Вступление,

 

Вы когда-нибудь отдыхали у моря в «бархатный» сезон, в сентябре? Конечно же, отдыхали. А, может быть, нет?

Ах, это время не зря названо «бархатным»: погода ласкает тебя кокетливо, словно бабочки щекочут твою кожу легкими прикосновениями и призывают включиться вместе с ними в игру, легкокрылую, легкомысленную. Это время, когда уже нет испепеляющей жары и изнурительно-пылающего солнца. Когда днем лучи солнца нежны и умеренны – в самый раз для городской чувствительной кожи. Когда море подобно парному молоку – теплее окружающего воздуха и по-детски плещется, выбрасывая на песчаный берег разноцветную гальку. Когда вечерами гуляет свежий ветер и хочется накинуть легкий шарф на загорелые плечи. Когда по-прежнему еще цветут бугенвиллии, но в воздухе уже чувствуется легкая, чуть с грустинкой, прохлада подступающей осени. Когда темнеет рано и быстро, словно кто-то невидимой рукой нажимает кнопку «вечер».

Да, отдых в "бархатный" сезон – это поистине новые ощущения, малопонятные городским жителям северных городов, где и лето то условное, дождливое, что уж говорить о его продлении. Поезжайте-поезжайте в этот период к морю – не пожалеете.

 

 

- Нет, все-таки я совершенно не загораю, - вздохнул темноволосый мужчина в узких солнцезащитных очках, приподнимаясь с шезлонга и разочарованно оглядывая свои достаточно загорелые руки и ноги.

Две его спутницы в модных ярких купальниках, находящиеся по правую и левую от него стороны, явно придерживались другого мнения, а потому вяло повернулись и укоризненно покачали головами.

- Ты уже и так абсолютно черный, - вздохнула одна из них, - одни глаза на лице сверкают! На твоем месте я, чтобы в мавра не превращаться, наоборот, кремом от солнца мазалась бы, - например, «тридцаткой».

- Или лучше «соткой», - предложила другая, и, прошептав с расслабленной улыбкой: - Как хорошо, что я все-таки выбралась к морю! – прикрыла глаза, восстанавливая в памяти события предыдущего дня.

А события были такими.

 

Большой туристический автобус остановился перед новомодным Иберотелем Сера Палас, и из него вышли импозантный мужчина и две женщины.

- Вот мы, кажется, и прибыли, - радостно проговорил мужчина, помогая двум своим спутницам, в тугих джинсах и светлых сапожках на шпильках, выйти из автобуса. Одеты они были явно не по погоде, и на то были причины: еще утром они улетали из тоскливо-дождливой столицы, где в июле наступила осень и была утрачена всякая надежда на тепло и на солнце, да и сентябрь тоже не радовал своими золотыми деньками.

- Боже, какое счастье! - воскликнула одна из спутниц, постарше, повыше и покрупнее. – Вот оно лето! – и поскорее стянула с себя хлопковый свитер, оставшись в черной майке на тонких бретельках.

- Да, это счастье! – согласилась другая, поменьше и помоложе, и, последовав примеру подруги, скинула курточку.

Обе с упоением глубоко вдохнули распаренный воздух, полный запахов моря и еще цветущих растений, и огляделись.

Отель, куда прибыли наши герои, стоял, практически, в поле и на отшибе и был подобен одинокой космической станции на безлюдной планете. Однако вокруг отеля были насажены всяческие диковинные кустарники и даже пальмы, а пустыри и площадки были засеяны газонной травой. Отель был наводнен отдыхающими из Европы, преимущественно французами, немцами и поляками, которые чувствовали себя вполне комфортно в отдалении от всякой цивилизации с ее суетой и финансовыми кризисами. Необычным было и само здание - крестообразной формы с просторными холлами. В лобби, в центре креста, проглядывалось большое пространство, эффектно освященное «вторым светом», где вокруг стройных пальм, тянущихся через три этажа к стеклянному потолку, стояли под стилизованными «г»-образными торшерами низкие кубические кресла с валиками и стеклянные столики в авангардном стиле. По стенам вперемешку с информационными досками были развешаны огромные масляные картины с воздушными абстрактно-геометрическими линиями. Их разноцветные пересечения, очевидно, были призваны создавать состояние неимоверной легкости бытия у отдыхающей публики.

Наши герои, оказавшись у стойки ресепшина и заполнив необходимые бумаги, наконец, приступила к решению самого животрепещущего вопроса - о размещении.

- Please, - сказала та, что была покрупнее, озарив ослепительной улыбкой строгую даму за стойкой – Please two sea-view apartments (1)…

- И рядом, - вполголоса подсказала вторая - мелкая, - не забудь попросить рядом.

- Мы, - громко пояснил мужчина, энергично очерчивая пальцем круг между собой и своими спутницами, - одна семья. One family (2), знаете ли-с, family мы.

Дама с пониманием закивала головой и тут же сообщила, что номера будут обязательно рядом и обязательно с видом на море, но только завтра, так как отель переполнен, а большой отъезд намечался только на следующий день. А пока, на одну ночь, она разместит семью в других номерах, тоже хороших, даже смежных и даже с общей дверью.

Первый номер, куда попала наша троица, и который предназначался для темноволосого мужчины и дамочки помельче, ибо они были супружеской парой, был просторным, уютным, с чрезвычайно большой лоджией, выходящей, однако, на какую-то хозяйственную постройку, тоскливую и мало-живописную.

- Сказали же, всего на одну ночь, - успокоил учительским голосом предводитель компании свою огорчившуюся супругу и вопросительно перевел взгляд на непонятную дверь в стене, рядом с кроватью.

- The door to another apartment, - объяснил служащий отеля, доставлявший в номера чемоданы. – Shall I unlock it? (3)

Все трое переглянулись, и та, что была покрупнее, и на самом деле доводилась подругой супружеской паре, громко пояснила:

- Он предлагает открыть смежную дверь – в мою комнату. Что будем делать?

Мелкая быстро взглянула на мужа, а тот, в свою очередь, замялся и пробурчал:

- Нет… нет, не надо, все равно завтра переедем.

На том и порешили, и та, что была постарше, покорно удалилась в свой номер.

Однако уже через пару минут за смежной дверью послышался крик, переходящий в сдавленный стон. Темноволосый мужчина – друг всем и надежная опора каждому, особенно тем, кому он сам симпатизировал, а таких в течение жизни становилось все меньше и меньше (родственники капризничали, друзья превращались в «чужих», а про соседей вообще не стоило говорить), и его мелкая жена – единомышленник и верная спутница, тревожно переглянувшись, бросились вон из номера – в соседний – на помощь их общей подруге. Та уже бежала им навстречу, в ужасе указывая тонкими пальцами с тяжелыми кольцами на свою дверь и шипя что-то невнятное: «…фобия», «клаус..», «…страфоб…»

- Что? Что случилось? – выдохнули перепуганные друзья и стали дуть на нее, приводя в чувства. - Кто там? Какой Клаус?

Испуганная женщина, наконец, успокоилась:

- Пойдемте со мной, я вам кое-что покажу.

Через секунду все трое зашли в ее номер и закрыли дверь. Оказавшись в темноте, мужчина-друг нащупал выключатель и зажег свет, осветив достаточно большую комнату с двумя кроватями, трюмо, телевизором и на окнах - задернутыми шторами. Номер был тоже вполне уютным и совершенно стандартным.

- И что? – разочарованно спросил он. – И где же обещанный Клаус?

- Да при чем тут Клаус? – рассердилась хозяйка номера. – Здесь же кромешная тьма! – и щелкнула выключателем, опять погружая пространство в кромешную тьму.

- А ты шторы открой! – послышался в темноте совет мелкой подруги и она, все-таки вновь щелкнув выключателем для верности, бросилась к окну и откинула тяжелые гардины.

В ту же минуту все ахнули. За откинутыми шторами была сплошная стена.

– Что это? – пролепетала мелкая.

- Стена, - обреченно пояснила хозяйка номера. – Сплошная стена. А у меня есть признаки клаустрофобии!

- Признаки чего? – очнулся от изумления мужчина-друг.

- Это такая фобия, – прошептала мелкая, - боязнь замкнутого пространства.

А «хозяйка» номера тяжело опустилась на кровать и вздохнула:

– И никакого Клауса.

- Да… - Друг подошел к стене, где предполагалось быть окно с видом на море, и постучал ладонью по ее поверхности. – Да… крепкая… сплошная, - заключил он со знанием дела. - Не повезло вам, дорогая, не повезло: ни с вашим номером, ни с вашими признаками, ни тем более с Клаусом.

- И что же теперь делать?

- А что делать? Ничего, - Друг сел рядом с несчастной. Села рядом и его жена, оба взяли подругу за руки и успокоили: - Всего одна ночь, а завтра… все будет замечательно!

- А Вы, между прочим, еще и дверь открыть не позволили! – воскликнула пострадавшая, переполняясь к самой себе жалостью.

- Да кто же знал, милая! Послушайте, - покачал головой Друг, - все знают, что Вы – истинное сокровище: терпеливая, разумная, энергичная, с юмором. Вы, в конце концов, подобны птице Фениксу – бесконечно возрождаетесь…

- …из пепла, кажется, - робко подсказала ему жена.

- … и всегда умеете выйти из сложного положения!

- Я?! – всхлипнула подруга-сокровище. – Это Вы, очевидно, меня с моей мамой перепутали!

- Мама Ваша – само собой разумеется, но сейчас мы про Вас говорим! Именно за эти Ваши бесценные качества мы Вас и любим, и ценим, и…

- …и вместе путешествуем, - с готовностью вновь вставила мелкая.

- Не будем расстраиваться, терять время, лучше переоденемся и пойдем к морю!

Уже у двери из номера, неожиданно оглянувшись, Друг вновь нажал на клавишу и выключил свет, еще раз погрузив все в полную темноту, словно проверяя, не показалось ли ему. - Да, - раздался в темноте его глухой голос, - не повезло. «Слепая» комната.

Его маленькая жена тут же судорожно ухватилась за руку и прошептала:

- Я не вижу Сокровище!

- А ты представь ее, - отозвался муж и поспешил выйти из номера.

 

- А не пора ли нам перебираться в новые номера? – мужчина-друг потянулся на своем шезлонге и наклонился к часам.– Что-то Вы сегодня непривычно молчаливы, дамы, в особенности Вы, Сокровище.

Женщина-сокровище отвлеклась от своих мыслей и тоже потянулась:

- Ах, бросьте, - махнула она рукой, - к чему Вам наша городская болтовня. Посмотрите лучше, как прекрасно море, как нежен в своих порывах ветер, как приветлив мягкий и теплый песок под ногами. Посмотрите на бродячих собак, видите? Посмотрите, какой свободой они наполнены, как живописно на фоне моря выглядят!

- Уймитесь, Сокровище, - буркнул Друг. – На мой взгляд, в бездомных собаках нет ничего романтического: они одиноки и голодны.

- Наслаждайтесь природой! – вещала Сокровище, не обращая ни на кого внимания. - Не за тем ли мы сюда приехали? Посмотрите, наконец, как красиво развиваются на ветру парео вон у тех фактурных купальщиц!

- Как Вы сказали, парэо? – переспросил Друг. – Вечно Вы слова подбираете… фобия, парэо, еще скажите…

- Да-да, правильно – парэо, - вставила его маленькая супруга, всегда вовремя приходящая на помощь, - такие тонкие прозрачные платки. Правда, они уже вышли из моды, в этом сезоне - туники.

- Ах, ты моя Бурбулька, - оживился Друг и игриво ущипнул жену за зад. – Вечно ты все знаешь!

В эту минуту зазвонил мобильный телефон, и Сокровище дернулась, но, увы, это звонили не ей. Звонок был от сына Бурбульки и Друга, некогда подростка vulgaris (4), который сообщал, что у него все хорошо - спокойно отдыхает от родителей.

Выслушав домашние новости, Бурбулька строго напомнила: - Покорми кота, - и добавила: - Если тебе будет жарко, то открой окно, а, если потом вдруг станет холодно, то закрой. И вообще... почаще звони, - затем отключилась и сообщила радостно: - У него все хорошо!

Сокровище закивала головой с пониманием и тут же решила и своему сыну послать sms-ку с напоминаниями.

- Так что там у нас со временем?

- Еще полчаса, - сообщила Бурбулька и повернулась к Сокровищу: - Как ты спала?

- Как спала? – Сокровище усмехнулась и вновь вернулась к событиям ушедшего дня.

 

Уже поздно вечером, когда тянуть время было бессмысленно, компания разошлась по комнатам. С тяжелым сердцем, пожелав своим друзьям «спокойной ночи» и не уверенная в том, что сможет заснуть, Сокровище скрылась в своей «слепой» комнате. Беда была в том, что Сокровище всегда придавала особое значение… открытому пространству. Будучи по натуре воздушным знаком, она любила большие скорости и большие плоскости: просторные светлые комнаты, открытые солнечные террасы, высокие потолки и полупустые залы, крупные автомобили и объемные сумки. Она ненавидела маленькие замкнутые и тесные пространства: уютные уголки и кабинеты в ресторанах, кладовки, компактные загородные домики-игрушки, малолитражки, узкие лифты – не любила она экономить пространство и время. Она благоговела перед большими окнами, свободными от жалюзи и гардин, разве что по краям – в качестве рамы для обрамления городских или прочих пейзажей. Она не зашторивала окна ни днем, ни ночью, а, открыв утром глаза, всегда долго смотрела на небо, ощущая, как наполняется небесной энергией все ее тело, готовясь к предстоящему дню.

