Александр Сарахов

 

РОКОВАЯ ТАЙНА

(повесть)

 

Новая детективная повесть писателя Александра Сарахова посвящена трудной и многогранной деятельности прокуратуры, органов милиции, об их взаимодействии в борьбе с преступностью. В центре повести стоит образ молодого следователя Баховой, беспредельно преданной служебному долгу. Используя опыт других и, обладая незаурядным логическим мышлением, ей удается, раскрывать самые тяжкие, казалось бы, безнадежные, преступления.

 

В основу сюжетов положены случаи из практики самого автора и других работников органов прокуратуры. При этом большинство имен персонажей являются вымышленными. Совпадения этих имен с реально существующими лицами, могут быть только случайными.

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

РОКОВАЯ ТАЙНА

Поступки – плоды помыслов.

Были разумны помысли – будут

хороши поступки.

Грасиан (испанский писатель)

 

Глава первая

 

Доцент Северо-Осетинского госуниверситета Кумакойти Агабек Зурапович в свои шестьдесят лет выглядел весьма моложавым. Располневший, с редкими седыми волосами, всегда аккуратно одетый каждый день по расписанию он с папкой под левой мышкой заходил в аудиторию университета. Студенты за его импозантную фигуру называли его за глаза профессором, хотя он еще не добрался до доктора наук. Действительно Агабек Зурапович выглядел весьма солидно и имел внушительный вид. Крупное, одутловатое, почти квадратное лицо было затронуто мелкими морщинами. Из-под густых и черных бровей сверкали большие голубые глаза. Кумакойти и сам был доволен собой, своей жизнью и на зарплату не жаловался. Правда, была одна досадная мелочь, которая за последнее время немного его огорчала: четвертую часть заработка приходилось отдавать по решению суда бывшей жене на содержание сына. Жил доцент в центре города Орджоникидзе в двухкомнатной квартире на втором эта-

же со своей престарелой матерью. Бухгалтерия университета регулярно удерживала алименты и без задержки переводила их в город Беслан бывшей жене «профессора» Валиевой Таисии Харитоновне. Доцента больше всего раздражало появлявшиеся за последнее время многочисленные жалобы на недоплату им алиментов. Агабек Зурапович, инвалид войны второй группы, кавалер нескольких орденов и медалей чувствовал себя обиженным, как он считал, незаслуженными притязаниями бывшей жены.

«На мою, кровью заработанную пенсию, покушаются!» - возмущался он, полагая, что его военная пенсия, является неприкосновенной и из нее не должно быть никаких удержаний.

В конечном итоге жалобы стали поступать в различные инстанции Северной Осетии и Кабардино-Балкарии. Прокуратура заинтересовалась столь настойчивыми требованиями Валиевой. В этой, на первый взгляд, простой истории странным показалось обращение с жалобой на неуплату алиментов в органы прокуратуры Кабардино-Балкарской республики, а не по месту жительства ответчика.

У прокурора был приемный день. В кабинет вошла стройная, высокая женщина средних лет и положила на стол очередную жалобу на двух листах из ученической тетради.

- Товарищ прокурор! - обратилась она к нему, когда тот закончил читать текст жалобы. - Вот уже второй год езжу в Нальчик и не могу добиться, чтобы алименты на содержание сына удерживали из пенсии бывшего мужа Кумакойти. Я была неоднократно в народном суде, и в прокуратуре района, и в прокуратуре города, и в райсобесе. Получается какой-то заколдованный круг. Все пишут ответы, сочувствуют, исполнительные листы идут в собес, а алименты не получаю. Когда же будет этому конец? – Валиева из сумки достала пачку письменных ответов упомянутых учреждений и передала прокурору.

- Сколько времени не живете с Кумакойти? – спросил он.

- Лет восемь как разошлись.

- Почему же до сих пор не ставили вопрос о взыскании алиментов из его пенсии? Срок не маленький для раздумья.

- Дело в том, что до прошлого года мне не было известно о получении им пенсии, - с удивлением заметила жалобщица. – Он тщательно скрывал от меня. Но главное даже не в этом. Мне не понятно, почему он, постоянно проживая и работая в Орджоникидзе, получает пенсию в Нальчике? Разве это законно? Он делает это специально, чтобы скрыть этот факт и уклониться от уплаты алиментов.

Заместитель прокурора Кабардино-Балкарской республики Долгачаев принял вместе с заявлением и всю переписку по жалобе Валиевой.

- Не беспокойтесь Таисия Харитоновна, мы проведем тщательную проверку ваших доводов и примем необходимые меры. Ответ получите непременно.

Валиева, удовлетворенная беседой с прокурором, встала и, собираясь уходить, остановилась у двери и добавила:

- Мой бывший муж Кумакойти раньше жил и работал в Нальчике, квартиру не сдал, а поселил туда свою двоюродную сестру. Пенсию, как мне стало известно, получает как инвалид войны второй группы по своему старому адресу. При совместной жизни, а жили мы вместе три года, он пенсию не получал. Может быть, это к делу не относится, но все же мне кажется это странным. – С этими словами она покинула кабинет прокурора.

Последние слова Валиевой больше всего насторожили прокурора, и принял их как информацию к размышлению. Иосиф Долгачаев в то же время по своему опыту полагал, что разведенные женщины очень часто бывают мстительны. Они пытаются обвинить своих бывших мужей во всех смертных грехах. Как бы там ни было, прокурор распорядился провести тщательную проверку и разобраться во всем объективно.

 

Глава вторая

 

Прокурор Долгачаев, не откладывая, назначил проверку, поручив это двум отделам, общего надзора и по надзору за судом при рассмотрении гражданских дел.

В ходе проверки было установлено, что народный суд выносил решение о взыскании алиментов из пенсии Кумакойти. Исполнительный лист для исполнения направлялся в Октябрьский райсобес города Нальчика, где была назначена пенсия инвалиду войны Кумакойти. Узнав об этом, доцент пришел в бешенство и стал предпринимать ответные меры. Он имел твердое намерение, не допустить удержания алиментов из пенсии. «Достаточно то, что она получает из зарплаты, - говорил Кумакойти себе. - А наживаться за счет моей пенсии ей не дам!» Он решил предпринять ответные меры.

Валиева напрасно ожидала поступления дополнительных алиментов. Она терпеливо выждала еще три месяца и снова обратилась с жалобой в суд. Для выяснения причин неисполнения решения суда, в райсобес явился судебный исполнитель.

- Исполнительный лист к нам не поступал, - заявила заведующая райсобесом Октябрьского района Нальчика Шарикова Варвара Филимоновна, пренебрежительным взглядом окинув представителя суда.

- Вы в этом уверены, Варвара Филимоновна? – вопросительно посмотрел судисполнитель на начальницу, доставая бумаги из своей папки.

- Более чем! Я все сказала.

- Между прочим, исполнительный лист доставлялся в ваше учреждение дважды и не почтой, а нарочным. Считаю ваш ответ неуместным. Мы хотим знать…

- Это меня не касается. Я не видела исполнительного листа!- прервала Шарикова судоисполнителя и повысила голос. – Или я непонятно изъясняюсь?

- Тогда распишитесь и получите еще один экземпляр исполнительного листа, - судебный исполнитель положил на стол дубликат этого документа. – Надеюсь, теперь нет никаких причин не исполнять решение суда.

- Сдайте в канцелярию, - Шарикова небрежно отбросила представленные судебные документы.

Скудебный работник не стал спорить со строптивой начальницей и покинул ее кабинет. Он под расписку передал исполнительный лист секретарю Бурановой и попросил ее сегодня же положить на стол Шариковой.

Казалось, вопрос с удержанием алиментов из пенсии Кумакойти решен окончательно и теперь оснований для задержек нет. Жалобщица получила очередной обнадеживающий ответ. Но бумага быстро пишется, а дела делаются долго. Решение суда так и не было приведено в исполнение.

Прошло еще несколько месяцев, и Валиева снова забила тревогу. Она обратилась в суд, прокуратуру, органы социального обеспечения и в обком партии.

«Пенсионное дело Кумакойти направлено в город Орджоникидзе, по месту его жительства. У нас он теперь пенсию не получает, а значит, и удержание алиментов производить не можем», - ответила Шарикова Валиевой и в прокуратуру КБАССР.

Такой ответ, полученный, хотя с опозданием, удовлетворял всех. Пенсию Кумакойти будет теперь получать, как положено, по месту своего постоянного жительства, значит, и решение суда будет исполняться там же. Валиева, которая еще сомневалась, в реальность решения вопроса, сразу же выехала в Орджоникидзе. Здесь ее ждал очередной сюрприз. Оказалось, Ленинский райсобес горо-да Орджоникидзе действительно направила коллегам в Нальчике запрос о высылке им пенсионного дела Кумакойти. Но …пенсионного дела не оказалось ни в Нальчике, ни в Орджоникидзе. Создалась тупиковая ситуация, какой-то заколдованный круг.

Шло время. Нет пенсионного дела, нет алиментов. Снова жалобы Валиевой, с возмущением требовавшей положить конец издевательству. Прокуроры, обеспокоенные возникшей ситуацией вокруг пенсионного дела «профессора», сочли необходимым еще раз серьезно заняться данным вопросом. Поиски привели в Центр по начислению пенсий Министерства социального обеспечения КБАССР, где было обнаружено злополучное пенсионное дело. Его тут же подготовили к отправке в город Орджоникидзе. То ли специально было сделано, то ли по чьей-то халатности, но и на этот раз не было обеспечено отправление дела по назначению. Оно просто исчезло, испарилось из указанного Центра при загадочных обстоятельствах. Пропало. Прокуроры терялись в догадках и возобновили розыск. Выяснилось весьма любопытное обстоятельство. Все девушки в Центре обратили внимание, как зав. райсобесом Шарикова очень интересовалась этим пенсионным делом. Ее немедленно пригласили в прокуратуру для дачи объяснений.

На резко поставленный вопрос о местонахождении затерявшегося пенсионного дела после некоторого раздумья, Шарикова ответила:

- Недавно вернулась с сессии, учусь заочно в Армавире. Случайно в нашем райсобесе обнаружила пенсионное дело Кумакойти и отдала лично ему на руки для доставки в Орджоникидзе.

Прокурор с удивлением смотрел на невозмутимое, нагловатое лицо Шариковой.

- Разве допустимо выдача пенсионного дела на руки пенсионеру? И такое говорит заведующая райсобесом?! Это же документ особой важности, по которому выплачиваются государственные деньги. Не мне вас учить этим правилам.

- Я хотела быстрее его отправить по адресу. Что в этом плохого? Я ускорила работу, вот и все, - невозмутимо ответила Варвара Филимоновна.

- Смотрю на вас, Варвара Филимоновна, и удивляюсь. Вы со мной разговариваете как глухой с немым. Сами не верите своим же словам. Где это видано, чтобы должностное лицо органа соцобеспечения мог выдавать пенсионное дело на руки пенсионеру. Если вы так поступили, значит, допустили злоупотребление служебным положением. Последствия будут соответствующие, будьте, уверены, - сказал прокурор.

- Не вижу особых причин делать такие резкие выводы, товарищ прокурор, - брякнула Шарикова. – Наконец, судебное решение исполнится, и все станет на свои места. Разве не это добивается прокуратура?

- Но дело-то не поступило в Орджоникидзе. Прошло уже около двух месяцев. Вами нарушены все правила и инструкции. Завтра утром это пенсионное дело должно лежать у меня на столе! - сказал прокурор резким тоном. – Жду вас в девять часов. Вы свободны.

Видимо, Шарикова поняла о серьезных намерениях прокурора или может из других побуждений, но на следующее утро она явилась к прокурору и положила

на стол злополучное пенсионное дело. Прокурор Долгачаев окончательно убедился в том, что Шарикова действиительно связана с Кумакойти и вместе ведут одну игру, пока не понятную.

С участием помощника прокурора республика Сони Созиевой, заведующей райсобесом Шариковой и представителя Министерства социального обеспечения республики пенсионное дело Кумакойти ценным письмом отправили комиссионно в адрес Ленинского райсобеса города Орджоникидзе. Туда же отправили и исполнительный лист. На этом, как полагали все участники разбирательства жалобы Валиевой, все завершилось благополучно. Все было практически сделано для исполнения закона.

 

Глава третья

 

Вскоре после этих событий Кумакойти отправился в Беслан на свидание к своей бывшей жене. Ему было хорошо знаком дом Валиевой, и на исходе дня доцент очутился во дворе ее домовладения. «Чего он примчался сломя голову?» - подумала хозяйка дома и вышла во двор навстречу непрошенного гостя.

- Есть разговор, Таисия, - начал Кумакойти без предисловия и без приглашения направился прямо в дом быстрой походкой.

- Какой еще разговор может быть, мы давно обо всем поговорили. Лучше бы ты исполнял свои родительские обязанности. Что еще ты затеял? Мы тебя не звали сюда.

- Меня и звать не надо. У тебя не запретная зона. Век бы тебя не видать, но ты вынуждаешь меня, дорогуша.

Оба они прошли в гостиную, доцент плюхнулся в мягкое кресло. Валиева села поодаль на диван.

- Слушай меня внимательно, дорогая распрекрасная бывшая женушка, - начал Кумакойти раздраженным тоном. – Чего ты добиваешься? Вот даю тебе пять тысяч рублей и прекрати свои бесконечные хождения по инстанциям. Это хорошие деньги. Иначе вообще ничего не получишь. Ты хорошо поняла меня?

- Вот оно что, - протянула Таисия Харитоновна. – Значит, решил откупиться так просто и навсегда, не выйдет, дорогой бывший муженек. Деньги нужны твоему сыну, и каждый месяц и ежегодно. Торговаться не собираюсь. Понятно? Забирай свои денежки и убирайся вон. У тебя любовь только к деньгам.

- Ты меня плохо поняла. Моя любовь к тебе давно погасла, дорогуша. Я предупреждаю, иначе никогда и ничего не получишь, – вскипел гость.- Это еще не известно, мой он сын или нет. Так, что соглашайся пока я добрый! Я тебя проучу, дура! На мою, кровью заработанную пенсию покушаешься, хочешь догола раздеть! Я тебе покажу кузькину мать! Я инвалид войны, на моей стороне государство, которого я защищал с оружием в руках! Я раздавлю тебя как паршивого клопа!

- Прекрати хамить!- крикнула Валиева. – Прошу немедленно покинуть мой дом! Вон! Ты никогда никого не любил, кроме себя. На такого изверга я истратила свою молодость.

- Вот как! Правда глаза колет! Ты, наверное, на маисовом заводе со своим хахалем нагуляла ребенка, а с меня шкуру драть хочешь, да?! Не выйдет, дорогуша!

Разговор пошел на повышенных тонах, и крики слышали соседи. Но алиментщик не мог остановиться и продолжал издеваться над бывшей женой, размахивая руками. Глаза, налитые волчьей злостью, уперлись в жертву, показывая свою решимость привести свои угрозы в исполнение. Валиева не столько была перепугана, столько сердце переполнилось гневом и возмущением от услышанного из уст бывшего мужа. Она не могла подобрать слова, сказать что-то такое, которое могло «уколоть» доцента. Она, обезумела, была не в себе. Кумакойти не сомневался в происхождении мальчика, что именно он его отец. Мальчик очень похож на своего отца. Но доцент сейчас об этом не думал. Ему очень хотелось больнее уколоть бывшую жену, досадить ей, сделать ее жизнь невыносимой. Жажда мест руководила им.

- Боже мой! - наконец, воскликнула Валиева. – И с таким чудовищем я жила целых три года. Негодяй! Изверг! Хам! Но знай, ты никогда не увидишь сына, паскудник. Вон из моего дома! Ты не достоин, быть отцом! Пошел вон!

- Я тебе покажу, потаскуха! – взревел Кумакойти и вскочил со своего места. Где-то нагуляла ребенка, а меня грабить собираешься, сука! Подумай, кляузница, пока не поздно! Я тебе даю шанс!

Таисия Харитоновна не смогла стерпеть неслыханную обиду, нанесенную бывшим мужем. Не помня себя, забежала в кухню, схватила лежавший на столе большой нож и, сжимая его в руке, резко направилась в сторону непрошеного гостя. Решимость женщины защитить свою честь таким путем была реальной и неотвратимой. Она была готова раз и навсегда покончить с алиментщиком и с его алиментами. У нее еще свежо было в памяти издевательства Агабека в период совместной жизни, как часто он ревновал ее беспричинно, избивал, что в конечном итоге привели к распаду семьи.

Отчаянная Валиева, под воздействием накопившейся злости и гнева, двинулась прямо на своего обидчика. К счастью для Кумакойти, в этот момент в дом забежал сосед Григорий Абсаламов, напуганный тревожным шумом, доносившимся из дома соседки. Пожилой человек, увидев страшную картину надвигавшейся расправы, резким движением схватил правую руку Валиевой, в которой сверкал лезвие ножа и остановил обезумевшую женщину.

- Что с тобой, Тая, опомнись! Ненужно этого делать. Обойдемся без крови. Сядь, пожалуйста, расскажи, что произошло. Я здесь, я с тобой, не бойся. Посмотри на меня, это же я, Гриша, твой сосед. – Абсаломов с трудом усадил дрожавшую от гнева женщину на диван.

Агабек Зурапович, не дожидаясь дальнейшего развития событий, выскочил из дома, сел в ожидавшую его автомашину и скрылся от греха подальше…

Доцент, не успокоившись на этом, предпринял решительные шаги, чтобы бывшая жена не смогла получить алименты из пенсии. Валиева все же надеялась на окончательное решение вопроса. Но слова Кумакойти, брошенные в ее адрес о происхождении сына, не давали ей покоя. Она знала, что путем экспертизы можно установить отцовство и наказать злостного клеветника.

Однако скоро сказывается сказка, но долго делается дело. Ценное письмо, отправленное комиссией, не поступило в Ленинский райсобес города Орджоникидзе. На главпочтамте Орджоникидзе его не вручили адресату как это положено по существующим почтовым правилам.

Почтовики сочли возможным отступить от своих строгих канонов и выдали данную корреспонденцию на руки самому Кумакойти по его просьбе. Очередное грубое нарушение всех правил и порядков почтовой службы.

- Анализируя все события вокруг пенсионного дела Кумакойти, можно сделать вывод, что мы имеем дело не просто с уклонением от уплаты алиментов, - сказал Иосиф Долгачаев, когда ему доложили результаты последней проверки жалобы Валиевой. – Здесь нечто большее. Тем более, как пишет жалобщица, Кумакойти предлагал ей пять тысяч рублей за прекращение тяжбы по поводу дополнительных алиментов из его пенсии. Он явно чего-то боится. Поэтому я поручаю дальнейшее разбирательство, вернее расследование дела прокурору отдела Антону Суркову.

- Вы имеете в виду возбуждение уголовного дела по данному факту? – спросил Сурков.

- Именно так. И сделайте это немедленно. Первые следственные действия начните в городе Орджоникидзе, с допроса всех причастных к исчезновению пенсионного дела Кумакойти и изъятии соответствующих документов. Если нужно, произведите обыск на квартире Кумакойти. Санкцию получите у меня. Как бы мы не опоздали. Да, вот еще что, Валиева просит провести судебно-медицинскую экспертизу по поводу отцовства ответчика. Кумакойти заявил ей, что ребенок не от него.

- Я все понял, - сказал Сурков и приступил к исполнению задания.

 

Глава четвертая

 

Сурков возбудил уголовное дело по факту уклонения Кумакойти от уплаты алиментов и похищения особо важных документов. Составил предварительный план неотложных первоначальных следственных действий и, не откладывая, выехал в Орджоникидзе. Он уже имел горький опыт, связанный с промедлением производства следственных действий. Он вспомнил, как во время его стажировки в городской прокуратуре допустил оплошность по одному делу. Начальник восьмого отделения связи города Нальчика Устюгова Нина Максимовна обвинялась в хищении государственных средств путем мошенничества. Отделение располагалось на первом этаже здания по улице Кабардинской, 17. Принимая почтовые отправления от граждан (посылки, бандероли и денежные переводы), получала наличные деньги за почтовые услуги. Клиентам выдавала квитанции о приме почтовых отправлений. В копиях же, которые прикладывала к своим отчетам, вносила исправления, занижая сумму сбора. Разницу клала в свой карман. Таким путем Устюгова похитила крупную сумму. Сурков изъял все необходимые документы на главпочтамте, допросил ревизоров и других работников связи. Но не спешил с избранием меры пресечения в отношении обвиняемой. Устюгова была освобождена от работы и могла скрыться. Сурков пригласил ее для допроса и ареста. Он потребовал паспорт.

- Паспорт у меня дома, - сказала Устюгова. – Забыла взять с собой. Я живу недалеко отсюда, могу принести, если надо.

- Надо, Нина Максимовна. Сходите домой, и принесите, пожалуйста, паспорт.

Устюгова ушла. Хитрая и находчивая женщина, видимо догадалась, что хочет от нее следователь, и не спешила возвращаться в прокуратуру. Сурков ждал долго. День был уже на исходе. Потом, заподозрив неладное, встал и направился к Устюговой домой на улицу Школьная. Постучал в железные ворота.

Калитку открыл мужчина средних лет, толстый, с выпуклым животом, в майке.

- Чего надо?! – раздался бас хозяина.

- Мне нужно увидеть Нину Максимовну, - ответил Сурков. – Я из прокуратуры.

- Здесь нет таких, уважаемый человек из прокуратуры. Мы здесь хозяева теперь. Нина продала нам свой дом, понятно?

- Не совсем, гражданин хороший, как вас там… Предъявите документы.

- Нюра! – крикнул толстяк. – Принеси купчую сюда.

Вскоре у калитки появилась дородная женщина в пестром домашнем халате. Сурков проверил договор купли-продажи. Действительно сделка состоялась две недели назад. Сурков извинился и вернулся к себе в прокуратуру. Прокурор города Никифоров Виктор Иванович, всегда сидел в кабинете допоздна и Сурков доложил создавшуюся обстановку.

- Эх, ты, сопляк! Какая-то баба обвела тебя вокруг пальца. С избранием меры пресечения ты промедлил. За что и наказан. Ищи теперь, ветра в поле.

- Я понял, Виктор Иванович. Это будет уроком для меня на всю жизнь.

- Хорошо, если так. Теперь подумай, как исправить ошибку.

На следующий день Сурков отправился в главпочтамт. Снова изучил личное дело Устюговой. Сведений о ее родственниках не оказалось. Из личного дела изъял фотографию Устюговой. Путем опроса сотрудников, которые чаще других общались с бывшим начальником восьмого отделения связи, Сурков установи наличие двух сестер, проживающими в Нальчике. В адресном бюро установил адрес одной из сестер. Сурков сам лично размножил фотографию мошенницы и роздал всем участковым инспекторам милиции и сотрудникам уголовного розыска. В беседе с сестрой Устюговой было установлено, что в Нальчике живет и ее вторая сестра под другой фамилией. Устюгова Нина была по отчеству Максимовна, а ее обе сестры – Михайловны, хотя они были родными сестрами. Со слов сестер стало известно, что сын Устюговой учится в техникуме Донецка. Было сделано предположение, что Устюгова могла поехать в Донецк к сыну. В прокуратуру города Донецка Украины Сурков направил отдельное поручение с просьбой разыскать Усюгову и задержать ее. Постановление о заключении ее под стражей с санкцией прокурора было приложено к отдельному поручению. Однако поручение так и не было исполнено. Поиски Устюговой по фотографиям не дали результатов. Сурков был вынужден приостановить следствие по делу в связи с не розыском обвиняемой. Сурков в декабре 1963 года завершил стажировку и уехал в Саратов для сдачи госэкзаменов.

Позднее выяснилась причина неисполнения отдельного поручения Суркова по делу Устюговой. Она действительно скрывалась в Донецке у своего бывшего мужа. Муж ее работал прокурором города Донецка. В этом была зарыта собака.

Отдавшись этим воспоминаниям, Сурков на служебном автомобиле «Волга» выехал в Орджоникидзе. Без труда отыскал большое здание Главпочтамта. Здесь он изъял

документы относительно выдачи пенсионного дела Кумакойти, допросил работников почты. Удивлению Суркова не было предела, когда ему предъявили открытку с небольшим машинописным текстом с просьбой выдать на руки Кумакойти бандероль с пенсионным делом. На открытке стоял еле различимый угловой штамп Октябрьского райсобеса города Нальчика. Должность и фамилия должностного лица, подписавшего открытку, не были указаны. Из такого «документа» не возможно было установить, от кого он исходит, и кто его подписал. Более того, выданная по такому липовому «документу» корреспонденция не была адресована Кумакойти. Адресат же, Ленинский райсобес города Орджоникидзе, располагался буквально через дорогу от Почтамта. По всем почтовым правилам бандероль должны были вручить только адресату: Ленинскому райсобесу.

Наиболее неприятной процедурой оказался обыск в квартире Кумакойти. Здесь Сурков намеревался найти само пенсионное дело. В райотделе милиции попросил в помощь участкового инспектора. Он оказался сведущим человеком, почти всех знал на своем участке в лицо. Каждого мог охарактеризовать подробно. Участковый – главная фигура в деятельности милиции по охране общественного порядка. Насколько он информирован, знает свой участок, как говорится на зубок, зависит очень многое, если не все. Инспектор Миндзаев сел в машину Суркова и вдвоем направились в дом Кумакойти. Его дома не оказалось. Престарелая мать, переговаривая через закрытую дверь, отказалась впустить кого-либо. В ходе перебранки участкового через дверь по-осетински со старухой, неожиданно дверь открылась, и оттуда вышел водитель Суркова Федор. Оказалось, что пока спорили со старушкой, Федор поднялся на этаж выше, зашел в квартиру над Кумакойти, спустился с балкона на балкон, и он оказался в нужной квартире. Квартира состояла из двух небольших смежных комнат и кухни. Первая комната общая, обставлена скромно: небольшой диван, у окна письменный стол, на котором лежала стопка книг. На противоположной стороне стоял небольшой сервант. Сразу бросалось в глаза, что у доцента со стажем такого авторитетного университета не было своей домашней библиотеки. На стене у входа на невидном месте висела тускловатая картина с видом на Казбек.

Старая женщина кричала на гостей, беспрестанно говорила на осетинском языке, затем позвонила по телефону. Вскоре в комнату вошли две сестры Кумакойти, крупного телосложения. Они подняли шум, от чего сбежались соседи.

- Кто дал право вторгаться в дом уважаемого человека?! Агабек Зурапович - известный ученый, инвалид войны, за Родину кровь проливал! – перебивая друг друга, кричали сестры. Мы это так не оставим!

- Успокойтесь, не надо зря шуметь, здесь все официальные люди, - пытался участковый инспектор остановить расшумевшихся женщин. – Я ваш участковый инспектор, а они из прокуратуры Кабарды. Все по закону.

Не обращая внимания на слова участкового, женщины звонили по телефону, разговаривали с кем-то по-осетински. Спустя некоторое время в квартиру вошли начальник уголовного розыска МВД СОАССР и с ним два оперативника. Оказалось, что сестры позвонили в дежурную часть МВД и сделали тревожное сообщение о вооруженном разбойном нападении. Сотрудники МВД, убедившись в ложности сообщения сестер, извинились и ушли.

- Прекратите истерику и разыщите Агабека Зураповича, - обратился к сестрам Сурков. – Мы находимся при исполнении служебных обязанностей, и никто не вправе нам препятствовать. Криками делу не поможешь. Мы никого не собираемся грабить и убивать. Вы же люди взрослые, должны понимать, что к чему. Вы не имеете права мешать нам в выполнении своих обязанностей.

