был спокойный девятый класс…

Затем, класс десятый… Выпускной вечер, на котором Ваня, слегка подвыпивши, решил пригласить Надю на танец… Затем расставание со школой. С учителями. С друзьями. С книгами, что затаились на полке в библиотеке, точно обиделись на Ваню за то, что их он так и не прочитал…

Далее, поступление на филфак МГУ им. Ломоносова… Окончание оного с красным дипломом… (Что говорит о том, как Ваня возрос над собой, каким стал ответственным и целеустремленным. Ведь в школьном аттестате Ивана было даже несколько «троек»!)…

Далее возвращение на малую родину, в Саратов. К маме.

Далее, работа журналиста в одной из местных редакций газет.

Спустя каких-то три года, Ивану Владимировичу предлагают занять место главного редактора в своем издании, на что он с радостью соглашается.

А после, похороны мамы, которая погибает в связи с тяжелым заболеванием. И, как следствие, тотальное одиночество Ивана.

Жениться Ваня к тому времени так и не смог.

 

И вот, в совершенно обычный вечер, после работы, Ваня вернулся домой. По традиции, включил телевизор и радиоприемник одновременно. И пошел заваривать чай.

Стоит отметить, что в квартире Ивана, несмотря на то, что он мужчина и живет совсем один, без заботливых женских рук, всегда царит образцовый порядок. Ваня знает каждую мелочь в своем доме. И никогда еще не встречалось такого, чтобы встал наш герой рано поутру и что-то потерял. Все на месте. Все убрано. Одним словом, загляденье!..

И вот Ваня уже сидит в своей комнате, попивая горячий чай, смотря телевизор и слушая какую-то радиоволну одновременно, и о чем-то думает. Жаль, мысли его мне не известны…

Но, зато известно, что произошло в квартире Ивана этим же вечером далее. А далее, Иван отправился на балкон, чтобы покурить. И на подоконнике, вновь заметил ту самую, бабушкину книгу с белыми страницами. С тех пор, как он ее туда положил, он ни разу ее не доставал. Да и вообще на подоконник заглядывал редко.

А тут вдруг заглянул. И заметил. И даже отложил перекур…

Он долго всматривался в коричневый пыльный переплет, заглядывал внутрь книги, листал ее постранично. И даже сейчас, спустя столько лет, начитанный и смышленый, главный редактор крупной саратовской газеты, Иван Зиновьев, не понимал, что это за книга и с какой целью бабушка так хотела передать эту книгу ему…

Он мусолил ее так, что на кончиках страниц даже оставались желтые, едва заметные, пятнышки, но так и не нашел хотя бы для себя сколько-нибудь разумного объяснения этому бабушкиному поступку.

 

А той же ночью ему приснилась бабушка. Она листала эту самую книжку и улыбалась. Ваня всегда любил эту добрую улыбку, эти морщинки в уголках глаз. И этот голос, что и во сне, немного погодя, сказал Ивану: «В этой книге моя жизнь. Хорошая она, светлая, правда?.. Но в ней чего-то не хватает. Может ты знаешь, чего?..»

Здесь сон оборвался, ибо Ваня открыл глаза. Кажется, он слегка испугался.

Глотнув воды из графина, Иван Владимирович, взглянул на часы. Без четверти четыре часа утра.

Ваня снова лег на кровать и стал думать, о чем могли быть эти бабушкины слова. Он вспомнил все, что она когда-либо в детстве рассказывала ему про свою жизнь. Как она денно и нощно трудилась, как Наташу, маму Ванину, нянчила, как человека в ней хорошего воспитывала. Он вспомнил бабушкину мудрость, которой она выстреливала как из рога изобилия. Как она его водила в поликлинику трехлетним малышом тоже вспомнил. И выпечку ее не забыл. И блинчики с начинкой… «Неужели в такой жизни может чего-то не хватать?!»

И заснул Иван, вспомнив, что сновидение - это всего лишь физиологический процесс. И, порой, снится такая чепуха, что даже думать об этом не стоит. И проспал до семи утра.

Затем встал, умылся, побрился, позавтракал и отправился на работу.

Больше Иван в своих снах бабушку не встречал.

 

Зато встретил маму. Она стояла у плиты и готовила какое-то мясное кушанье. Быть может, лангет. Ваня сидел на кухне еще подростком и мама, не глядя ему в лицо, говорила: «Ванюша, ты книжечку-то бабушкину не забрасывай… Не надо! Ты бы знал, как тебе повезло! Во-первых, жизнь твоя только начинается. И ты всего еще можешь достигнуть. А во-вторых…»

Мама не договорила. Но этого уже было достаточно для погружения Ивана в раздумья…

Иван стал вспоминать теперича жизнь собственной матери, школьной преподавательницы математики. «Всю жизнь учила детей. Премии - одну за одной получала! Меня ни на минуту не оставляла! О собственной маме до могилы достойно пеклась… Разве мало?! Или к чему вообще она клонит?!»