Иногда, правда, ей казалось, что она все-таки страдает клаустрофобией – так раздражала ее «замкнутость», но знакомый психиатр разуверил ее: «Не льсти себе, - с улыбкой воскликнул он , - это всего лишь свойство твоего характера».

А однажды на ее сетования по поводу внезапных бессонниц одна знакомая посоветовала отключать телефон, зашторивать окна наглухо и вставлять в уши беруши, чтобы ничто не беспокоило! И Сокровище тогда пришла в ужас: «А вдруг мне позвонят, и я не услышу! Нет-нет, я не могу так отрезать себя от человечества!» - воскликнула она и категорически замахала руками. Это было для нее неприемлемо - связь с миром была ей жизненно необходима – это был ее единственный способ зарядиться энергией.

Но в этот раз ситуация была безвыходная. Сокровище быстро разделась, кое-как умылась и, юркнув под одеяло со словами «всего одна ночь», щелкнула выключателем. Именно в эту минуту послышался какой-то настойчивый шорох, и, подскочив на кровати, она вновь включила прикроватную лампу. На полу из-под смежной запертой двери торчал белый листок бумаги. Она тут же подняла его и прочитала: «Дорогая, спокойной ночи!» и подпись: «Иберотельное Привидение».

- Что это? – воскликнула она так, чтобы друзья в соседнем номере ее услышали.

- Это письмо, - послышался за дверью чуть приглушенный, но невозмутимый голос Друга. – Вам. От меня. Чтобы не было грустно. И страшно. И вообще, гасили бы свет! Что Вы там возитесь?

Сокровище хмыкнула и вполголоса проговорила:

- Тоже мне, Иберотельное Привидение… - и уже готова была вновь прыгнуть под одеяло, как в эту самую минуту в воздухе что-то тихо звякнуло-щелкнуло и образовалось какое-то белое облако, которое стало медленно вытягиваться и расширяться, образуя некое подобие головы, рук и ног и достаточно увесистого тела. По мере того, как глаза Сокровища все расширялись и расширялись, облако окончательно приняло форму человекообразного существа, отдаленно напоминающего… Тут Сокровище еще более нервно захлопала глазами и засопела носом, стараясь всеми силами прогнать давно похоронные мысли и воспоминания, с большим трудом запертые за семью замками в глубине ее души-лабиринта. Существо-облако уселось на край трюмо, прямо у телевизора, положив ногу на ногу:

- Привет, - сказало оно, - ты меня звала, кажется?

Не всякий бы справился с такой нестандартной ситуацией, но только не Сокровище - ведь она была еще и Фениксом. Она с детства была знакома с разного рода «неформалами» - домовыми, приведениями и прочими сущностями, обитающими в их старом фамильном имении, а потому, легко взяв себя в руки, проговорила, как можно спокойнее:

- А Вы, собственно, кто?

- Я? – облако сползло на пол и приветливо протянуло ей свою крупную полупрозрачную пятерню: - Иберотельное Привидение. Будем знакомы. А Вы?

- Я? – хозяйка «слепого» номера заморгала глазами. – Я…

- Знаю-знаю, - пришло ей на помощь Привидение. – Вы – сокровище!

- Послушайте, - вновь послышался из-за двери недовольный голос, - что Вы там все бубните? Овец считаете, что ли? Правильно говорит Ваша мама, что Вы с детства беспокойная, что всю ночь плакали и ей спать не давали. Животом, наверное, мучались…

Всю ночь Сокровище и Иберотельное Привидение проболтали о жизни: о превратностях судеб, об обидах и горестях, об удачах и везении – каждому было о чем рассказать, и под утро, окончательно подружившись, пришли к единственному и неопровержимому выводу: за свою драгоценную свободу каждый из них расплачивался одиночеством, только вот не знали они, это награда или наказание, знали только, что в своем одиночестве винить могли только самих себя.

На утро к завтраку Сокровище спустилась не одна, а в сопровождении Иберотельного Приведения, которое куртуазно вышагивало рядом и, делая широкие движения большими облакообразными руками, галантно улыбалось направо и налево и с легким кивком головы всем говорило: - Зрас-с-сти... Доброе утро.

- Знакомьтесь, - представила Сокровище своего нового друга. – Это мой новый приятель - Иберотельное Привидение.

Мужчина-друг и его маленькая жена-Бурбулька заморгали глазами.

- Какое Привидение? – не понял Друг. – Имбирное?

- Перестань, - пихнула его в бок тактичная Бурбулька и вполголоса спросила: - Он тебе никого не напоминает?

- Напоминает, - так же негромко процедил Друг, стараясь в знак приветствия пожать Приведению руку. – Похоже, эти эфемерные существа принимают образ кого угодно – был бы повод. Но это старая история – Сокровище уже успокоилась.

- Судя по облику этого облака, не очень то и успокоилась, - прошептала мужу Бурбулька и, широко улыбнувшись Приведению, громко воскликнула: - Сокровище, дорогая, тебя ни на минуту нельзя оставить одну!

А мужчина-друг лишь покачал головой:

- Правильно говорит Ваша мама , что Вы - легкомысленная!

 

- Так что там со временем? – вновь Друг вмешался в размышления Сокровища и с удовольствием закурил длинную сигарету.

- Еще пятнадцать минут, - отозвалась Бурбулька и перевернулась на живот. – Намажься кремом – ты совсем уже черный!

- И все-таки вы сегодня непривычно тихи, милые дамы, - продолжил Друг, не обращая внимания на замечание жены, - в особенности Вы, Сокровище.

- Вы намекаете на то, что я много болтаю? – хмыкнула та, лениво встала и принялась натягивать на себя крохотную пляжную юбочку.

- Вы не болтаете, - заметил Друг. - Вы обычно бубните: бу-бу-бу, бу-бу-бу, что, впрочем, иногда скрашивает наше пребывание на отдыхе, - тут он повернул голову и, поверх очков сердито посмотрев на собеседницу, заметил: - Хотя сегодня ночью своим бормотанием Вы так и не дали нам спать.

- Мы разговаривали с Привидением. О жизни, - Сокровище принялась деловито стряхивать песок с полотенца. – А вы бы лучше не слушали, а…

В эту минуту мягкой неслышной походкой со стороны моря подлетело Привидение в некогда, очевидно, ярком, а теперь совершенно выцветшем полосатом купальном костюме, напоминающее трико прошлого века.

- Вода теплейшая, рекомендую! – чуть запыхавшись, проговорило оно и, прыгая на одной ноге и энергично вытряхивая воду из уха, поинтересовалось: - О чем речь?

Именно в это время Бурбулька и увидела старуху-турчанку.

- Смотрите, торговка инжиром…- сказала она и привстала.

Старуха-турчанка, в пестрых шароварах, в платке, шла по золотистому пляжу, чуть припадая на одну ногу. В одной руке она несла ведерко с инжиром, через другую были перекинуты разноцветные платки и шали, развевающиеся за ней по ветру радужно-пестрым хвостом. Старуха подходила к отдыхающим, трясла платками, предлагала купить товар.

- Красивые шали, - мечтательно проговорила Бурбулька и быстро прикинула что к чему могло бы подойти в ее гардеробе - она всегда питала слабость к аксессуарам. – Не хочешь что-нибудь купить? Вот у нее и скатерти есть, - обратилась Бурбулька к Сокровищу.

Та задумалась:

- Да, красивые, - согласилась она и вдруг поняла, что очень хочет сладкого и нежного инжира, но вслух сказала: - Даже не знаю, может, действительно скатерть купить и положить на десао?

- Куда положить? – приподнял голову Друг.

- Десао, дорогой, - пояснила Бурбулька, - это такой длинный комод в кабинете.

- Вы что, не помните мое десао? – приподняла брови Сокровище.

- Нет, отчего же? Да-да, парео, десао…

- Наш Друг осуждает нас, - вздохнула Сокровище, обращаясь к своему новому приятелю – Иберотельному Приведению, то уже присело с ней рядом и с удовольствием покуривало сигарету. – Говорит, своей болтовней мы мешали им спать.

- Помилуйте, - Привидение тут же рассмеялось сипатым смехом. – Как можно, мы ведь болтали совсем тихонечко: о том-о сем, о любви–о жизни, о мужчинах –о женщинах.

- Вот-вот, - согласился Друг, деловито встал и принялся собираться. – И я о том же. Если наше Сокровище начнет рассуждать о жизни то, как правильно говорит ее мама, а уж она понапрасну говорить не станет, поскольку она – Доктор человеческих душ и всевидяще-неустанное око, так вот: если наше Сокровище начнет рассуждать о жизни, то остановить ее сможет только стихийное бедствие!

Старуха-турчанка, в эту минуту проходившая мимо, неожиданно улыбнулась беззубым ртом и протянула Сокровищу фиолетовую мягкую инжирину:

- Geschenk-geschenk(5), - радостно кивала она головой.

- Спасибо, - пробормотала Сокровище, а старуха по-матерински погладила ее по руке и пошла дальше по берегу.

- Вечно липнут к Вам, Сокровище, сомнительные личности, - вздохнул Друг и добавил: - Пошли уже, а то в «слепой» комнате навсегда останетесь.

 

* * *

 

Старуха шла вдоль берега моря, привычно ступая загрубелыми пятками по мокрому песку, по разноцветной выброшенной на берег гальке, легко обходя построенные из песка зыбкие детские замки, и думала: "Какое счастье!" - она была рада новому дню, новым людям, шумным детям, знакомым бродячим собакам. Дни ее на побережье летели быстро – в шутках и в новых знакомствах. Иногда старуха-турчанка зазывала туристов «в гости», а точнее, звала подойти к самодельному «шатру», который ежедневно разбивала тут же на пляже, ловкими руками с тяжелыми узловатыми пальцами ставя три палки и развешивая на них свой товар: платки, скатерти, бижутерию. Тут же лежали ее мешки и с другим вещами – она ежедневно терпеливо притаскивала их на спине в надежде побольше продать.

Торговля на пляже всегда велась бойко и весело: дородные немки примеряли на крутых боках радужные парэо. Пожилые леди накидывали на плечи темно-сиреневые шали, готовясь к дождям и ветрам в своих северных странах. А кто помоложе, покупал у турчанки браслеты стеклянные бусы и амулеты и, тут же надев и позвякивая на ходу, со смехом бежал к морю - оно принимало всех без исключения в свою белую взбитую пену. Торговля в тот день определенно шла хорошо, к тому же сердобольные туристы угостили старуху черным хорошим кофе из отельного бара, куда ей ходить запрещалось, да наградили еще бутылкой колы. Еще бы горячий гамбургер, а лучше - сырную тугую лепешку до полного счастья и обед был бы на славу.

А еще радовали старуху-турчанку песочные замки, кропотливо возведенные детскими руками – ведь это сколько выдумки, сколько трудолюбия! И с башенками, и с бойницами, камешками выложенные, с внутренними ходами-выходами. И не страшно, что сухой ветер и жаркое солнце скоро их высушат и постройки обсыплются, не беда, что сильная морская волна разобьет их – будет новый день и новое солнце, и новые замки построят новые дети. И так всегда было и так всегда будет, уж это старуха знала точно – не в этом ли заключалась вечность?

 

 

- There’s a person waiting for you (6), - сказала строгая дама за стойкой ресепшина, передавая нашей милой троице от новых номеров магнитные ключи.

Все трое переглянулись и по-русски спросили:

- Кто?

Строгая дама улыбнулась и указала головой в сторону - туда, где под пальмами стояли кубические кресла и стеклянные столики. Там виднелся темный силуэт неопределенного пола и наружности. Надо сразу сказать, что в эту минуту в голове у каждого из наших друзей возникло свое предположение.

«Милый!», - с замираем сердца подумал Друг.

«Буркина Фасо!» (7), - нахмурилась Сокровище.

В голове же у Бурбульки возникло сразу несколько образов, и она первая устремилась к таинственному незнакомцу.

Ко всеобщему изумлению (вот уж кого они меньше всего ожидали здесь увидеть), незнакомцем оказался никто иной, как их общий друг, милейший человек и всеобщий любимец, умница-разумница - ходячая энциклопедия, а, если быть еще точнее – друг юности нашего Сокровища. Он сидел, невозмутимо потягивая эспрессо и с профессиональным любопытством разглядывая внутреннее оформление здания.

- Это ты! – в один голос воскликнули наши друзья и одновременно бросились его обнимать. – Наконец то!

Они обнимали и целовали его, хихикали и на перебой пытались поделиться последними новостями и впечатлениями.

- Я попала в « слепую» комнату! - жаловалась Сокровище.

- Здесь изумительные шали! - Бурбулька заверяла его.

А Друг сетовал:

- Я никак не могу загореть.

Иберотельное Привидение тоже хотело о себе что-то вставить, но чувствуя себя совершенно лишним, оно приняло облик официанта и принялось методично убирать пустые чашки со столиков.

 

Теперь надо внести ясность и сказать пару слов о друге юности, вызвавшем у наших друзей столь бурные эмоции.

Друга юности, скажем откровенно и незамедлительно, не привлекал отдых в Турции. Он там не был, но то, что ему рассказывали, - ему не нравилось. По словам других, там было жарко, лениво, неопределенно, слишком все приближено к природе и первобытным инстинктам, никаких отголосков европейской культуры и налета европейской сдержанности, да и маловато архитектурных достопримечательностей. Так и зачем туда ехать? К тому же и супруга нашего друга юности, дама прохладная и отстраненная, это жаркое место не жаловала, хотя тоже там не бывала, все больше предпочитая умеренный климат, мощенные тротуары и тихие пустынные улочки.