Вскоре явился сам хозяин квартиры. Его возмущению не было пределов. Сестры, перебивая друг - друга жаловались брату. Указывая пальцем на непрошенных гостей.

- Это произвол! Какой еще обыск! – возбужденно кричал Кумакойти, вытирая пот с лысой головы носовым платком. – Никакого пенсионного дела у меня нет! Да, я получал его на почте. Но тут же отправил его обратно в Октябрьский райсобес города Нальчика с уведомлением. – Кумакойти предъявил Суркову квитанцию о приеме почтового отправления и уведомление о вручении его адресату. – Я собираюсь переехать в Нальчик, и нет необходимости переводить пенсию сюда. Теперь, надеюсь, все понятно? Прощайте и оставьте меня в покое. Я все равно это дело так не оставлю!

Это, уже не укладывалось ни в какие рамки. Все версии и предположения ставились теперь под сомнение. Сурков еще не доверял возникшей ситуации. Без выяснения всех моментов этой истории нельзя было покинуть дом «профессора».

- Все же, простите, товарищ Кумакойти, необходимо соблюсти некоторые формальности и осмотреть помещения, - сказал Сурков, предъявляя постановление о производстве обыска. – Ознакомьтесь и распишитесь.

- Какие еще формальности! Я вручил вам доказательства того, что пенсионное дело находится не у меня, а в Нальчике. Что еще надо? Или вы думаете найти здесь припрятанные золото, бриллианты? Ошибаетесь!

- Пусть ищут, Агабек. Все равно ничего не найдут, - сказала одна из сестер уверенным тоном. - Они ответят за издевательства над порядочными людьми. – Она подошла и о чем на ухо шепнула брату.

- Ищите, ищите, изверги! Но не взыщите, я буду жаловаться! Я не оставлю это так! Я найду управу на вас! – кричал хозяин дома, не умолкая.

Тем временем сестры уложили старушку на кровать в спальне, которая вдруг стала издавать стоны. Другая сестра позвонила и вызвала «скорую». Она прибыла удивительно быстро. Врачи сделали укол, дали микстуру, в комнате запахло валерианкой.

«Почему же соврала нам Шарикова, если она обратно получила пенсионное дело?» - размышлял Сурков, составляя протокол обыска. - Понятые и участники обыска удостоверили протокол своими подписями, и Сурков в спешном порядке отправился в обратный путь. Он был уверен, что вызов «скорой» инсценирована специально, чтобы участники обыска не смогли иметь доступ к кровати, где была уложена старая женщина. Сурков предварительно вручил повестку Кумакойти о его явке в Нальчик в прокуратуру на допрос к 10 часам следующего дня и покинул Осетию.

- Федя, друг мой, жми теперь на все педали, - обратился Сурков к водителю, садясь в машину. Мы должны успеть в собес до окончания рабочего дня.

- Успеем, будь спок, Антон, - ответил водитель, нажимая на педаль акселератора. – Скажи, Антон, здорово получилось, а?

- Ты о чем Федя?

- Ну, на счет, как я старуху-то обманул. Вот об чем толкую, - захихикал Федор. – Ему хотелось получить похвалу за свою находчивость.

- Следующий раз так не делай без спроса, Федя. Ты вторгся в чужую квартиру. В общем, ты неплохо придумал, молодец.

Федор был польщен, сидел за рулем и сиял. Ему нравилось участвовать в каких-то переделках, всегда хотел проявить героизм и находчивость. Водитель он отменный. Лихачеством не занимался, но был весьма проворным и ловким, ориентировался в любой ситуации. Автомашину содержал всегда в чистоте, мыл ее в любую погоду, не ленясь. Но у него был и недостаток один – не любил страшно работать в выходной день.

В Нальчик Сурков вернулся к исходу рабочего дня. Пытаясь кого-либо застать на месте, сразу же направился в райсобес, но Шариковой уже не было на месте. Здесь девочки, собравшись в приемной собеса, пили чай и о чем – то весело разговаривали. Увидев постороннего человека, они умолкли, и все удивленно посмотрели на позднего посетителя.

- Прием уже закончился, - сказала Марина Буранова, секретарь собеса. – Варвара Филипповна давно ушла и сегодня не вернется.

Помощник прокурора республики Сурков решил допросить хозяйку приемной собеса, воспользовавшись моментом.

- Знаю, что пришел я в неурочное время, девочки, - сказал Сурков, представляясь, - но дело не отложное и мне необходимо выяснить кое-какие вопросы. Мне нужна твоя помощь, Марина, - обратился он к Бурановой.

- Рабочий день закончился, мы собирались уходить, но если надо, то я готова ответить на ваши вопросы, - согласилась секретарь Марина Буранова, удивленная тем, что не знакомый назвал ее сразу по имени. Подружки ее попрощались и ушли, захватив с собой посуду.

- Спасибо за помощь, Марина. Прежде всего, хотел бы узнать о взаимоотношениях Шариковой и пенсионера Кумакойти. Наверняка ты видела его здесь не раз. Как часто он захаживал сюда?- спросил Сурков. Марина находилась в конфликте с со своей начальницей, и об этом Сурков знал.

Предполагавшаяся короткая беседа вылилась в довольно длинный разговор. Секретарша была во многих вещах осведомлена и довольно подробно.

- Доцент Кумакойти является здесь своим человеком, - сказала она. - Он часто бывает у заведующей собесом Шариковой, и чем-то разговаривают, иногда подолгу.

- А что их связывает, что у них общего?

- Не знаю, что их связывает, но думаю у них какие – то странные деловые отношения, а может быть еще и роман. Иначе, почему Варвара его так сильно опекает, - рассудительно ответила Буранова. – Сама Варвара несколько раз уезжала в Орджоникидзе вместе с Кумакойти.

- Что известно вам относительно того, что Агабек Зурапович сам получил свое пенсионное дело на почте в Орджоникидзе?

- Я знаю, что целая комиссия занималась отсылкой этого дела в Орджоникидзе в адрес Ленинского райсобеса. Тут же приехал на машине Кумакойти, искал Шарикову. Ее на работе не было, и он взял адрес и поехал к ней домой. О чем они договаривались, могу только догадываться.

- Нет, гадать не стоит. Агабек получил упомянутое пенсионное дело в Орджоникидзе на почтамте вот по этой вашей открытке с просьбой выдать бандероль именно ему на руки, - Сурков протянул изъятую на почтамте Орджоникидзе открытку. - Когда и кто передал Кумакойти эту открытку? Кто ее заполнял? Чья подпись?

- Я, например, не делала этого, могу точно сказать. Такими вещами могла заниматься только Варвара Филимоновна. Открытка действительно наша со штампом. Угловой штамп хранится у меня в сейфе, но заведующая иногда брала его и оставляла у себя. Все равно на почте не должны были, не имели право выдавать пенсионное дело по такому липовому документу. Я знаю толк в документах. На этой открытке нет даже печати и подпись чья-то. Это уму непостижимо, - искренне возмутилась Буранова.

- Ты права, Марина, но это уже другая тема. Скажите, кто получил не так давно пенсионное дело Кумакойти, отправленное им в ваш адрес из Орджоникидзе и где оно находится сейчас? – Сурков сделал умоляющий взгляд. Ответ на этот вопрос он считал самым главным. Он хотел, надеялся получить тут же положительный ответ.

- Варвара Филимоновна с нетерпением ожидала почту из Орджоникидзе. Она каждый день спрашивала об этом меня. Иногда даже сама ходила на почту и спрашивала там. Примерно месяц назад, точно не помню, я на почте получила ценную бандероль из Орджоникидзе. Дату можно проверить по журналу. Бандероль была с уведомлением и в получении бандероли я расписалась. Отправителем был Кумакойти. Я передала сразу бандероль Варваре, и она успокоилась и больше не интересовалась почтой из Орджоникидзе. Но там не было пенсионного дела.

- Как это так, Марина? А где же тогда дело? – с удивлением произнес Сурков, которому казалось невероятным услышанное. – Наверное, ошибка какая-то, этого не может быть.

- Я говорю правду. В моем присутствии Варвара вскрыла бандероль и оттуда извлекла старую книжку с текстом «Закон о государственных пенсиях. Положение о порядке назначения и выплаты пенсий». Кроме того, Кумакойти приложил еще маленькую записку для Шариковой. Она прочла ее и положила в ящик письменного стола. Книжку она отдала мне, и я зарегистрировала ее в журнал входящей кор-респонденции. Журнал хранится у меня, можно проверить.

- Марина, может речь идет о другом случае получения почты из Орджоникидзе, - с сомнением переспросил Сурков. – Покажите журнал регистрации. Вот уведомление, которое Кумакойти получил от вас. Здесь твоя подпись? Может, ты что-то перепутала? Посмотри.

Буранова взяла открытку-уведомление, посмотрела внимательно и сказала:

- Да, это та самая открытка, здесь именно моя подпись в получении той бандероли. Но повторяю, там была только старая книжка, о которой я уже рассказывала. Ничего я не путаю, все прекрасно помню, именно так и было, как я говорю. Та книжка лежит здесь, в шкафу, могу показать. Другого случая получения почты из Северной Осетии не было при мне в этом году.

Теперь Сурков не сомневался: Кумакойти обманул в очередной раз всех, и в этом ему помогла Шарикова. Они действуют в сговоре, и в этом кроется серьезная тайна. Буранова достала из шкафа брошюру с пожелтевшей обложкой и положила на стол. Сурков внимательно рассматривал книжку, желая получить какой-нибудь ответ на вновь возникшие вопросы. Их стало намного больше, чем предполагалось и все без ответов. Сурков, завершив Допрос Бурановой, оставил повестку для Шариковой о явке ее к 9 часам на завтра. Нужно было ее допросить до приезда Кумакойти. Сурков не без основания полагал, что доцент первым долгом будет искать встречу со своей подругой, чтобы обсудить план дальнейших действий.

На следующий день в прокуратуру не явились ни Кумакойти, ни Шарикова. После долгой беседы между собой, Кумакойти с жалобой на незаконные действия Суркова отправился в обком КПСС. На нескольких листах он описал страшную картину издевательства прокурора над безвинным, заслуженным человеком. Заведующий административным отделом обкома партии Мраков незамедлительно среагировал на сигналы Кумакойти. Жалобу со строжайшими указаниями направил прокурору Кабардино-Балкарии Ситнюку Николаю Павловичу. Он, не вникая в суть вопроса, отстранил Суркова, и дальнейшее расследование дела поручил молодому следователю городской прокуратуры Тамаре Баховой, полагая, что она неопытная и не сумеет донимать подозреваемых своими притязаниями.

 

Глава пятая

 

Агабек Зурапович твердо решил раз и навсегда покончить с назойливой жалобщицей – бывшей своей женой Валиевой. Ослепленный злобной местью, он потерял всякое благоразумие, рассчитывал на свою ловкость, смекалку. Кроме того, он рассчитывал и на поддержку обкомовского партчиновника Мракова и не только. После позорного бегства из Беслана, где он наносил визит своей бывшей жене и чудом спасся от расправы, Кумакойти не успокоился и искал удобного случая нанести смертельный удар ей. Вскоре он отправил угрожающее письмо: «Пользуясь, случаем, передаю тебе эту записку, чтобы предупредить в последний раз и дать тебе шанс. В течение девяти лет не устаешь писать на меня кляузы во все органы власти. Но ты кроме своего позора ничего не добилась. Ты, ведь, не знаешь, что о тебе говорят те, кто разбирает твою писанину полуграмотную. Я до сих пор писал объяснительные записки по твоим кляузам. Если ты, начиная с этого дня, не откажешься от своих глупых притязаний о дополнительных алиментах, я могу вообще отказаться от пенсии. Ты права, никакой я не больной, я вылечился, а врачи поддержат меня. Потом брошу и работу, таким образом ты не получишь от меня ни копейки. Предупреждаю в последний раз, не доводи меня до греха. Ты знаешь, о чем я. Если в твоей голове есть хоть капля ума, то прекрати свою писанину. Если не прекратишь, то потеряешь все».

Отправив эту записку Валиевой нарочным через свою сестру, Агабек Зурапович наивно полагал запугать бывшую жену и на этом положить конец. Он был всегда напорист, требователен с преобладанием, большей частью, тупого упрямства. Но и Валиева не была такой трусихой. Она не испугалась угроз бывшего любимого.

Последнее послание Агабека вывела ее из равновесия и то же решила не отступать. Ее ненависть к отцу своего ребенка выросла до предела. Она снова написала жалобу прокурору района, прокурору Кабардино-Балкарии с подробным описанием последних событий.

Но атаки Кумакойти и Шариковой через давнего обкомовского покровителя Мракова стали усиливаться. «Несомненно, они чего-то боятся, - размышляла Бахова. – Отстранив Суркова от ведения дела, они этим не успокоились, пытаются помешать дальнейшему ходу расследования». Шарикова на допросах вела себя нагло. Кумакойти не поддавался допросу, игнорируя вызовы следователя в прокуратуру. Он продолжал жаловаться в обком КПСС, шантажировать, рассчитывая на свою инвалидность, как на спасение от всех бед. Он полагал, что инвалидность создает ему иммунитет, он не подсуден и закон для него не писан.

Безнаказанность во всем чувствовала и Шарикова. Она была любимицей председателя Октябрьского райисполкома Белкиной и не боялась ни кого и ни чего. Не задумываясь, Шарикова уволила с работы секретаря Буранову за откровенность при допросе по делу Кумакойти. Пришлось вмешаться прокурору города Нальчика и восстановить справедливость. Не помогло и вмешательство председателя райисполкома Белкиной.

Следователь Бахова тем временем установила, что в архивах ВТЭКа исчезли все документы, послужившие основанием к признанию Кумакойти инвалидом войны второй группы. Он методично заметал следы. В этом ему усердно помогал обкомовский деятель и еще неустановленный человек. Было известно, что этот человек осетинской национальности, смуглый, худощавый, с орлиным носом, вхож к Мракову. Скорее всего, он медицинский работник. Следователю предстояло установить личность этого таинственного человека.

Все попытки выгородить злостного нарушителя закона оказались бесполезными. Бахова не была той простой несмышленой девчонкой, кокой ее представляли. Она оказалась на удивление сообразительной и находчивой. Она сумела все просчитать и выстроить логическую цепь своих действий. Допросом бывших жен Кумакойти достоверно установила факт отсутствия у него каких-либо заболеваний или ранений. Агабек Зурапович пенсию, как инвалид войны, получал с 1965 года, но они об этом не ведали. Из документов в личном деле доцента явствовало, что он участник войны с 1942 по 1945 год. Был ранен под Сталинградом, а на Курской дуге контужен. Награжден за боевые заслуги, орденом Красной Звезды и орденом Отечественной войны 3 степени, медалями. Все это подтверждалось соответствующими документами и сомнений не вызывало.

Следователь Бахова анализируя собранные материалы, разобралась во всей этой запутанной истории и установила истину по делу. Неожиданный ответ был получен из информационного центра МВД: «Кумакойти Агабек Зурапович ранее судимым не значится. Есть Кумакойти Сосланбек Зурапович». Кроме имени все другие данные личности совпадало. Следователь Бахова запросила архивное уголовное дело в отношении Соланбека Зураповича.

 

Глава шестая

 

Только теперь, после беседы с Мраковым, Кумакойти пришел к выводу о необходимости принятия кардинальных мер в отношении Валиевой. «Все мои беды от нее исходят, - размышлял он, сидя у себя дома за столом. – Пока она жива, мне покоя не будет». Он пошел в спальню матери, разрезал матрац и вытащил оттуда пистолет с патронами. Повертел его в руке, поставил на боевой взвод и положил в карман пиджака. Позвонил одному своему студенту, который был обязан доценту многим.

Здравствуй, Марат, - заискивающим тоном начал Агабек. – Ты мне нужен. Приезжай ко мне домой завтра к семи вечера на своей машине.

- Все понято, дорогой профессор. Буду.

В назначенное время подъехал Марат и стал ожидать доцента, не выходя из машины. Агабек надел свой черный, видавшие виды, костюм, проверил еще раз пистолет, взял в руки кепку и вышел.

- Мы проскочим в одно место, Марат, но об этом никто не должен знать. Ты меня понимаешь?

- Я – могила!- уверенно ответил студент и мотор взревел.

- Держи курс на Беслан.

Через полчаса они были на месте и, не доезжая два квартала до усадьбы Валиевой, Кумакойти велел остановиться.

- Ты меня подожди здесь, пока я вернусь. Мне нужно с одной бабой встретиться.

- Как скажете, профессор. Пожду сколько надо, можете не торопиться, - понимающе улыбнулся Марат.

Агабек Зурапович вышел из машины и быстрыми шагами направился к своей цели. Не доходя до райунивермага, свернул влево и вскоре очутился у ворот Валиевой. Нащупал пистолет, засунутый за пояс под пиджаком, снял с предохранителя. Вечерело. То там, то здесь слышался лай собак. Обойдя дом с задней стороны, перепрыгнул забор и через сад направился к окну, где горел свет. То, что он затеял, Агабек не мог и не хотел доверить другому. « Я сам все сделаю. Я покончу с этой шлюхой раз и навсегда»,- стучались мысли в голове. Его покинуло чувства разума. Скорее он был похож на зверя, охотящегося на свою жертву, у которой не было никакого спасения. Агабек Зурапович умел обращаться с оружием, и он считал себя неплохим стрелком. Наблюдая из-за большого дерева в тени, стоял около двадцати минут. Вдруг в окне появился силуэт женщины. Расстояние было около двадцати метров. «Вот и она, сука», - выругался мысленно доцент и вскинул пистолет. Боясь, что цель уйдет из поля зрения, Агабек сжал в правой руке пистолет и резко направил его в сторону жертвы. Раздались два выстрела подряд. Агабек заметил, как силуэт упал и убежденный в своем успехе, зашагал в обратный путь.

- Едем домой, быстрее давай, - почти крикнул он замешкавшемуся Марату.

Студент заметил, как побледнел «профессор», носовым платком вытирал испарину со лба, тяжело дышал.

- Короче, дружок, мы с тобой сегодня не встречались, я тебя не видел ты меня тоже, - заговорил, наконец, Агабек, когда выехали на трассу и взяли курс на Орджоникидзе. - Понял, дружок?

- Не сомневайтесь, профессор. Я ваш должник, я помню все. Такое не забывается, дорогой профессор. Я вас не видел.

Агабек Зурапович устало вылез из машины, и тяжелыми шагами двинулся по лестнице на свой этаж. Теперь он ощутил, как тяжело ему на душе, как устал. Уже второй раз за вечер положил таблетку валидола под язык. У него появилась одышка. В скверном настроении зашел домой, и, не раздеваясь, лег на диван и вскоре заснул.

Глава седьмая

 

В связи с участившимися жалобами и заявлениями, как со стороны Валиевой, так и со стороны Кумакойти, уголовное дело по факту уклонения от уплаты алиментов решили обсудить на оперативном совещании при прокуроре республики. В основном такое решение принял сам прокурор республики по настоянию заведующего отделом обкома Мракова с тем, чтобы дать делу обратный ход. Докладывал дело прокурор следственного отдела республиканской прокуратуры Борис Куранов, принципиальный, чересчур пунктуальный сотрудник. По тому, как левая щека прокурора республики Николая Ситнюка начала дергаться, можно было догадаться, что доклад ему не понравился. Уж слишком категоричен был докладчик.

- Какие же ваши предложения, Борис Борисович? – поинтересовался Ситнюк, сверкнув своими очками в сторону докладчика.

- В первую очередь необходимо приводом доставить Кумакойти к следователю и заключить его под стражу…

- Помилуйте, Борис Борисович, - прервал докладчика прокурор республики. – Какой там арест. По такому пустяковому делу об уклонении от уплаты алиментов инвалида войны в кутузку? Более того, считаю дело возбуждено необдуманно, без учета личности Кумакойти и других обстоятельств. Вот, что мы хотели от вас услышать, дорогой Куранов. Что еще у вас?

- Дело обстоит не совсем так, Николай Павлович. Я не нашел противоречий нормам уголовно-процессуального закона при принятии решения о возбуждении уголовного дела. Далее, как я уже говорил в докладе, речь в данном случае уже не идет только об алиментах. Исчезли пенсионное дело, документы, послужившие основанием к признанию Кумакойти инвалидом войны. Из материалов дела имеются данные, дающие основания усомниться в законности признания его инвалидом вообще. Более того, он оказался ранее судимым. Все это нужно тщательно исследовать. Не такой уж безобидный человек этот Кумакойти.

- Да-а, - протянул Николай Павлович, - накрутили вы много. А что скажет прокурор города?

- По-моему, Николай Павлович, товарищ Куранов доложил достаточно полно и объективно, - начал спокойно грузный, с отекшими глазными мешками Медведев. – Действительно, Кумакойти не такой уж святой, каким он себя выдает. К тому же, срок следствия на исходе, а он еще не допрошен, уклоняется от встречи со следователем. Он мешает всячески ходу следствия. Чего мы боимся, Николай Павлович? Следствие на правильном пути. Обстоятельства требует того, чтобы заключить Кумакойти под стражу. Я настаиваю на этом. Иначе это дело мы не скоро закончим.

- Что-то хочет добавить следователь, вам принимать решение? - обратился Ситнюк к Баховой.

- Я полностью согласна с товарищем Курановым и моим прокурором. Они тщательно изучили дело, все доложили здесь объективно. Действительно Кумакойти мешает мне установить объективную истину, это факт. В деле имеется подробный план дальнейших следственных действий. Он одобрен прокурором города и в следственном отделе. Остается их выполнить. Без допроса Кумакойти принимать решения по делу никак не возможно.

- Ну что ж, спасибо всем. Но учтите, обком с нас не слезет, он на стороне ветерана войны. Все жалобы Кумакойти у них на особом контроле. Если, что, головы всем вам не сносить. Имейте это в виду, - Ситнюк дал понять, что разговор окончен, и он стоит твердо на позиции обкома партии.

Трудное это дело, законы блюсти, и обкому угодить, в то же время оставаться невредимым. Всегда над законами стоит партийный орган. Желание его руководителя – высший закон, но неписаный. Следователю, прокурору далеко не всегда удается найти золотую середину. Где она, золотая середина, между законом и обкомом? Как и чем ее измерить? Такая проблема всегда стоит перед правоохранительными органами.

 

Глава восьмая

 

У входа на второй этаж прокуратуры на стене висело объявление о том, что вечером после работы в актовом зале состоится торжественное мероприятие, посвященные проводам на пенсию ветерана войны и труда Миляева Харитона Осиповича.

Сурков в обеденное время зашел к Баховой и пригласил ее на этот вечер. Миляев был уважаемым человеком, прекрасным товарищем, наставником молодых работников. В то же время его отличало принципиальность, моральная чистота, преданность служебному долгу. Для него всегда работа стояла на первом месте.

- Тома, ты читала объявление о сегодняшнем вечере у нас?- спросил Сурков.

- Да, читала. Не знаю, сходить туда или нет. Я его мало знаю.

- Приходи обязательно, Тома. Все придут, из районов то же. Жаль, что такой замечательный работник покидает нас. Я многому научился у него. Золотой мужик. Хочется, чтобы и ты присутствовала на этом вечере. Увидишь многих наших, послушаешь много интересного.

- Я слышала только хорошее о нем. Уговорил, я непременно приду. Спасибо за совет. Твои советы всегда мне помогают в жизни и в работе.

Провожать доброго человека пришли все. От обкома партии присутствовал сам Мраков, знавший Миляева по совместной работе в прокуратуре. В небольшом, тесном зале не было ни одного свободного места. Люди приходили со своими стульями. В президиуме под светом люстры засверкали очки Ситнюка в позолоченной оправе.

- Товарищи, минутку внимания! – повысил голос он. – Мы начинаем официальную часть нашего вечера в честь нашего уважаемого ветерана, дорогого Харитона Осиповича. Нам очень жаль расставаться с вами дорогой наш Харитон Осипович. Но мы все, так или иначе, придем к такому финишу трудовой деятельности. Мы можем сказать о нем только хорошее. Он отдавал всего себя работе. Разрешите мне, товарищи, торжественный вечер в честь Миляева Харитона Осиповича объявить открытым!

Зал оглушил шквал аплодисментов. Прокурор республики подождал, пока люди успокоятся, улыбаясь, объявил:

- Слово для приветствия предоставляется много-уважаемому Мракову Евсею Федотовичу, заведующему отделом обкома КПСС. Прошу вас, вам слово, Евсей Федотоич.

Обкомовский начальник с важным видом поднялся на трибуну. Круглое, как колобок лицо покрылось румянцем, лысая голова поблескивала от яркого света искусственного освещения. Приставив кулак ко рту, откашлялся, достал из кармана бумажку с текстом выступления. Затем обеими руками ухватился за края трибуны и начал своим глуховатым голосом:

- Дорогой наш Харитон Осипович! Не первый год знаем вас. Вы прошли огонь и воду, защищая Родину нашу от фашистов. Вернувшись живым и здоровым, не отсиживались дома и как честный коммунист сразу включились в кипучую деятельность по восстановлению послевоенной разрухи. Вы своим самоотверженным трудом и душевным отношениям к людям снискали себе всеобщее уважение. Ваш труд всегда был примером для других. Немало молодых сотрудников воспитали вы, обучали их профессиональному мастерству. За ваш ратный труд мы говорим вам спасибо. Ваша грудь ныне украшают боевые, трудовые ордена и медали. Немало и других поощрений. Это все вы получали заслуженно. Все это вы достигли благодаря чуткому руководству обкома партии и во главе первого секретаря, мудрого ленинца, борца за дело коммунизма товарища Мальбахова. Партия всегда уделяла и уделяет особое внимание работе правоохранительных органов. Мы всегда в курсе ваших дел, мы видим все. Позиция партийных органов – главный источник всех наших успехов.

Мраков настолько увлекся чтением своего выступления, что ничего вокруг не замечал. Его слушали со вниманием. Только самому Миляеву, которому адресовалась речь, не очень нравился помпезность и официальность этих слов.

- Но, к сожалению, не всегда, товарищи, прислушиваются к нашим замечаниям и указаниям. Партия все видит, партия все знает, партия наш рулевой. Далеко за примерами идти не надо. Наш обком завален заявлениями и жалобами инвалида войны из Осетии. Николай Павлович знает о ком речь. Так его за какие-то алименты тягает прокуратура города Нальчика. Что же это получается, товарищи, больше уже нечем заниматься? Хватит из пушек палить по воробьям! Извините, я просто к слову это сказал. Берите пример с товарища Миляева.

Партийный босс говорил еще много. Люди устали слушать. Наконец, они умолк и сошел с трибуны. Выступили после него еще несколько коллег, которые пожелали ветерану крепкого здоровья и долгих лет жизни. Ветерану были вручены подарки, сувениры и денежная премия.

- Ну что, ж, друзья, - слово снова взял Ситнюк. – Коль больше нет желающих, говорить, переходим теперь ко второй, наиболее приятной части. В вестибюле уже накрыт стол. Просим всех туда перейти и занять места.

Вечер получился на славу. Закуски и выпивки было достаточно. Мраков по долгу службы, занял пост тамады и командовал всеми. Он больше пил, чем закусывал. Наконец, он опьянел настолько, что голову уронил в тарелку с большим куском торта и больше не поднимал.

Совсем трезвый Ситнюк, заметив непристойное состояние своего партийного Бога, распорядился немедленно доставить важного гостя домой. Мракова вынесли на руках, уложили в автомашину и увезли домой.