«Наверное, я просто без конца последнее время думаю об этой дурацкой книге и сны мои туда же» - эта была последняя мысль Ивана в ту ночь.

 

Теперь все его усилия, и на работе, и дома были направлены лишь на то, чтобы не думать об этом громадном переплете. Но все тщетно.

«Видимо, пришло время задуматься и мне над жизнью - резюмировал Иван - но как?!»

Ответа более не поступало ни во сне, ни в жизни.

 

Ваня продолжал так же плодотворно работать и так же однообразно, за теле- и радиоаппаратурой коротать свои вечера. Иногда он выключал технику, чтобы почитать.

Читал он не более пятидесяти страниц в день. (Просто от работы в глазах уже и так плыли буквы). Но его жажда к знаниям, постоянное желание постичь что-то новое заставляли его это делать.

В книгах он тоже старался найти ответ на вопрос, так ли он живет? Но его там не было. Мама и бабушка по-прежнему «молчали».

Коллеги все так же исправно трудились. Газета разрасталась и, как следствие, росла и Ванина зарплата. Но Ване становилось все труднее и труднее…

По идее, это парадоксально - думать о смысле жизни, когда возможностей для твоего счастливого земного бытия становится все больше. На мой взгляд, поиски смысла жизни- удел закоренелых неудачников.

Ваня же так не считал. И все чаще, оставаясь наедине с чашкой чая, думал о том, что идет не так.

И однажды, все-таки, светлая дума посетила его…

 

А случилось это субботним вечером, скорее ночью, когда Иван, по традиции, отправился к Виктории. Верстальщице из его редакции, которая в ближайшее время должна была быть переведена в метранпажи. Не без помощи самого Ивана, разумеется.

Виктории недавно исполнилось двадцать четыре года. Незамужняя, высокая, стройная брюнетка с карими глазами и пухлыми губами не могла не привлечь внимание холостого главреда. К тому же, он чувствовал, что она, в отличие от него, не стесняет себя семейными узами не по причине того, что никто не хочет связать с ней свою жизнь, а потому, что она сама против этого. Ей нравится гулять, кутить, соблазнять. Но никаких обязательств она накладывать на себя не хочет.

И если бы не ее регулярные любовные встречи с Иваном, то вряд ли бы она, учитывая ее способности, так быстро выросла по карьерной лестнице. Ведь всему ее близкому окружению известно, что обязательства, как таковые, ее тяготят не только в личной жизни, но и на работе.

Иван, разумеется, ее не привлекал. «Не мажорьё», как она сама, смеясь, высказывалась о нем подружкам из корректорской. И в дела альковные с ним она вступала лишь потому, что хотела быть в редакции не последним человеком. А при ее интеллектуальном потенциале, куда проще воспользоваться тем, что даровано Природой. То бишь, всего-навсего в нужный момент раздеться перед начальником.

К тому же, учитывая общую загруженность Ивана Владимировича, делать это приходилась не часто. Максимум два раза в неделю. Но один из них всегда выпадал на день субботний.

 

В очередной раз, не нарушая программы, Иван и Виктория пообщавшись и выпив, отправились в гостиную на диван, чтоб окунуться в мир страсти.

По окончании порочного акта, любовники закурили.

Вернувшись посреди ночи домой, Иван, вопреки обыкновению, почувствовал себя крайне опустошенным. Он пошел на кухню и заварил чаю.

Он пил его медленно, маленькими глотками и все думал, думал, думал, думал…

 

А, между прочим, такая внутренняя опустошенность, порой, бывает даже очень полезна. Ибо заполненные положительными эмоциями сердце и душа, не дают тебе возможности всерьез задуматься, что есть человеческого в твоем земном существовании. Так же, как и творец на голодный желудок может выдать гораздо больше ценных мыслей, нежели на сытый. Лично я уверен, что свои самые лучшие строки написал будучи голодным…

Иван снова видел подле себя бабушкину книгу. Он снова открыл ее и пролистал белые страницы. Но ничего не уловил. Вспомнил слова двух самых близких ему женщин из сновидения. Но слова эти тоже были для Ивана лишь звуком.

Он продолжал мучаться. Истязал себя.

А потом не выдержал, схватил ручку и написал прямо в книге на первой странице размашистым почерком: «Я больше не пойду к Виктории никогда». И почувствовал, как ему, хоть немного, но полегчало.

И в следующую субботу к Виктории он и правда не пошел.