Однако друг юности с давних пор любил Сокровище – любил искренне… хотя… вернее, не так. Искренне он любил свою супругу, добавляя в эту любовь еще много чего - очень для жизни важного. Сокровище же он любил иначе: он и сам точно не знал, что это было. Было ли это любовью или просто дружеской симпатией, или юношеской привязанностью, или жалостью, или нежностью... А чем больше он думал об этом, тем больше запутывался. За долгие годы дружбы Сокровище легально стала частью жизни его и его милый жены, которая относилась к ней поистине с царственным снисхождением, а потому Сокровище, меняя мужей и возлюбленных, давно ни для кого не представляла серьезной опасности.

Тем не менее, друг юности рвался. И рвался на части. С одной стороны, он ненавидел этот курорт и был предан жене. С другой стороны, он по-своему был привязал и к Сокровищу, с которой можно было бы на многое закрыть глаза, даже на невыносимый климат и скудность окрестностей. Но порядочность и разум в нем всегда доминировали, а посему, чтобы не порождать кривотолки и подозрения о злых умыслах, друг юности и в этот раз… никуда не поехал. Зато…ах, как легко написать нам «зато» - здесь в повести, и как сложно это «зато» увидеть в реале! Так вот: зато вместо него в путь отправился его фантом или, скажем, душа, или то, что у некоторых людей ее заменяет, и назовем этот фантом как-нибудь по-курортному – вот, например, Жорж, возбуждая в памяти ассоциации с эмигрантскими картинками пустынных песчаных пляжей, пенистого моря и женских фигурок под кружевными зонтиками. Ах, Ницца… сколько иллюзий.

 

После теплой дружеской встречи и ревизии вновь полученных номеров, из которых, по истине, открывался фантастические морские окрестности, подобные картинам итальянских художников: песочно-палевые скупые пейзажи с редкими низкорослыми деревцами, напоминающими итальянские пинии, и с полоской люрексно-переливчатого моря, наши друзья хихикая и улюлюкая сначала потащили Жоржа на обед, потом на пляж, затем к пулу, потом на пятичасовой кофе с булочками, а к вечеру и на ужин, а затем…

Затем наступил поздний вечер, и эйфория всеобщей любви внезапно спала: наши друзья начали зевать и поглядывать на часы.

- А где будем спать мы? – скромно поинтересовались Жорж и Иберотельное Привидение.

- Только не с нами! – решительно заявил Друг и, подхватив Бурбульку, мгновенно ретировался в свой номер.

- Тогда с тобой, - Жорж и Привидение посмотрели на Сокровище, и та не возражала. Она понимала, что за такой замечательный номер с большой комнатой, огромным балконом в голландском стиле с вожделенным видом на море ей придется чем-то расплачиваться, а она всегда в этой жизни честно платила по всем счетам, поэтому она лишь пожала плечами.

Уже позже, с толстой книгой устраиваясь под одеялом, Сокровище строго предупредила:

- Только не приставать! – и указала на вторую кровать: - Вот, укладывайтесь, вам там хватит места, особенно учитывая вашу субстанцию, - и углубилась в чтение.

- Так что? – разочарованно вздохнули «неформалы» и попробовали погладить ее по руке. – Даже не будем заниматься любовью?

- Нет, - пробурчала Сокровище, не отводя взгляда от книги, - хватит мне этих фантомных любовников. - А про себя подумала: «Как жаль, что в таком сказочном номере, я живу опять с призраками».

Она читала долго, потом, выключив свет, даже постаралась уснуть, но тщетно - ей не спалось. Не спалось, и в голову лезли всякие мысли, а потому она встала, накинула шелковую дымчатую тунику и вышла на балкон. Бесконечно-черное небо приветствовало ее фейерверически-яркими звездами, бесшумными полетами летучих мышей и еле-слышным ночным стрекотанием кузнечиков.

Уютно устроившись в плетеном кресле, Сокровище долго задумчиво смотрела вдаль, наблюдая за морем – все в лунных бликах, зачарованно наслаждаясь волшебством полнолунной ночи, и старалась ни о чем не думать и ничего не анализировать (ах, как сложно «отключить» свою голову!), а просто впитывать всем телом бархатистую легкость тишины и пространства. Она глубоко вдохнула ночной влажный воздух и впала в небытие.

 

Очнулась она только утром, так и заснув с открытыми глазами, устремленными вдаль. Рядом с ней сидело Иберотельное Привидение и нежно улыбалось:

- Доброе утро, моя девочка! – приветствовало оно, тряся Сокровище за плечо. – Пора завтракать! У нас все по расписанию!

Сокровище неопределенно огляделась и поискала глазами второго «неформала»:

- Где Жорж?

Привидение тем временем перекинуло ногу через балконное заграждение:

- Жорж? Он давно завтракает! - и со словами: - Поторапливайся! - спрыгнуло вниз.

Когда Сокровище спустилась к завтраку, она обнаружила своих друзей во дворе - за столиком, покрытым белой скатертью и освященным мягкими утренними лучами солнца. Бурбулька с аппетитом поглощала маленькую теплую булочку, Жорж управлялся с яичницей с помидорами и ветчиной, Иберотельное Привидение допивало свой кофе с молоком и круассанами, а Друг ничего не ел - он уже позавтракал и расслабленно курил сигарету. Поприветствовав компанию, Сокровище села за стол и достала из сумочки маленькую металлическую коробочку - таблетницу:

- Витамины, - пояснила она, и все кивнули с одобрением .

Подул ветерок, накатила прохлада, и на секунду стало зябко и неуютно, подруги поежилась:

- Тебе не холодно? - заботливо спросила мужа Бурбулька.

- Нет, - ответил тот, пребывая в утренней нирване и не склонный к приземленным разговорам.

- А мне холодно, - насупившись, продолжила Бурбулька: - Вот и Сокровищу холодно, да?

Сокровище качнула головой в знак согласия, тоже, однако, не расположенная говорить на земные темы.

- А мне - нет, - повторил Друг и улыбнулся кому-то невидимому в пространстве.

- И мне - нет, - сказал Жорж и подцепил на вилку кусочек ярко-оранжевого помидора.

Сокровище отпила глоток кофе, откинулась на спинку стула и, подставив лицо солнцу, умиротворенно выдохнула:

- Боже! Како-о-е счастье! Вот так сидеть и ни о чем не думать, и никуда не бежать...

- Как же Вы настрадались, Сокровище, - заметил Друг и состроил сочувственную гримасу.

- Страда-лица-вы-на-ша, - вытянул губы трубочкой Жорж и положил ей голову на плечо.

Привидение, в свою очередь, встретившись с Сокровищем взглядом, понимающе вздохнуло:

- Знаю-знаю, ты мне рассказывала.

- А Вы знаете, во времена нашей с Сокровищем юности мы тоже ездили к морю и также завтракали на улице… - начал было говорить Жорж, как неожиданно к столу подбежал черный «приотельный» кот, тонкий и грациозный, и, покрутившись ласково у ног, неожиданно прыгнул ему на колени. Тот с умилением засмеялся и принялся гладить кота и даже попытался поцеловать в мокрый нос.

Сокровище с изумлением наблюдала за этой сценой, а потом заметила:

- Нет-нет! Жорж, что это с Вами? Опомнитесь! Мой друг юности так себя не ведет.

Жорж обескуражено застыл, на секунду задумался, а затем, со словами: «А вот так?», мгновенно нахмурился, брезгливо скинул с колен животное, энергично стряхнул с себя шерсть и, извинившись, помчался мыть руки.

- Вот это - похоже, - одобрительно закивали все головами и тут же начали кидать коту лакомые кусочки, приговаривая: - Котик-красавец, черные лапки, а вот мы любим кошек, не брезгуем!

- Кстати, - сменила тему Сокровище, - сегодня я обнаружила, что море - круглое.

- Круглое? - заинтересовался Жорж, вернувшись и вновь принявшись за свою яичницу. - В каком смысле?

- А в таком: оно и справа, и слева от моего балкона, и спереди. Мы что? На полуострове? - Сокровищу очень хотелось блеснуть познаниями в географии.

- Вовсе нет, - засмеялся Жорж, - просто отель развернут под углом к побережью, смотрите, - и он тут же извлек из невидимого кармана ручку и на бумажной салфетке принялся рисовать их отель с указанием юга и севера.

Друг некоторое время внимательно наблюдал за милой парочкой: рисующим Жоржем-архитектором и Сокровищем, нахмурившейся и прилежно пытающейся разобраться в ландшафтных изысках друга юности и, наконец, обреченно заключил:

- Правильно говорит Ваша мама: моя дочь - бестолочь!

Бурбулька сделала страшные глаза и укоризненно покачала головой.

- Так говорить - моветон, - снисходительно заметила Сокровище, - я не обижаюсь, заметьте.

- Как Вы сказали? Моветон?

- Моветон, - как всегда с готовностью пояснила Бурьбулька, - всего лишь дурной тон.

- Да-да, парео, десао, моветон... - Друг встал и потянулся. - Ну что, морские свинки, долго вы еще будете давиться завтраком? Пришло время кормить северного оленя! Всем – в море!

 

Друг шел впереди всех, вышагивая с пятки и заложив руки за спину. Он горделиво смотрел по сторонам и в своих салатовых шортах и расстегнутой гавайке с белыми и красными цветами напоминал павлина, вот-вот готового распушить восхитительный хвост. За ним семенили маленькая и компактная Бурбулька и Сокровище, хотя и покрупнее и повыше, но, в целом, обе - мелкие «карманные» особи - в туфельках на высоких танкетках, коротких юбках и с яркими пляжными сумками через плечо. Процессию неспешно замыкали Жорж в оранжевой панаме с Иберотельным Привидением под руку, оба бледноватые и воздушные в прозрачных одеждах, как перистые облака на безмятежно-синьковом небе. Процессия направлялась к морю по аллее, уложенной декоративной плиткой, вдоль которой красовались кусты цветущих растений, банановые пальмы, а также пальмы, завезенные из других южных стран, с трудом приживающиеся в чужой глиноземной почве, сухими столбами торчащие на пустынных пространствах приотельной территории. Вообще приотельная территория была уникальна по-своему. На одной из аллей стоял деревянный указатель "Зоопарк", под которым подразумевалось небольшое огороженное пространство, где на длинных ногах гуляли белые индюки, горделиво расхаживала парочка павлинов, с боку на бок переваливалось множество толстых гусей, и бегали две непоседливые утки с необычно-пушистыми, словно ватными шариками-шапочками на головах. Одна из низ была особенно тревожной и взъерошенной, постоянно подвергаясь нападкам со стороны соседей, считающими своим долгом то и дело щипать ее и так уже всклокоченный головной убор.

- А что, - поинтересовался Жорж, с детства проявляющий особое пристрастие к зоологии, - нет ли здесь серпентария?

- На что Вам серпентарий, Жорж? - не оглядываясь, воскликнул Друг, продолжая горделиво вышагивать вперед. - У нас свои есть две морские гадости, прошу любить и жаловать, - Бурбулька и Сокровище тут же кокетливо сделали "книксен" и продолжили путь. - К тому здесь есть более примечательные особи.

- Черепахи Carretta Carretta, - пояснила Бурбулька. – Заметьте, слово следует повторить два раза.

- Это те, что водятся только на побережьях Греции и Турции? - со знания дела осведомился Жорж. – Они, кажется, занесены в Красную книгу?

- А если и не занесены, то скоро будут, человек-зоолог, - отозвался Друг.

А Бурбулька тут же принялась рассказывать:

- Эти огромные морские черепахи в сентябре на побережье откладывают яйца, что большая редкость, но мы тому свидетели! Вот Вы придете сейчас, Жорж, на пляж и сами во всем убедитесь: отложенные яйца закопаны, так что их не видно, и огорожены специальными решетками, чтобы никто их случайно не повредил.

- А что? На ограждениях нет ничего? - уточнил Жорж-зоолог.

- Почему же? - Бурбулька приподняла брови. - Некоторые на них сушат мокрые купальники.

- И все?

Бурбулька задумалась, а потом воскликнула:

- Конечно же! На ограждениях есть указатели: "Внимание! Здесь отложены яйца уникальной черепахи" и дата их предполагаемого вылупления, - она говорила чистую правду: по всему побережью были расставлены пирамидки деревянных решеток с соответствующими пометками.

- Надо же, - в восхищении воскликнул Жорж и ускорил шаг.

- А еще, нам сказали, здесь водятся акулы! - продолжила Бурбулька.

- Но это Вы бросьте, - решительно замотал головой Жорж, - это уж сплошное преувеличение!

- А вот и нет, - не оборачиваясь, Друг вновь вмешался в беседу. - Акулы приплывают к берегу и гадят. И вообще, - неожиданно добавил он, - мне бы хотелось сделать эротические снимки.

- Какие снимки? - не поняли члены процессии.

- Э-ро-ти-чес-кие, - членораздельно повторил Друг.

- С акулами? - не понял Жорж.

- Ваше пристрастие к зоологии наводит на странные мысли, - Друг поморщился.

- Тогда какие? - уточнила Бурбулька.

- Какие-какие, - начал Друг, - я и морские гадости…

- И Жорж, - мечтательно поспешила добавить Сокровище, с нежной улыбкой взглянув на фантом своего друга юности.

 

* * *

 

Иберотельное Привидение сидело на берегу и думало о том, что бессмертие уж очень утомительно и совершенно бесцельно. Все в этом мире имело свои конец и начало, имело свое назначение, только не бессмертие.