В понедельник, как было заведено, прокурор республики проводил, так называемую пятиминутку. На таком коротком совещании обсуждались накопившиеся вопросы, давались необходимые поручения. Как правило, собирались в кабинете самого прокурора Ситнюка. Кабинет его был, как и при прежнем прокуроре республики, без излишеств. В углу слева от письменного стола стоял старый, громоздкий сейф, покрашенный под цвет отделки стены. На сейфе стояли старинные настольный часы с боем. На «пятиминутку» приглашались начальники отделов и старшие помощники прокурора республики. В самом начале заседания Николай Павлович сообщил, что поступила контрольная жалоба Кумакойти из прокуратуры Российской Федерации. Ситнюк предупредил начальника следственного отдела, чтобы он взял на особый контроль ход следствия по делу инвалида и подготовил ответ в Москву к указанному сроку.

- Еще раз подумайте, может не стоит его арестовывать. Лучше всего дело прекратить совсем, от греха подальше. У нас более важные дела, чем эти несчастные алименты.

Прокурор республики промолчал относительно жалобы Валиевой, поступившей из той же прокуратуры России. Разница была в том, что жалобы Кумакойти находятся на особом контроле в обкоме КПСС. Ситнюк считал это важнее. Потом Николай Павлович особо запомнил упрек Мракова на торжественном вечере. Тем не менее, прокурор республики не мог давать приказ прекратить дело Кумакойти, боялся. Он рассчитывал на понятливость прокурора города и следователя, которым дано понять позицию обкома партии.

 

Глава девятая

 

Доцент Кумакойти по-прежнему уклонялся от явки к следователю. Ему вручали повестки через участкового инспектора по месту жительства. Но он не подчинялся требованиям представителей власти. Так не могло продолжаться бесконечно. Следователь Бахова вынесла постановление о привлечении Кумакойти в качестве обвиняемого и об избрании в отношении него меры пресечения в виде заключения под стражу. По поручению следователя оперативный работник службы уголовного розыска милиции Нальчика выехал в Орджоникидзе. Задержание и доставка обвиняемого оказалось делом не простым. Время было десять часов утра. Инспектор уголовного розыска Мурзаканов, прибыв в Орджоникидзе, первым долгом нанес визит ректору университета, где работал доцент Кумакойти. Он оказался на занятиях, читал лекцию студентам второго курса. До звонка оставалось десять минут. Вот и долгожданный звонок. Студенты хлынули из аудиторий и заполнили длинный коридор, оглашая вокруг гомоном сливающегося разноголосья. Агабека Зураповича пригласили к ректору. Мурзаканов без предисловий предъявил ему постановление следователя.

Он читал документ медленно, и постепенно его квадратное лицо багровело.

- Что за чушь? Я не подпишу такую галиматью. Что у вас, в Кабарде, с ума посходили? Из меня, ветерана, инвалида войны сделали преступника! Заберите свою писанину и оставьте меня в покое! – с этими словами доцент повернулся и резко вышел из кабинета.

За ним последовал Мурзаканов. Ректор развел руками, давая понять, что он ничем не может помочь. Тем временем Кумакойти покинул здание университета и скрылся в неизвестном направлении. Где теперь его искать, Мурзаканов не знал. Он посчитал за лучшее, попросить помощь у местной милиции и направился в Ленинский РОВД. Дежурный по рации разыскал участкового инспектора Миндзаева. Вместе они обсудили ситуацию. Миндзаев предложил не предпринимать никаких действий.

- Сделаем так, - сказал он после некоторого раздумья, - в таких случаях по моим оперативным данным, он скрывается у своей старой знакомой по имени Сара. Вот мы и навестим ее вечерком. Уверен, он нанесет ей визит.

Мурзаканов принял такое разумное предложение, и вместе с Миндзаевым отправились в ближайшее кафе перекусить. Время было уже обеденное. После обеда вернулись в отдел милиции. Мурзаканов позвонил в Нальчик Баховой и доложил обстановку.

- Ищите, где хотите, но без алиментщика не возвращайся, - потребовала следователь.

Вечером Мурзаканорв со своим осетинским коллегой отправились к дому неизвестной Сары. Остановились неподалеку от ее дома и оперативники отправились к подъезду, оставив шофера – милиционера следить за подходом к дому. Постучали в квартиру №18. За дверью раздался мелодичный звонок. Затем послышались тихие шаги. Хозяйка посмотрела в глазок, и, увидев знакомого участкового, спросила:

- С чем пришел, Знаур? Кого-то ищешь?

- Открой на минутку, Сара. Хочу с тобой поговорить.

Дверь открылась и перед милиционерами оказалась женщина среднего роста, довольно-таки толстая, розовощекая женщина, лет пятидесяти. Морщины на лице заметно были заделаны косметикой. По всему было видно, как женщина старалась выглядеть моложе своих лет. Она была одета в нарядный домашний халат.

- Заходите, раз пришли. Значит, что-то надо. Я знаю, ты без дела людей не беспокоишь. Проходи. А кто с тобой?

- Да, это дружинник, мне помогает, - соврал участковый.

- Что - то этого дружинника с тобой я раньше не видела ни разу.

В комнате пахло манящим запахом жареного мяса. Хозяйка готовила ужин, возможно, не для себя одной.

- Ты одна, Сара? – спросил Миндзаев почему-то.

- Конечно. А кто же еще у меня должен быть?

- Кто знает, Сара. Может подруга или друг. Мало ли кто может быть дома у тебя вечером. Я просто так спросил.

- Ты, что, подозреваешь меня в чем-то, Знаур?

- Откуда ты взяла, Сара? Разве я что-нибудь такое сказал? У нас идет проверка паспортного режима, поэтому делаем обход. Это тебя не должно обидеть. Обычное дело.

- Нет, конечно. Чего мне обижаться. Ты на службе, так сказать при исполнении. Спрашивай что хочешь.

- Ты никого из посторонних не видела в вашем доме?

- Разве всех упомнишь. У нас как проходной двор. Приходят, уходят. За ними не слежу, честно говоря.

- Говорят, недавно у тебя приходил кто-то в гости. Кто это был? Не хочешь, можешь не отвечать.

- Неделю назад приезжал племянник из Дигоры. Ты его имеешь в виду?

- Про племянника твоего не слыхал, но два дня назад мужик один, солидный такой приходил. Говорят так. Это правда?

- Ты меньше слухов собирай, да сплетен, - занервничала Сара. – Ты прямо скажи, что тебе надо, а то ходишь вокруг да около.

- Ладно, Сара. Ты, что обиделась что ли? Может ты, гостя ждешь. Скажи, мы уйдем, не станем мешать. У тебя всегда порядок, претензий не имею.

- Никого я не жду, с чего ты взял? Если вопросов больше нет, можете других соседей проверить, - добавила она, обиженным тоном, желая быстрее освободиться от стражей порядка.

Миндзаев и Мурзаканов теперь поняли, что Сара ждет гостя и пытается выпроводить их. И этим гостем может быть Кумакойти. Поэтому решили тянуть время, и подождать пока тот явится к ней.

 

Глава десятая

 

Агабек Зурапович был уверен, что в Беслане ему удалось уничтожить бывшую жену выстрелами пистолета и его в этом никто не подозревает. В тот вечер, когда он предпринял попытку застрелить ненавистную бывшую жену, в доме Валиевой была подруга по работе. Как раз ее силуэт Агабек принял за фигуру Валиевой и чуть не убил ее. По счастливой случайности только одна пуля достигла цели, и то попала в левую руку. Пуля прошла мышцу предплечья, не задев кость. Валиева и ее подруга слышали звон стекол в окне и не могли понять, в чем дело. Тем не мене, Валиева, увидев кровь, вызвала «скорую». Врачи признали ранение пулевым, произвели обработку раны и не сочли необходимым ее госпитализировать. Но о случившемся они незамедлительно сообщили в милицию. Оперативно - следственная группа произвела осмотр места происшествия, опросили Валиеву, ее подругу, соседей и уехали. В райотделе милиции случай не стали регистрировать, поскольку сочли «его не перспективным», трудно раскрываемым. В милицейской среде существует неписанное правило: «не вешать» нераскрытое преступление и его регистрировать только, если преступник будет установлен. Так часто в милиции мудрят и регулируют статистику, от которой зависит оценка их работы.

Валиева полагала, что милиция все зафиксировала, значит, следствие разберется, и преступник будет найден.

Она сразу заподозрила своего бывшего мужа, хотя веских оснований к этому у нее не было. Ее подруга считала, что стреляли именно в нее, хотели ее убить на почве ревности. В этом она так же подозревала своего бывшего мужа, проживающего в том же Беслане. Валиева на третий день после происшествия явилась к начальнику райотдела милиции и заявила об этих подозрениях. Милиция взяла эти моменты на заметку

 

Глава одиннадцатая

 

Вскоре и гость объявился. Зазвенел мелодичный звонок в квартире Сары. Она сконфузилась. Звонок застал ее врасплох. Попытка спровадить сыщиков не удалась. Теперь встреча с гостем неминуема.

- Сара, открой дверь, ведь гость пришел. Неудобно заставлять его ждать. Открывай, мы сейчас оставим вас и уйдем, - сказал Миндзаев.

Сара молча подошла к двери, посмотрела в глазок, естественно узнала, кто стоит за дверью. Но все же спросила, чтобы милиционеры услышали:

- Кто там? Я занята. Что вам нужно?

- Что с тобой, Сарочка? Это же я, Агабек, открой.

Сыщики поняли тактику Сары, ее попытку предупредить гостя. Миндзаев сразу же подошел к двери резким движением открыл дверь.

- Здравствуйте, доцент, - обратился участковый к старому знакомому. – Мы вас ждали, будьте любезны проходите. Сара, пригласи же дружка своего. Некрасиво получается.

Доцент в оцепенении потерял дар речи, не мог понять, что происходит. Он сразу не нашелся и не знал что делать, зайти или дать теку. Миндзаев не дав ему опомниться, взял доцента за руку и завел в комнату.

- Что же вы, хозяйка, так неприветливо встречаете свого друга, - вставил Мурзаканов, вышедший из зала навстречу гостья.

Сара посчитала за блага промолчать. Она поняла, что милиционеры ищут именно Агабека Зураповича и она превратилась в приманку.

- Ну что ж, Агабек Зурапович, настал и твой час. Не захотел добровольно явиться к следователю по повесткам. Теперь придется ждать его в тюремной камере, - обратился к доценту Миндзаев. Я тебя по-человечески просил, не усугублять ситуацию, не послушались.

Мурзаканов защелкнул наручники на руки Кумакойти и скомандовал:

- Пойдем, друг, пора ехать. Дорога дальняя, нас ждут.

Доцент, понурив голову, подчинился, но заявил:

- Вы все поплатитесь за это. Это произвол!

- Каждому свое, - многозначительно ответил Миндзаев, покидая квартиру. – Извините, Сара, за доставленные беспокойства, служба, сама знаешь.

Кумакойти посадили в машину, Мурзаканов поблагодарил коллегу за помощь, и машина тронулась с места…

 

На допрос Кумакойти был доставлен утром следующего дня. Он вел себя агрессивно, не скупясь в выражениях и угрозах в адрес следователя, прокуроров, все отрицал.

- Где видано такое! – кричал он. – Меня силой, как государственного преступника доставили сюда. По какому праву? Для этого я проливал кровь, защищая Родину свою? Я заявляю официально, ни в чем не виновен. Я не совершал никакого преступления! Я это так не оставлю!

- Прошу успокоится, Агабек Зурапович, никаких противозаконных действий в отношении вас никто не собирается допускать, - начала следователь Бахова спокойно, дав обвиняемому возможность выговориться. - Мы с уважением относимся к вам, и мы хотим, чтобы и вы уважили требования закона. Простите нас, но ваш арест была вынужденной мерой. Мы вызывали вас через ректорат университета, не сочли нужным явиться к нам. Затем пришлось подключить участкового инспектора вашего района. Он вручал трижды повестку, но вы демонстративно отказались выполнить наше требование.

Если вы не виновны, как говорите, мы готовы извиниться перед вами и нести ответственность за это. Советую перейти в спокойное русло разговора, чтобы мы могли друг друга понять. Вы признаете себя виновным в предъявленном обвинении?

- Ни в коем случае! Я не обязан платить алименты Валиевой, поскольку этот ребенок не от меня, и я его не усыновлял. Никаких документов я не похищал.

- Это уже новость, Агабек Зурапович. Отцом ребенка записаны вы, а не кто другой. Почему же до сих пор не оспаривали это обстоятельство?

- Понимаете, я наивно рассчитывал на совесть Валиевой и она не станет затевать алиментные вопросы, зная правду об отцовстве. Мне как-то было неловко раскрывать ее секреты. И мои тоже.

- Так, чей же этот ребенок, какие у вас основания оспаривать свое отцовство?

- Чей он ребенок я не знаю, об этом спросите у Валиевой. Я вынужден был освидетельствоваться у врача и получить справку о неспособности к детопроизводству.

- Еще новость. Вы что, импотент?

- Не совсем так, гражданин следователь. Я могу, ну, как вам сказать, набухает, но побега не дает. Признаться об этом до сих пор я не мог. У меня имеется медицинский документ, который изъят у меня при личном обыске. Прошу его приобщить к делу и меня освободить. Вот вам доказательство моей невиновности.

Действительно при обыске была изъята справка врача о том, что он страдает бесплодием вследствие контузии на фронте. Возникла тупиковая ситуация. «Если он не способен к «детопроизводству», значит, Валиева вводит всех в заблуждение, - рассуждала Бахова. – Но все же по документам отцом ребенка является Кумакойти, который никем не оспорен. К тому же существует не отменное решение суда о взыскании алиментов».

- Сначала нужно будет во всем разобраться, - сказала Бахова. - У меня кроме алиментов еще ряд вопросов. Для начала расскажите, где и когда воевали во время войны.

Агабек весьма охотно и красочно обрисовал свою службу в рядах действующей армии.

- О моих боевых похождениях говорят мои документы. Но, если настаиваете, могу рассказать.

- Желательно поподробнее, Агабек Зурапович. Это мне интересно знать.

- В апреле 1942 года был призван на фронт в действующую армию. Жил тогда в родном осетинском селе Лескен-1. Тяжелые бои, где я участвовал, шли под Сталинградом. Здесь я получил первое ранение в ногу. После короткого лечения снова в строю и воевал под Курском. Здесь в тяжелых боях погибло много наших солдат. Меня сильно контузило, и после лечения в госпитале перевели на нестроевую службу. В топографическом полку я прослужил почти до конца войны, до марта 1945 года.

Кумакойти остановился и попросил налить воды. Бахова наполнила стакан водой из графина, и подвинула ближе к допрашиваемому. Он небольшими глотками отпил полстакана, глухо отдышался и губы вытер носовым платком.

- Может вы устали, Агабек Зурапович, можем сделать перерыв.

- Нет. Лучше я все расскажу до конца, на душе легче будет. Как говорится, легче вспоминать по горячим следам.

- Тогда продолжайте, я слушаю.

- Так, как уже говорил, я прослужил в топографиическом полку почти до конца войны. Когда меня демобилизовали по состоянию здоровья, я нашел работу в кабардинском селении Аргудан, Лескенского района. Работал учителем математики средней школы…

Следователь, выслушав его рассказ, задала неожиданный вопрос:

- Скажите, Агабек Зурапович вы знакомы с Сосланбеком Кумакойти? Он не ваш родственник?

При этих словах доцент оцепенел, заметно побледнел, на его одутловатом лице отобразились еле заметные следы испуга. Но, он, быстро справившись с минутным волнением, ответил спокойно с улыбкой:

- Видите ли, в детстве родители звали меня просто Сосланбек. Но это было давно и об этом мало кто помнит. Какое это имеет отношение к моему задержанию? Мало ли бывало у людей в детстве.

- Хорошо, Агабек Зурпапович. На сегодня хватит. Вы хорошо подумайте и вспомните всю свою историю, а потом мы вернемся к нашему разговору о Сосланбеке.

Озадаченного Кумакойти увели в камеру. У него было о чем подумать и время для этого предостаточно. Следователь поняла, что имя Сосланбек кроет в себе тайну, и эта тайна сильно пугает Кумакойти. Бахова, получив санкцию на обыск, дала срочное задание произвести тщательный обыск в доме Кумакойти в Орджоникидзе. Затем вызвала на дополнительный допрос Валиеву.

Следователю не давало покоя обстоятельства исчезновения документов, послуживших основанием к признанию Кумакойти инвалидом войны второй группы. Случайности здесь не могло быть. Кто-то боится разоблачений и старательно заметает следы.

 

Глава двенадцатая

 

Через день в прокуратуру Нальчика к следователю Баховой явилась Таисия Валиева по повестке.

- Извините нас, Таисия Харитоновна, мы вынуждены побеспокоить вас еще раз. Нам нужна ваша помощь.

- Если надо, я всегда готова, Чем я могу помочь? Спрашивайте. Не иначе, как Кумакойти выкинул какой-нибудь номер.

- Дело в том, что в делах ВТЭКа исчезли все документы, по которым Кумакойти, ваш бывший муж, признавался инвалидом войны второй группы. Кроме того, как уже вам известно, исчезло и пенсионное дело Кумакойти. Скажите, Таисия Харитоновна, кто мог оказать содействия бывшему мужу в махинациях с назначением пенсии ему? Вам известен круг его знакомых, родственников, которые могли участвовать в фабрикации документов?

- В Нальчике он имел мало друзей. Припоминаю одного человека, зовут его Сигакаев, Роман Сигакаев, кажется, родственником доводится он Агабеку. Во всяком случае, они из одного села. Роман иногда бывал при мне у нас дома.Они могли встречаться и вне дома.

- Скажите, кто такой Сигакаев, чем он занимается, где работает? Вспомните даже мелочь. Это очень важно.

- Знаю, что Роман в последнее время работал в курорте «Нальчик». Он сам медик. Как – то сестра Агабека говорила, что Сигакаев работал экспертом или в какой-то лаборатории или ВТЭКе, точно не могу вспомнить. Во всяком случае, Роман раньше работал в других местах в Нальчике.

- Припомните, Таисия Харитоновна, с кем еще ваш бывший муж был тесно связан вне службы?

- Я уже сказала, у него дружбы ни с кем не было. Но, как мне стало известно, более тесную связь он поддерживал с Шариковой. Племянница Агабека говорила, что она является любовницей Кумакойти, моего бывшего мужа. Этому я верю.

- Еще один деликатный вопрос хотел уточнить, Таисия Харитоновна. Ваш бывший муж Кумакойти арестован нами. Он заявил, что у вас с ним нет, и не могло быть совместного ребенка. В подтверждение своих слов предъявил следствию справку врача поликлиники города Орджоникидзе. В ней говорится, что он не способен к оплодотворению по причине контузии на фронте. Мне хотелось, чтобы вы внесли ясность в этом вопросе. Чей же ребенок?

- Боже мой! – воскликнула Валиева. – Моему возмущению пределов нет. Он приезжал ко мне в Беслан и говорил об этом же. Это наглая ложь! Не верьте этой липовой справке. Я прошу сделать экспертизу, и вы убедитесь, что он нагло врет. Он готов отказаться от родного сына ради этих жалких денег. Вы не все еще знаете. Агабек не так давно хотел меня убить. Да - да, именно убить. Стрелял через окно вечером, но ранил мою подругу, которая в это время была у меня в гостях. Я точно не уверена, но другому некому было совершить такое злодейство. Он настоящий изверг. Если ребенок не его, это легко можно доказать, зачем же меня убивать?

Новость ошеломила следователя Бахову. Теперь она окончательно убедилась, что Кумакойти не такое, уж безобидное существо, каким он пытается себя выдать.

- Вот это новость! – воскликнула Бахова. - Данный случай расследуется? Кто занимается этим делом?

- Как я поняла, никто не занимается. Правда, приезжали из милиции, осмотрели место стрельбы. Нашли две пули в моей комнате и уехали. О своих подозрениях я говорили начальнику милиции в Беслане, но пока хранят молчание.

Выяснив еще несколько второстепенных вопросов, Бахова отпустила свидетеля.

- Спасибо, Таисия Харитоновна, вы нам очень помогли. Разберемся. Я сама выясню про случай в Беслане.

Надо было срочно установить личность Сигакаева и допросить его. Кроме того, Бахова считала целесообразным истребовать дело о покушении на убийство Валиевой из Беслана. Следователь отложила дополнительный допрос Кумакойти в связи с новыми обстоятельствами и решила основательно подготовиться к предстоящему свиданию с обвиняемым.

 

Глава тринадцатая

 

Получены были результаты дактилоскопической экспертизы и обыска в квартире Кумакойти в Орджоникидзе. В руках следователя оказались важные улики. Результатом обыска явилось обнаружение и изъятия пистолета ТТ с набором патронов. Коллеги из Беслана почему-то не торопились с разработкой версий по факту ранения подруги Валиевой в доме последней и проведению оперативно-розыскных мероприятий. У следователя Баховой сразу возникла версия о причастности изъятого у доцента пистолета к случаю в Беслане.

После сравнительного исследования дактилоскопических карт, следствие установило, что ранее судимый военным трибуналом Сосланбек Кумакойти и нынешний доцент Агабек Кумакойти – одно и то же лицо. Все точки над «и» были поставлены после получения из архивов уголовных дел по обвинению Кумакойти. Его подлинное лицо выглядело теперь совсем в ином свете.

Как явствует из архивных уголовных дел по обвинению Сосланбека (он же Агабек) он действительно был призван в Красную Армию в мае 1942 года проходил службу в 1168-а артиллерийском полку рядовым до августа того же года. В районе ст. Цимлянской, Ростовской области попал в окружение немецких войск. Оттуда ему удалось вернуться домой в родное село Лескен-1, уже оккупированном немецкими войсками. В январе 1943 года Кумакойти вместе с отцом уехал вместе с отступающими немецкими войсками. Отец проследовал с врагами дальше, а он остановился в городе Пятигорске. Здесь он был задержан частями Красной Армии. Времени подробно разбираться с ним, не было. Его вторично призвали в Красную Армию, и должен был служить рядовым в рабочем батальоне, располагавшемся в городе Махачкале. Но он и здесь не стал утруждать себя. Уже в апреле 1943 года Кумакойти дезертировал, используя фальшивое свидетельство об освобождении от воинской службы, якобы выданное Ирафским райвоенкоматом Северной Осетии. Вернувшись в Пятигорск, он занялся изготовлением различных фиктивных документов, по которым он стал проживать легально на квартире у Сергеева Серафима Сафроновича. Вскоре женился на дочери хозяина квартиры. В августе 1943 года Кумакойти купил за 500 рублей паспорт, свидетельство об освобождении от воинской службы и другие личные документы гражданина Иванчикова Сергея Павловича. Тут же он исправил фамилию в паспорте на Пиванчикова. Под этой фамилии он устроился на работу преподавателем Минераловодского педучилища. В декабре 1944 года Ему пришлось покинуть училище, поскольку туда поступили на работу лица, которые знали Агабека и его могли разоблачить. Где-то купил еще медаль за «Оборону Сталинграда». К этому времени он уже имел при себе нелегально приобретенный пистолет. Кумакойти понимал, что проживать в Пятигорске по прежним документом опасно и решил обзавестись новыми документами. В районе реки Подкумок он встретил майора Кречинского. Видя, что физически ему не удастся одолеть крепкого телосложения майора, Кумакойти выстрелом в упор застрелил Кречинского и завладел его документами. Однако воспользоваться им дезертиру не удалось. 20 июля 1945 года Кумакойти был арестован, и он предан суду. При обыске в квартире и аресте Кумакойти было обнаружено и изъято множество поддельных документов, печатей, угловых штампов различных воинских частей, госпиталей, военкоматов. Они были изготовлены им самим.

Кумакойти был оправдан по факту убийства майора Советской Армии. Не было найдено оружие. За другие преступления Кумакойти был осужден к десяти годам лишения свободы приговором Военного трибунала Северо-Кавказского Военного округа от 10 апреля 1947 года. Суд проходил в городе Орджоникидзе. Таким образом, Кумакойти никогда не воевал на фронте, не был

ранен и контужен. В 1946 году в ходе следствия он подвергался медицинскому осмотру врачебной комиссией и признан здоровым, годным к военной службе.

Кумакойти освободился из мест заключения в 1953 году по амнистии. К этому времени его первая жена вышла замуж за другого человека. Агабек сам не пытался искать ее, она ему уже не была нужна. Приехав в Нальчик после освобождения из тюрьмы, Кумакойти устроился на работу учителем средней школы №4. Шло время. Он искал новые способы криминального существования.

 

Глава четырнадцатая

Во дворе ноябрь. Чертовски холодно, изморось, туман непроглядный, сырость, пронизывающая тело. Свинцовое небо, нависшее над миром, наводило тоску. В такую унылую погоду следователь решила отправиться в дорогу. Срок следствия по делу, продленный прокурором города еще на месяц, истекал. Надо было торопиться, чтобы уложиться в срок. Бахова выехала в Северную Осетию, в город Беслан. Затевать переписку она не хотела. Это могло отнять много времени и затянуть следствие.

Прибыв в Беслан, прежде всего Бахова отправилась в районную прокуратуру. Найти здесь следов покушения на Валиевой не удалось. У них не оказалось материалов по этому случаю. Прокурор потребовал от начальника милиции информацию.

- Батрадз Леванович, - обратился прокурор района Каирбек Бациев к начальнику милиции по телефону, - как это получилось, что у нас стреляют по людям, а доблестная милиция молчит об этом? В чем дело, дорогой? Порчему нас обошли?

- Мы не стали лишний раз шум поднимать. Разбираемся. Скорее это похоже на случайный выстрел, несчастный случай. Так мы считаем. Разберемся, доложим, - попытался начальник легко отделаться и на этом разговор закончить.

- Прошло более месяца, дорогой начальник, а ты только собираешься разбираться. Знаем мы твои штучки по укрытию преступлений. Немедленно принесите весь материал по данному факту. Жду! – прокурор бросил трубку на рычаг.

Ждать пришлось недолго. Начальник уголовного розыска Сосо Дзоциев явился к прокурору с папкой, где лежали всего несколько листков бумаги. Он положил папку на стол перед прокурором и стал ждать дальнейших разговоров.

- Спасибо, Сосо. Ты свободен, можешь идти. Материал у нас остается. Позже узнаете реакцию прокуратуры по факту укрытия преступления.

Оперативник ушел не совсем довольный. По мнению начальника милиции, прокурор посмотрит материалы и вернет сразу. Но расчеты не оправдались.

- Извините, Тамара Нануевна, за задержку. С милицией надо держать ухо востро. Они мастера укрывать преступления. Ты еще молодая, поработаешь, узнаешь, как трудно бороться с этим злом. Во всем виновата пресловутая статистика.

- Мне это уже известно, Каирбек Михайлович. Все оттого, как я думаю, что главным критерием оценки деятельности милиции является состояние статистики.

- Совершенно верно, коллега. Поэтому они и манипулируют. Так как решим, забираете материал у нас? Вы уверены, что ваш подследственный причастен к данному случаю в Беслане?

- Я уверена в этом. Но это еще надо подтвердить экспертизой. Оружие у нас, пули у вас. Их нужно объединить и провести баллистическую экспертизу.

- Лады, раз так, не станем препятствовать. Сейчас Маша отпечатает сопроводительное письмо, и забирайте. Желаю удачи. Мы со своей стороны не оставим без соответствующего реагирования данный случай. Спасибо, что подсказали нам вовремя. Только просьба, о результатах дайте нам знать.

- Договорились, Каирбек Михайлович. До свидания.