 

Верстальщица очень переживала, что случилось и боялась не столько за продолжительное отсутствие их связи, сколько за незанятое ею место метранпажа издания.

Иван Владимирович, чувствуя это, подарил ей новую должность, но отношения не продолжил.

 

Еще через субботу, Иван Владимирович покрестился в храме, выстроенном в честь иконы Божьей матери «Утоли моя печали», что на улице Волжской. О чем тоже сделал запись на втором листе бабушкиной книги. В крестные отцы к нему пошел троюродный брат его мамы, шестидесятипятилетний военный летчик в отставке, Георгий Валентинович Зуев. Он, к слову сказать, и надоумил «Ванечку» совершить сие таинство, дескать, когда снизойдет на тебя Святой дух, ты и чувствовать себя, и жить будешь иначе.

Иван поверил своему старшему наставнику. Он часто обращался к нему за помощью. И тот никогда его не подводил.

Еще через субботу, Иван, возвращаясь из магазина продуктов, познакомился с барышней. На вид лет двадцати двух, не больше.

Как позже выяснилось, звали ее Евгенией. Было ей двадцать девять лет. Она выпускница факультета журналистики и пребывает в поисках работы. А еще Иван интересен ей, как мужчина, и она была бы не прочь связать с ним свою жизнь.

Иван недоумевал, как возможно такое. Впервые увидеть, пообщаться от силы полчаса и сразу «связать жизнь»? Но, оказалось, Женя уже давно наблюдает за Иваном, не пропускает ни единого выпуска его газеты. И, судя по тому, как он сумел организовать работу в своей редакции, она уверена, что он сможет не хуже организовать ее и в семье. Человеческий стержень везде один!..

Она была очаровательна. А он, более чем, невзрачен. Она умела красиво говорить. А он, по большей части, лишь писать. Более того, между ними была восьмилетняя разница. Но и это не помешало им быть вместе.

Через месяц они сыграли свадьбу. А через полгода узнали, что Женя не может иметь детей...

Иван снова взял бабушкину книгу и заполнил там сразу несколько свободных страниц, ибо впечатлений накопилось сонмище. Он записал и свое знакомство с Женей, и свадьбу, и медовый месяц, что прошел у них в Праге… Он записал, как любит свою благоверную и как не перестанет любить ее никогда…

На следующей странице он написал, что безумно хочет ребенка. Что ему скоро сорок и уже как бы пора…

Следующую страницу он оставил абсолютно чистой.

А еще через страницу накрапал: «Женечка, ты обязательно родишь…»

Но прошло еще полгода, а Женечка так и не смогла родить…

 

Иван, в отчаянии, старался совершать как можно больше цельных дел. Ведь отныне на него, как говорил его троюродный дядя, военный летчик, смотрит Бог, и за добрые дела Он вознаграждает людей сторицей.

Он и переводил сухощавых старушек через дорогу, и регулярно посещал Церковь, и на работе старался сделать как можно больше.

Отныне он следил, чтобы в каждом номере его издания попадалась хотя бы одна статья, которая помимо политического негатива и информационной констатации, несет в себе сколько-нибудь поучительный смысл. Чтобы с моралью была. И показывала человеку как должно жить.

У него это получалось. В связи с чем, и подписчиков становилось больше. Снова возрастал редакционный капитал. И, как следствие, была возможность периодически оставлять с получки некоторую сумму в храмовых ящиках для пожертвований.

После каждой исповеди и причастия, Иван снова делал заметку на свободных страницах коричневой книги: «Слава Богу, очистился» или что-то в этом роде.

 

Но время шло и Женя все никак не могла подарить ребенка мужу. Она тоже была сама не своя.

А события развивались далее. Евгения приступила к работе в Ивановой газете. Иван трудился еще усерднее. И о ребенке, как таковом, супруги временно забыли…

 

Однажды Ивану приснилась бабушка и он безумно сему обрадовался, ибо давно уже ждал от нее хоть какой-либо вести после той, сумбурно высказанной.

Бабушка улыбалась, в уголках ее глаз сияли любимые Ванины морщинки, и она говорила: «Надеюсь, теперь ты понял для чего тебе моя книга… И, кстати, ты уже сделал гораздо больше меня… Может даже и все, что возможно…»

 

Бабушкин облик исчез. Иван проснулся. Рядом сладко спала Женя. Ваня не стал ее будить. Он скажет ей все с утра…

Сейчас он лучше ответит бабушке посредством ее книги.

 

На новой странице запись: «Нет, бабуш, еще не все». И многоточие.

 

Утром следующего дня супруги Зиновьевы отправились в местный дом ребенка, дабы усыновить малыша.