«Вот, человек, например, - думало Привидение, - страшась своей смерти, суетится-торопится, ставит цели и, спотыкаясь-падая, все достигает и достигает их. А, достигнув, умирает со спокойной душой - миссия выполнена. А иногда и не выполнена. Вот и у моря с его приливами и отливами, и у черепах Carretta Carretta, занесенных в Красную книгу, и у других черепах - попроще и не учтенных, и у акул, и у бродячих собак – у всех заложено знание о своем назначении, и где-то на инстинктивном уровне всё вокруг жить торопится, сознавая, что рано или поздно наступит момент, когда миссия будет закончена», - так думало Привидение и вздыхало и перебирало большими руками песок, пропуская его сквозь прозрачные пальцы. И только оно - Иберотельное Привидение - было обречено неспешно коротать свои бесцельные часы в вечности, в безвременьи, наблюдая бесконечную вереницу всеобщих уходов и возрождений и стараясь ни к чему и ни к кому не привязываться, чтобы избежать тоски, напоминающей об одиночестве. Вот и теперь оно шептало себе: «Только не привязываться, только не привязываться».

Привидение смотрело на песочные зыбкие замки, замысловатые и хрупкие, и вспоминало о других - некогда добротных, каменных, символизирующих власть и могущество великих правителей, но таких же временных и непрочных, если говорить о столетиях.

«И все-таки, какое счастье, - думало Привидение, - быть бессмертным и никуда не бежать сломя голову, и не бояться не успеть выполнить свое предназначение. Да и есть ли оно, это предназначение? Может, люди его сами выдумали, чтобы скрасить дни и наполнить смыслом существование? А на самом деле, может, и нет ничего важнее, чем сидеть вот так - на песке и смотреть на море, на солнце, на небо, на черепах, в конце концов, и наслаждаться всей этой красотой и богатством, понимая, что и ты их частью являешься и, по сути, никуда от них не денешься, если только суетой и обидами не омрачишь свою жизнь».

 

 

В тот день море выносило на берег цифру «2». Сначала Сокровище нашла камень с замысловатым рисунком, очень похожим на двойку, а затем и Друг подобрал монету с такой же цифрой - она валялась орлом на песке, и он поднял ее на память.

«Что это значит? – взволновано думала Сокровище, вечно пытаясь обнаружить вокруг себя знаки и подсказки для своего существования. – Дата, время, месяц, а, может, это количество людей?».

- Да ничего это не значит! – словно отвечая ее мыслями, снисходительно усмехнулось Иберотельное Привидение. – Это просто – «два», - и указательным пальцем нарисовало в воздухе двойку.

«Жаль», - подумала Сокровище и потянулась к бутылочке с маслом для загара: - Намажешь спину? - Привидение грустно улыбнулось и, мягко дотронувшись до ее спины, с нежностью заметило:

- Ты знаешь, Сокровище, а у тебя на пояснице растут крошечные волоски, золотистые.

- Да? – голос вновь показался ей знакомым, а от прикосновений сжалось сердце, но она тут же взяла себя в руки: - Это хвост растет, не стоит беспокоиться.

 

День был необычно теплым для этого времени года, лишь легкие порывы прохладного воздуха говорили о том, что впереди осень, грустная и всепрощающая. Море накатывало свои мягкие волны на песчаный берег. Ни читать, ни думать не хотелось. Хотелось просто смотреть на дефилирующих мимо отдыхающих, на стайки детей, хотелось наблюдать за чужой непонятной жизнью, неожиданно выуживая из толпы фантомы друзей, знакомых, родственников или просто известных персонажей, которые странным образом находили свое отражение в совершенно чужих людях. Вот пробежал смешной человечек, отдаленно похожий на уменьшенную копию Жанна Габена. А вот прошла молодая блондинка, покачивая тяжелыми бедрами, напоминающая красотку Бритни Спирс. А вот и просто соседка со второго этажа – крупнотелая, с тяжелой грудью и покатыми плечами – нет, конечно же не сама она, а ее хорошая копия в лице добропорядочной немки, загорающей топлес рядом со своим добропорядочным мужем. А вот и «Бандерос» - местный загорелый мачо, в черной бандане на голове и рваной футболке, прогарцевавший на гнедой лошади, держа под уздцы другую - пегую, предназначенную для прогулок отдыхающих. Пляж жил своей собственной жизнью - ленивой и беззаботной, как само южное солнце!

А тем временем Бурбулька продолжала шипеть своему лоснящемуся на солнце мужу:

- Прекрати мазаться маслом. Ты что, хочешь в Москве, темной и холодной, смотреть черным лицом из-под черной шапки? Еще наденешь коричневый свитер и коричневую куртку и будешь как …. идиот. И вообще, в Москве с таким цветом кожи ходить опасно!

- Вот я бы не пошла с Вами рядом, - усмехнулась Сокровище. - Вы когда загорелый, то в нашем темном московском пространстве становитесь каким-то невнятным и малозаметным.

Мимо пробежала восьмилетняя чернокожая девочка Ноа, грациозная и сказочно красивая. За ней старался успеть ее младший брат, такой же чернокожий, как и она, но не родном, очевидно, - приемные дети жизнерадостной немецкой пары.

- Вот видите, Вы же восторгаетесь этой девочкой, - заметил Друг, - какие же ко мне претензии?

- Сравнили! - возмутилась Сокровище. - Себя и будущую Наоми Кэмпбэлл! – и, заколов на затылке волосы, решительно направилась к морю.

- Постойте-постойте, куда же Вы? - поспешил за ней Друг. - Вы же не умеете плавать!

- Не стоит волноваться, - тут же подлетело к нему Иберотельное Привидение. - Я пригляжу за ней.

Зайти в море было непросто - на берег накатывали пенистые волны, и надо было улучить момент, когда они были поменьше, чтобы быстро зайти в воду и пуститься вплавь - дальше волны совсем не чувствовались. Бурбулька и Жорж, посмеиваясь и перешучиваясь, легко сумели преодолеть прибрежное препятствие и с наслаждением отдались морской воде. С Сокровищем же дело обстояло иначе - она плыть не могла, не чувствуя дна под ногами - такова уж была ее особенность, и никто с этим ничего поделать не мог, а посему ей приходилось барахтаться недалеко от берега, то и дело подпрыгивая на волнах и страшась быть вынесенной на берег. Иберотельное Привидение, в темных очках и красной бейсболке, следуя обещанию, по-отечески следило с берега за ее кульбитами, готовое в любую минуту броситься на помощь. Пропрыгав так минут «цать» и уговаривая себя еще немного "насладиться" морем, Сокровище заметила направляющуюся к берегу голову Друга, возвращающегося из дальнего плавания.

- Ну, как Вы, девочка-морская свинка, все мучаетесь? – съязвила голова, подплывая поближе. - Правильно говорит Ваша мама: дочь у меня - беспомощная! - однако, выражение на лице у него было несколько озадаченное.

- Что с Вами? - Сокровище сделала несколько неловких гребков в его сторону и встала на ноги.

- Я, кажется, опять забыл из кармана вынуть зажигалку, - пожаловался Друг, тоже встал на ноги и принялся где-то под водой рыться в своих карманах.

- Как Вы узнали? - удивилась Сокровище. - Вас что-то щекочет?

- Не говорите глупостей, - стоя по грудь в воде, Друг, наконец, вытащил руку и покрутил зажигалкой в воздухе, - щекотать меня можете только Вы.

- Так что? Из-за Вас мы опять без огня?

- Да, нет… - неуверенно сказал Друг. - Высохнет.

- А Вы можете попробовать? - предложила Сокровище. – Щелкните, горит?

- Вы предлагаете мне стоять в море и светить зажигалкой? - возмутился мужчина-друг и начал выбираться из воды.

Именно в это время на пляже стало наблюдаться некоторое оживление. Дети и взрослые столпились вокруг одного из ограждений черепашьих яиц и что-то бурно обсуждали на разных языках, указывая на нечто, лежащее на песке. Маленький "Жанн Габен" тоже попытался протиснуться сквозь толпу, но удалось ему это с огромным трудом, да и то только с помощью бедрастой "Бритни Спирс", которая проложила дорогу к черепашьему ограждению, сама того не ведая. Ноа и ее маленький брат сумели пролезть между толпившихся ног и теперь что-то кричали своим приемным родителям, отчаянно маша им руками. Даже старуха-турчанка попыталась подглядеть в щелочку, что же всех так заинтересовало?

- Что там? What is there? (8) – спросили взволнованные Бурбулька и Жорж, выбираясь из моря и таща за руки обессиленное Сокровище.

- Не имею ни малейшего понятия, - равнодушно отозвался Друг и невозмутимо направился в противоположную сторону.

Тем не менее, сгорая от любопытства, Бурбулька, Жорж и Сокровище ринулись в толпу отдыхающих, стараясь рассмотреть объект всеобщего внимания. Пробравшись поближе, к своему изумлению они обнаружили за деревянным ограждением три белоснежных яйца очень напоминающих куриные - именно они то так и взволновали все пляжное сообщество. Все с волнением ожидали торжественного момента появления занесенных в Красную книгу маленьких черепашек Carretta - два раза.

- Надо же, - умиленно улыбнулась Бурбулька, - яйца появились на поверхности. Значит, сейчас вылупятся черепашонки - такие крохотные, как птенчики!

- Вот уж никогда не подумал бы, что черепашьи яйца так выглядят, - обескуражено пробормотал Жорж. - Разве это черепашьи?

- А чьи же? - удивилась Бурбулька.

- Не знаю, например, каких-нибудь морских гадостей.

- Что Вы, это не наши! - дернула плечами маленькая Бурбулька и поправила бретельки купальника в мелкую рюшечку.

Сокровище же ничего не сказала, а молча повернулась и пошла прочь - к шезлонгам, на одном из которых под палящим солнцем нежился распластанный Друг в своих пестрых пляжных шортах, не проявляя ни малейшего интереса к предстоящему рождению маленьких земноводных.

- Почему Вы, как все, не разглядываете яйца? - пытливо спросила его Сокровище, присаживаясь рядом на ярко-оранжевое полотенце.

- Я их уже видел, - ответил тот, не двигаясь.

- Когда? – с подозрением поинтересовалась подоспевшая Бурбулька под руку с Жоржем. - Ты же был в море! Зажигалкой щелкал!

- Сегодня утром, в ресторане, - отозвался ее муж, по-прежнему не двигаясь. - Это мои яйца - те, которые вы из жадности нахватали себе к завтраку, а съесть так и не смогли.

- Так это ж куриные, я так и понял! - воскликнул Жорж и хлопнул себя по бледной коленке. - Ну, конечно же, я не мог ошибиться!

- Да, куриные и, заметьте, совершенно крутые, - добавил мужчина-Друг.

Все, не сговариваясь оглянулись туда, где, возбужденно переговариваясь, толпилась пляжная публика, поглядывая на часы и на солнце, а кто-то даже требовал освободить дорогу для предстоящего передвижения к морю маленьких черепашек.

- Нет, я определенно не могу загореть. - пробурчал у них за спиной недовольный Друг. - Придется звонить Буркино Фасо - узнать, что она делает, что приезжает всегда с отдыха такая загорелая.

Пробегающие мимо две бездомные собаки: одна - некое производное от далматина, а другая - от добермана, неожиданно остановились недалеко от наших друзей и одна из них медленно, то ли с опаской, то ли с чувством вины за причиняемые неудобства, робко подошла к Сокровищу и исподлобья заглянула в ее глаза. Сокровище занервничала:

- У нас нет ничего из еды?

Бурбулька честно порылась в сумке и резюмировала:

- Только сливы и персики.

- Это южные песчаные собаки, они питаются морепродуктами и отдыхающими, - сообщил Друг.

- Я о таких не читал, - искренне возразил Жорж.

- Не смешно, - Сокровище погладила «далматина» по голове.

- Вот Вы бы и принесли им всякой еды из отеля, раз Вы так собачек любите, - Друг достал фотоаппарат: - Давайте я лучше Вас сфотографирую - Вы очень с «далматином» гармонируетесь в своем черном эсэсовском купальнике.

«Ах, вот к чему была цифра «два», - подумала Сокровище, обняла собаку за шею и улыбнулась в камеру. - «Два» - это я и, очевидно, «далматин».

Но тут, утомившись стоять в одиночестве, к ним подтрусила вторая собака – «доберман», до этого терпеливо стоявшая в стороне и наблюдавшая за своим приятелем. Начавшаяся фотосессия была уже выше всякого ее терпения, и она, подбежав, тоже уселась рядом с Сокровищем.

«Нет, - продолжала думать Сокровище, меняя позу и теперь уже располагаясь между двумя собаками, - «Два» - это две собаки, понятно. Но со мной - это уже «три». Нет, «двойка» - определенно что-то другое».

 

Солнце близилось к полудню, и, притомившись сидеть на одном месте, вся компания, решила прогуляться вдоль побережья - к маячившим вдали другим отелям, разведать прибрежные окрестности, заглянуть в мелкие магазинчики и, может быть, даже купить что-нибудь летнее и радостное себе или тем, кого они оставили в дождливой Москве. К тому же небо внезапно стало покрываться дымными рваными облаками, солнце то выглядывало, то вновь скрывалось за дырявыми тучами, ветер беспрепятственно гулял по всему побережью, лохматил волосы - короче, самое время было отправиться в небольшое путешествие.