Бахова вежливо отказалась от предложенного прокурором гостеприимства, забрала материалы по факту покушения на Валиеву и отправилась в Орджоникидзе. Здесь предстояла допросить работников главпочтамта и Ленинского райсобеса.

 

У следователя всегда дел невпроворот. По каждому делу, находящемуся в производстве, надо работать. Работать по плану, а не в слепую. По каждому делу, материалу существуют определенные процессуальные сроки. Их надо соблюдать. Следователь один. У него нет помощника. Существует указание сверху материалами следователей не загружать, но мало кто из прокуроров соблюдает это. Вдобавок ко всему, следователь еще обязан обеспечить качество и соблюдать сроки следствия. У следователя Баховой было в производстве шесть уголовных дел. Она работала без выходных дней с раннего утра до позднего вечера. Теперь еще добавилось одно серьезное дело.

У прокурора Ситнюка обсуждалось уголовное дело об убийстве гражданина Леонида Шатирова с применением взрывного устройства, установленного у входа в его дом. Обсуждение дела на таком уровне не редкий случай. Однако данное дело осложнялось не столько недостатками следствия, сколько явно неправильной позицией первого заместителя прокурора республики Стуженко Никодима Филимоновича. Это был редчайший случай в следственной практике. Кроме него присутствовали все члены коллегии и начальники отделов прокуратуры республики. Докладывал прокурор отдела Сурков, которому было поручено изучить дело и составить заключение.

- Товарищ Сурков, вы готовы докладывать суть дела? – спросил Ситнюк. Если готовы, доложите только суть.

- Да, я подготовился и могу проинформировать и ответить на все вопросы. Из материалов дела было видно, что Кофенков, Кирдонов и Хапанко договорились между собой отомстить своему обидчику Юрию Шатирову. Для этого они вечером выехали на автомашине в поселок Ляновский. Убедившись, что Шатирова Юрия дома нет, выставили стекло в окне, проникли внутрь дома. Заранее припасенную гранату привязали к входной двери с внутренней стороны. Утром следующего дня в указанный дом пришел брат Юрия - Шатиров Леонид. При попытке открыть входную дверь произошел взрыв. От полученных грубых телесных повреждений, Шатиров скончался на месте. Такова вкратце суть совершенного преступления.

- Что же дальше произошло, Антон Алексеевич?

- Остальное, всем известно, Николай Павлович. Сам Стуженко может пояснить…

- Мы у него спросим. Вы доложите, что и как произошло, - настоял прокурор республики.

- Дело в том, что ход следствия у меня был на контроле как у зонального прокурора. Вначале августа дело с обвинительным заключением поступило в прокуратуру республики из района. Надо было решить вопрос о направлении дело в суд. Товарищ Стуженко своим постановлением вернул дело для производства дополнительного расследования. Такое решение было обжаловано в порядке статьи 127 Уголовно-процессуального кодекса. Жалоба оказалась обоснованной, а действия первого заместителя прокурора республики противозаконной…

После этих слов узкое и длинное, всегда бледное, лицо Стуженко покрылось румянцем, брови сошлись. Выдержка его покинула, и вскочил:

- Что же это происходит, Николай Павлович! Какой-то прокурор отдела публично отчитывает своего руководителя. Какое его собачье дело, какое решение я принимаю!

- Никодим Филимонович! – повысил голос Ситнюк. – Вы где находитесь?! Прошу садиться и возьмите себя в руки. Сами натворили, а теперь других хотите обвинять.

- По-моему это уже чересчур, Николай Павлович,- вынужден был вмешаться начальник следственного отдела Лопазин. – Здесь идет коллегиальный разговор, уважаемый Никодим Филимонович. Идет разбирательство дела, которого вы пытались загубить. Вы упустили удачный случай промолчать. Сурков выполняет поручение прокурора республики, а вы его собакой обозвали. Не первый раз мы расхлебываемся по вашей милости. Прошу прощения, Николай Павлович, так же нельзя.

- Лопазин совершенно прав. Действительно за ваши грехи нам приходится отдуваться в разных инстанциях. Пора кончать с этим. У вас все, товарищ Сурков?

- Я еще не сказал основное. Стуженко, видимо, не хочет, чтобы коллеги услышали об этом. Если хотите, я могу на этом закончить.

- Вы, что Сурков, испугались? На вас не похоже это. Дело серьезное. Речь идет об убийстве, способом опасным для многих лиц. С этим шутить нельзя. Прошу продолжить, Антон Алексеевич, - Ситнюк бросил крутивший в руках остро отточенный карандаш.

Стуженко сидел, насупившись на себя тучи. Глазки зло сверкали, с трудом сдерживал себя. В должности первого заместителя прокурора работал около двух лет. За это время он успел наделать много глупостей. Он авторитетом не пользовался, никто за советом к нему не обращался, зная, что толкового совета от него нельзя было получить.

- В нескольких словах суть вопроса заключается в следующем, - продолжил Сурков. – Товарищ Стуженко не только вернул дело на доследование. Он потребовал прекратить дело в отношении одного из соучастников преступления – Кирдонова и освободить его из под стражи. Это основное требование Стуженко. Такое указание прямо противоречит материалам дела. Предлагается отменить постановление Стуженко о возвращении дела на дополнительное расследование, утвердить обвинительное заключение и дело направить в суд по подсудности.

- У кого возражение против такого предложения? – Ситнюк посмотрел поверх очков. Возражений не после-довало, и решение было принято единогласно, за исключением Стуженко. – Прошу подготовить соответствующее постановление сегодня же. Вопрос об ответственности моего заместителя будет поставлен перед прокурором Российской Федерации.

- Второе дело, Николай Павлович, мы уже обсудили у себя, - вставил начальник следственного отдела. Сурков настаивает передать это дело другому следователю, а именно Баховой, поскольку оно возвращено на доследование Верховным судом. В общем - то логичное предложение, но у нее много дел в производстве, потянет ли, сомнения есть.

- Этот вопрос решите сами. У Баховой хватка есть, она осилит это дело. Если много дел, заберите у нее дело в отношении Кумакойти и передайте другому. Такое небольшое дело, наш стажер справится. Пусть потренируется.

Ситнюк на этом завершил работу, и люди разошлись по кабинетам.

 

Глава пятнадцатая

 

Прокурору республики не нравилось, как развивается следствие по делу Кумакойти. Повлиять на следователя Бахову, чтобы она приняла угодное обкому партии решения, не получалось. Прямо приказать он боялся. Поэтому Ситнюку хотелось, как-то незаметно, изъять дело и передать более податливому, управляемому работнику прокуратуры. Прокурору города в свою очередь, не нравилась позиция Ситнюка, желавшего пустить под откос, хорошо разворачивающееся дело путем передачи его другому следователю. Он не стал торопиться с изъятием дела у Баховой. «Дело не такое простое, как это думает Ситнюк - размышлял он. – Его надо довести до логического конца, а там видно будет».

Следствие по этому делу шло своим чередом. Следователь назначил баллистическую экспертизу по пистолету с использованием изъятых пуль в Беслане, а также в 1945 году в Пятигорске при аресте Кумакойти. Кроме того, предстояло провести судебно-медицинскую экспертизу для установления отцовства над ребенком Валиевой.

Бахова, наконец, разыскала родственника Кумакойти, доктора Сигакаева. Он действительно работал заместителем заведующего грязелечебницы курорта «Нальчик».

До этого следователь допросил свидетеля Черненко Николая Викторовича, являвшегося членом врачебно-экспертной комиссии при установлении инвалидности Кумакойти. Из его показаний стало известно, что при в указанное время председателем ВТЭК был именно Сигакаев. Теперь начинало проясняться картина, почему так легко удалось доценту получить свидетельство об инвалидности войны второй группы.

Был воскресный день. Ноябрьская погода никак не хотела проясняться. Непроглядный туман, слякоть. По графику дежурила в этот день следователь Бахова. Спустя час с небольшим, как она приступила к дежурству, из горотдела милиции сообщили об обнаружении трупа мужчины в районе курортного озера. Бахова рассчитывала воспользоваться моментом и поработать по своим делам. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. На место происшествие с трупом выезд следователя обязателен. Вскоре подъехала милицейская машина с экипажем в составе двух оперативников из службы уголовного розыска, криминалиста и судмедэксперта. Курортное озеро было недалеко, и через минут десять группа была уже на месте. Здесь стоял участковый инспектор, охраняя место происшествия. Кругом тишина и безлюдно. Труп мужчины в костюме серого цвета, без обуви, в носках, без головного убора, лежал в двенадцати метрах от края воды. После фотографирования, эксперт приступил к осмотру трупа. Он диктовал состояние, признаки обнаруженных телесных повреждений. Эксперт насчитал восемь колото-резаных ножевых ран в области груди, шеи, лица и живота. Все эти действия наблюдали с любопытством понятые, которых пригласил участковый по просьбе следователя.

- Судя по степени выраженности трупных пятен, смерть могла наступить 7-8 часов назад, - объявил вездесущий эксперт Силин. – Потом, обратите внимание, товарищ следователь, множество ран, а крови вокруг тела почти нет. Кроме того, одежда сухая.

- Значит, его привезли сюда уже мертвым? – предположила Бахова.

- Скорее всего, да. Подробности я сообщу вечером.

- Погрузите труп в машину и отправьте в морг, распорядилась Бахова, обращаясь к милиционерам.

Завершив осмотр места, и ничего не найдя существенного, следователь поехала в морг к эксперту. Нужно было осмотреть одежду убитого, чтобы найти зацепку для установления личность потерпевшего.

- Что можете предварительно сказать, Григорий Алексеевич, - спросила Бахова эксперта, орудовавшего с трупом.

- Единственное, что могу сказать, то, что мужчина среднего роста, лет около 50 . Это все пока.

Бахова осмотрела одежду, но в карманах кроме начатой пачки сигарет «Прима» ничего не было обнаружено.

- Маловато, - с досадой произнесла Бахова. Лицо изуродовано и с опознанием трудно придется. Будем искать. Жду вашего сигнала, Григорий Алексеевич, пока.

Бахова забрала сигарету «Прима» и вернулась в прокуратуру. Позвонила прокурору города и доложила ситуацию.

На следующий день материалы по факту обнаружения трупа неизвестного мужчины с признаками насиль-ственной смерти Бахова передала прокурору города. Затем она приступила к допросу явившегося по вызову свидетеля Сигакаева. В кабинет вошел высокий, худощавый мужчина с длинным скуластым смуглым лицом, с густыми седоватыми волосами.

- Вы Сигакаев Роман Баразович, 1933 года рождения, да?

- Да, это, я. Вижу, вы осведомлены обо мне,- слегка улыбнулся свидетель, садясь на приставной стул. – Вот мой паспорт. Что я такое натворил, чем провинился перед законом? Вроде я законопослушный гражданин.

- Зря вы думаете, что в прокуратуру для дачи показаний приглашают только закононепослушных людей. Перейдем к делу. Знаете ли вы Кумакойти Агабека Зураповича, и кем он доводится вам?

- Я его знаю, мы земляки. Моя мать Кумакойти, дальний родственник Агабека. Родственных отношений мы не поддерживаем.

- Но все же бывали у них дома не раз. Это так? Зачем скрывать действительные взаимоотношения?

- Это было давно и не помню. Может, и бывал у него. Но к чему все это? Мне не нужно было у него бывать?

- Вообще-то вопросы задавать следователю не положено. Я выясняю ваши взаимоотношения. Вы уже знаете, что Агабек Зурапович нами арестован. Мы то же знаем, что в вашу бытность председателем ВТЭК вы помогли ему, вашему земляку и дальнему родственнику незаконно получить свидетельства инвалидности войны второй группы. По такому липовому документу незаконно, заметьте, незаконно, выплачена огромная сумма за счет государства. Точнее говоря похищено. Вот в чем вопрос, Роман Баразович. Вот вы и расскажите, уважаемый законопослушный гражданин, как это все получилось. Будьте любезны.

Сигакаев потерял дар речи от услышанного. Он не ожидал таких вопросов. Сигакаев, конечно же, все помнил. После некоторого замешательства он ответил:

- Там все было как раз законно, товарищ следователь. Врачи всех специальности его обследовали и дали свое заключение. ВТЭК просто подтвердил эти официальные медицинские документы. Причем я здесь? Спрашивайте у тех, кто давал свои заключения.

- А вот свидетель Черненко Николай Васильевич говорит иначе. Надеюсь, знаете его. Дирижером всего этого медицинского хора были вы. Может быть очную ставку сделать? Собственно мы и так доказали фальши-вость заключении ВТЭКа. Кумакойти никогда ничем не болел. Вы об этом то же осведомлены. Советую откровен-но обо всем рассказать. Скажу, откровенность, прежде всего, в ваших же интересах.

- Вот оно в чем дело, - протянул сконфуженный Сигакаев. – И вы поверили этому проходимцу Черненко? Наверняка все, что вы мне рассказали дело его рук. Теперь хочет на других свалить. Он шизик, его надо было лечить.

Допрос продолжался долго. Сигакаев так и не раскаялся, не рассказал правду. Удостоверив протокол допроса своими подписями, покинул кабинет следователя.

Оттуда Роман Баразович направился прямо в обком партии к Мракову. Дорога ему была знакома. Поднялся на второй этаж и без стука зашел к Мракову в кабинет, не слушая возражения секретарши Люси.

- Здравствуй, Евсей Федотович, как поживаешь.

- Здравствуй, Рома, - Мраков вышел из-за стола навстречу гостью. – Ты очень неважно выглядишь, что с тобой? Присаживайся и рассказывай. Что стряслось? Ты заболел?

- Я только что от следователя Баховой. Ну, стерва такая! Допекла она меня. Обвиняет в подделке документов. Помнишь, мы сделали свидетельство об инвалидности второй группы Кумакойти?

- Помню, конечно. Ну и что следователь хочет от тебя?

- Меня могут посадить запросто, понимаешь. Она все раскопала, сука.

- Во-первых, успокойся, Рома. Не надо паниковать. Тебя никто не арестует. Если, что и доказано у следователя, то это все в прошлом. Срок давности давно истек. Во-вторых, все документы уничтожены, значит доказать твою вину не удастся. Следователь, скорее всего, блефует.

- Спасибо, Евсей, ты, мня, успокоил, спаситель ты наш.

Документов нет, но есть свидетели, понимаешь. Кое с кем из них, который разоткровенничался у следователя, я уже поговорил.

- Иди домой спокойно, не придавай особого значения на слова этой девчонки. Я займусь ею. Передай привет жене.

Сигакаев, довольный состоявшимся разговором отправился домой. За спиной Мракова он всегда чувствовал себя в безопасности. Партчиновник всегда благосклонно относился к ним. Что их связывало, можно было только догадываться.

 

Глава шестнадцатая

 

Прокурор города не стал перегружать молодого следователя Бахову, поручив еще дело по факту обнаружения трупа неизвестного мужчины. Этим делом будет теперь заниматься вернувшийся из отпуска старший следователь Назир Безруков.

- Прими это дело, Назир и постарайся обеспечить полноту и объективность следствия. Держите меня постоянно в курсе.

- Может быть, оставить это дело у Баховой, - высказал свое мнение Безруков. – Она выезжала на место происшествия и производила его осмотр.

- Нет, Назир. Кроме того, что возбуждено дело и осмотрено место происшествия, ничего еще не сделано. У Баховой много дел. Может быть, придется тебе ее разгрузить. Так что берись за дело и свежими силами приступай.

Как только ушел следователь, прокурору города позвонила секретарь приемной завотделом обкома Мракова и сообщила, что его вызывает к себе Евсей Федотович к 15 часам.

Явка в партийные органы по вызову является обязательным. Поэтому прокурор Медведев в назначенное время стоял у двери грозного партийного начальника, ожидая приглашения. Через двадцать минут Мраков разрешил войти к нему.

- А-а, прокурор пожаловал, - распевая, протянул хозяин кабинета, широко откинувшись на спинку кресла. – Проходи, садись. Как живется, работается?

- Здравствуйте, Евсей Федотович. Вызывали? – вместо ответа спросил Медведев.

- Разговор есть. У меня времени мало. Поэтому буду краток. Как с делом этого несчастного инвалида войны, разобрались? Сколько нужно кота за хвост тянуть, Савелий Кузмич? Мы уже об этом говорим не первый раз, а воз и ныне там. Или вы плохо понимаете требования обкома? Мы можем и власть употребить, знай.

- Ваше право, Евсей Федотович, делать выводы, - не испугался Безруков. - Наши действия укладываются в рамках закона…

- Ты, дорогой прокурор, забыл о существовании еще мнения партийного органа, кроме закона. Оно выше любого закона, запомни! – заорал Мраков. - Поучать меня решил? Пришли мне дело, я сам его почитаю. Все, свободен.

Прокурор Медведев вернулся к себе на работу, озабоченный беспардонным вмешательством партийного чиновника в следственную работу, в прокурорский надзор. Для чего и для кого пишутся законы?

Следователь Бахова зашла к Антону Суркову посоветоваться. Она часто получала от него консультации по тем или иным вопросам следственной работы. Теперь, после того как она получила приказ своего начальника доставить дело Кумакойти в обком КПСС к Мракову, она не знала что делать.

- Добрый день, Антон Алексеевич, можно потревожить тебя на минутку?

- Здравствуй, Тома. Конечно можно и в любое время. Садись и рассказывай, как идут дела, какие проблемы. Безруков вышел из отпуска, значит, тебя могут немного разгрузить и легче станет.

- Куда там, из моих дел ему ничего не дали пока. Он принял новое дело, по которому я выезжала на место происшествия. Сейчас я не знаю, как поступить. Впервые в моей практике сталкиваюсь с таким фактом.

- Давай, выкладывай, общими усилиями разберемся. Что за проблема у тебя?

- Вроде ничего такого. Но вот обком партии истребовал то злополучное дело по обвинению Кумакойти. Я должна отнести дело самому Мракову. Нас учили в институте и в законе записано, что только прокурор осуществляет надзор за расследованием уголовных дел. А теперь, что получается?

- Коль есть приказание доставить дело в обком, значит нужно подчиниться, Тома. Такого закона нигде нет, но в партийных органах существует неписанный закон, который сильнее любого другого закона, даже Конституции. Ты, наверное, слышала поговорку: «прокурор независим и подчиняется только райкому», - засмеялся Антон, вставая из-за стола.

- Так, кому же я подчиняюсь, прокурору или обкому?

Ничего не пойму.

- Понимать надо так, Тома, пока существует диктатура компартии, мы являемся слугами двух господ: партийного органа и закона. Нонсенс, но факт. Мы бессильны, что-либо изменить. Попробуй угодить обоим господам!

- Нас учили в институте не так, Антон. Нас обманывали, получается?

- Нет, конечно. Ты же помнишь, профессора Ципкина?

Он у вас преподавал?

- Помню, как же. Очень умный человек. Как раз он читал нам лекции по уголовному процессу.

- Вот он и говорил студентам, если ты помнишь, что закон превыше всего и все перед ним равны. Я принимал все это за чистую монету. Здесь же, на практике слышим другое. Нас учили, как надо делать по закону. Обычного права компартии в институте не преподают.

- Профессор Ципкин твердил, что закон обязателен для всех, независимо от чина или ранга.

- И нам он говорил. Говорил он как должно быть. Но это просто теория, а практика, как сама убедилась, другая.

- Недаром говорят в народе «закон что дышло, куда повернул, туда и вышло». Разве это справедливо?

- Справедливость? Это понятие растяжимое. Мы понимаем это, как положено по закону, а партийный деятель – по-своему. Простому человеку искать справедливость, все равно, что искать иголку в стоге сена. Я сам лично испытал это на себя.

- Ладно, Антон, схожу я к Мракову и отдам ему дело, будь что будет.

- А вообще, Тома, в какой стадии следствия по этому делу?

- Скоро закончу, если не заберут его у меня. Любопытные факты обнаружились по делу. Если хочешь, потом все расскажу.

- Согласен. Интересно знать, чем же дело закончится. Мне выразили недоверие, полагая этим можно было спасти злостного алиментщика от наказания.

- Тут пахнет не только алиментами, есть кое-что по серьезнее. Спасибо тебе, пока.

Бахова ушла, а Сурков еще долго думал над вопросами, возникавшими в беседе с ней. Бороться с обкомовским насилием над законностью практически не возможно. Такое же положение и в районах, городах.

Бахова отнесла дело в обком КПСС. Завотделом Мраков, не произнося ни слова, забрал дело Кумакойти себе и выпроводил Бахову. Она не поняла, сами они будут расследовать, или же дадут письменные указания по делу о проведении каких-то следственных действий. С двойственным чувством она вернулась к себе на работу.

 

Глава семнадцатая

 

Следователь Безруков приступил к расследованию порученного дела. Он составил план оперативно-следственных мероприятий на начальном этапе следствия. Дал несколько поручений службе уголовного розыска по установлению личности потерпевшего и лиц, причастных к его убийству. Составил подробные описания одежды убитого с участием понятых. Получил на четвертые сутки заключение судебно-медицинской экспертизы. Смерть потерпевшего наступила от проникающего ранения в области сердца. На пятый день в милицию поступило заявление гражданки Черненко Ариадны Гордеевны об исчезновении мужа. Тут же было организовано опознание трупа. Черненко, хотя лицо потерпевшего было сильно изуродовано, твердо опознала его как своего исчезнувшего мужа. Она так же опознала и изрезанную одежду мужа. Следователь Безруков составил протокол опознания. Нужно было допросить вдову Черненко. Однако сделать это сразу не удалось. Она впала в истерику, рыдала, причитала всякие слова. Вызвали дочь, работавшей медсестрой в курортной поликлинике. В помещении запахло валерианой. Вызвали еще брата вдовы, который быстро приехал на машине. Им было разрешено забрать труп. Они вскоре уехали, оставив после себя неприятное ощущение, возникшее в связи с опознанием трупа.

Бахова, естественно, заинтересовалась данным делом. Ведь, потерпевший Черненко был ею допрошен неделю назад, и он давал важные сведения по делу Кумакойти. Бахова и Безруков собрались у прокурора. Нужно было обсудить неожиданно возникшую ситуацию.

- Что думаете по этому поводу, друзья? – спросил прокурор города, положив телефонную трубку на рычаг после короткого разговора.

- Я больше чем уверена, Савелий Кузьмич, - первой начала Бахова, - что это убийство связано с делом Кумакойти. Убитого я допрашивала недавно. Он откровенно рассказал об обстоятельствах признания Кумакойти инвалидом войны второй группы. Значит, это кому-то очень не понравилось.

- В этом есть логика, Тамара. Но как это доказать, вот в чем вопрос.

- Нелегко будет доказать, но возможно. Безруков сумеет вывести бандитов на чистую воду. Тогда и картина прояснится.

- Считаю необходимым дело по факту убийства Черненко присоединить к делу Кумакойти, - поспешил заметить Безруков.

Бахова попыталась что-то вставить, но ее остановил рукой прокурор Медведев:

- Постой, Тамара. Эти два дела ни в коем случае нельзя соединять. Во всяком случае, на данном этапе. Мы здесь высказали свои предположения и не больше. Надо расследовать дело об убийстве, установить истину по делу, найти убийцу, или убийц. Потом видно будет, куда оно приведет нас. Кстати, товарищ Мраков вернул нам дело. Прошу, Тамара, давай заканчивай его. Оно уже всем надоело. Что там еще осталось делать?

- Осталось совсем немного, жду заключения экспертиз. Получу сегодня, завтра. Я связывалась с экспертами, у них все готово. Сразу предъявляю новое обвинение и все.

- Прошу, не тяни с этим делом и по - осторожней, ничего не натягивай.

- Боже упаси, Савелий Кузьмич, что вы.

- Тогда у меня все. Держите меня постоянно в курсе по этим делам.

Был тяжелый день у следователя Баховой. Всего сразу навалилось и все срочное. Кроме того, допросы некоторых свидетелей вымотали нервы. И завтрашний день то же обещал быть наряженным. Обычно Бахова задерживалась и работала вечерами. Сегодня она решила нарушить такой распорядок. С этими мыслями и заботами Бахова отправилась домой. Дома ее ждал сюрприз. Как только она вошла в дом, увидела в холле каких-то незнакомых мужчин и женщину. Они сидели и оживленно о чем-то вели разговор с родителями. Увидев Тамару, они сразу же умолкли.

- Здравствуйте, гости дорогие, - как-то смущенно обратилась к незнакомцам, не понимая, что происходит. «Соседи, не соседи, и родственников среди них не видно, что за люди» - терялась в догадках Тамара.

- Тома, пройди к себе, переоденься, - сказала мать, - я сейчас приду.

Через некоторое время мать зашла в комнату дочери.

- Что за люди, мама? - обратилась Тамара к матери, несколько смущенно.

- Эти люди, дочка, родственники твоего избранника. Пришли руки твоей просить. Они ждали твоего возвращения. Что им сказать?

- Какие переговоры могут быть, мама, за моей спиной.

Я не собираюсь сейчас замуж.

- Никаких переговоров мы не вели, с ними, Тома. Все зависит от тебя. Как ты решишь, так и будет. Но учти, в девках долго сидеть не гоже. Эдик парень что надо. Знаю, что он тебе нравится, и дружите достаточное время. Решай, дочка. Если хочешь знать, твои родители совсем не против свадьбы.

- Мама, для меня является неожиданностью происходящее. Что за спешка? Действительно мы с Эдиком любим друг - друга. Но хочу сначала встретиться с ним, а потом дадите ответ сватам. Можно, так? Так будет правильно.

- Хорошо дочка, согласна с тобой. Только прошу, не тяни. Доставь радость нам, старикам.

- Завтра же встречусь с ним. Ответ наш он передаст своим, а тебе расскажу результат.

Мать оставила дочь у себя и вернулась к гостям. Она передала слова дочери им. Те согласились и ушли довольные достигнутым соглашением.

Тамара больше года встречалась с Эдуардом Камышовым. Они, как говориться, понравились друг другу с первого взгляда. Эдуард окончил высшую школу МВД и получил направление на работу в отдел исправительно-трудовых учреждений. Теперь, вот встал вопрос, объединиться им или нет. «Коль старшие так решили, наверное, пора, - размышляла Тамара, оставшись наедине. Встречусь с Эдиком, и сами обсудим сначала, как поступить». Тамара не совсем представляла, как будет жить вне дома своего, без родителей. Сможет ли она быть хозяйкой дома. Она долго размышляла об этом и о многом другом.

На следующий день Тамара явилась на работу озабоченной, охваченная каким-то странным чувством. Предстоящая революция в ее жизни хранила в себе много таинственного, непонятного, неизведанного. Но Бахова понимала, ощущала необходимость совершения первого шага к самостоятельной жизни, и это придавало ей решимость преодолеть то состояние, в котором она неожиданно очутилась.

С думой обо всем этом она долго сидела за своим письменным столом, заваленном бумагами. Она не заметила, как вошла секретарь прокуратуры занесла папку с последней почтой. Прошел месяц, как начался отопительный сезон, но в кабинетах было прохладно. Бахова сидела, накинув на себя небольшой пуховый платок. За окном забрезжило солнце, тусклые лучи которого с трудом пробивались сквозь небо, затянутое мглой. Лето было жаркое, спасались от жары. Теперь рады слабому солнечному теплу.

Бахова раскрыла принесенную папку и обнаружила долгожданные заключения судебно-баллистической и судебно-медицинской экспертизы о состоянии здоровья Кумакойти. Следователя, прежде всего, интересовало заключение баллистиков. Эксперты дали категорическое заключение: пули найденные на месте убийства майора Кречинского в 1945 году и пули, изъятые в доме Валиевой в Беслане, выпущены из одного и того же пистолета «ТТ», изъятого при обыске в квартире Кумакойти. Это было уже серьезной уликой. Бахова сама была уверена в таком исходе. Такая уверенность получила официальное подтверждение. «Теперь можно составить окончательное обвинение Кумакойти, - размышляла следователь. - Будет ли он теперь строить из себя агнца». Бахова собиралась зайти к Суркову и рассказать о последних новостях. Поднялась на третий этаж, где располагался кабинет Суркова. Его кабинет оказался закрытым. Мимо проходила начальник отдела кадров Басанова.

- Марина Ивановна, вы не знаете где Сурков?

- Его не будет Тома, - ответила та.

- Он, что заболел или в командировке? – Бахова удивленно посмотрела на Басанову.

- Антон, можно сказать, в командировке. Он Москве, в институте повышения квалификации прокуратуры СССР. На два месяца послали подучиться.

- Спасибо за информацию, Марина Ивановна.

Бахова вернулась к себе и занялась составлением фабулы обвинения для предъявления Кумакойти. Предва-рительный текст обвинения она решила показать прокурору, посоветоваться с ним.

- Савелий Кузьмич, можно я зайду на минутку, вопрос есть, – спросила Бахова прокурора по телефону.

- Давай через полчаса, здесь у меня сидят товарищи из милиции. Жди, скоро освобожусь. У меня тоже к тебе вопросы есть.

 

Глава восемнадцатая

 

Следователь Безруков, составив план расследования дела по факту убийства Черненко, ждал, пока появится возможность допроса вдовы погибшего и членов его семьи. Были выявлены так же лица, с которыми Черненко общался незадолго до его убийства. «Кому из них была выгодна смерть Черненко?» - задавал себе вопрос следователь и долго думал над этим вопросом. Первым в этом плане подозрение падало на Сигакаева. Он мог мстить своему коллеге за излишнюю откровенность Черненко при допросе его по делу Кумакойти. Его показания, безусловно, уличали Сигакаева в совершении преступления. Такую версию Безруков считал главной. Чтобы допросить Сигакаева, надо было получить подробные сведения о нем от родных, близких Черненко и его друзей, знакомых. Служба уголовного розыска работала денно и нощно, проверяя любую мелочь, которая могла пролить свет. Допрос жены погибшего стал возможным только спустя четыре сутки после похорон мужа. Она явилась в траурном одеянии в сопровождении дочери. Вдова выглядела подавленной, постаревшей. На лице отображалась печать недавно перенесенной потери близкого человека.

- Ариадна Гордеевна, как вы себя чувствуете? Вы в состоянии давать показания? Ваша помощь нам крайне необходима.

- Спрашивайте, мне хочется быстрее найти убийцу мужа. Иначе я не смогу жить спокойно, - слезы обиды увлажнили глаза. – Я готова на все, только найдите этого гада.

- Хорошо, Ариадна Гордеевна, мы делаем все возможное, обязательно найдем. Просьба, успокойтесь, прежде всего. Ваша помощь нам поможет найти убийцу или убийц.

- Мама, возьми себя в руки. Мы же договорились, - тихо обратилась дочь к матери.

- Вы готовы, Ариадна Гордеевна? - спросил Безруков.

- Да, спрашивайте, - кивнула вдова. - Простите, я немного разволновалась.

- Тогда пусть ваша дочь подождет за дверью. Я должен и ее допросить потом.

Девушка встала и покинула кабинет. Следователь записал анкетные данные и приступил к допросу женщины.

- Прежде всего, скажите, были ли у вашего мужа явные недоброжелатели? Враги, которые могли свести с ним личные счеты?

- Недоброжелатели, конечно, могли быть. Но врагов, которые желали бы его смерти, не было, - спокойно ответила Черненко. Во всяком случае, таких мне не известно.

- Назовите тогда близких друзей, знакомых мужа, с которыми он чаше общался. Не спешите, подумайте хорошо.

- Список его друзей и знакомых я отдала товарищам из уголовного розыска. Могу еще раз повторить.

Черненко снова перечислила все эти фамилии, где живут, чем занимаются. Среди этих фамилий почему-то не было Сигакаева.

- Я видел этот список, мне его показывали. Ариадна Гордеевна, вы никого не забыли назвать? Там явно не хватает один из старых знакомых вашего мужа.

- Вроде я всех, кого знаю, и помню, перечислила. Может кого-то, и позабыла. У меня голова не очень соображает сейчас. Все кругом идет, все перемешалось.

- А фамилия Сигакаев вам ни о чем не говорит? Ведь он с вашим мужем работал во ВТЭКе. Вы должны его помнить.

- Помню его. Но другом моего мужа я его не считала. Врагом то же не считаю. Правда, до меня дошли слухи, как Роман Баразович вроде назвал мужа на одной вечеринке ослом, шизофреником. Я не придала этому значение.

- Скажите, Ариадна Гордеевна, когда ваш муж последний раз имел встречу с ним?

- Я этого сказать не могу. Муж об этом мне ничего не говорил. Может они, и встречались. Вообще-то незадолго до исчезновения Николая, однажды вечером кто-то звонил по телефону ему. Разговор был коротким. Муж с возмущением бросил трубку. Кто звонил и о чем был разговор, я не знаю. Я вышла в магазин, мужа не расспрашивала.

Следователь уточнил еще несколько моментов и отпустил Черненко, поблагодарив за помощь.

Безруков решил вызвать Сигакаева. К нему возникло несколько вопросов. «Посылать почтой повестку, это займет немало времени, - размышлял следователь. – Нужно его доставить немедленно». Выписал повестку на имя Смгакаева и позвонил ответдежурному горотдела милиции.

- Здравствуй, Аскер. Безруков беспокоит. Требуется срочная помощь.

- Всегда готовы, Назир. Чем могу помочь?

- Пришли своего помощника на машине. Нужно доставить одного субъекта. Если можно, пришли его срочно.

- Сейчас дежурная машина на выезде. Скоро должна вернуться. Жди, он подъедет. Только прошу не надолго.

- Спасибо, старик, это максимум на полчаса. Нельзя ли с ним связаться по рации, чтобы он ко мне сразу заехал.

- Все понял! Таки и сделаю. Пока.

Минут через двадцать после разговора с дежурным, к зданию прокуратуры подъехала милицейский «Уазик».

- Вот что, Лион. Возьми повестку на имя Сигакаева. Разыщи его быстренько и привези сюда. Он работает в грязелечебнице. Если его нет на работе, выясни, где он может быть, если нужно поезжай к нему домой. Ты все понял?

- Так точно! – ответил по-солдатски Лион и тут же исчез.

Поиски Сигакаева не увенчались успехом. Его нигде не было. В отделе кадров пояснили, что он взял отпуск, а где он никто не знает. Дома пояснили, что Роман действиительно в отпуске уже неделю и уехал в санаторию, а куда не знают. Водитель - милиционер доложил об этом следователю Безрукову.

- Спасибо тебе, Лион. Ты очень оперативно поработал. Возвращайся в отдел, тебя там ждут.

Безруков был озадачен внезапным исчезновением Сигакаева. «Видимо он чего-то сильно боится, - размышлял следователь». Он встал и отправился к Баховой. Ее на месте не оказалось. Она в это время находилась у прокурора города.

- Наверное, уже пора решение принимать по делу Кумакойти, - сказал прокурор сухим тоном, похожим на приказ. Избавь, пожалуйста меня от этого дела. Я получил взбучку очередную от Мракова и от Ситнюка. Ты меня поняла?

Бахова удивленно смотрела на своего начальника. Она сама уже тоже ощущала необходимость завершения следствия по делу.

- Я все поняла, Савелий Кузьмич. Сначала все же надо будет предъявить ему окончательное обвинение, а потом принять решение, какое вы скажете. Я набросала здесь постановление о привлечении Кумакойти в качестве обвиняемого, хочу, чтобы вы посмотрели его, - Бахова положила перед прокурором проект составленного документа.

Медведев внимательно прочитал текст постановления, затем поднял голову.

- М-да-а, - процедил он. - Хоть поставь его стенке и расстреляй. Вообще ты молодец, Тамара, хорошо поработала. Пусть будет по-твоему, предъяви обвинение. Потом решим что делать. Только исключи из текста обвинения про убийство майора Кречинского в 1945 году. Это не наш вопрос. Пошлем информацию в военную прокуратуру для размышления. Пусть там ломают голову.

Бахова вернулась к себе и принялась за подготовку к допросу Кумакойти. В это время к ней зашел Следователь Безруков.

- Представляешь, Тома, твои подозрения относительно причастности Сигакайти к убийству Черненко, оказались небеспочвенными, - начал он, садясь за приставной стол.

- Что ты говоришь, Назир? Он, что сознался в этом? Ну-ка, выкладывай. Это уже интересно.

- Не совсем так, Тома. Я его еще не допрашивал. Послал за ним, а он исчез в неизвестном направлении.

- Так, тогда из чего ты заключил, что он причастен к убийству? Мои догадки еще не есть доказательства. Нам нужны улики.

- Я допросил жену убитого. Она рассказала, что незадолго до исчезновения мужу звонил кто-то по теле-фону и имел неприятный разговор. Вскоре после этого убит Бондаренко. Ты допросил Сигакайти, потом он исчез. Видишь, какая цепочка.

- Согласна с ходом твоих рассуждений. Нет сомнений, он сильно напуган. Учти, Назир, Сигакайти крепкий орешек, его так просто не возьмешь. Уликами надо его припереть к стенке.

- Я прекрасно понимаю. Намеревался прощупать его, выудить хотя бы маленькую зацепку, - Безруков закурил и выпустил клубок сизого дыма.

- Назир, не дыми, пожалуйста. Здесь и так дышать нечем. Холодно, форточки не открываю.

- Прости, Тома. Я забыл, у тебя не курящая каюта, - Безруков потушил сигарету и выбросил в форточку.

- Давай-ка, так поступим, - продолжила свои мысли Бахова, - у сыщиков кое-что уже имеется, пригласим их и у Савелия Кузьмича обсудим, потолкуем. Согласен?

- Очень кстати будет. Договорились. А когда? Не стоит откладывать. Может быть завтра с утра?

- Я переговорю с ребятами из уголовного розыска, и назначим время. Их трудно поймать.

Оставшись одна, Бахова долго размышляла над тем, как дальше могут развиваться события. Сделала несколько пометок на календаре. Потом сняла трубку, и позвонила своему Эдуарду. Он был как раз на работе, и договорились о времени и месте встречи.

 

Глава девятнадцатая

 

Кумакойти был вызван для предъявления ему обвинения и допрос.

- Вам будет предъявлено окончательное обвинение, Агабек Зурапович, - обратилась Бахова к Кумакойти. - Поэтому желательно воспользоваться услугами адвоката. Вы имеете на это право.

- Зачем мне адвокат, если ни в чем не виновен. Что вы там насочиняли, я не знаю, но все это ложь.

- Вот видите, вам легче будет в данной ситуации воспользоваться помощью защитника. Хотите, назовите, кого желаете пригласить в качестве защитника. Хотите, мы назначим его вам. Выбор за вами.

- Я здесь никого не знаю. Пригласите сами кого хотите, но платить ему я не стану.

- С вас никто и ничего не требует, Агабек Зурапович.

В соседнем кабинете сидит адвокат Тупиковский. Я попросила его подождать. Если вы не против, я могу пригласить его. Вы согласны?

- А чем он мне поможет? Мне нечего бояться, я сам знаю, что не совершал никаких преступлений. Если ему делать нечего, пусть послушает. Он будет свидетелем моей невиновности.

Бахоава попросила конвоя, и тот в кабинет пригласил адвоката.

- Я в вашем распоряжении, товарищ следователь, - сказал длинный как жердь адвокат Тупиковский.

- Присаживайтесь, Никанор Власович. Мы просим, принять участие при предъявлении обвинения гражданину Кумакойти Агабеку Зураповичу и его допросе. Против вашего участия в его защиту он не возражает.

- Я все понял, товарищ следователь. Я тоже согласен.

- Тогда начнем. Оглашается постановление о привлечении Кумакойти в качестве обвиняемого.

По мере того, как Бахова перечисляла все пункты обвинения, Кумакойти менялся в лице, глаза выпячивались из орбиты. Такого поворота Агабек Зурапович не ожидал.

Вдруг он тяжело и часто задышал, лицо побелело, на лбу выступили капли пота.

- Дознались, сволочи, - прохрипел он. – Ненавижу…

Кумакойти начал клониться в сторону. Бахова, испугавшись, подбежала, поставила второй стул и с адвокатом уложили его. Бахова вызвала «скорую». Врачи проверили пульс, пытались измерить давление, но отказались от этой

затеи.

- Срочно в реанимацию, - скомандовала женщина в белом халате. – Это инфаркт. Помогите, быстрее!

Лжегероя увезли в больницу. Это был конец. На следующее утро поступило сообщение о том, что Кумакойти скончался от инфаркта, не приходя в себя.

Так бесславно завершилась попытка Кумакойти перехитрить судьбу. Пожалел копейку на содержание сына, расплата стала жестокой.

У прокурора республики собрался консилиум в составе начальника следственного отдела, прокурора города, следователя Баховой и старшего помощника прокурора республики по кадрам. В кабинете стояла тишина. Все ждали, когда заговорит Ситнюк. Он протер свои очки, посадил их на свой носовой горбик и начал:

- Доигрались, товарищи прокуроры! Затаскали бедного инвалида войны. Довели его до смерти. Как теперь будем, оправдывается, я вас спрашиваю?!

- Мы не успели вам доложить, Николай Павлович, результаты следствия, - решил воспользоваться наступившей паузой и высказаться прокурор города Медведев. - Никто не мог предвидеть такой исход. Кумакойти был полностью изобличен и доказано, что он вовсе не был инвалидом вообще. Все документы фальшивые. Более того, следствие установило покушение Кумакойти на убийство своей бывшей жены Валиевой выстрелами из пистолета. В 1945 году им был убит из этого же пистолета майор Красной Армии Кречинский. Кумакойти был уверен в своей непогрешимости, и никто не раскроет его секреты. Но он ошибся, за что и расплатился своей жизнью. Его смерть для нас полная неожиданность. Никто и не мог предположить такого исхода. Он сам довел себя до такого состояния.

Ситнюк не перебивал и слушал внимательно. Он решил теперь отказаться от своих первоначальных далеко идущих оргвыводов.

- Хорошо, Савелий Кузьмич, за полную информацию. Нам все равно придется отчитаться перед обкомом партии и прокуратурой Российской Федерации. Подготовьте соответствующие ответы. Не забудьте сообщить родственникам умершего.

Высказались и другие участники обсуждения дела. Все они были едины в том, что виновных в смерти Кумакойти не имеются. На этом совещание, имевшее грозное начало, закончилось мирным исходом.

В то же день ушли информации в соответствующие инстанции, где жалобы Кумакойти были на контроле. Следователь Бахова вынесла постановление о прекращении уголовного дела в связи со смертью обвиняемого. Кроме того, следователь составили представление в Министерство социального обеспечения, в котором был поставлен вопрос о привлечении к дисциплинарной ответственности Шариковой и других должностных лиц, допустивших грубые нарушения государственной дисциплины.

На следующий день после получения телеграммы от смерти Кумакойти, в Нальчик прибыли его сестры в сопровождении других близких родственников. Они шумно ворвались в прокуратуру, высказывали угрозы, называли работников прокуратуры иродами, гестаповцами. Затем отправились в обком КПСС к Мракову. Ему оставили грозное письмо с требованием наказать работников прокуратуры Суркова, Бахова, прокурора города Медведева.

Труп Кумакойти был отправлен в морг для вскрытия и установления причини его смерти. Однако родственники воспрепятствовали проведению экспертизы и силой забрали труп из морга.

Вскоре председатель парткомиссии обкома партии Хрючко истребовал дело в отношении Кумакойти. Он намеревался извлечь из него какой-нибудь криминал для наказания прокурорских работников. Прежде всего, ему очень хотелось уличить Суркова, с которым у него были свои личные счеты.

Хрючко полагал, что дело возбуждал именно Сурков, и с него начались все невзгоды покойного Кумакойти, а поэтому он и должен нести в первую очередь ответственность. Хрючко собрал у себя юристов-инструкторов парткомиссии и отдела административных органов вроде Бекбатырова и Джапуриди. Они рассматривали каждую страницу дела, каждое предложение, выискивая криминал на прокуроров. Выполняя спецзаказ, они составили заключение, в котором говорилось о необходимости наложения взысканий на Суркова, следователя Бахову и прокурора города Медведева. В заключении голословно утверждалось, что дело возбуждено Сурковым без достаточных оснований и с его подачи началось преследование безвинного Кумакойти. Далее указано, что следствие велось предвзято и неопровержимых доказательств не добыто. Все эти нарушения, по мнению парткомиссии привели к тяжким последствиям. Многочисленные издевательства не выдержала душа ветерана, и он стал жертвой беззакония.

В канун Нового года Хрючко вернул дело в прокуратуру с исходящим номером ПК-18. Кроме того, он отправил строжайшее предписание о необходимости рассмотреть заключение комиссии обкома по данному делу на партийном собрании и привлечь виновных к строгой ответственности. Помимо этого, прокурору республики предписывалось решить вопрос о дисциплинарной ответственности указанных лиц.

Как раз перед самым Новым годом прокурор Ситнюк умудрился объявить о предстоящем строгом наказании Суркова, Бахову и Медведева.

- Ну что же, господа, доигрались?! Я вас всех предупреждал, просил, но не послушались. Теперь придется и власть употребить. После Нового года будет издан приказ, а партком рассмотрит, и поставить вопрос на обсуждение общего собрания коммунистов.

- Как же так, Николай Павлович, мы же у вас обсуждали дело, и вы с нами полностью согласились, - возразил Медведев. – Что могло измениться после этого, не понимаю.

- А тут и понимать нечего, Савелий Кузьмич. Существует мнение обкома. Это превыше всего! Оно оспариванию не подлежит. Кое-кто об этом забывает.

Участники оперативного совещания у прокурора республики разошлись в полном недоумении позицией Стнюка. С такой заранее заданным настроением сотрудники встретили Новый год.

После нового года первое партийное собрание было посвящено обсуждению справки обкома партии. Ситнюк не стал сразу издавать приказ о наказании поименованных в обкомовском предписании лиц. Он ждал решения общего собрания коммунистов. Ситнюк хитрил, хотел заручиться поддержкой парторганизации. Так ему легче было обосновать свой приказ о наложении дисциплинарного взыскания на провинившихся работников. В душе он понимал нелепость постановки вопроса обкомом партии. Но он не привык обсуждать и осуждать позицию партийного органа. Он жил и работал по принципу премудрого пескаря. На двадцатое января секретарь парткома Чатников назначил собрание. В объявлении, вывешенном в вестибюле первого этажа, не было указана повестка дня.

- Большинство коммунистов присутствует, - объявил Чатников, вглядываясь в зал. – Отсутствует трое по уважительным причинам и один, неизвестно где он сейчас. Думаю можно начать работу. Единогласно. На нашем собрании присутствует представитель обкома партии Ахат Бекбатыров. Прошу проголосовать за то, чтобы председателем собрания избрать меня, а секретарем – Талееву.

- Что за порядок ведения собрания, Демид Митрофанович, - возмутился Сурков. – Может быть, мы хотим сами предложить кандидатуры.

- Не разводите здесь анархию, Сурков. Так быстрее закончим. Все, все! Больше ни слова, товарищи. Вы мешаете работать.

- На повестке дня один вопрос: обсуждение информации обкома партии о привлечении к ответствен-ности трех наших товарищей. Имеется в виду Суркова, Медведева и Бахову. Они все здесь присутствуют.

- Трагикомедия какая-то, получается, - снова возник Сурков. - Бахова же еще не коммунист, каким образом собираетесь ее здесь обсуждать и наказывать. Прежде, чем назначать собрания, надо было лучше подготовиться.

- Опять ты, Сурков, воду мутишь.

- Чего это вы, товарищ Чатников, затыкаете всем рот, - не выдержал до сих пор молчавший, старый коммунист Борис Куранов. – Может быть, вы и с улицы прохожих позовете сюда, и будете обсуждать? Что же это получается, товарищи коммунисты? Так не готовят собрание по серьезному вопросу. У нас не профсоюзное собрание.

- Наверное, товарищ Куранов прав, - решил спасти положение представитель из обкома Бекбатыров. - Речь идет об ответственности коммунистов, а не членов профсоюза, на самом деле.

После этих слов, прозвучавших из уст обкомовского деятеля, Чатников стушевался, немного смутился. Возразить Бекбатырову он никак не мог.

- Прошу прощение, товарищи, ошибочка вышла, - нагловатым взглядом окинул зал секретарь парткома Чатников. – Вы нас извините, товарищ Бахова, можете идти, вы свободны.

Бахова сама не понимала, для чего ее пригласили на такое собрание. Она тихо, незаметно встала и покинула зал. Она получила пример бестолковщины, глупого поведения партийного вожака.

Собрание проходило бурно. Было немало эмоциональных выступлений. Чатников, назначивший себя вести собрание, не мог управлять его ходом. Попытки прекратить прения, ему не удавались. В итоге предложение Чатникова объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку Суркову и Медведеву коммунисты не поддержали. За такое предложение проголосовали только троое: сам Чатников, Ситнюк и кадровичка Басанова. Не помогло и выступление товарища из обкома, требовавшего принять предложение секретаря парткома Чатникова.

Ситнюк оказался в сложном положении. Он хотел заручиться поддержкой партийного собрания, но он ее не получил. Как бы там ни было, Ситнюк дал задание подготовить проект приказа о наказании Суркова, Медведева и Бахову.

- Была, ни была, Марина Ивановна, - сказал Ситнюк неуверенно. - Мы не можем осрамиться перед обкомом партии. Нас не поймут там. Готовь приказ, а там видно будет. Здесь главнее всего мнение обкома, ты поняла меня, Марина Ивановна?

Марина Ивановна охотно подчинилась, и подготовил грозный приказ. Ситнюк его подписал, не читая. Он подписал и информацию в обком КПСС и приложил копию приказа. Обком одобрил позицию прокурора республики и получил похвалу.

По существу была учинена расправа над безвинными сотрудниками прокуратуры. Сурков никогда не мирился с несправедливостью. Он обратился в прокуратуру Российской Федерации с жалобой, приложив к ней копии некоторых документов из уголовного дела.

В начале февраля из прокуратуры Российской Федерации запросили дело Кумакойти с заключением об обоснованности принятого решения. Здесь не установили отступлений от требований уголовно-процессуального закона при возбуждении и расследовании дела. Прокуратура России отменила приказ Ститнюка о привлечении Суркова, Медведева и Бахову к дисциплинарной ответственности ввиду его необоснованности. Такую пилюлю Ситнюк с удовольствием проглотил. Главное для него было угодить обкому, и он это сделал. Он понимал, что его служебное положение целиком зависит от обкома партии и ему следует угождать во всем.

Поток жалоб от родственников Кумакойти не прекращался. Они требовали уволить работников прокуратуры и отдать их под суд. Однако никаких последствий эти необоснованные притязания не могли иметь.

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

Двойное убийство

 

Тысяча путей ведут к заблуждению,

к истине – только один.

Ж.-Ж. Руссо

 

Глава первая

 

На исходе февраль. Кажется последний месяц зимы, но она злится, стоит лютый мороз. Сыплет мелкий снег, гонимый хлестким ветром, обжигая лицо. Под ногами стонет и скрипит мерзлый снег. Как говорится, в такую погоду хороший хозяин и собаку не выгонит из дома. В кабинетах прокуратуры совсем не жарко. Прохлада сильнее ощущается на первом этаже. Мороз-живописец разрисовал стекла в окнах самыми причудливыми узорами. Сотрудники пытаются поставить в кабинетах обогреватели, а то и вовсе электроплитку с открытой спиралью. Некоторые приспособили такие плитки как источник тепла. Положат на них два-три куска красного кирпича, и эффективность заметно возрастает. Кто лишен такой возможности или просто ленится, сидит за столом, накинув на себя пальто.

Следователь Бахова принесла из дома небольшой обогреватель с вентилятором и чувствует себя теперь как в Ташкенте. Буря, пронесшаяся после смерти Кумакойти, постепенно утихла. Сурков и Бахова свободно вздохнули, освободившись от лишней нервотрепки и гонений.

Бахова закончила дополнительное расследование дела, возвращенное судом, и передала прокурору для утверждения обвинительного заключения. Не прошло и получаса, как ее вызвал к себе прокурор.

В кабинете Медведева горели ярким светом лампочки люстры. В стороне от письменного стола ближе к окну стоял обогреватель-радиатор, и в кабинете ощущалось приятное тепло. Савелий Кузьмич отличался всегда аккуратностью. На столе полный порядок, ничего лишнего. Сам он не был курящим, но гостям не запрещал выкурить сигарету и держал для таких случаев пепельницу из керамики, обрамленную скульптурой маленького льва.

- Добрый день, Савелий Кузьмич, я здесь.

- Это я вижу, Тамара. Присаживайся. Да, пожалуйста, прикрой форточку, сильно дует.

Бахова закрыла двойные форточки окна, выходящие на улицу и присела у приставного стола. Зазвенел телефон. Медведев взял трубку.

- Здравствуйте, Марина Ивановна, я слушаю вас. Так же нельзя делать, Марина Ивановна. Кто будет работать? Безруков вчера уехал на курсы повышения квалификации следователей. Теперь и Бахову хотите оторвать от нас. Нет, я не согласен категорически. До свидания, - возбужденно бросил трубку на рычаг Медведев. – Видали? Сколько дел накопилось, а расследовать некому. Даже и помощников мы загрузили. Назира пришлось отпустить на курсы. А тебя хотят в командировку послать в Калугу проверять информацию о взяточничестве по делу Гургенова. Черт знает, что.

- В отделе кадров есть помощница. Она не очень загружена работой, по-моему, - заметила Бахова.

- Не только она не загружена. Сама Марина Ивановна от скуки мается. Ходит из кабинета в кабинет, сплетни собирает. Чертова баба! Ну, Бог с ними. Ты же знаешь, что Безруков уехал надолго. Его дела я раскидал. Придется тебе принять дело по факту убийства Черненко. Преступление до сих пор не раскрыто. Займись этим делом вплотную. Все сроки уже истекли. Надо будет возбудить ходатайство о продлении срока следствия еще на два месяца.

- Если очень надо, я возьму, конечно. Но, учтите, Савелий Кузьмич, по четырем делам у меня сроки на подходе. Хотелось их прежде закончить.

- Знаю, Тома, знаю. Но не могу я отдать это дело другому, ты меня понимаешь? Ситуация сложная, найди выход.

- Хорошо, Савелий Кузьмич. Придется поднапрячься. Постараюсь, - согласилась Бахова.

- Я очень переживаю за это дело об убийстве. Нужно во что бы то ни стало найти убийцу. Ты собери сыщиков, поговорим очень серьезно.

- Я согласна. По-моему после смерти Кумакойти у них погас огонек. Я точно не знаю, как у них дела идут, но это видно по результатам работы. Мне можно идти, Савелий Кузьмич?

- Только забери с собой то дело, которое лежит у меня с обвинительным заключением.

- А в чем дело, Савелий Кузьмич? Что – то не так? – насторожилась Бахова.

- Вроде все нормально. Только в одном месте нужно будет перепечатать лист обвинительного заключения. По нормам УПК, после слов «на основании изложенного обвиняется», всегда следует приводить фабулу предъявленного обвинения. У тебя там имеется расхождение. Пусть быстренько перепечатают, и отправим дело в суд.