В этот раз впереди шли Жорж в пузырящейся на ветру светло-песочной рубашке и Иберотельное Привидение – оба с каждым днем становились все более весомыми и ярче выраженными. Иберотельное Привидение то шло само по себе - в своем теперь уже новом образе, то принимало облик жены друга юности, то превращалось в черепаху или ежика, но Жорж был увлечен разговором, и ничего не видел. Они оба оживленно говорили, перебивали друг друга и даже смеялись, неся непонятную на расстоянии забавную невнятицу: «…знаете… во времена нашей…юности». За ними неспешно следовали Друг и Сокровище и тоже разговаривали, но тихо, вполголоса, делая в словах долгие паузы. Рядом с ними бежали «далматин» с «доберманом» и то и дело затевали возню, кусая друг друга за худые лапы и подскакивая. А иногда, забыв обо всем и никого не замечая, они неслись вперед - вдоль моря и навстречу ветру, разбрызгивая лапами белую пену и пытаясь увернуться от набегающих волн. Но потом вдруг оглядывались и стремительно мчались обратно, оставляя на мокром песке отпечатки лап - росчерки своих непутевых собачьих жизней, которые тут же безвозвратно стирались волнами. Чуть в стороне от всех шла Бурбулька, ступая по мокрому песку босыми ногами и собирая особо ей приглянувшиеся разноцветные камушки и ракушки.

- Вы не знаете, милый Друг, - спрашивала Сокровище, - почему море такое непостоянное?

- Нет, не знаю.

- Почему волны сегодня по силе такие же, как были вчера, а берег при этом - другой?

- Нет, не знаю.

- Вчера море выносило песок, а сегодня – камни.

- Да, камни.

- Почему так?

- Сегодня море вынесло камни, чтобы Бурбулька могла чем-то заняться. Знаете, как написано: время разбрасывать камни, и время собирать.

- Да... - Сокровище задумчиво вздохнула.

Солнце окончательно скрылось, ветер продолжал нагонять тучи, и потому было особенно приятно ступать по теплому сухому песку, слегка увязая в нем ногами.

- А вообще, спросите лучше Жоржа - он все всегда знает.

Навстречу прошла пожилая дама, босая, в широких льняных светлых брюках, закатанных до колен - тоже прогуливающаяся по побережью, и приветливо улыбнулась:

- Вы ее знаете? - удивилась Сокровище.

- Нет. А Вы?

- Тоже нет. Но она нам улыбнулась!

- Улыбнулась не нам, улыбнулась - мне. Увидела Вас и улыбнулась мне... с пониманием, - Друг взглянул на Сокровище и увидел, что она напряженно смотрит вперед и его не слушает. А смотрела Сокровище вперед с тревогой: Жорж и Иберотельное Привидение, увлекшись разговором, все дальше уходили вперед, отрываясь от наших друзей, а потому становясь все более и более прозрачными. Сокровище испуганно взглянула на Друга и ускорила шаг, оставляя его идти в одиночестве, а затем перешла и на бег.

- Жорж! – закричала она отчаянно другу юности, готовому вот-вот исчезнуть. - Жорж, послушайте! - но голос ее потерялся в порывах ветра и шуме моря. - Жорж! - кричала Сокровище, изо всех сил старясь догнать свой фантом, но ноги ее вязли в песке и заставляли переходить на шаг. - Жорж! Почему Вы не шлете мне sms-ки? Я соскучилась!

Жорж не слышал, что кричала ему Сокровище - он по-прежнему шел вперед и вперед, что-то энергично рассказывал своему уже совсем растаявшему в пространстве собеседнику и размахивал исчезающими руками, ничего не замечая и даже не подозревая, что за ним, в полной душевной сумятице, торопится его подруга с растрепанными на ветру волосами – торопится в страхе, что фантомы ее вот-вот растворяться в воздухе.

Друг же, оставшийся позади, наоборот, хорошо слышал то, что кричала Сокровище - ее слова приносил встречный ветр.

«Какое счастье, - думал Друг, - что за мной никто не бежит растрепанный и ничего не кричит мне в спину, и не задает вопросов, на которые нет ответов, а сам я могу ходить, где угодно, не опасаясь исчезнуть».

Сокровище, наконец, нагнав Жоржа, дернула его за плечо и запыхавшимся голосом выпалила:

- Жорж! Почему Вы не шлете мне sms-ки? Я соскучилась!

Жорж вздрогнул и растерялся:

- Сокровище, - громко сказал он, стараясь перекричать усиливающийся ветер, - так я же- с Вами!

- Да, - кивала его подруга юности, - но Вы так расплывчаты, что Sms-ки тоже не помешали бы! Вы что, на мне экономите?

- Что? - не понял Жорж - ветер и море заглушали голос Сокровища. - Что Вы сказали?

- Я спрашиваю, - прокричала изо всех сил Сокровище, - почему вчера берег был песчаным, а сегодня - галечный?

Уже в следующую минуту Жорж и Иберотельное Приведение вновь приобрели вес, четкую форму и яркость.

"Боже мой, - покачала головой Сокровище, - а ведь они существуют лишь потому, что я о них думаю!"

 

* * *

 

Бурбулька шла по берегу моря, собирая камни и ракушки замысловатой формы и необычной расцветки, и думала о том, что с виду они были все одинаковыми, но, если присмотреться, - совершенно разными, непохожими друг на друга, как и не было похожих на свете двух крошечных песчинок.

«Так и люди, - думала Бурбулька, наклоняясь за очередным пестрым камушком, - с виду такие схожие, а, по сути, каждый - своя вселенная со своими законами и притяжениями, разбросанная, как и эти камни в ожидании, что привлечет чье-то всевышнее внимание».

«Вот ведь, как все задумано, - продолжала размышлять Бурбулька, отбрасывая в сторону камень, серый и невзрачный, - каждый выбирает себе только то, что ему нравится. И неправда, что нет выбора и довлеют обстоятельства, - каждый видит только то, что ему хочется, порой наделяя избранное придуманными качествами, - и она подобрала блестящий мокрый камушек идеально-круглой формы, а протерев насухо, разглядела на нем упорядоченные разводы, складывающиеся при желании в две буквы «т-ы». Вот и мир у нас получается выдуманным, - и она выковыряла из песка отшлифованное морем изумрудное стеклышко и с интересом посмотрела сквозь него на свет, и небо с морем слились у нее в одно мрачно-зеленое марево, и она тут же выбросила стекляшку в море.

Солнце скрылось, и поднялся ветер, и Бурбулька поежилась. Идя дальше по берегу, она аккуратно обошла полуразрушенный песочный замок, построенный слишком близко к морю, а потому практически разбитый волнами, и положила пару крупных камней на оплавленные водой башенки. А затем, со свойственным ей пристрастием к деталям и мелочам, добавила в центре некогда замысловатой постройки еще пару маленьких белых камушков и уже хотела пойти дальше, как вдруг задержалась и задумалась. Потом опустилась коленями на мокрый песок и принялась разноцветной галькой тщательно обкладывать обвалившиеся стены, укрепляя и восстанавливая их былое зыбкое величие.

 

 

На следующий день счастья не было, как сообщила Сокровище, ссылаясь на то, что утро было прохладным, ветреным, даже дождик начал накрапывать, из-за чего столы с улицы были убраны, и пришлось завтракать в помещении. Большинство отдыхающих бесцельно слонялось по отелю, то тут, то там присаживаясь и попивая турецкий чай или кофе. Кое-кто отправился в сауну, а кто-то сдавал дистанцию в закрытом бассейне. Да, такое порой случается, если вы все-таки решаетесь в бархатный сезон отправиться к морю.

Мелкий дождик вскоре перешел в сильный ливень, и наши друзья приютились в кубических креслах, развернув их лицом к большим окнам и наблюдая, как порывы ветра, смешанные с тяжелыми дождевыми струями, треплют заботливо насаженные кусты и деревья в приотельном парке.

- У меня все дни перепутались, - сетовала Сокровище, лениво потягивая горячий чуть с горчинкой чай из стеклянного стаканчика, - какой сегодня день?

- Тебе, не все ли равно? - отозвалось Иберотельное Привидение, искоса поглядывая на большую плазменную панель на стене, где статные девушки с холодными непроницаемыми лицами демонстрировали коллекцию купальников. - В днях недели нет ничего определенного.

- И все-таки?

- Думаю, среда, - предположила Бурбулька и заглянула в мобильный телефон.

- Все то ты у меня знаешь! - усмехнулся Друг и ущипнул ее за зад. – Но ответ неверный, девочка-автоответчик: у нас с утра - вторник, а среда - после обеда.

Мимо пробежала испуганная девочка Ноа, за ней бежал бледнолицый сердитый мальчик, на голове - с разноцветными индейскими перьями, и, выкрикивая что-то воинственное, размахивал пластмассовым тамагавком.

Раздался звонок мобильного и Сокровище вздрогнула - нет, это не ей.

- Это ты? - строгим голосом спросила Бурбулька. – Кота кормил? - и как всегда заботливо напомнила: - Утром позавтракай, днем пообедай и не забудь поужинать вечером.

Следуя ее примеру, Сокровище уныло взяла свой телефон и тоже послала пару дежурных напоминаний сыну, который успел сообщить накануне, что не испытывает ни малейших трудностей и желает ей приятного отдыха. Вот и теперь: вместо какой-то дельной информации он прислал ей парочку бессмысленных «улыбочек».

Мимо вновь пробежала испуганная девочка Ноа, но уже в другую сторону, ее по-прежнему догонял бледнолицый мальчик с индейскими перьями, еще громче выкрикивая что-то воинственное и еще сильнее размахивая пластмассовым томагавком.

Друг задумчиво проводил их взглядом:

- Ему надо менять тактику.

Прокоротав в унылом безделье еще полчаса, друзья радостно обнаружили, что небо внезапно очистилось, ветер стих и выглянуло солнце, быстро высушивая натекшие лужи. Да, погода была очень переменчива и в одну минуту могла смениться в любую сторону. Друзья, словно пассажиры в зале ожидания, поспешили взять свои сумки и направиться к выходу – к приотельному пулу, а точнее, к бассейну - это было единодушное решение.

Пул имел форму замысловатой восьмерки и включал в себя несколько деревянных мостиков, пару водяных горок и лягушатник для новорожденных и Сокровища.

Компания стала быстро обживаться на расставленных шезлонгах, сразу создавая вокруг себя приятную суету и ощущение праздника: были раскрытии зонты, на пластиковых столиках появились глянцевые журналы, книги по философии, заколки, зеркальца и крема, масло для загара, разновеликие мобильные телефоны, парочка сочных персиков и тарелочка с фиолетовыми сливами.

Иберотельное Привидение сразу плюхнулось в воду и, фыркая, заработало тяжелыми руками, демонстрируя лучший образец "кроля". Жорж, закончив мазать "тридцаткой" свое бледное тело, принялся заботливо покрывать Сокровище сверкающим маслом, приговаривая: - Будете у нас шо-ко-лад-ная! - Бурбулька, с укоризной наблюдала за этим процессом, спрятавшись от солнца под большим зонтом с журналом. Друг же, в новых гламурных шортах для плавания, отправился в бар - принести всем напитки.

- Мне соды!

- Мне колы!

- Мне шоколад!

- Мне воды!

Друг шел и качал головой: «Бездельники!».

Вскоре к компании присоединился и местный фотограф, верткий загорелый молодой человек с «редким» именем Али и с ярко-выраженной тягой к прекрасному. Он давно заприметил очаровательную Бурбульку и вот уже несколько дней настойчиво уговаривал ее стать моделью для его профессионального портфолио. Но та лишь качала головой и таинственно отвечала: «Чуть позже». Вот и теперь Али подсел к ней на шезлонг и всячески заигрывал, иногда, правда, поглядывая и на Сокровище, в надежде, что, может, хоть та сдастся на его уговоры.

- Дружище! - приветствовал его вернувшийся Друг, расставляя на столике разноцветные стаканы и чашечки. - Ты лучше не связывайся с этими морскими свинками! С этими морскими гадостями! Уж очень они опасные! - приговаривал Друг, мешая русскую речь с турецкой и английской.

Али прекрасно понимал этот мешаный язык, и слова Друга его позабавили:

- Опасные? Как это? Кусаются? - Али приподнял брови и рассмеялся.

- Да, эта - особенно, - и Друг указал пальцем на Сокровище – та, вся глянцевая, стояла тут же – у пула и смотрела на них сквозь дымчатые очки со снисходительной улыбкой .

- Почему? - удивился фотограф - он не понимал, о чем идет речь.

- Почему? - Друг неопределенно дернул плечами. - Есть вопросы, на которые нет ответов. Спросите у нее, где все ее возлюбленные? Вот свяжешься с ней, тогда и узнаешь, - и, взяв бутылочку с маслом, начал энергично намазывать свои давно почерневшие на солнце руки и ноги.

- Только идиоты мажутся маслом, - послышалось раздраженное бурчание из-под зонта, и Сокровище с Другом поспешили поскорей отвернуться.

- Что она сказала? - опять не понял Али, поглядывая на Бурбульку.

- Моя жена говорит, - пояснил Друг с лучезарной улыбкой, - что она без ума от моего сексуального загара

- Да-да, это правда! - согласился Али, но тут же извинился и убежал предлагать свои услуги вновь-прибывшим.

Мимо опять промчалась длинноногая Ноа, уже легко и непринужденно, и устремилась в заросли парка. Ее все еще преследовал мальчик в индейских перьях, но на этот раз он уже ничего не выкрикивал, бежал устало и спотыкаясь, вяло размахивая томагавком.

- Ну, все, - заключил Друг и уверенно покачал головой, - теперь он ее точно не поймает, надо было ее гнать на открытую местность.