- Поняла я, Савелий Кузьмич. Это мое упущение, - извинительно произнесла Бахова и покинула кабинет прокурора, захватив с собой переданные ей дела.

Бахова прежде всего решила тщательно изучить собранные следователем Безруковым материалы по делу об убийстве Черненко. Затем она обратилась за консультацией и помощью к зональному прокурору Суркову. «Кто советуется, тот не ошибается» - подумала она и отправилась в следственный отдел прокуратуры республики.

- Здравствуй, Антон. Можно к тебе на минутку?

- Конечно можно, проходи, присаживайся. Какие проблемы?

- Кажется, я никогда не избавлюсь от последствий злополучного дела Кумакойти, - сказала Бахова, садясь у приставного стола.

- Что, опять жалобы от них? Когда они успокоятся. Хотя мы уже привыкли к ним. Ничего страшного, по-моему, все уже давно во всем разобрались. А как у тебя дела личные?

- Все нормально, Антон. Правда, отец немного захворал, но сейчас вроде уже лучше.

- У тебя же свадьба намечалась. А почему не состоялось, Тома? Поссорились, наверное.

- Нет, Антон. Все в порядке, - смутилась Бахова и слегка покраснела. – Просто по объективным причинам перенесли на лето.

- Извини, Тома, я просто спросил. Просто я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Так, что за проблема у тебя с делом Кумакойти?

- Родственники еще не успокоились, но нас уже не дергают. Безруков уехал на курсы, и мне поручили расследовать одно из его дел. Ты помнишь убийство свидетеля по делу Кумакойти?

- Хорошо помню. К сожалению, преступление до сих пор не раскрыто. Честно говоря, о том, что возник дело Кумакойти, он сам, только он, виноват. Если бы он не упирался и честно платил алименты, никто не стал бы его подозревать и копаться в его грязном белье.

- Конечно, ты прав, Антон. Никто не мог и подумать, такой солидный мужчина, чуть ли не профессор, и - аферист, убийца.

- Возможно, и дело об убийстве Черненко не возникло бы, - добавил Сурков.

- Обиднее всего то, что перспективы по этому делу не видно, - с досадой произнесла Бахова и положила дело на стол перед Сурковым. - Я дело изучила. Проведена большая работа, но потом все заглохло. Мне кажется не все тут сделано и продумано.

- Ты права, Тамара. Недели две назад я то же изучил это дело и дал развернутые письменные указания следователю. От выполнения этих указаний многое зависело.

- Странно, я не видела этих указаний в деле, - с удивлением посмотрела Бахова на зонального прокурора.

Не меньше ее удивился и Сурков. Он позвонил прокурору Медведеву, его на месте не оказалось.

- Иди, спустись вниз и в своей канцелярии забери и принеси надзорное производство по этому делу, - обратился Сурков к Баховой. – Возможно, следователь положил данный документ в надзорку. Такое часто бывает.

Вскоре вернулась Бахова с тоненькой папкой, именуемой надзорным производством. Но и там письменные указания зонального прокурора по делу об убийстве Черненко не было.

- Ну что же, Тамара, спросить у Безрукова вряд ли мы сейчас сумеем. Вернется с учебы, разберемся с ним.

- Ждать пока он вернется, конечно же, не станем, - улыбнулась Бахова. – Главное определиться, что нам в первую очередь сделать по делу. Прокурор Савелий Кузьмич предложил собрать сыщиков и обсудить ситуацию у него.

- Обсудить, конечно, надо. Но мы это сделаем не у него, а у нас и с его участием. Пока нужно продолжить работу по делу. Время играет на руку преступнику.

- Сроков почти нет. Может, приостановим следствие, чтобы выиграть время, как считаешь, Антон?

- Не стоит этого делать, Тамара. Приостанавливать следствие можно только в том случае, если все возможные следственно-оперативные работы выполнены. Лучше всего заранее подготовить соответствующее постановление и возбудить ходатайство о продлении сроков еще на два месяца. За это время все можно прояснить.

- Человек, которого мы подозревали на начальном этапе следствия, до сих пор не допрошен. Я имею в виду Сигакаева. Может быть, начать с него?

- Вряд ли он пойдет на откровенный разговор. На его «нет», нечего противопоставить, - усомнился Сурков в правильности такого предложения. - Я предлагаю другое. Об этом я писал в своих указаниях следователю. Вот посмотри на этот фотоснимок с места происшествия. Кстати, ты сама выезжала туда.

- Да, я это было в мое дежурство. Снимки сделаны при мне нашим экспертом, - Бахова подошла ближе к столу и нагнулась.

- Так вот, на одном из снимков, где зафиксирован труп с правой стороны, рядом видны следы протектора автомашины. Смотри, вот они, - Сурков пальцем ткнул на фотографию. – Часть следов закрыта масштабной линейкой, но отчетливо видно.

- Точно, это следы протектора. Можно предположить, что эти следы принадлежат автомашине преступника, - высказала предположение Бахова.

- Вот именно! Место происшествия - берег озера, где отсутствует сквозной проезд для транспортных средств. Кроме того, купальный сезон был уже закрыт, и сюда не могли приехать просто так, тем более в ненастную погоду. Ты улавливаешь логику?

- Эврика! – вырвалось у Баховой от радости. - Таким образом, можно предположить, что именно на этой машине могли доставить труп к озеру. Почему же Безруков не догадался это проверить. Это очень важный момент.

- Не только он, но и те из уголовного розыска, которые были задействованы по этому делу, не обратили на это внимание, добавил Сурков. - Никто не может гарантировать, что все именно так, как мы здесь рассуждаем, Тамара. Но почему-то я убежден, что эти следы и есть та маленькая, тоненькая ниточка, за которую нужно потянуть. Осторожно, тянуть так, чтобы она не оборвалась преждевременно.

- По-моему на данном этапе эта самая главная версия, - уверенно сказала Бахова. - Надо будет срочно провести трасологическую экспертизу.

- На счет экспертизы ты права, Тамара. Только учти, у нас нет сейчас главной версии. Все версии главные и их следует проверять одновременно. Свидетеля Скоморохова необходимо передопросить. Создается впечатление, что он скрывает от нас нечто важное. Посмотри еще другие протоколы допроса свидетелей. Исходя из нашего разговора и из материалов следствия, нужно составить полный план дальнейших действий. До сих пор четко не определен круг лиц, среди которых можно было искать убийцу. Продумай это, - Сурков вернул дело следователю.

- Спасибо, Антон. Я пошла, работать, - Бахова в радужном настроении, готовая горы свернуть, вернулась к себе и принялась за работу.

Она вынесла постановление о назначении трасологической экспертизы по следам протектора на фотографии. На разрешение эксперта поставила вопросы: оставлены ли следы, запечатленные на фотоснимке, автотранспортным средством? Если да, каким видом транспорта они оставлены? Пригодны ли зафиксированные на фотоснимке следы для идентификации транспортных средств?

Ответы на эти вопросы, как считала Бахова, могли стать зацепкой к раскрытию преступления. Она отдавала себе отчет и в том, что надежда на положительный результат не велика. Но оставить без внимания и такую мелочь она считала недопустимой. Истина как крупинка золота. Чтобы ее добыть приходится переворачивать горы руды. Потом находка приносит много радости и удовлетворения.

 

Глава вторая

 

Протяжный телефонный звонок разбудил Бахову в первом часу ночи. «Кто это, может быть? - подумала она со сна, протянув руку к телефону, стоявшему на тумбочке рядом с кроватью. – Вроде я не дежурная сегодня». Вообще-то такой вопрос был излишним. Для оперативного работника прокуратуры, милиции время всегда принадлежит службе. Ты должен быть готовь всегда идти по первому сигналу туда, куда будет дан приказ. И на этот раз ночью звонил Баховой сам прокурор города. «Значит дело серьезное», - успела сообразить Бахова, как прозвучал приказ Медведева:

- Тамара, быстренько собирайся, за тобой послана оперативная машина. На проспекте Ленина, недалеко от магазина «Ткани» произошло дорожно-транспортное происшествие с участием офицера милиции. Есть жертвы.

Дежурный следователь Баграев занят на другом месте происшествия. Результаты доложи незамедлительно.

- Я все поняла, Савелий Кузьмич. До свидания.

Любое происшествие с участием сотрудников милиции представляет определенную сложность для расследования. Милиционеры мастаки изворачиваться. Другая сторона всегда пытается свалить вину на работников милиции. Не прошло и двадцати минут, как подъехала автомашина с заместителем начальника горотдела милиции и криминалистом. Сложнее, оказалось, найти двух понятых для привлечения их к участию в осмотре места происшествия. Были очевидцы автопроисшествия, но их нельзя было использовать в качестве понятых. Проспект всегда хорошо освещался, и на месте столкновении двух машин не потребовалось дополнительного освещения.

Здесь дожидались и охраняли место начальник дорожно-патрульной службы капитан Бираков и сержант Мишанов. Было довольно холодно. Проезжая часть улицы была очищена от снега.

- Обстановка сохранена, товарищ следователь, - доложил Бираков. – Двое погибших. Еще трое с телесными повреждениями различной тяжести доставлены в больницу. Среди них один работник милиции – сотрудник ОБХСС майор Фасиков.

- Хорошо, товарищ капитан. Найдите двоих понятых. Можно будет из числа сторожей поблизости.

- Может, те двое из очевидцев подойдут, - капитан показал на стоявших у тротуара двух мужчин.

- Нет, капитан, не подойдут. Они нам нужны, как свидетели и понятыми не могут быть одновременно.

Вскоре нашли двух сторожей близлежащих магазинов и приступили к осмотру. По словам очевидцев, автомашина «Жигули» 2106 двигалась с большой скоростью в сторону вокзала. А во встречном направлении – «Москвич-2140». Неожиданно автомашина «Жигули» выехала на левую сторону, обгоняя впереди едущую машину, и стукнулась лоб в лоб с «Москвичом». Очевидцами были водитель и пассажир автомобиля «УАЗ», которого водитель Жигулей обгонял. Вызвали сразу «скорую» и из Жигулей извлекли с трудом водителя в милицейской форме и женщину, сидевшую рядом с ним. Их положили в автомашину скорой помощи. Из «Москвича» вытащили троих. Двое из них были уже без признаков жизни. Третий пассажир, сидевший на заднем сидении очень стонал. Его тоже забрала «скорая».

Завершив осмотр с фотографированием столкнувшихся транспортных средств и предварительный опрос очевидцев, Бахова распорядилась эвакуировать автомашины во двор отдела милиции. После этого направилась в больницу, куда были доставлены пострадавшие. Ни с одним из них поговорить следователю не удалось. Бахова распорядилась взять кровь у всех пострадавших для производства экспертизы. Время уже шесть часов утра. До рассвета осталось мало времени. Бахова не стала возвращаться домой и поехала в прокуратуру. Она немедленно вынесла постановление о возбуждении уголовного дела по факту дорожно-транспортного происшествия с тяжкими последствиями. Бахова по телефону доложила прокурору результаты ночного осмотра места происшествия.

- Ты все правильно оформила, Тамара, - похвалил Медведев. – Только прошу сделать еще одно действие. Съезди в отдел милиции, куда доставлены автомобили с места происшествия, и опечатай их. Для производства авто - технической экспертизы необходимо обеспечить сохранность их первоначального состояния. Этим делом также придется тебе заниматься. Поэтому не упускай ничего из виду, потом поздно будет, - наставлял прокурор.

Приехав во двор отдела милиции, время было уже около восьми утра, Бахова застала капитана Биракова около автомобиля «Жигули», доставленного с места происшествия ночью. Капитан усердно пытался что-то отсоединить или отломать.

- Кто вам позволил разукомплектовывать аварийную машину, капитан? Я таких поручений вам не давала. Вы что себе позволяете! – повысила голос Бахова, подойдя ближе к капитану.

- Простите, товарищ следователь, просто из любопытства. Хотел выяснить, может, тормоза отказались у него, как-то не впопад ответил Бираков.

- Это не ваш вопрос, капитан. Я запрещаю вам лично подходить близко к этой автомашине. Вы меня хорошо поняли, капитан? – подчеркнуто жестко сказала Бахова.

- Еще раз прошу прощения, я все понял. Меня уже здесь нет, – сказал капитан и ушел восвояси.

В присутствии двух понятых и ответственного дежурного отдела милиции Бахова опечатала оба автомобили. Одновременно предупредила дежурных не подпускать к ним никого без особого на то разрешения следователя.

Кроме того, Бахова зашла к начальнику милиции и его предупредила о необходимости обеспечить сохранность вещественных доказательств.

- Да зачем мне такая головная боль, Тамара Нануевна, - возмутился начальник, выслушав нарекания Баховой. – Заберите себе эти железки и храните, как хотите, а меня избавьте от лишних хлопот.

- И это говорит блюститель порядка в городе? - иронически произнесла Бахова. - Вы, наверное, не совсем поняли, товарищ начальник, ситуацию. Совершено преступление с тяжкими, заметьте особо тяжкими последствиями. Чья это боль, по-вашему? Мне совсем не нравится ваша такая позиция разделения преступлений на ваших и на наших. Все наше с вами общее дело. В прокуратуре нет место для хранения этих автомашин. И предупреждаю, Махмуд Дударович, вы несете личную ответственность за сохранность этих вещественных доказательств.

Начальник отдела милиции не находил слов для ответа. Он не ожидал такого резкого отпора. «Боже мой, эта девчонка мне мат поставила, - мелькнуло у него в голове, собираясь с мыслями. – С ней надо поосторожнее».

- Я не то хотел сказать, Тамара Нануевна. Может я и погорячился, - промямлил начальник не находя чем отпарировать, сдался и пошел на попятную.

- Замечу, Махмуд Дударович, в нашем деле горячиться вредно, тем более руководителю. До свидания, - Бахова поклонилась и покинула кабинет начальника милиции.

В прокуратуре следователя ожидал еще один неприятный сюрприз. Прокурору Медведеву из больницы сообщили об исчезновении больного Фасикова, накануне доставленного с травмами с места авто аварии. Через час поступило сообщение о том, что женщина, находившаяся в автомашине под управлением Фасикова, скончалась, не приходя в сознание.

Дело, которое казалось простым по своей фабуле и доказательствам, неожиданно осложнилось. «Как мог Фасиков покинуть больницу? Или кто ему в этом помог?», - такие вопросы задавала себе Бахова, раздумывая над вновь возникшей ситуацией. С этими мыслями она отправилась к прокурору Медведеву.

 

Глава третья

 

Следователь Бахова с нетерпением ожидала заключения трасологической экспертизы по делу убийства Черненко. Свидетель Скоморохов, которого Бахова намеревалась повторно допросить, уклонялся от явки в прокуратуру. Пришлось его приводом доставить с помощью участкового инспектора.

- Ваша фамилия, имя отчество? – спросила Бахова, чтобы удостоверится, тот ли человек доставлен.

- Скоморохов Яков Иванович, 1929 года рождения. Вот мой паспорт, - протянул он потертую, помятую паспортную книжку.

- Скажите, будьте добры, Яков Иванович, почему не являлись по нашей повестке? Вы нас вынудили под ружье взять.

- Меня уже допрашивал другой следователь. Считал, больше я не нужен органам. А что тут такого?

- Вы умышленно уклонялись от выполнения своих обязанностей как свидетель. Нужны вы органам или нет, они решают. На первый раз оставлю без наказания. Вы все поняли?

- Извините, товарищ следователь, я виноват. Спрашивайте, что еще могу сказать вам? Вроде я все сказал раньше при допросе следователем Безруковым.

- Не совсем так. Вы скрыли свое знакомство с доктором Сигакаевым.

- Не считаю это знакомством. Мы работали вместе в поликлинике. Но это было давно.

- Значит, вы его знаете. Это так?

- Знаю в лицо, конечно, но никаких дел с ним не имел.

- Когда вы его в последний раз видели, и при каких обстоятельствах?

- В конце августа или начале сентября прошлого года, точно не помню, он приезжал к моему соседу Хандуриеву рано утром. Вдвоем они сразу же уехали. С ними я не разговаривал, просто видел их из моего окна. Вот и все.

- Кто такой, этот Хандуриев, что у него общего с Сигакаевым?

- Исхак его зовут. Хандуриев Исхак, по батюшке не знаю. Знаю, что Исхак инвалид второй группы. Из тюрьмы не вылезал. Наверное, там он заработал свою болезнь. Что у него за болезнь, я не знаю, во всяком случае, никаких жалоб от него я не слыхал. Я и раньше видел Исхака с Сигакаевым на работе. Что их связывает, я не в курсе. Роман дерзкий человек. Он не любит возражений и всегда поступает, как ему вздумается. Из-за него я, в общем-то, бросил свою работу Я тогда работал помощником санитарного врача.

- Вы знали и Черненко Николая Викторовича?

- Знал, конечно, и очень хорошо. Был он добрым человеком. На его похоронах пришли все старые медики, которые когда-либо работали с ним. А Сигакаева не было. Они же вместе работали несколько лет. Мне это показалось странным.

- Скажите, Яков Иванович, а ваш сосед, Хандуриев не был знаком с Черненко?

- Точно не могу сказать. Но когда Черненко и Сигакаев работали во ВТЭКе вместе, я видел там один раз Исхака. Он приходил к Роману Сигакаеву. Может быть, тогда они познакомились, точно не могу сказать.

- Где сейчас сосед ваш Исхак? Он дома? Чем он занимается? Он где-нибудь трудится?

- Летом сено заготавливает в горах. Там он держит овец, коров своих. Осенью исчез, может он в горах, кажется в Безенги. Раньше такого не бывало.

- Скажите, Яков Иванович, у вашего соседа, Хандуриева имеется транспорт?

- Есть старенький «Москвич». Обшарпанный такой, но ездит, колеса крутятся.

- Спасибо вам, Яков Иванович. Прочтите протокол и распишитесь на каждой странице, если ваши слова верно записаны.

Нужно было допросить Хандуриева, но его нет на месте. Случайно ли он скрывается в горах? И о чем его спрашивать? Ответов на эти вопросы у следователя пока не было. «Эх, забыла спросить у Скоморохова, сосед уехал в горы на машине или нет», - сокрушалась Бахова, осуждая себя за такую оплошность. Ее мысли нарушила председатель профкома Зоя Крикалева.

- Не помешала, Тома? - обратилась она.

- Ничего страшного, Зоя, проходи. Наверное, наш профсоюз решил нас обрадовать чем-то? – с любопы-тством спросила Бахова. – Я права?

- Ты угадала, Тома. Мы закупаем билеты на концерт в музтеатре. В субботу в 19 часов выступает Северо-Осетинский ансамбль «Алания». Записываю желающих. Ну и как ты смотришь на это?

- Здорово, Зоя! Замечательный ансамбль. С удовольствием пойду. Только мне два билета надо. Сможешь два?

- Постараюсь, конечно. Мы заказываем двадцать билетов. На большее, пока денег нет в кассе.

- Спасибо тебе, Зойка. Век не забуду. А насчет тряпок как, Зоя? Говорили по талонам, будут нам продавать дефицит.

- Решение горисполкома есть, но талоны еще не готовы. Будут распределять по предприятиям и организациям. Все равно не всем достанется. Определенное количество дадут, а как будем распределять, не знаю.

- Это очень просто, Зоя, – воскликнула Тамара. Будем делать жеребьевку. Разложим на столе билеты, как на экзаменах. Каждый будет тянуть по одному билетику, где будет указано наименование товара, на которое он имеет право покупки.

- Умница, ты, Тома, - с восхищением произнесла Крикалева. - Очень просто и никто в обиде не будет, что вытащил, то и получай.

- Просто другого выхода нет. Наша великая держава не может пока предоставить каждому возможность приобрести за свои деньги все, что он желает.

- Не доживем мы, наверное, до такого дня, кода мы не будем зависимы от пресловутого слова «дефицит», - с сожалением сказала Крикалева. - Заболталась, Тома я с тобой. У меня еще столько дел в отделе. Пока.

- Постой, Зоя. Я то же иду наверх, - встала Бахова и вышла из-за стола. Она собиралась за консультацией в следственный отдел.

- Разрешите, товарищ прокурор, - как-то торжественно обратилась Бахова, зайдя в кабинет Суркова.

- Заходи, пожалуйста, Тома. Какие ко мне вопросы сегодня? Я очень тороплюсь.

- Жаль. Я хотел посоветоваться по новому делу. Ты, наверное, слышал о крупной автомобильной катастрофе с участием работника милиции?

- Да, я читал сводку. Но сейчас никак не могу, Тома. В республике работает специальная комиссия из ЦК КПСС. Меня включили в состав комиссии от прокуратуры и ждут в обкоме. Извини, Тома. В другой раз.

- Я не знала этого. Ладно, желаю тебе удачи, - Бахова ушла немого раздосадованной неудавшейся беседой.

 

Глава четвертая

 

На окраине города, в тени дубрав белеют высотные корпуса Нальчикского завода полупроводниковых приборов. В этом микрорайоне, именуемом «Дубки», расположилась и жилая зона - общежития и жилые дома завода.

Завод полупроводниковых приборов выпускает различные предметы народного потребления и, конечно же, и транзисторы, диоды. Все это прикрытие главного своего предназначения завода – оборонный заказ. На заводе имеются цеха, куда доступ запрещен. Здесь находится служба КГБ, призванная оберегать секреты производства приборов военного предназначения. Завод значительный по своим масштабам. Большой управленческий аппарат всегда укомплектован. Работает на заводе начальником отдела по материально-техническому обеспечению Винтвицкий Игорь Иннокентьевич. Фактически он ведает всеми благами завода. Мужчина средних лет, не высокий, с узким треугольным лицом и скошенным подбородком, всегда изучающе смотрел на собеседника маленькими, узкими глазами. Его хитрая ухмылка придавала лицу выражение изворотливого, ловкого человека. Игорь Иннокентьевич при прежнем директоре чувствовал себя как у Бога за пазухой. Он широко и безнаказанно пользовался своими возможностями распоряжаться государственным добром по своему усмотрению. При этом он не обделял своего хозяина. Не забывал, конечно же, и главного бухгалтера. Но содружество тройственного союза долго продолжаться не могло. Завод лишился своего руководителя. Он скоропостижно скончался. Главк, которому подчинялся завод, находился под Москвой во Фрязино. По рекомендации главка директором завода был назначен опытный инженер-электронщик Букетлов Юрий Хаджибарович. Снабженец Винтвицкий почувствовал сразу, что стул под ним с каждым днем нагревается все сильнее и сильнее. Резко были усилены учет и отчетность. Занервничал и главбух, почувствовав строгий пригляд нового директора, и в конечном итоге вынужден был распрощаться с насиженным «теплым» местом. Словом, новое руководство совершило революционное обновление руководящего ядра на заводе. Винтвицкий, непривыкший работать под строгим контролем, решил провести контратаку. «В одиночку мне не справиться, - размышлял он. – Пойду-ка я к дружку своему, пусть он поможет». Игорь Иннокентьевич направился в дом громовержцев - обком КПСС, откуда он пришел на завод. Заведующий отделом, известный скандалист Невзгодько принял Винтвицкого как своего родного.

- Давненько я тебя не видел, Игорь. Я рад, что пришел, проходи, дорогой, садись, - хозяин кабинета вышел из-за стола и обнял друга. - Как твои дела на заводе?

- Спасибо, Федя. Откровенно говоря, дела хреновые. Новый директор, чистоплюй, засранец этот Юрий достал меня, понимаешь. Житья не дает, дыхнуть не могу. Надо бы его вздрючить.

- Голыми руками его не взять, Игорь. Худой его любит. Надо его как-то подставить. Ты мог бы найти компроматы на этого чумазого? Я бы его взгрел и сделал шелковым.

- Да сколько хочешь, - уверенно заявил Битвицкий. – Понимаешь, что вытворяет? Деньги налево и направо швыряет. Государственные деньги, а не свои, понимаешь.

- Вот, вот, Игорь, собери фактов побольше. Фактами мы прибьем его, никуда он не денется. Приручить надо его, чтобы не рыпался, сука.

- Для художественной самодеятельности купил целый оркестр. Денег-то на это в смете не предусмотрено! Да еще закупил по спецзаказу платья, костюмы для участников художественной самодеятельности. Огромные средства на ветер пустил! – не на шутку распалился Винтвицкий, и говорил, заикаясь на букве «К», каждый раз выпуская брызги слюны на стол, за которым он сидел. - Таких фактов я занес у себя в тетрадку много.

- Молодец, Игорь! – похвалил доносчика Невзгодько. – Чувствуется – моя школа!

Невзгодько, небольшого роста человек, лет пятидесяти пяти с рябым, узким лицом, волосы волнистые с пробором, маленький, круглый подбородок сидел, как теннисный мячик, оттопыренные как лопух уши напоминали чертика на картинках. Выходец из журналистской среды, слыл как корреспондент скандальной хроники, превратив газету в желтую прессу. Получив партийную власть, любил измываться над рядовыми коммунистами, словом был весьма опасным, мстительным человеком при обкоме партии. Сдружившись с инструктором ЦК КПСС Алехиным, он стал его агентом и информатором. Успешно доносил на высших партруководителей республики. Собирал «грехи» на самого Худого. В себя подобного он превратил и Винтвицкого, в недавнем прошлом инструктора обкома КПСС, в подчинении самого Невзгодько. Теперь он проявил явную заинтересованность учинить расправу над директором завода Букетловым и поддержать своего выкормыша и кормильца Винтвицкого.

- В общем, сделаем так, Игорь. Собери всю подноготную на этого прыща и напиши письмо в ЦК КПСС открытое письмо коммуниста на имя Алехина. Не скупись на краски, сгущай их. Я попрошу его направить к нам комиссию ЦК. Тогда и Худой не поможет твоему хрену. Ему хана! – с удовольствием расхохотался Невзгодько, чем вызвал восторг и хохот у своего дружка.

- Ты гений, Федя! – почти выкрикнул Игорь Иннокентьевич. – Сегодня же сочиню приговор этому выскочке.

- Только не вздумай отправить письмо почтой. Ты нарисуй как надо, подпиши, как положено и принеси мне. У меня свои каналы для таких случаев. Ударим без промаха. Ты все понял?

- Как не понять, Федор, я все уловил. Завтра утром мое сочинение будет у тебя на столе.

- Хунш , - улыбке растянул рот до ушей, - иди, работай и никого не бойся.

Винтвицкий в радужном настроении поплелся к выходу. У самой двери его окликнул хозяин кабинета:

- Чуть не забыл, Игорек. Помнишь, ты подкинул кое-какие вещицы моей жене в детсад?

- Помню, а што? Еще надо?

- Что именно она тебе скажет. Заедешь к ней по пути, она тебе все расскажет.

- Все понял, Федя. Я позвоню, потом и доложу. Пока.

Винтвицкий ушел весьма довольный своими успехами, готовый свернуть горы. Он сделал все, как наказывал обкомовский друг. Процесс пошел.

Комиссия ЦК КПСС нагрянула неожиданно, как снег на голову. Комиссия состояла всего из двух человек. Остальных членов они должны были доукомплектовать на месте. Так Сурков оказался среди них и должен был проверять соблюдение законности во всех сферах деятельности завода за исключением военного заказа. Руководство завода не чувствовало за собой «грехов». Но любая проверка всегда таит в себе опасность, а тем более цековская. Руководство не знало, почему вдруг ЦК КПСС заинтересовался работой такого периферийного небольшого завода в масштабе страны. О том, что вся эта затея дело рук Винтвицкого, на заводе не предполагали. К Суркову на помощь были подключены два оперативника из отдела БХСС МВД республики. Членов комиссии разместили в отдельные кабинеты. Сами представители ЦК остались в обкоме партии и изредка появлялись на завод. «Перевернуть все верх дном», - как сказал председатель комиссии, и исполнители должны были уложиться в недельный срок. Поэтому работу проводили без выходных форсированным методом. Требования проверяющих исполнялись беспрекословно. Винтвицкий потирал руки от удовольствия. Он не сомневался в том, что директора выведут на чистую воду, его уберут, и на заводе воцарится прежние порядки. Но эти мечты были еще далеки от воплощения. А он ждал с нетерпением, ждал и надеялся на разгромный финиш работы комиссии. Он бегал то к одним, то к другим проверяющим, показывал, подсказывал, создавая видимость активности в установлении объективной истины.

 

Глава пятая

 

Вот и настала долгожданная весна. Потекли журчащие ручейки, унося ледяную воду талых снегов. Все больше становятся солнечных дней. Появились первые птички – вестницы весны.

Следователь Бахова, наконец, получила заключение трасологической экспертизы, над которым вот уже битых два часа ломает голову. Главным она признала то, что следы оставлены автомобилем модели «Москвич». При этом следы оставлены разными типами рисунков протектора: правый след с протектором продольного типа, левый – от протектора типа «Снежинка». Теперь где искать такую машину, где она стоит, кому принадлежит? Сразу возникла идея подвергнуть осмотру автомашины Хандуриева Исхака Ботовича. Бахова дала задание работникам ГАИ установить всех автомашин модели «Москвич»- 412 и 2140, у которых разно парные резины на колесах. Как выполнить такое задание? Задача не из легких. Отдельно она поручила осмотреть автомашину «Москвич», принадлежащую Хандуриеву, так чтобы хозяин ничего не заподозрил. Одновременно Бахова занялась изучением личности Хандуриева. Истребовала сведения о судимостях и арестах, в собесе изучила его пенсионное дело. Хандуриев ранее был трижды судим за кражи и причинение человеку тяжких телесных повреждений. В общей сложности он провел в местах лишения свободы четырнадцать с половиной лет с небольшими перерывами.

По заключению ВТЭКа он признан инвалидом второй группы и получает пенсию девятый год. Причина инвалидности – заболевание туберкулезом в тяжелой форме. Председателем комиссии ВТЭК был тот же Сигакаев. «Что может быть общего у Сигакаева с этим человеком с криминальным прошлым?», - задавала Бахова себе вопрос еще и еще раз. Бахова навела справки в лечебных учреждениях города и выяснила, что Хандуриев за последние десяти лет пользовался услугами врачей только дважды и оба раза лечился от гонореи. Эти обстоятельства наводили следователя на мысль, что Хандуриев не был инвалидом и не является им и сейчас. Странным показалось Баховой то обстоятельство, Хандруева переосвидетельствовали только первые два года, а потом инвалидность установили пожизненно, без последующего переосвидетельствования. Ее раздумья нарушил стук в дверь кабинета.

- Разрешите войти, товарищ следователь, - обратился с порога старший автоинспектор ГАИ капитан Арсений Шахматов.

- Прошу, если с хорошими новостями, - шутливо ответила Бахова. – Садитесь, Арсений Адамович, слушаю очень внимательно.

- Я на счет вашего поручения по автомашине «Москвич», принадлежащей гражданину Хандуриеву.

- С нетерпением жду результата, что выяснили по этому автомобилю?

- Он пропустил срок прохождения техосмотра машины, - начал свой рапорт инспектор ГАИ. - Поэтому пригласили его в отделение ГАИ и произвели технический осмотр транспорта. У этой автомашины две задние резины с разными рисунками протектора. Правая резина имеет рисунок типа «Снежинка», почти новая. Левая – продольный волнообразный рисунок, тоже вполне приличная. Вас интересовали только колеса? Вот таковы результаты.

- Очень важные сведения, Арсений Адамович. Мне нужен протокол осмотра транспорта. Если это возможно.

- Конечно можно. Вот я прихватил с собой, - Шахматов протянул два исписанных листка. Мы его составили специально для вас.

- Большое спасибо, капитан, вы нам здорово помогли.

- Рад стараться, товарищ следователь, - козырнул капитан Шахматов и довольный выполненной работой ушел.

Следователь Бахова получила хорошую информацию к размышлению. Но как это использовать, как реализовать? Над этим вопросом Бахова теперь ломает голову. После долгих раздумий она решила вызвать на официальный допрос Хандуриева. Бахова позвонила Суркову, рассчитывая его застать на месте. Ей хотелось изложить свой план допроса свидетеля и получить консультацию. Телефон Суркова молчал. Позвонила в приемную.

- Добрый день, Маргарита Степановна. Что нового у вас наверху?

- Привет, Тома. Все по старому, за исключением того, что из Москвы в понедельник приезжают проверяющие.

- А что они собираются проверять, Рита, не в курсе?

- Говорят по раскрываемости убийств, точности не знаю. Тебе разве не все равно, Тома?

- Не скажи, у меня не раскрытое убийство. Так что и меня могут ущипнуть. Бог с ними. Скажи-ка, Степановна, где сейчас Сурков может быть?

- Он еще на проверке в составе цековской комиссии. Да. Тома, ты, кажется, ходила на концерт в музтеатр. Понравилось выступление артистов?

- А ты, почему не была с нами? Большое удовольствие получила от выступления ансамбля «Алания».

- Ты знаешь, Тома, когда предлагали билеты, меня не было. Я ездила на три дня в Нартан к матери и прозевала.

- Ничего, подружка, в следующий раз пойдешь, профсоюз обещает организовать еще один культпоход. Пока, - Бахова положила трубку на рычаг и задумалась.

Рабочий день был на исходе. Все запланированные работы на день были выполнены. «Утро вечера мудренее» - сказала Бахова и отправилась домой.

 

Глава шестая

 

Работа комиссии на полупроводниковом заводе подходила к концу. Каждый по своим направлениям делал обобщение результатов своей деятельности. Итоги оказались довольно таки неожиданными. Расчеты главного информатора Винтвицкого не оправдались. Повлиять на результаты проверок не мог и обкомовский чиновник Невзгодько. Когда запахло жареным, начальник отдела Игорь Иннокентьевич забегал, заволновался не на шутку. Побежал сначала к прокурору республики Ситнюку и пожаловался:

- Понимаете, Николай Павлович, это же я проявил инициативу по разоблачению нового руководства завода в злоупотреблениях. Вместо того, чтобы вывести его на чистую воду, проверяющие охотились за мной. Что это получается?

- Ты пришел ко мне и хочешь, чтобы я повлиял на выводы комиссии ЦК? Ну и фрукт же ты, Игорь. Я помню, и в обкоме, когда мы вместе работали, ты был там «гадким утенком». Не думаю, что изменился с переходом на завод.

- Ты должен мне помочь, Николай Павлович, - не унимался Винтвицкий. – Твой помощник Сурков проявил особую предвзятость, понимаешь, о чем речь? Вместо того чтобы проверить мои сигналы, он полез в дебри и стал под меня копаться.

Ситнюк позвонил Суркову, который, завершив проверки на заводе по заданию комиссии ЦК КПСС, занимался составлением справки по своей части проверки.

- Антон Алексеевич, зайди-ка ко мне на минутку. У меня сидит Винтвицкий и предъявляет претензии, послушай, что он говорит.

При этих словах визитер засуетился, его жуликоватые глазки забегались. Он рассчитывал без встречи с этим бескомпромиссным прокурором уладить вопрос через Ситнюка. Его расчеты не оправдались.

- Николай Павлович, может не надо звать сюда Суркова? Я все объясню, ты поймешь, что к чему. Ты должен помочь мне, - давил на прокурора Винтвицкий.

- Чего ты так переживаешь, Игорь? Успокойся. Если за тобой нет грехов, тебе и незачем волноваться. Я выслушаю Суркова и тебя. Ты же обратился ко мне с жалобой на действия Суркова, так? Давай вместе послушаем его.

В это время дверь кабинета открылась и показалась фигура Суркова.

- Разрешите, Николай Павлович.

- Да, да, входи, присаживайся и послушай, что говорит наш гость. Он не доволен твоей работе, как члена комиссии, говорит, что ты проявил предвзятость лично к нему.

- Если недовольство вызвано нашими противоправными действиями, желательно, чтобы Игорь Иннокентьевич привел конкретные примеры. В таких вопросах голословные заявления не принимаются.

- К-Какие еще примеры? – заикаясь от злости, вскочил Винтвицкий. – Я вскрыл все нарушения дирекции завода, об этом информировал ЦК, они там поверили мне, прислали специальную комиссию. А Сурков и его команда из ОБХСС хотят обвинить меня. Защищают директора! Это разве не пример?

- Успокойся, Игорь, сядь, - Ситнюк одернул распалявшегося жалобщика. - Чего ты лезешь в бутылку? Зря обвинять тебя никому не позволим. Не только тебя, и никого другого. Послушай теперь, что скажет Сурков, мы сопоставим твои доводы с его выводами. Что же происходит на заводе, Антон Алексеевич? Почему довели Игоря Иннокентьевича до истерики? Вкратце изложи, пусть он услышит.

- Обобщение еще не завершено. Но, если коротко, то дело обстоит так, - начал спокойно Сурков. - Прежде всего, прошу учесть, проводя проверку на заводе, мы не собирались кого-то защищать, а кого-то обвинять. Мы действовали объективно, отбрасывая мелочи в сторону…

- К-Как же так? Вы не приняли во внимание факты нарушения, о которых я сигнализировал в ЦК, - своим криком прервал Винтвицкий докладчика.

- Если ты будешь мешать нам, Игорь, мы ничего не поймем. Зачем ты пришел ко мне, я спрашиваю? Не нравится, как мы разбираемся, я не задерживаю.

- Простите, Николай Павлович, я нервничаю, несправедливость выводит меня из терпения.

- Возьми себя в руки, Игорь. Продолжайте, товарищ Сурков.

- Я и не знал, что информация в ЦК исходит от Винтвицкого. Об этом товарищи из Москвы нас не информировали. Нам в принципе нет разницы, кто автор указанной информации. Нам поручили проверить соблюдение законности, мы этим и занимаемся.

- Совершенно справедливо. Так и должно быть. Продолжай, Антон Алексеевич. Только покороче.

- Приведу только несколько существенных примеров. У товарища Винтвицкого недостает двадцать три комплектов постельного белья, девять комплектов оборудования для санузла импортного производства, три платяных шкафов, восемьдесят погонных метров ковровых дорожек. Еще немало других фактов, скажем недостача дорогих стульев в количестве двадцати штук, посуда разная, продуктов и так далее. Все перечислять нет смысла. На указанные ценности нет оправдательных документов, за исключением нескольких бумаг, впоследствии оказавшихся фиктивными. Я намерен поставить вопрос о возбуждении уголовного дела. Все, что я сказал – не выдумка. Мы их подтверждаем документально фактами. Говорить после этого о предвзятости, по крайней мере, не серьезно.

- Ну, что на это скажешь, Игорь Иннокентьевич, - Ситнюк своим грозным взглядом окинул поникшего Винтвицкого. - Слушаем тебя, Игорь Иннокентьевич.

- Я просто не успел оформить документы, – начал он свое неуклюжее оправдание. – Я же не взял их себе домой. Зачем мне девять импортных унитазов, например?

- Это уже твои проблемы, Игорь Иннокентьевич. Ты мог себе не брать, а отдать третьим лицам. Факт того, что их растратил, вот главный вопрос. Думаю, бессмысленным дальнейший разговор. Иди домой, Игорь, обдумай все спокойно, и сам сделай выводы. Прощай.

Винтвицкий, не на шутку встревоженный, побрел к выходу с опущенной головой. Попытки так просто выкрутиться, у него не получилось. Он понял свое безвыходное положение, но сдаваться так легко ему не хотелось. Из прокуратуры он направился в обком партии к своему дружку Невзгодько.

Тем временем Сурков приступил к завершению подве-дения итогов проверки на заводе. Установленные сроки истекли, и необходимо было отчитаться перед представителем ЦК КПСС. Одновременно Сурков составил рапорт на имя прокурора республики, где сделал вывод о необходимости возбудить уголовное дело против начальника отдела завода Винтвицкого Игоря Иннокентьевича за растрату государственной собствен-ности в крупных размерах.

Особое негодование вызвало у обкомовского чиновника сообщение своего Винтвицкого о результатах проверки его доноса в ЦК КПСС. Маленькие, сероватые глазки Невзгодько засверкали злостью. Лицо сжалось, брови нахмурились. Он был готов к прыжку как тигр, и проглотить свою жертву. Он незамедлительно набрал прямой телефон прокурора республики:

- Что же это получается, дорогой прокурор, - бесцеремонно начал Федор Николаевич, не утруждая себя приветствием. - Вместо того, чтобы поддержать честного и порядочного человека, не побоявшегося разоблачить нерадивого директора завода, твои прокуроры, вроде Суркова, ополчились на Винтвицкого. Я прошу, Николай Павлович, пресечь это безобразие. Надеюсь, ты меня понял.

- Игорь не совсем правильно информировал тебя Федор Николаевич. То, что он сообщил в ЦК и, то, что обнаружили проверяющие – дистанция большого размера. Кстати, Винтвицкий мог по этим вопросам, по которым информировал ЦК, обратиться к нам. Если бы мы не разобрались в его просьбе, тогда можно было обжаловать наше решение. А то, вдите ли, до ЦК добрался по пустякам.

- Ты мне голову не морочь, прокуроришка, взревел Невзгодько. Он знал характер трусоватого прокурора и не церемонился с ним. - Человеку лучше знать, куда ему удобнее обратиться. Ишь, как заговорил! Ты слишком смелый стал, мы и хвост тебе можем прищемить, не забывай об этом. Если человек не обратился к вам, а прямо в Москву, значит, он вам не доверяет, - Невзгодько произнес последнее слово почти по буквам подчеркнуто.

Ситнюк испугался угроз обкомовского начальника и примирительно сказал:

- Будет вам, Федор Николаевич. Мы еще не приняли окончательного решения. Материалы я еще не получал. Я учту ваши замечания, не беспокойтесь. Я все понял.

- Так бы давно, прокурор. Надо быть повнимательнее.

- Я все понял, Федор Николаевич, - извинительным тоном произнес Ситнюк. - До свидания. – В трубке раздался короткие гудки, но Ситнюк ее держал еще долго задумавшись. «Сколько раз я попадаю в дурацкое положение, - думал он. – Как буду теперь выкручиваться?» Наконец, Ситнюк медленно положил трубку на рычаг и попросил секретаря разыскать Суркова срочно.

 

Глава седьмая

 

Оперативное совещание при заместителе прокурора республики Долгачаева назначено на 15 часов. Явились приглашенные из МВД: начальник уголовного розыска Рустам Кертаев, опера Шанков и Чумаков. Вопрос один – о состоянии следственно - оперативной работы по делу об убийстве Черненко. Присутствуют зональный прокурор Сурков и следователь Бахова.

Долгачаев, мужчина средних лет, с черными, гладко зачесанными назад волосами, нос с горбинкой, сидел и вчитывался в материалы дела, когда все уже собрались в его кабинете. Наконец, он поднял голову и строгим взглядом окинул собравшихся.

- Все пришли.

- Вроде, все здесь, - ответил Сурков.

- А где же прокурор города? Почему его нет?

- Он не сможет присутствовать, Иосиф Козырович, - добавил Сурков. – Я интересовался, Савелий Кузьмич находится на заседании бюро горкома партии.

- Ладно, пусть так. Кто будет докладывать? Сурков? Прошу только конкретнее и по существу.

Сурков встал, раскрыл свое досье по данному делу, подождал, пока милиционеры закончили шептаться и начал:

- Дело об убийстве Черненко, можно сказать, обросло уже бородой. Идет седьмой месяц, а личность убийцы до сих пор не установлена.

- Это нам известно, Антон, - вмешался Долгачаев. – Ты нам скажи что сделано, и что не сделано, что мешает раскрытию преступления. Вот, что нас интересует, прежде всего. Продолжайте.

- Сделано немало, хотя на начальном этапе были упущения, как у оперативников уголовного розыска, так и у следователя. Дело было в производстве у следователя Безрукова. Так, например, следователь недостаточно полно и оперативно использовал результаты осмотра места происшествия. Он должен был это сделать незамедлительно и ориентировать службу розыска. В частности, на фотоснимках были зафиксированы следы протектора от колес автомашины, которые следователь почему-то не принял во внимание. Мною было изучено данное дело и следователю Безрукову даны развернутые письменные указания, от выполнения которых многое зависело. Более того, эти письменные указания он не подшил в дело и не передал следователю Баховой, уезжая на курсы. Уголовный розыск на первоначальном этапе провел активную оперативную работу. Потом все приостановилось и создается впечатление, что они смирились с этим. Следователь Бахова назначила трасологическую экспертизу по следам протектора автомашины и получила обнадеживающие результаты. Я убежден, теперь дело сдвинется с мертвой точки. Для этого уголовный розыск должен возобновить свою работу по данному делу и помочь следователю. У меня все.

- Коротко и ясно. Спасибо, Антон. У кого есть вопросы? – Долгачаев обратил свой взор на присутствующих. – Что может добавить к сказанному уголовный розыск?

- В общем, Сурков дал объективную оценку состоянию дел на данный момент, - встал с места начальник уголовного розыска Рустам Кертаев. - Сказать, что мы приостановили работу по этому, делу будет не совсем правильно. Нами были разосланы ориентировки во все горрайотделы, полученные агентурные данные изучаются. Следователь Бахова располагает очень важными данными. Я имею в виду результаты экспертизы. Теперь мы вплотную будем заниматься отработкой новых версий, и работать в тесном контакте со следователем.

- Спасибо, садитесь. Давайте послушаем следователя, сказал Долгачаев.

В это время раздался звонок внутреннего телефона МВД на столе Долгачаева. Он поднял трубку. По его выражению лица понятно было о важности сообщения.

- Товарищ подполковник, - обратился прокурор к Кертаеву, - вам следует срочно вернуться к себе. В майском районе совершено убийство сторожа элеватора. Организован выезд на место происшествия силами прокуратуры района и ГОВД. Необходимо подключиться. Время не ждет, торопитесь.

Рустам Кертаев быстро зашагал к выходу и вернулся к себе в МВД. У прокурора Долгачаева продолжилось заседание.

Бахова подробно рассказала о предстоящих первоочередных мероприятиях по делу. Высказались и другие участники обсуждения. Приняли решение, направленное на активизацию следственно – оперативной работы и устранение выявленных недостатков. Контроль возложен на зонального прокурора Суркова.

После совещания, длившегося более двух часов, оперативные работники уголовного розыска собрались в кабинете следователя Баховой. Здесь были выработаны меры по выполнению намеченных мероприятий. Даны конкретные задания.

В который раз собирается Бахова вызвать Хандуриева на допрос, и каждый раз откладывала с сомнениями. Она продумывала вперед все возможные вопросы и ответы на них. «Пора, уже некуда откладывать» - сказала себе Бахова и позвонила участковому инспектору. Поручив ему обеспечить явку Хандуриева на девять часов следующего дня, Бахова еще раз перечитала составленный ею вопросник предварительного допроса свидетеля и внесла коррективы. Затем поднялась на третий этаж к Суркову, и показала ему план допроса Хандуриева. Обговорили тактику его допроса с психологической стороны. При допросах следователь должен превосходить допрашиваемого морально - психологически и тактически. В противном случае не возможно достичь желаемых результатов.

Участковый инспектор Максудов, выполняя поручение следователя, заблаговременно явился в дом, где жил Исхак Хандуриев и вручил ему повестку о его явке к следователю прокуратуры. Участковый хорошо знал Хандуриева, он стоял у него на учете как лицо неблагонадежное.

- Вам необходимо явиться к следователю, прошу расписаться в получении повестки, - участковый протянул повестку и ручку.

- А для чего это надо? По какому вопросу? – начал препираться Хандуриев. - Я инвалид, мне нельзя волноваться, если что надо, спроси сейчас. Ты подозреваешь меня в чем-то, начальник? Скажи, не стесняйся.

- Для чего вы понадобились следователю, сами узнаете у него. Если будете уклоняться от явки, вынужден буду силой доставить, - строго сказал участковый, - вы меня знаете, я не шучу.

- Как ты сказал? Будете драться с инвалидом? Я болен, оставьте меня в покое. Я буду жаловаться на произвол.

- Хватить притворяться! Прошу следовать со мной! – скомандовал участковый. - Садитесь в машину, если нужно, я отвезу вас к доктору.

- Не нужны мне никакие другие доктора, у меня свой врач, который меня лечит. Уходи, участковый.

Участковый Максудов не знал что предпринять. Он убедился в том, что Хандуриев чего-то боится и не желает встречи со следователем. Максудов вернулся к своей автомашине и по рации связался с дежурным, чтобы просить подкрепление. В это время Хандуриев сел в автомашину «Москвич» и скрылся. Пока участковый сел в свою машину и развернул ее, Хандуриев исчез из поля зрения. Гнаться за ним было бесполезным делом.

- Прошу срочно перекрыть все выезды из города и задержать автомашину «Москвич» бежевого цвета под управлением гражданина Ханудриева Исхака Ботовича, госномер 28-88, - сообщил инспектор ответдежурному по ГОВД.

Тем временем Хандуриев разыскал на работе Сигакаева.

- Рома, выйди, разговор срочный, - обратился к

доктору Хандуриев.

- Что с тобой, паря, как угорелый прибежал. За тобой гонятся что ли?

- Может, и гонятся, давай быстрее, пошли на улицу.

Они оба спустились со второго этажа, где располагался кабинет Сигакаева, зашли в раздевалку, осмотрелись по сторонам. Убедившись, что никого нет поблизости, доктор спросил:

- Выкладывай, что стряслось? На тебя лица нет. Кто тебя так напугал?

- Понимаешь, Рома, участковый приехал за мной, злой такой. Они что-то пронюхали, как пить дать. Что делать, а? Они могут сцапать меня. Я боюсь. Придумай что-нибудь. Ты же все можешь, у тебя связи.

- Да-аа, братец, сильно они тебя пугнули, - протянул Сигакаев, задумчиво глядя на своего дружка. - Откуда ты взял, что они что-то про тебя пронюхали? Ты что, засветился, падла, а теперь и мня прихватить хочешь?

- Ты что, Рома! – почти крикнул Хандуриев. – Я вроде не засветился нигде, но меня настойчиво требует следователь прокуратуры, понимаешь это? Они зря приглашать, не станут. Что будем делать?

- Вот что, дружок, - начал Сигакаев после некоторого раздумья, - я дам тебе денег, и ты должен испариться. Подальше отсюда.

- Как это, Рома? Куда? Я никого не знаю, кроме тюремной камеры нигде не бывал, а туда мне не хочется.

- Куда, куда! – обозлился доктор. – На Кудинкину гору. Поезжай в Киргизию. Я дам тебе адрес. Перека-нтуешься там пока все стихнет.

- А ежели объявят розыск? Мне никак нельзя получить срок, а что еще хуже, вышку дадут.

- Не паникуй раньше времени. Свидетелей не разыскивают по всему Союзу. Против тебя у них ничего нет. Сделай, как я сказал! Поезжай в Минводы, оставь машину на стоянке у автостанции, а сам в аэропорт. А оттуда самолетом в Алма-Ату. Затем на автобусе доберешься до Фрунзе. Адрес надежный, мой племянник там живет. Паспорт Черняка переделаю на твое фото.

- Ладно, Рома, ты прав. Я так и сделаю.

- Жене своей скажи, чтобы она всем, кто будет спрашивать, сказала: ты уехал на лечение от туберкулеза в Москву. Проболтаешься – тебе хана!

 

Глава восьмая

 

Прокурор республики сидел в своем кабинете в скверном настроении. Последний разговор с обкомовским начальником Невзгодько вывел его из равновесия. Теперь он сидит, разрезая лезвием лист бумаги на кусочки. Мозг работает лихорадочно, ищет компромиссное решение. Он не в силах противостоять обкому и не может свести, на нет результаты проверки на заводе. В объективности итогов проверки он не сомневается. Его раздумья прервал появление Суркова.

- Разрешите, Николай Павлович. Вы меня искали?

- Да, искал, присаживайся. Принеси мне материалы проверки на полупроводниковом заводе. Я хочу подробнее ознакомиться с ними, - Ситнюк собрал разрезанные кусочки бумаги и аккуратно сложил в пепельницу.

- Они со мной, Николай Павлович, - Сурков положил перед Ситнюком папку с документами. – Здесь все, что я собрал со своими помощниками и мой рапорт о возбуждении уголовного дела против Винтвицкого.

- С бухты-барахты не будем возбуждать уголовного дела. Я сам решу, как поступить с этими материалами, - прокурор закрыл папку и бросил ее в рядом стоявший массивный сейф.

- Вам виднее, Николай Павлович, но я в своей справке на имя председателя комиссии ЦК КПСС указал, что вопрос о возбуждении будет решен в соответствии с нормами уголовно-процессуального кодекса.

- Кто тебе позволил, Сурков?! – повысил голос Ситнюк. - Через мою голову решения принимать изволишь! Ты что возомнил себе, прохвост?!

- Зря вы так, Николай Павлович, - обиделся Сурков. - Я выполнял поручение товарищей из ЦК КПСС. Вы же сами послали меня к ним на помощь. Вас информирую, потому, что в результатах проверки наличествует уголовно - наказуемое деяние. Решение данного вопроса находится в вашей компетенции. Я свой долг выполнил. Позвоните им и скажите, что я поступил неправильно, не объективно и заберите материалы.

Прокурор посмотрел поверх очков испытывающим взглядом на Суркова, но ничего не ответил.

Николай Ситнюк никогда не мог возражать любому обкомовскому чиновнику, дрожал перед ними. Другое дело Сурков. Николай Павлович считал его человеком, с которым можно не церемониться. Поэтому он дал волю словам и не стеснялся в выражениях.

- Пошел! Иди! – у прокурора сильно задергалась левая щека. Это означало, что он сильно возбужден. Сурков встал и быстрыми шагами направился к выходу. Ему противно было видеть беспомощного, беспринципного своего начальника.

Оставшись один, Ситнюк углубился в чтении материалов, переданных ему Сурковым. Чем дальше он вчитывался, тем больше его охватывала внутренняя тревога. То, что он намеревался сделать, не укладывалось ни в какие рамки. Николай Павлович сам понимал объективность предложений Суркова по итогам проведенной им проверки. Ситнюк должен был сам возбудить уголовное дело и назначить расследование, либо поручить это сделать следственному отделу. Но не таков был прокурор республики Ситнюк. Скорее всего, он сам пойдет под суд, чем ослушаться обкому КПСС. Он набрал номер телефона Невзгодько.

- Федор Николаевич, спешу обрадовать вас, - заискивающим тоном произнес Ситнюк, прижав телефон-ную трубку к левому уху. – Материалы проверки у меня. Я положу их под сукно. Никуда не пойдет. Доволен?

- А нельзя ли это уничтожить совсем? - набрался наглости спросить обкомовский деятель.

- Что ты такое говоришь, Федор Николаевич! – испугался Ситнюк. – По итогам проверки Сурков подробную информацию передал представителям ЦК КПСС со ссылкой на соответствующие документы и другие факты. Не требуй от меня невозможного, Федя, - взмолился он. - Я даю слово, все бумаги останутся у меня, никакого дело возбуждено не будет. Этого разве недостаточно?

- Что ты носишься с этим сурком, я не пойму тебя. Его надо было давно приручить или проучить, как следует. Придется мне взяться за него. Я его шелковым сделаю или не будет работать в прокуратуре вообще.