Сокровище по лесенке спустилась в бассейн и медленно погрузилась в прохладную воду, а затем и с удовольствием поплыла, радуясь тому, что под ногами было твердое дно, и никакие волны не угрожали ее хрупкой жизни. Мимо стремительно пронеслось Иберотельное Привидение, фыркая и высоко взмахивая мощными прозрачными руками, и громко, по-отечески, подбодрило ее:

- Молодец, моя девочка!

Сокровищу опять показалось, что она услышала что-то знакомое, что-то до боли родное, но уже забытое и несбыточное, и она вновь с тоской вспомнила о своем молчащем мобильнике. В это время где-то над ней раздался звонкий детский голос:

- Девичка, лови меня!

Сокровище быстро встала на ноги и испугано подняла голову.

- Де-е-вичка, лови меня! - повторил на чисто русском языке призывный голос - на бортике пула, притоптывая и подпрыгивая от нетерпения, стояла пятилетняя девочка, с косичками и в ярких трусиках, и собиралась уже прыгать в воду - к Сокровищу. Сокровище покрутила головой, но никакой другой "девички", кроме себя не увидела.

- Это ты мне? - недовольно спросила она, не собираясь резвиться в воде с незнакомым ребенком - она вообще относилась к детям крайне сдержанно. - Ты хоть плавать то умеешь?

- Не-а, - воскликнула девочка и приготовилась прыгать.

- Стоп-стоп-стоп! - замахала руками Сокровище. – Никаких прыжков! Ловить я тебя не буду. Если ты прыгнешь, то сразу утонешь - я тебя не спасу, да и сама захлебнусь! Где твоя мама?

- В баре, разговаривает, - недовольно буркнула девочка.

- Вот пусть она тебя и ловит, - сказала Сокровище и отвернулась.

Девочка сердито топнула маленькой ножкой и побежала дальше по бортику, ища того, кто бы легко смог поймать ее и научить плавать.

 

«Господи, какое счастье, что у меня нет детей», - думал Жорж, изможденно вылезая из бассейна, где битый час усердно ловил девочку с косичками и в ярких трусиках, пока ее мама наслаждалась в баре беседой с новыми знакомыми. Он устало плюхнулся на шезлонг и судорожно закурил. Мимо прошел маленький "Жанн Габен" и игриво подмигнул Жоржу маленьким глазом.

Время шло, погода окончательно разгулялась и компания с удовольствием проводила время у пула, общаясь друг с другом и с некоторыми отдыхающими. К пяти часам у тележки с мороженым выстроилась очередь, где расторопный официант начал выдавать всем желающим вафельные рожки с разноцветными шариками. Наши друзья, не были исключением, и тоже встали в очередь, а, получив по миниатюрному рожку, сели в баре в деревянные кресла вокруг круглого столика и сосредоточенно принялись слизывать таявшую на послеобеденном солнце сладкую ванильно-шоколадную субстанцию, получая максимум удовольствия от столь простого занятия.

- А вот во времена нашей с Сокровищем юности, мы тоже ели мороженое, - сказал Жорж и сходил за еще одной порцией.

Напротив за столиком сидела «Бритни Спирс» и, оживленно болтая со своим никого ненапоминающим приятелем, время от времени тоже откусывала кусочек от своего клубничного рожка, а затем, втягивая щеки, с наслаждением перекатывала его за щеками. Прошел маленький «Жанн Габен» с шоколадным мороженым в маленькой руке и опять подмигнул Жоржу. Потом через бар торопливо проскользнул фотограф Али, делая на ходу спонтанный снимок «мафии» - так он любовно называл нашу компанию. В последствии, он удивится, что на нем отпечатаются только трое из них. К тележке с мороженым подбежала и чернокожая Ноа в индейских перьях бледнолицего мальчика и с его томагавком, мальчика по близости нигде видно не было. Еще прошли две девочки-двойняшки, словно из индийского фильма "Зита и Гита", туго обернутые одним полотенцем, образующим совместное тело с двумя головами, двумя руками и семенившими под полотенцем четырьмя ногами. Руки и ноги у девочек двигались совершенно синхронно, как, впрочем, и длинные муравьедские языки, вылизывающие из вафельных стаканчиков расплавленное мороженое.

Наконец, покончив со своим рожком и щелкнув зажигалкой, Друг обвел всю компанию таинственным взглядом и, выдержав паузу, торжественно сообщил:

- А сегодня у нас стриптиз.

Все весело переглянулись.

- Да? - Сокровище слизнула с тонкого пальца ванильную капельку. – Где? Когда?

- Вечером, - пояснил Друг, мечтательно выпуская над собой сизое колечко дыма.

Жорж и Иберотельное Привидение возбужденно заблестели глазами, заерзали в креслах и, не сговариваясь, хором спросили:

- Кто выступает?

Друг помедлил, а потом небрежно махнул рукой в сторону Бурбульки и Сокровища:

- Они.

- Мы? – ахнули подруги – они явно не были готовы к такому повороту, и тут же выпалили: - Нет уж, дудки, не дождетесь! Раздевайтесь сами!

Жорж и Иберотельное Привидение разочарованно покачали головами:

- Так у Вас, милый Друг, ничего не согласовано? Опять Ваши дурацкие шуточки?

- Ничего подобного! – Друг невозмутимо выпустил еще одно колечко дыма – на этот раз большое и многослойное. – Я что же, по-вашему, зря с ними вчера по магазинам таскался? Терпел жару, тащил пакеты с подарками, откликался на бесконечные «пойди сюда, посмотри, давай купим…». Нет уж, пусть раздеваются! Я требую стриптиза!

- Логично, - согласились Жорж и Привидение и тут же громко заголосили: - Стрип-тиз! Стрип-тиз!

Собравшаяся у пула публика не заставили себя долго ждать, а потому вслед за Жоржом и Привидением тоже постепенно начала скандировать: «Стрип-тиз! Стрип-тиз!». Кричали все: и маленький «Жанн Габен», и «Бритни Спирс», и чернокожая Ноа, и девочка в ярких трусиках, а особенно старался фотограф Али. Короче, кричали все, а некоторые даже хлопали в такт ладошами и стучали пластиковыми стаканчиками.

Испуганные Сокровище и Бурбулька в ужасе вскочили, поскорее натянули свои прозрачные туники и устремились в густые аллеи парка, дабы спрятаться от всеобщего внимания.

- Идиот, - приговаривала Бурбулька, еле успевая бежать на каблуках за Сокровищем. – Точно намажу его «соткой», это его от загара переклинило!

 

* * *

 

Друг смотрел на убегающих возмущенных подружек и думал о том, какие же они все-таки трогательные и беззащитные. Он обвел взглядом веселую разношерстную публику, сидящую за столиками, толпившуюся у барной стойки, праздно слоняющуюся вокруг пула и подумал о том, что, по сути, они все - беззащитны и трогательны, и уязвимы, а их нарочитое благополучие такое же хрупкое и ненадежное, как и песочные замки, разбросанные по пустынному пляжу. Да, эти замки песочные, так заботливо и кропотливо возведенные, никак не давали ему покоя и наводили беспричинную грусть – ведь чем ярче и жарче было солнце, тем быстрее они рушились-рассыпались, а ведь сколько в них выдумки было заложено, сколько часов потрачено, а подует горячий ветер и высушит их солнце, ударится об их хрупкие стены сильная морская волна - разобьет и замков как не бывало. Вот она тщетность усилий человеческих, вот их бессмысленность.

Все звуки ушли на второй план и доносились до него словно сквозь вату – люди как рыбы открывали рты, что-то беззвучно обсуждали, смеялись.

«Все тщетно, все тщетно, - думал Друг, сидя нога на ногу в большом кресле и, чуть вытянув губы, выпускал в воздух легкие колечки дыма – раз, два, три.- Все тщетно - и к лучшему, а то как надоела эта бессмысленная суета, вечная бытовая зомбированность, это однообразие и скудность помыслов. Ногой-ногой эти песочные замки, эти иллюзии! Надо строить каменные крепости!», - так размышлял Друг, а потом - неожиданно вытащил из кармана телефон и набрал номер сына:

- Привет, как ты?

 

 

Утром, на следующий день, опять наступило счастье: было тепло и безветренно, и столы накрыли на улице, а потому вновь можно было неспешно завтракать, наслаждаясь уже ставшим родным шумом моря и нежными лучами осененного солнца.

- Какое счастье, - привычно выдохнула Сокровище, и все дружно с ней согласились.

После завтрака по дороге на пляж друзья задержались на аллеях парка - сделать снимки среди пышных кустов с ярко-алыми цветами и кустиков, обсыпанных мелкими голубыми искорками. Они группировались по двое, по трое под банановыми пальмами, которые, по замечанию Жоржа-ботаника, были вовсе не пальмами, и даже не кустарником, а пятиметровой гигантской травой. Они принимали позы, менялись местами и лучезарно улыбались в камеру.

Наконец, закончив общую фотосессию, они присели на изящную скамеечку и принялись вновь разглядывать уже хорошо знакомые окрестности. Воздух в этот день был по-особому наполнен свежестью и пропитан громким стрекотанием цикад и кузнечиков.

- Интересно, цикады так друг с другом переговариваются? – поинтересовалась Бурбулька и с удовольствием вдохнула утренний воздух.

- Не знаю, может, они, как мухи, так чистят лапки и крылышки, – предположила Сокровище и откинулась на спинку скамейки, подставив лицо лучам солнца.

- Хорошо же они испачкались!

- Жорж, - с энтузиазмом спросил Друг. – А Вы играете в крикет? Смотрите, вон площадка для крикета - здесь все играют в него. Не желаете?

- Да, - обрадовался фантом друга юности и поправил на голове ярко-оранжевую панаму.

- А в бочу? Там и для бочи зеленая лужайка есть, видите?

- А боча… – у нас что?

Но Друг не успел объяснил Жоржу, как играют в бочу, Бурбулька перебила его:

- А что это за милый домик с глянцевыми окнами? Что-то я раньше его не видела.

- А, это детская площадка, - пояснила Сокровище уверенно.

- А вот и нет, - прошептало Иберотельное Привидение и, сделав страшные глаза, приподнялось над землей.

- А что это?

- Это домик-склад - там складывают трупы… - шипело Привидение.

- Да брось придумывать, - отмахнулась Сокровище. – Помилуй, какие трупы?!

- Детей, – невозмутимо пояснил Друг и с удовольствием затянулся сигаретой.

- Как нестыдно! – осуждающе воскликнула Бурбулька.

- "Соткой", "соткой" его, - подсказал Жорж и хихикнул.

А Привидение шипело и угрожающе парило над землей, раскинув большие руки:

- Детей-детей, непослушных и капризных детей, которые от жадности подавились спагетти и булками, которые брызгались в воде и орали на весь пляж: «хочу мороженого»….

- А еще кричали: «Девичка, лови меня», - быстро вставил Жорж и кивнул головой «правильно-правильно».

- Ну, - дернула плечами Сокровище и разгладила на коленях лимонную юбочку, -ну… если они все время кричали, тогда - конечно…

- Кстати, - невозмутимо заметил Жорж, - по статистике…

- Какая гадость! – не выдержала Бурбулька и махнула кокетливым хвостиком. - Прекратите! - но затем внезапно замолчала и принюхалась: - Странный запах, да?

- Да-да, - согласился Жорж и тоже начал принюхиваться, - пахнет едой. Определенно, едой!

Вслед за ним и Друг, и Иберотельное Привидение забеспокоились. Одна лишь Сокровище сидела невозмутимая.

- Мне кажется, это козий сыр, - резюмировал Жорж, - я хорошо знаю запах - моя жена любит козий сыр.

- Нет, - возразило Иберотельное Привидение, - это колбаса, это точно.

- Можно подумать, что фантомы чувствуют запахи! – презрительно хмыкнула Сокровище и подпихнула ногой пляжную сумку – на всеобщее обозрение. – Нечего гадать, вот, все - здесь.

Все с любопытством наклонили головы и обнаружили там маленькую ресторанную тарелочку с горкой сыра и колбасы, аккуратно прикрытую бумажной салфеткой.

- Что это? – обескуражено спросило Привидение и потянулось большой рукой за колбасным ломтиком.

- Я говорил - еда, - Жорж еще раз потянул носом. – И я бы от кусочка не отказался …

Но Друг вмешался:

- Вы что, опять, Сокровище, голодны? Сколько ж есть можно? Надо все-таки себя ограничивать! Правильно говорит Ваша мама: Вы - неуемная!

- Я ни в чем не собираюсь себя ограничивать, - обиженно сказала Сокровище и решительно встала. – Эта еда для «добермана» и «далматина», которые бегают по берегу и заглядывают всем в глаза в надежде… - тут она не договорила, взяла сумку и направилась к пляжу. - Для «добермана» и «далматина», - шептала она, но ее никто не слышал.

- Бедная моя девочка, - с пониманием вздохнуло Привидение, - пошла отрабатывать свои детские грехи… зацелованные до смерти щенята… запеленанные в платочки котята…вымытые в шампуне цыплята...

- Неужели? - ужаснулась Бурбулька и всплеснула руками. – Вот он домик то с глянцевыми окнами!.

Жорж некоторое время наблюдал за одиноко удаляющейся фигуркой, а потом не выдержал и, воскликнув: - Подождите, я с Вами! - поспешил за Сокровищем. – Я тоже буду кормить Ваших собак!

- Ах, кто бы сомневался, - пробурчал Друг и привычно ущипнул Бурбульку за зад.

 

Побережье было на редкость пустынным - то ли наши друзья пришли слишком рано, то ли из отеля в этот день уехало много отдыхающих, но наша пятерка, не раздеваясь, тоскливо опустилась на нерасставленные шезлонги и задумчиво уставилась на бирюзовую гладь воды. Они долго молча сидели, обхватив руками колени, и были похожи на зрителей в кинозале, смотревших в который раз старую, как мир, киноленту. У их ног преданно сидели сытые «доберман» с «далматином», а чуть поодаль, сложив на груди руки и сдвинув на глаза красную бандану, спал фотограф Али - с ночи ли еще не проснулся или недавно пришел, не известно. Вскоре появилась нагруженная мешками старуха-турчанка и, тяжело скинув поклажу на влажный песок, весело помахала им рукой.

- Сегодня мне приснилась Буркина-Фасо, - задумчиво проговорила Сокровище, не мигая и не отрываясь от «фильма». - И не одна, а с Милым. Они танцевали и, наконец, были счастливы, а костюмы на них были светлые – в стразах...

- А мне приснилось, что я загорел, - сказал Друг и мечтательно вздохнул.

- А мне приснилась зима, - добавил Жорж.

- А мне снилось, что я – человек, - прошептало Привидение.

- Мне тоже что-то интересное снилось - всю ночь, - сообщила Бурбулька и тут же посетовала: - Но под утро кричала какая-то птица, вот я и проснулась!

- Это Сокровище кричала от счастья, - тихо пояснил Друг, – мама, я вижу море и не вижу всех вас.

Сокровище, наконец, встала, сладко потянулась и попросила Жоржа поставить ей шезлонг в стороне:

- Пожалуй, попробую уснуть, что-то все-таки я очень тревожно спала.

- Не лукавьте, девочка-обманщица, - откликнулся Друг и принялся сосредоточенно рыться в пляжной сумке: - Лучше признайтесь - хотите сон про Милого досмотреть?

- Ты что-то потерял? - поинтересовалась Бубрулька с каким-то странно-равнодушным видом и принялась рассматривать себя в маленькое зеркальце.

- Масло... где-то было здесь мое масло, - пробормотал Друг, растерянно выкладывая все содержимое сумки на полотенце.

Иберотельное Привидение мягко подлетело к Бурбульке и тихонько хихикнуло:

-Это ты спрятала его масло?

- Почему спрятала? - шепотом отозвалась та. - Я его просто выкинула!

- Если он узнает, - покачало головой Привидение, - жить тебе в домике с глянцевыми окнами.

- Но ты ж не скажешь ему?

Друг продолжал рыться в вещах и хмурился все больше и больше.

- Помочь? - с готовностью предложил Жорж. – Может, куда завалилось?

Но тот лишь сердито буркнул:

- Это Вам не таблетница, уважаемый!

- На что это Вы намекаете? - со своего шезлонга отозвалась Сокровище, приоткрывая один глаз.

 

А намекал он на совершенно курьезный случай, произошедший на днях с Сокровищем в их добропорядочном Иберотеле. А дело было так. Как-то после очередного счастливого завтрака, ближе к обеду, Сокровище не обнаружила в своей пляжной глубокой сумке маленькой волшебной коробочки. С витаминами.

«Оставила на столе в ресторане», - решила она и тут же поспешила в отель.

- Простите, Вы не видели мою маленькую зелененькую коробочку–таблетницу? - обратилась она к работавшему в тот день официанту.

- А что в ней было? - улыбнулся ей молодой турок-официант и завлекающее дернул бровями. - Таблетки?

- Три грамма кокаина, - мрачно пошутила Сокровище, придав при этом своему лицу самый невозмутимый вид.

В тот день кокаин искал весь отель, включая и брата хозяина, который был срочно вызван с женой и детьми из Анталии. Целый день Сокровищу несли коробочки: кто - с анашой, кто – с коноплей, а уборщик даже принес пакет с маковой соломкой – хозяин очень заботился о своих клиентах и любым способом пытался уладить неприятный конфликт. В суровый месяц Рамадан Аллах запрещал все, кроме кокаина. Однако уже на следующий день Сокровище все же решила прекратить это безобразие и смущенно сообщила, что «пропажа» нашлась. Сокровище, действительно, обнаружила таблетницу под подкладкой своей пляжной сумки.

 

Нежась в сладких грезах и предаваясь предобеденной неге, сквозь призрачный сон Сокровище почувствовало рядом какое-то движение:

- Вы опасная? – послышал шепот у нее над ухом.

Она приоткрыла глаза и повернула голову – рядом с ней на корточках сидел фотограф Али и смотрел прямо на нее.

- Не знаю, - с досадой о прерванных снах буркнула Сокровище и отвернулась.

- Если Вы опасная, то на ночную дискотеку я, пожалуй, пойду с Вашей подругой!

- Ему совершенно все равно с кем идти! – тут же подлетело Иберотельное Привидение и демонстративно встало рядом, как бы невзначай рассматривая свои впечатляющие размером костяшки пальцев.

- Тогда пусть идет с Жоржем, - не открывая глаз, пробормотала Сокровище.

 

Публика начала прибывать, и вскоре пляж стал многолюдным и оживленным, и потекла привычная курортная жизнь. Бурбулька ретировалась в тень и кокетничала с пожилым немцем и его пожилой женой в ярком раздельном купальнике и с низким голосом, беспрерывно дымившей вишневыми сигарилос. Жорж, подложив под голову руки и удовлетворившись, что все друзья на месте: «полотенца лежат, Сокровище лежит, Друг загорает», с интересом принялся наблюдать за молодой супружеской парой. Та, расположившись прямо у самого моря и обсуждая что-то для обоих раздражительное, не заметно для себя, в сердцах, копала в песке огромную яму, при этом женщина при каждом всплеске эмоций кидала горсти песка в сторону мужа, и того уже, практически, видно не было. Их ребенок, спокойно спавший в тени недалеко от пожилых немцев - тех, что воодушевленно болтали с Бурбулькой, проснулся и горько заплакал – ссорящаяся парочка его не услышала. Возмущенная Бурбулька взяла за руку брошенного ребенка и отправилась на поиски его родителей, даже не подозревая, что те закопали друг друга в песок прямо у нее под носом.

Заскучав от «песочных баталий», Жорж перевел взгляд на Друга и с завистью проговорил:

- А Вы все-таки сильно загорели, уважаемый. И как Вам это удалось? Ведь Вас жена постоянно «соткой»мажет.

- Она мажет меня «соткой», и я, заметьте, не возражаю, - благодушно отозвался Друг, глядя сквозь прикрытые глаза в сторону призрачного горизонта. – Потом я говорю, что направляюсь пить кофе, а сам иду в туалет и быстро там все смываю!

Жорж посмотрел на Друга и едко заметил:

- Я всегда подозревал, что Вам свойственно коварство.

- Коварство, мой дорогой, - улыбнулся Друг, по-прежнему не отводя взгляда от полуденного бледного моря, - свойственно всем. Разница лишь в степени.

В это время Сокровище, так и не сумевшая заснуть, села и с досадой покрутила головой:

- Нет, нет возможности уснуть, - сказала она и, вздохнув, деловито поправила черепашью пряжку на лифе.

- Что? Что Вы сказали? - тут же обернулись к ней Жорж и Друг, надеясь, что она все-таки досмотрела свой сон и расскажет им что-то особенное.

- Говорю, очень ветер мешает. Мешает спать. Он меня словно толкает, толкает своими порывами.

- А море Вам не мешает? – разочарованно спросил Друг. - Своим шумом?

- Нет, - Сокровище встала и принялась закалывать растрепавшиеся волосы. - Море – нет. А вот ветер мешает – толкает, толкает… высушивает глазную роговицу…

- Да Вы, Сокровище, просто оборзели, простите! - пробормотал Друг и посмотрел на Бурбульку, которая с плачущим ребенком вот уже час безрезультатно ходила по берегу. – «Нет, - он подумал с досадой, – только не усыновление!».

По берегу пробежали «Зита и Гита», каждая со своим полотенцем, за ними, шлепая по морской пене, бежал бледнолицый мальчик с луком и стрелами. Прошел маленький «Жанн Габен» и, вновь подмигнув Жоржу, чуть сдвинул свой шезлонг в его сторону: «Не возражаете?». Подбежала чернокожая Ноа и большим пальцем ноги начертила на песке перед Другом слово «you» (9) . Он улыбнулся ей и по-русски сказал: «Иди-иди, девочка-вуду, я и без тебя почернею». Вдоль берега, по воде, проскакал колоритный «Бандерос» и помахал Бурбульке рукой. Появилась и новая группка отдыхающих, среди которых были два брата, бледных и рыхлых, без определенного возраста. «Гоблины, - вздохнула Бурбулька с состраданием. – Бедные бледные гоблины». Тут же на берегу делал снимки и фотограф Али, заставляя «Бритни Спирс» со своим никого ненапоминающим приятелем принимать откровенные позы. Наблюдавший за ними Друг про себя заметил: «Ей, определенно, нужны брекеты нА ноги», - и отвернулся в сторону.

А в стороне сидела Сокровище и тонкой кисточкой красила длинные ногти. Тут же, на оранжевом полотенце, сидело Иберотельное Привидение и большими пальцами аккуратно держало изящный пузырек с белым лаком. На песке рядом с ними мирно спали «доберман» с «далматином», время от времени подергивая во сне ногами. Сокровище и Привидение тихо о чем-то разговаривали. Иногда Сокровище, отвлекаясь от своего занятия, поднимала голову и внимательно вглядывалась в глаза призрачному собеседнику.

- Зачем тебе это? – наконец, после долгих сомнений спросила она и потянулась к цепочке с пластинкой, висевшей на шее у Приведения. На золотой пластинке-жетоне было выгравировано «ты».

- Есть вопросы, на которые нет ответов, - знакомым голосом ответил ее собеседник и отвел глаза.

Друг, некоторое время наблюдавший за ними не то с иронией, не то с раздражением, не выдержал и прокричал в их сторону:

- Послушайте, Овидий, Ваша любовь навязчиво куртуазна! – но ветер унес его слова к морю. Тогда он встал, подошел поближе и наклонился, внимательно разглядывая ноги Сокровища: - Что это Вы делаете, девочка-маляр? Ногти на ногах красите?

- Вы что не видите? – вмешалось Привидение: - Вечно Вы со своими вопросами!

- Как раз очень хорошо вижу. Такой краской у меня дома двери покрашены. А с Вашей куртуазной любовью, Овидий, пора заканчивать – Вы же Сокровище балуете! Непозволительно расслабляете! Вы знаете, что говорит про нее ее мама?

 

Вскоре Бурбулька нашла горе-родителей – те уже успели сбегать в отель и помириться наипростейшим способом. Сокровище накрасила ногти – на руках и ногах, у себя и у Приведения. Жорж пару раз сплавал до буйков с девичкой в ярких трусиках – та неожиданно нацепила нарукавники и схватила его за руку. А Привидение, глядя на монитор телефона, сосредоточено читало в «Википедии» статью об Овидии.

- Звонка нет, - задумчиво сказала Сокровище и захлопнула толстую книгу - они с Бурбулькой лежали в тени на шезлонгах, тщетно пытаясь читать. - Есть только две версии - простые, как мир.

- Знаешь, - Бурбулька отложила глянцевый журнал в сторону и села. - Я хоть и мелкая, но мудрая.

- Знаю, - согласилась подруга. - Не зря твой муж говорит...

- Так вот, - Бурбулька выдержала паузу, - есть еще и третья версия.

Сокровище насторожилась, а Бурбулька со знания дела добавила:

- И четвертая, и пятая... только мы не знаем их! И не узнаем…

Сокровище медленно встала и пошла прочь вдоль песчаного берега.

- И шестая, - смотрела ей след Бурбулька, - и седьмая...

Когда, спустя некоторое время, к ней подошел Друг и взял ее за руку, она все еще шептала:

- И двадцатая, и двадцать пятая, - и из глаз ее текли слезы. Она повернулась и посмотрела на мужа: - Какое счастье, что мы все-таки вместе!

 

А тем временем день близился к вечеру, и наши друзья постепенно стали собирать вещи. Внезапно Друг опять таинственно закатил глаза и, выждав паузу, сказал:

- А сегодня у нас вечером … - но он не успел договорить. Бурбулька и Сокровище тут же яростно замахали руками:

- Нет, нет и нет!

Друг невозмутимо дернул плечами:

- Не хОчите – как хОчите.

- Вы, очевидно, хотели сказать, - уточнил Жорж и, накинул на красные плечи свою песочную рубашку, - что сегодня вечером живая музыка и, по всей видимости, нас ожидают танцы. Я видел объявление.

- Именно это я и хотел сказать, - обиженно кивнул Друг. – Думаю, надо одеться гламурно. Жорж, кстати, это и Вас касается. У Вас есть другая рубашка?

- Да, у меня есть вторая – в мелкий цветочек, - пояснил Жорж и пониже натянул на глаза ярко-оранжевую панаму.

- Вот и наденьте ее, а то эта уже надоела. И снимите свою панаму! Хотя бы на танцы!

- А вот во времена нашей с Сокровищем юности… - опять попытался рассказать Жорж свою историю, но все замахали на него руками:

- Ах, бросьте Вы свои подробные истории. Вы уже нас ими замучили.

Все задумались о вечерних нарядах, а Друг продолжал давать указания:

- Я буду танцевать с женой, Сокровище с Привидением, а Жорж… - он задумался. – Какая, Вы говорите, у Вас вторая рубашка?

- Оливковая, в мелкий цветочек.

- Вы будете танцевать с «Жанном Габеном».

- Нет уж, увольте, - вскочил возмущенный Жорж, - я - человек женатый!

- Это ничего не значит, - мудро заметила Бурбулька, а мужу сообщила: - Я, кстати, тоже не буду с тобой танцевать. Тебя в темноте видно не будет, - и демонстративно отвернулась.

- А я вообще не танцую, - сообщило Привидение, явно смущаясь своей неуклюжести.

- Что ж, господа, капризные мальчики и девочки, - вздохнул Друг и обвел всех собравшихся взглядом, - тогда Жорж пусть танцует с Бурбулькой, а я – с Вами, Сокровище, - и подойдя к ней, протянул руку: – Пасадобль, не желаете?

 

* * *

 

Жорж шел по пустынному пляжу в своей оливковой рубашке и с пристрастием, свойственным только профессиональному архитектору, рассматривал попадающиеся на его пути песочные замки. Некоторые поражали его изысканностью, другие – простотой решения, третьи же – минимализмом, так ему самому свойственным. Были и такие, которые он не удостаивал вниманием – постройки без всякой фантазии и трудолюбия. Потом Жорж сел на песок и принялся возводить свой собственный замок. Море накатывало взбитые волны и постоянно смывало его замысловатые строения. «Ох, уж это море-капуччино», - думал Жорж, снова и снова продолжая свое кропотливое занятие. Но море настойчиво ломало его творения. Тогда Жорж, не выдержав, отошел чуть подальше от берега и построил из песка лишь одну башню и одну стену. «А мне больше не надо, - решил он и на секунду задумался: - Чего-то не хватает, какого-то финального росчерка…- и положил рядом с башней круглый плоский кумушек. - Вот теперь – все! - удовлетворительно посмотрел Жорж на свое детище: - Вертикаль, горизонталь и окружность – это самое главное, все остальное – производное!», - и довольный пошел дальше по берегу, полной грудью наслаждаясь необыкновенной легкостью бытия.

 

 

- Я целую цикад - в их цукатные губы! – громко декламировал Друг, стоя ранним утром на балконе с незабываемым видом на бирюзовое море, и в такт своим словам размахивал рукой. Ветер рвал его волосы, развевал развешанные повсюду разноцветные полотенца и купальники, пригибал к земле кустарники и цветы, но ничего не мешало Другу в его вдохновенном поэтическом порыве: - Я целую цикад - в их цукатные губы! – кричал Друг, стараясь перекричать ветер и шум разбивающихся о берег морских волн, - И цукатные песни мне цикады поют!

 

 

Спустя три часа Бурбулька и Сокровище спешно собирались, каждая в своем номере, на ходу суша феном волосы и одновременно кидая курортные наряды в чемоданы. Через час должен был прийти автобус и увезти наших друзей в аэропорт, чтобы затем самолет унес их в дождливую и холодную Москву, поглощенную заботами, суетой и финансовыми кризисами. Уже час, как они должны были освободить номера, но запаздывали - уж больно не хотелось уходить с пляжа и расставаться друг с другом, поэтому они сидели «до последнего», пытаясь «надышаться перед смертью» .

Притихшие Жорж и Иберотельное Привидение тактично остались поджидать друзей в лобби, пока те соберутся и спустятся вниз с чемоданами.

А тем временем Сокровище, завернутая в полотенце, смотрела на кучу вещей, раскиданных по кровати, и лихорадочно соображала, что и как получше рассовать в чемодан, что взять с собой в самолет, а что надеть в дорогу. Затем, разглядывая свою загорелую спину в зеркале, она позвонила сыну, сообщила номер рейса и время. А после слов «До встречи, целую» неожиданно решила пару минут все-таки посидеть на балконе, запечатлевая в памяти восхитительный вид на море и предавшись, наперекор всем и вся, последним мечтам и грезам – всего лишь пару минут, не больше!

Именно тогда, когда она поняла, что ничего не получается – грезы были слишком мутными, а мечты не формулировались, потому что рядом стояла реальность, подбоченившись и ехидно улыбаясь; так вот, именно в ту минуту Сокровище услышала какое-то царапание и шебуршение в коридоре за дверью, а подойдя к двери на цыпочках, прислушалась и поняла, что кто-то пытается ее открыть с другой стороны. Сокровище повыше натянула полотенце и со словами «Бурбулька, Друг, я еще не готова» открыла дверь. Однако это были не ее друзья. Перед ней стояли «гоблины» - те, что приехали накануне и, судя по некоторым признакам, ночь провели в "слепой" комнате, и теперь вырвались на волю. В руке у каждого было по магнитному ключу от нового номера и им, очевидно, не терпелось поскорее в него переехать. Увидев в «своем» номере полуобнаженную женщину, удивленно на них уставившуюся, оба «гоблина» сильно смутились и потупили глаза, продолжая, тем не менее, жестами демонстрировать свои намерения.

- Ten minutes (10), - с пониманием улыбнулась Сокровище и быстро закрыла перед ними дверь.

«Значит, в моем сказочном номере теперь будут жить гоблины! - она спешно начала натягивать на себя голубые джинсы и маечку. - И будут смотреть с моего балкона на мой фантастический пейзаж, и, может быть, даже ничего не увидят – того, что видела там я!» - с досадой покачала она головой и захлопнула чемодан.

Зазвонил телефон у кровати на тумбочке.

- Вы готовы? – раздался голос Друга по-московскому буднично.

- Еще две минуты, - сказала Сокровище и принялась закалывать волосы, потом проверила документы и кинула в сумочку.

В это время вновь раздался настойчивый звук, а точнее, нетерпеливый стук в дверь, и Сокровище вновь выглянула - уже в себе более уверенная и эффектно выглядевшая. Однако на гоблинов, а это без сомнения были они, это не произвело впечатления. В этот раз, уже ничуть не смущаясь, они сердито стали размахивать руками, указывая на дверь, на свои чемоданы и на теперь уже «свой» номер, и громко мычать, очевидно, не зная, на каком языке следует изъясняться с противной дамочкой, чтобы та, наконец, съехала.

«Эти люди могут быть агрессивными», - испугалась Сокровище, вновь широко улыбнулась, и, показав растопыренных пять тонких пальцев - «пять минут», поспешила захлопнуть дверь.

Вновь раздался звонок и опять Друг скупо спросил:

- Вы готовы?

- Да. Выхожу. Ко мне приходили гоблины! Похоже, они будут жить у меня!

- Вы остаетесь?

- Я имею в виду - в этом номере.

- Они стучались?

- Да, стучались - дважды.

- «Почтальон стучит дважды»…

- Что?

- Гоблины проходят к дождю. В Москве дождь.

 

Друзья понуро сидели в кубических креслах и ждали отъезда. Настроение было унылое, все помалкивали - возвращаться домой мучительно не хотелось. Наконец на площадке перед отелем показался автобус, и отъезжающая публика задвигалась.

Неожиданно в чей-то сумке раздался звонок мобильного, и Сокровище опять вздрогнула, но, встретившись взглядом с Иберотельным Привидением, поспешила улыбнуться. Звонил телефон Друга.

- Доктор, Доктор, это Вы?! – радостно воскликнул Друг и тут же тихонько шепнул Сокровищу: – Прячьтесь, это Ваша мама, - а затем громко в трубку продолжил: - Да, Доктор, обязательно … я все передам, …обязательно …Ах, ужасно, ужасно она ведет себя, нескромно, вызывающе! Вы были все-таки правы, говоря что она... А что мы? Мы тоже нескромно ведем себя, вызывающе!.. Да, это недопустимо, у нас ни стыда, ни совести… мы мажемся маслом, смотрим стриптиз, общаемся с приведениями… Доктор, нам Вас так не хватает! И еще, - тут Друг замолчал, а затем громко и горестно заключил: - Мы по-прежнему очень больны! Мы ТАК больны! Нас мучают призраки! И вновь ничего не спасает! Здоровым опять среди нас места нет!

Так восклицал Друг под общий укоризненный взгляд остальных членов компании.

- Что ж… – сказала Сокровище и встала. – Кажется, нам пора.

Все тоже неохотно встали и переглянулись. И тут Иберотельное Преведение ободряюще улыбнулось и неожиданно громко сказало:

- Парео!

Бурбулька хихикнула и добавила:

- Десао!

- Моветон, - деловито вставил Жорж.

А Друг покачал головой:

- Эх, пасадобль!

- Что ж… - засмеялась Сокровище и взяла свою сумку. – Всем - зачет!

 

Уже у дверей автобуса друзья обнялись с Жоржем и Иберотельным Привидением.

- Может, поедете с нами, - робко предложила Бурбулька.

Оба грустно улыбнулись:

- Мы не можем.

- Поехали! – настаивала Бурбулька. - У нас в чемоданах вполне уместитесь.

Жорж умоляюще взглянул на приятеля, но одобрения не встретил.

- Пойдем, Жорж, - вместо этого сказало Иберотельное Привидение, - мы ведь с тобой одной крови. Пора.

Сокровище обняла Жоржа и шепнула на ухо:

- Пока, скоро увидимся, - а потом подошла к Приведению и прошептала: - Спасибо. Мне будет тебя не хватать.

Тот притянул ее к себе большими руками, обнял и коснулся губами виска:

- Все будет хорошо, обязательно, вот увидишь.

Сокровище смахнула слезу и быстро отошла в сторону.

- А ведь Вы - врушка, Сокровище, - послышался рядом голос Друга, - говорили, что забыли ту историю, а что оказывается? Вот и Привидение – в образе. Вы окружены призраками, и они не дают Вам покоя. Отпустите их и станете счастливее, уж поверьте моему опыту!

 

«Нет, - подумала Сокровище, - мы все друг для друга фантомы и придуманные призраки - ведь мы друг в друге видим только то, что хотим, мы наделяем друг друга качествами, которых, может и не быть самом деле. Но мы , уверованные в своей правоте, создаем вокруг себя целую галерею образов, которые порой так далеки от реальных. Нет, ничем мои фантомы не отличаются от живых особей - тот же срез желаемого. Мои - даже более реальны, чем все мы».

 

Автобус медленно тронулся, а наши друзья смотрели в окна и изо всех сил махали провожающим. Им в ответ тоже махали – и маленький «Жанн Габен», и бедрастая «Бритни Спирс» с никого ненапоминающим приятелем, и потрясающей красоты чернокожая девочка Ноа, стоявшая об руку с братом и своими приемными родителями, и пожилая немецкая пара, дымящая вишневыми сигарилос, и «Зита и Гита» с полотенцами, и девичка в ярких трусиках, и брат хозяина с женой и детьми из Анталии, и даже «Бандерос», наконец спешившийся, – все они стояли и махали нашим друзьям руками, а некоторые даже двумя, а кто-то даже подпрыгивал и что-то громко кричал, сложа руки рупором.

Среди всей этой разношерстной и милой толпы стояли Жорж и Иберотельное Привидение, и по мере удаления автобуса их фигуры постепенно таяли, теряли яркость и очертания, а вскоре и совсем исчезли в воздухе - осталось только воспоминание.

Друзья отвернулись и погрузились в молчание. Другу мучительно хотелось курить, а Бурбулька отчаянно рылась в сумке, совершенно не понимая, что она ищет.

Сокровище же задумчиво смотрела на пробегающую мимо яркую полосу побережья – на люрексное море, на желтый песок, на редкие деревца и кустарники и думала: «Прощайте, мои песочные замки, такие же восхитительные и ненадежные, как все мои планы. Прощайте мои замки-иллюзии, рассыпающиеся при малейшем дуновении реальности». Внезапно в ярком солнечном свете, на фоне вскипающей морской белой пены, она заметила знакомую старуху-турчанку – та шла вдоль песчаного берега, припадая на одну ногу и привычно ступая босыми пятками по воде, по разноцветной выброшенной на берег гальке, нисколько не заботясь о том, что шагает по построенным из песка хрупким замкам, легко превращая их в ничто: и воздушный замок Сокровища, и тяжеловесную крепость Иберотельного Приведения, и постройку Бурбульки, укрепленную камешками, и одну стену и одну башню Жоржа. А, не стоит расстраиваться! Новый день принесет новые замки! Ветер развевал ее широкие пестрые шаровары и срывал с головы платок. Рядом бежали «доберман» с «далматином», то чуть забегая вперед, то заигрываясь и отставая. Старуха и собаки словно плыли в открытом пространстве между бирюзовым морем и синьковым небом, и все их движения были наполнены легкостью и необыкновенной свободой, понятной лишь тем, кто хоть раз побывал у моря.

«И все-таки, - подумала Сокровище, - как вокруг много счастья!».

- Сокровище, мы похожи? – неожиданно услышала она голос Друга и повернулась в его сторону. Тот тоже задумчиво смотрел в окно и видел то же, что и Сокровище.

- Нет, - уверенно покачала головой Сокровище и отвернулась.

- Какая Вы все-таки противная.

- А Вы хотели, чтобы я ответила «да»?

Друг замолчал, задумался, а потом сказал:

- Может быть, - и перевел взгляд на серебрящуюся впереди дорогу, стремительно исчезающую под колесами большого автобуса.

 

1.Пожалуйста, два номера с видом на море (англ.яз).

2.Одна семья.

3.Это дверь в другой номер. Открыть ее? (англ.яз.)

4.Подросток vulgaris – персонаж повести «Неспешность I»

5.Подарок-подарок (нем.яз.)

6.Вас ожидает человек (англ.яз.)

7.Милый, Буркина Фасо - персонажи повести «Неспешность I»

8.Что там? (анг.яз.)

9.Ты (англ.яз.)

10.Десять минут (англ.яз.)