- Честно говоря, он слишком принципиальный. За это не могу его обвинять, работу знает и очень расторопный. Он не мешает нам. Винтвицкого под суд не отдам, обещаю.

- Если ты гарантируешь, пусть будет по-твоему, - смилостивился Невзгодько. Считай, мы договорились.

Ситнюк легко вздохнул, кладя трубку на место. Ему казалось, гора с плеч свалилась. Материалы проверки он положил на нижнюю полку сейфа, закрыл и проверил, насколько прочно она закрыта.

Невзгодько вызвал к себе своего дружка Винтвицкого и имел с ним длительную беседу с глазу на глаз.

Сурков, освободившись от посторонних дел, связанных с работой в комиссии ЦК КПСС, вплотную занялся своими делами. Он позвонил Баховой и поинтересовался ходом следствия по делу об убийстве Черненко.

- Здравствуй, Тома, Тамара, как дела идут? Надеюсь, ты уже наступила на хвост убийцы.

- Привет, Антон. Если бы так. Сегодня решила, было допросить Хандуриева, основательно подготовилась, как я считаю. Вот уже третий час, участковый инспектор, которому я поручила доставить его, молчит.

- Странно все это, Тома. Свяжись с дежурным ГОВД, пусть найдет его по рации. Так быстрее будет. После допроса Хандуриева, доложи результаты. Пока.

Винтвицкий на следующий день после беседы с Невзгодько, устроил скандал на работе с директором завода.

- Ты не думай, что легко так можно со мной разделаться, наполеон хреновый, - наступал Винтвицкий на Букетлова. – Я тебя выведу на чистую воду, и загремишь ты под фанфарой, так и знай. Я сам поеду в ЦК и расскажу там о тебе все.

- Ну, если ты решил, дорогой Игорь Иннокентьевич, запугать меня, то это напрасная затея. Лучше успокойся и скажи, что тебе надо. Надоело работать? Пожалуйста, скатертью дорога, не стану удерживать.

- Не твоего ума дело, что хочу! Считаю для себя позорным работать рядом с таким проходимцем как ты.

- Во-первых, кто из нас проходимец, следствие установит. Ты попал в ту яму, которую уготовил для меня. Разве я в этом виноват, дорогой товарищ? Во-вторых, в ЦК сидят не дураки. Комиссия завершила свою работу, как она решит, так и будет. Чего ты вперед бабки в пекло лезешь? На твоем месте, я бы молчал. Подумай о себе лучше.

- Хватить болтать чепуху. Вот мое заявление, подпиши, я ухожу. За расчетом приду завтра, - Винтвицкий положил заявление об увольнении с работы по собственному желанию.

- Заявление подпишу с удовольствием, но сначала отчитайся, сдай все, что за тобой числится. А ущерб кто будет возмещать? Сумма немаленькая. Надеюсь, понимаешь, о чем я?

- Ты не имеешь право держать меня. Если я должен, подай в суд на меня иск. Законы я знаю. Не надо мне лекцию читать. Я сдам все сегодня же.

- Здесь, на заводе, пока я командую, Игорь Инокентьевич. Значит, будешь подчиняться моему приказу. За тобой числится не спичечные коробки. Отдел кадров подготовит сейчас же приказ о создании комиссии приема и сдачи материально - товарных ценностей. Сдашь все завскладом № 2 Кушхову. Порядок есть порядок. Законы ты хорошо знаешь.

Винтвицкий понял, что наскоком не взять директора, решил смягчиться.

- Ладно, так уж быть. Прошу распорядиться быстрее, заявил он примирительно.

- А что за спешка такая, Игорь Иннокентьевич, - поинтересовался директор. - Ты гонишь коня, будь-то пожар, и у тебя пятки горят.

- А вот это, дорогой директор не твое дело. Я ухожу от тебя, не хочу видеть твою рожу, вот и все. Устраивает такой вариант?

Букетлов на этот выпад не ответил, по внутреннему телефону вызвал начальника отдела кадров Сусанну Менгрелову.

- Сусанна, сейчас же подготовь приказ о создании приемо-сдаточной комиссии, и вместе с бухгалтерией организуйте передачу всего, что числится за Винтвицким.

Пусть все примет Кушхов со склада № 2. Все свободны.

 

Глава девятая

 

Не дождавшись явки Хандуриева в прокуратуру и информаций от участкового инспектора милиции, следователь Бахова обратилась за помощью к начальнику уголовного розыска МВД Кертаеву.

- Я в курсе, Тамара. Мои ребята получили информацию от участкового Максудова. От него сбежал Хандуриев на автомашине. Теперь все службы ГАИ задействованы. Поиски продолжаются и другими силами.

- Спасибо за информацию, Рустам. Будем ждать вестей.

Бахова положила трубку, и тут же раздался телефонный звонок.

- Слушаю, я Бахова, - ответила сразу следователь. – Здравствуйте, Махмуд Дударович, видимо, срочное дело, если сам начальник решил мне позвонить.

- Думаю, мои сведения для тебя важные, так полагаю. Хочу сообщить, что майор милиции Фасиков, сбежавший из больницы нашелся.

- Ого! – воскликнула Бахова. – Это очень интересно, Махмуд Дударович. Где же он скрывается, если не секрет?

- Он находится у своей тети в селе Каменномостское. Проходит, так сказать домашнее лечение.

- Как же он добрался туда, в такую глухомань?

- Родная его сестра, забрала неожиданно из больницы и отвезла к себе. Я был у него. Допросить можно майора, но транспортировать вряд ли стоит. За ним смотрит местный фельдшер. Он в вашем распоряжении.

- Ну что же, товарищ начальник, - спасибо что разрешили, сострила Бахова. – Как он вам объяснил по поводу ДТП?

- Лучше будет, если сами услышите подробности от него самого, Тамара Нануевна. Он был один в машине, свидетелей нет, так что его слова единственный источник сведений, - решил подбросить наживку Шухибов.

- Ладно, Махмуд Дударович. Вашу версию мы без внимания не оставим. Спасибо за информацию. Всего хорошего, - Бахова положила трубку и призадумалась.

«Значит, менты сами попытались изменить обстоятельства автопроисшествия и подсунули свою версию. Недозволенным путем спасать виновного майора я им не дам». С такими мыслями Бахова взяла папку и отправилась в больницу, откуда майор Фасиков сбежал.

- Покажите мне историю болезни Фасикова, - обратилась Бахова в ординаторской к дежурному врачу.

- Вы имеете в виду сбежавшего больного? Сейчас найдем. Там, по-моему, записей нет, - врач достал папку с историей болезни Фасикова и протянул Баховой.

История содержала анкетные данные, предварительный диагноз. На второй странице – результаты первичного осмотра больного. При внимательном осмотре истории зоркий глаз следователя заметил аккуратную подчистку записи на одной строчке. На третий странице отметка: больной самовольно покинул больницу. Дата и подпись врача.

- Скажите, Анатолий Аминович, кто дежурил из врачей и медсестер в тот день, когда Фасиков исчез из больницы?

- Сейчас посмотрим график,- врач достал график дежурств. - Это было, согласно истории болезни , 28 числа. Значит, дежурство заканчивал врач Кулпаков Мартин. Медсестрой работала Дахалина Коцрикова. Они заступают завтра с восьми утра.

- Спасибо за помощь, Анатолий Аминович. Вот вам мое постановление, я забираю историю болезни.

- Как так, товарищ следователь? Без разрешения заведующего отделением я не имею право выдать такой документ, как история болезни, я простой врач, маленький человек.

- В таком случае, пригласите двух понятых, придется принудительно изъять, настояла Бахова. – Речь идет о серьезных вещах, Анатолий Аминович, а ждать у меня времени нет.

Доктор позвал санитарку и одну медсестру. Бахова заполнила протокол изъятия истории болезни Фасикова, понятые и врач расписались.

- Вот вам копии постановления и протокола изъятия.

Дайте мне адреса Кулпакова и Коцриковой, они мне будут нужны для допроса.

Бахова получила необходимую информацию и вернулась к себе. Немедля она назначила криминалистическую экспертизу для получения ответов на вопросы:

1). Имеется ли следы подчистки на первой странице истории болезни?

2). Если да, то какая была первоначальная запись?

Историю болезни со своим постановлением о назначении экспертизы Бахова отправила нарочным через курьера. Перед этим она позвонила эксперту Жолдашеву и попросила ускорить производство экспертизы.

Перед окончанием рабочего дня позвонил участковый инспектор Максудов:

- Прошу прощения, Тамара Нануевна, твое поручение не удалось во время исполнить. Хандуриев просто сбежал от меня. Он почуял опасность, наверняка. Все пути перекрыты, но его автомашина нигде не зарегистрирована. Видимо выжидает наступления темноты. О результатах доложу позднее.

- Просьба сообщить в любое время суток. Задержите его любой ценой. Теперь он не просто свидетель, - Бахова положила трубку.

После этого разговора участковый инспектор снова направился к дому Хандуриева, полагая, что вечером он может вернуться домой. На звонок в двери вышла полная женщина, с маленьким носом, круглым как колобок лицом.

- Чего надобно, инспектор? – спросила женщина сходу, поставив руки на бедра. – Когда ты оставишь нас в покое?

- Фекла Феофановна, добрый вечер. Мне нужно поговорить с вашим мужем, позовите Исхака.

- Чего вы пристали к больному человеку, а? Он сегодня уехал в Москву на операцию. Допекли его, ищите теперь в Москве, - женщина повернулась спиной к инспектору, стоявшему у крыльца, пытаясь зайти обратно в дом.

- А в какую больницу он уехал? – не унимался инспектор.

- Я не понимаю в них. Письмо напишет, узнаю. До свидания инспектор, - Фекла Феофановна зашла в дом и закрыла дверь.

Инспектор Максудов вернулся в райотдел милиции. Он набрал номер домашнего телефона Баховой и сообщил последние новости. По-прежнему не было новостей от постов ГАИ. В 22 часа 40 минут, Максудов собрался идти домой. В это время раздался звонок от поста ГАИ «Шалушка». Инспектор сообщил дежурному по ГОВД о задержании разыскиваемого автомобиля «Москвич».

- Мы задержали «Москвича», которого искали. За рулем находится Карпенко Николай Викторович, - сообщил инспектор ДПС. - По описаниям сходится, но фамилия другая. Какие указания будут?

Дежурный окликнул уходившего инспектора Максудова и сообщил ему полученную информацию.

- Сообщите на пост, пусть держат автомашину и водителя до моего приезда, - сказал Максудов, обращаясь к дежурному. – Дай мне своего помощника, он мне может понадобиться.

- Икрам, - крикнул дежурный, - иди сюда, поедешь с Лионом на задержание преступника.

Инспектор и помощник дежурного сели в машину, и она резко стала набирать скорость.

Пост ГАИ на перекрестке Шалушка - Нальчик в любое время суток безлюдным не бывает. Пост расположен на линии госдороги Ростов-Баку. Инспектор ГАИ Шанков, как жонглер на арене цирка ловко манипулировал своим жезлом, висевшим на запястья его руки. Вот он остановил большой рефрижератор, на борту которого большими красными буквами написано «Алка». Другой легковушке резким движением жезла указал место, где она должна остановиться. В эту сутолоку втиснулся милицейский Уазик под управлением Максудова.

- Здравия желаю, товарищ капитан, - козырнул Максудов старшему автоинспектору ГАИ, сидевшему за столиком в помещении поста.

- Здравствуй, дружище. Давненько я тебя не видел. Какими судьбами к нам? Да, вот за ним, наверное, - инспектор Кешоков указал рукой на сидевшего в углу Хандуриева. – Вот его водительское удостоверение, автомашина сзади нашей будки стоит, забирай.

- Спасибо, капитан, хотел бы поболтать, но времени в обрез, - Максудов ладонью провел вдоль кадыка.

- Ладно, старики, мы еще увидимся. Да, я слушаю, - Кешоков снял трубку трезвонящего телефонного аппарата.

- До встречи, Хамид, - участковый инспектор взял под руку сникшего Хандуриева и вышел на улицу.

Автомобиль «Москвич», принадлежащий Хандуриеву оставили на посту ГАИ, предупредив дежурных поста.

- Проходи, проходи, дорогой гость, будь как дома, - шутя, Максудов завел задержанного в дежурную комнату. – Вот смотрите и любуйтесь, новорожденный человек с новым именем. И усики отрастил ты за один день, просто молодец! Мы сейчас сбацаем тебя на память. Гриша, дайка фотоаппарат и фотовспышку. Чудный снимок будет. – Участковый сфотографировал преобразившегося Хандуриева с усами. – Теперь убери свои усики, хватит дурака валять. Может тебе помочь?

Произвели личный обыск задержанного, упаковали все изъятое и составили протокол задержания.

- Иди, Исхак, отдохни, наверное, ты устал с дороги и соскучился по нарам, - съязвил Максудов, и Хандуриева увели в камеру.

Время приближалось к полуночи. Все равно Максудов позвонил Баховой и сообщил о задержании Хандуриева.

- Чертовски устал, ребята, пошел я отдыхать, - с этими словами участковый инспектор Максудов распрощался с коллегами и отправился домой с чувством исполненного долга. Такое чувство может появиться только у сотрудника правоохранительных органов в том случае, если он предан служебному долгу. Без этого ты не можешь стать настоящим прокурором, следователем и милиционером.

 

Глава десятая

 

В понедельник позвонил Суркову директор завода полупроводниковых приборов Букетлов. У него возникли проблемы опять с Винтвицким.

- Доброе утро, товарищ прокурор. Мы, наверное, порядком надоели вам. Знаю, вы можете обойтись без нас, а мы без вас - нет. Вот в чем разница.

- Ничего страшного, Юрий. Все мы взаимосвязаны, дополняем друг друга. Я слушаю очень внимательно. Какие проблемы?

- Опять тот же Винтвицкий. Он уволился, не рассчитавшись с заводом. Задолженность, как ты сам знаешь, огромная. Теперь пристал, давай трудовую книжку и все. Потом где я его искать буду, не знаю, что с ним делать. Посоветуй что-нибудь.

- Задерживать трудовую книжку по закону не положено. Он может потребовать компенсацию за все дни задержки трудовой книжки. Если добровольно не желает возместить ущерб, надо будет подготовить материалы для предъявления иска в суд. Собери все необходимые документы, подтверждающие недостачу, и передай их прокурору города. По вашей просьбе прокурор предъявит иск к Винтвицкому в интересах завода.

- Теперь я понял, спасибо за консультацию. Лучше не связываться с этим скандалистом. Он всем уже надоел. А какие результаты проверки комиссии? Разве действия Винтвицкого не подпадает под статью уголовного кодекса, - решил поинтересоваться Букетлов.

- Мое заключение находится у прокурора республики. Он еще не принял решение. А итоги работы комиссии ЦК КПСС, говорят, будут рассматриваться в следующий вторник на бюро обкома партии. Точности мне не известны. - Дверь кабинета открылась и показалась голова следователя Баховой. Сурков показал рукой на стул у приставного столика, приглашая ее сесть.- Со справкой вас должны были уже ознакомить. Хорошо, Юрий. Звони.

- Ну что нового, Тома? По твоему лицу вижу, что-то важное раздобыла. Или я ошибаюсь, молодой следопыт?

- Ты прав, Антон, новости есть. Прежде всего, задержан ночью Хандуриев. Под чужим именем он пытался покинуть нашу республику и скрыться в Средней Азии.

- Ничего себе! – воскликнул от удивления Сурков. – Ну и фрукт этот Хан.

- Жена накануне в беседе с участковым говорила, что он уехал в Москву на лечение. При личном обыске изъято письмо, адресованное некоему Марику. Указан домашний адрес в городе Фрунзе и рекомендации Сигакаева. Видишь, какая цепочка вырисовывается. Теперь, не знаю с кого лучше начинать допрос. Мне кажется, есть разница, кого первым допросить, как ты думаешь?

- Именно так, Тома. Следует продумать все, иначе можно потерять желаемый результат. Думаю, надо начинать с жены Хандуриева, пока она не осведомлена о задержании мужа. Она точно соврет, начнет сказки рассказывать. А потом допросить мужа. На противоречиях можно их изобличить. У тебя есть хорошие аргументы прижать его к стенке. Когда он расколется, тогда у тебя будет оружие против Сигакаева.

- Примерно так же я и думала, - призналась Бахова. – Тогда не буду откладывать допрос жены Хандуриева.

- Это правильно. Надо бы получить боле подробную информацию о личности Хандуриевой, что она за человек, диапазон интеллектуального развития, чем она вообще дышит. Такие сведения помогут психологически прави-льно построить тактику допроса.

- Я так и поступлю. Благодарю тебе за полезные советы.

- Всегда, пожалуйста, я к твоим услугам. Люблю настойчивых, расторопных людей. В нашем деле это немаловажно. Да, забыл сказать. Летом еду в Саратов на встречу однокурсников. Приглашение уже получил. Мой однокашник Женя Цыбуленко проявил инициативу.

- Я его знаю, он преподавал нам гражданское право. Мне не скоро, наверное, удастся поехать в Саратов. Завидую тебе.

- Время бежит быстро. Я тоже не думал, что такое время не настанет. Хочется еще раз взглянуть на набережную Волги, послушать гудки пароходов, походить по Кировскому проспекту, по улице Радищева, посетить еще раз музеи. Воспоминаний много. Особенно памятны дни работы в оперном театре имени Чернышевского. Утром ходил в институт, а вечером через дорогу – в театр. Работал осветителем сцены. Это было так романтично и увлекательно, хотя чертовски уставал.

- По-моему ты и первую практику в Саратове проходил. Я была на практике в Фрунзенском районе.

- Боже мой, Тома, какое совпадение! Именно в прокуратуре Фрунзеского района я проходил первую в жизни практику. Да, слушаю, - Сурков снял трубку после трехкратного звонка телефонного аппарата. - Не возражаю, заходи. Из Прохладного следователь приехал, хочет поговорить по делу.

- Тогда мешать не буду, - Бахова встала, собираясь уйти.

- Подожди Тома, ты не можешь помешать нам. Раз начали, хочу тебе рассказать случай из практики в прокуратуре Фрунзенского района. Этот случай почему-то я запомнил на всю жизнь.

- Ладно, послушаем. Воспоминании о Саратове мне интересны всегда.

- День добрый, вы заняты, Антон Алексеевич, я могу подождать, - сказал вошедший следователь Прохладненской межрайонной прокуратуры Бутов.

- Нет, нет, Мартин, проходи, садись. Мы тут прошлое решили ворошить. Дни, проведенные в Саратове самые романтичные, во всяком случае, в моей жизни.

- В жизни каждого студенческие годы, наверное, самые романтичные, - вставила Бахова.

- Так, вот, я был на практике со своей группой в прокуратуре Фрунзенского района. Мне дали изучить одно очень странное дело и высказать свое мнение о квалификации преступления. Странность заключалось в необы-чности фабулы. В одном из жилых домов города играли свадьбу. В разгар церемонии, гости стали интересоваться у матери невесты, кто таков жених ее дочери.

- О-О! – воскликнула она. - Мой зять большой начальник. Он работает ассенизатором!

Собеседники расхохотались, полагая, что старуха шутит или спятила с ума. Она обиделась на этих гостей.

- Ты извини нас, Клавдия Петровна, мы смеемся не над тобой. Ты просто не понимаешь что такое ассенизатор.

- Как это не понимаю, очень даже понимаю. Он сам мне говорил, является начальником при жилищном управлении города, работает там ассенизатором.

- Он просто пошутил на счет работы начальником, Клавдия Петровна, а свою должность он назвал правильно. Ассенизатор - это работник, занимающийся вывозом нечистот из выгребных ям. Попросту говоря, из туалетов. По ученому это называется «ассенизатор».

- Как это так! – возмутилась женщина. – Моя дочь выходит замуж за гав-воза? Этому не бывать!

Тут же она устроила скандал. Забрала свою дочь и сорвала свадьбу. На следующий день жених-ассенизатор наполнил свою машину нечистотами из туалетной ямы и приехал к дому невесты. Она жила с матерью в полуподвальном помещении. Жених вставил толстый шланг ассенизаторской машины в форточку и выпустил все содержимое внутрь квартиры. Можно представить себе, что могли почувствовать жильцы этой квартиры.

- Ну и как же квалифицировали поступок жениха? - спросила Бахова, хотя она сама знала ответ.

- Я квалифицировал как злостное хулиганство по признакам особого цинизма.

- Еще бы, куда циничнее, - с удивлением сказала Бахова. - Это весьма редкий случай. Я в практике не встречала ничего подобного.

- Поэтому-то я и запомнил этот редчайший случай. Ну ладно, братцы. Перекур закончился, давайте теперь за дело.

Бахова ушла к себе и приступила к реализации намеченного плана по делу Черненко. Повестка отправлена нарочным на имя Хандуриевой Феклы Феофановны о вызове ее на допрос на 14 часов следующего дня. Перед этим Бахова организовала обыск у них на квартире и в гараже. Автомашину Хандуриева поставили во двор отдела милиции. Предварительный осмотр салона машины ничего не дал. Но Бахова рассчитывала получить улики против Хандуриева при обыске у него на квартире и в гараже. Позвонил начальник научно-технического отдела МВД Жолдашев:

- Добрый день, Тамара. Спешу сообщить о завершении графической экспертизы, можешь забрать.

- Весьма благодарен за оперативность, Хизир, с меня причитается, - засмеялась Бахова. Еще раз спасибо. До свидания.

Теперь у Баховой появилась очень важная улика по делу Фасикова.

 

Глава одиннадцатая

 

Ранняя весна. Грачи давно прилетели и заняли свои «квартиры». Дачники копошатся на своих крохотных участках. Дни становятся длиннее ночи. Солнце увеличило дозу отпускаемого тепла и света. Такого же света и тепла ждут люди от наших партийных боссов в Москве. Во все времена люди всегда ждут перемен к лучшему. Люди живут в надеждах и умирают, не теряя надежд. Что можно ожидать от Константина Черненко, практически живого трупа? Его таскают под ручку те, кто выдвинул его Генеральным секретарем ЦК КПСС. Решения принимают те же лица. Черненко царствует, но не правит. Власть во власти прожженных бюрократов.

В такой обстановке хаоса и неразберихи, обком партии созвал совещание правоохранительных органов республики. Говорили, что в работе совещания примет участие инструктор ЦК КПСС Алехин, но он не прибыл из Москвы. На совещании стоял один плановый вопрос: «О состоянии и мерах борьбы с преступностью и правонарушениями в республике». Докладчиком был назначен секретарь обкома партии Андрей Мельников. Доклад получился вполне содержательным и достаточно объективным. Но и без такого доклада было известно состояние дел на местах. Очередная говорильня закончилась лозунгами и призывами, вроде « устранить», «добиться», «изжить», «потребовать». Сколько таких решений принималось и раньше, но радикальных изменений к лучшему, не происходит. Милиция, как правило, занимается регулированием статистики преступности, создавая видимость благополучия. Так из года в год. На таких диких примерах воспитываются граждане страны Советов.

В свете решений обкома партии, руководители правоохранительных органов принимают свои ведомствен-ные призывы и лозунги. Так все своим чередом идет, неизвестно куда.

Петр Первый, например, признанный Лениным варваром, строго стоял на страже законности. Сам соблюдал закон и требовал этого от других. В частности он говорил:

«Когда Государь повинуется закону, то да не дерзнетЪ никто противиться оному».

В советском Союзе повиновение или неповиновение закону зависит от желания секретаря райкома или обкома КПСС. И никто не противится оному. Лежат у прокурора республики материалы о крупных злоупотреблениях служебным положением бывшего начальника отдела сбыта и снабжения завода Винтвицкого по воле обкомовского чиновника. Такая вакханалия именуется не иначе, как социалистическая законность, социалистическая демократия.

Как стало известно, под сенью такой законности матерый преступник скрылся. Винтвицкий заранее, по наущению своего дружка из обкома партии Невзгодько, распродал все движимое и недвижимое. Так же заранее выписался из паспортного стола и уехал вдогонку к своей семье, которую он заблаговременно отправил неизвестно куда. Так остался непредъявленный иск о возмещении ущерба заводу. Конечно, же, суд, при отсутствии давления сверху, мог возбудить уголовное дело по такому иску. Однако не состоялось ни то ни другое. Не было высочайшее на то дозволения высокого партийного бога.

Следователь Бахова вынесла постановление о заключении Хандуриева под стражу. Она убеждала прокурора в необходимости принятия такого решения.

- У нас нет возбужденного уголовного дела против Хандуриева, - говорил прокурор Медведев. – Пока он числится у тебя как свидетель. Нельзя ошибиться в таких вещах.

- Он уже не просто свидетель, Савелий Кузьмич, - не сдавалась Бахова. – Он законный подозреваемый. Во-первых, мы его не без оснований подозреваем в убийстве Черненко. Во-вторых, он уже уличен в использовании заведомо ложных документов. В третьих, он пытался скрыться по этим документам.

- Ты меня убедила, Тамара, – прокурор поставил свою размашистую подпись на постановлении следователя и скрепил ее гербовой печатью прокуратуры. – Теперь ты отвечаешь, Тамара, за дальнейшую судьбу арестованного. Подведешь, поставишь под удар и себя и меня.

- Не беспокойтесь, Савелий Кузьмич. Он от нас не уйдет. Хотела еще посоветоваться по делу о ДТП. Получила заключение графической экспертизы по истории болезни Фасикова. Первоначально при поступлении Фасикова в больницу была сделана врачом запись: «Алкогольное опьянение». Эксперты дали однозначное заключение по этому поводу. Указанная запись была кем-то уничтожена путем подчистки. Идет заметание следов. Даже начальник милиции проговорился в беседе со мной и подкинул свою версию, что Фасиков был трезв в момент аварии, и он был один.

- Это, похоже на Шухибова. Мы не клюнем на брошенную им наживку. Так, я думаю.

- Именно так, Савелий Кузьмич. Факты упрямая вещь, – бросила Бахова, забирая свои бумаги.

- Держи меня в курсе. Потом еще. Ребята из уголовного розыска могут забросить работу по проверки выдвинутых версий по делу убийства Черненко, считая преступление уже раскрытым. Мы просто пока подозреваем Хандуриева. Кроме того, главная версия- причастность к преступлению и других лиц. Если Хандуриев и виновен, то вряд ли он действовал в одиночку. Не было таких мотивов у него.

- Я поняла, Савелий Кузьмич. У меня все будет под контролем.

Бахова вернулась к себе. Здесь его ждали участковый инспектор и с ним эксперт-криминалист.

- Мы закончили производство обыска в доме Хандуриева и в его гараже. Получен неожиданный результат, - с оптимизмом доложил участковый Максудов. – В доме ничего, кроме водительского удостоверения на имя Хандуриева не нашли, а в гараже сзади электрощита был спрятан вот этот нож, - Максудов передал пакет, где лежал большой нож.

- Это уже кое-что, - обрадовалась Бахова, беря опечатанный пакет с ножом. – Спасибо огромное, вы хорошо поработали.

Бахова назначила физико-техническую и химико-биологическиую экспертизы. Экспертам она предоставила нож, изъятый в гараже Хандуриева. Необходимо установить, этим ли ножом мог быть убит Черненко. Кроме тог, следователь поставила вопросы, есть ли на ноже следы крови человека, если да, то к какой группе она относится.

Дверь открылась и заглянула секретарь прокуратуры:

- Тамара Нануевна, по вашему вызову пришла гражданка Хандуриева. Пригласить ее сейчас?

- Зови, Лида, я ее жду.

Вскоре появилась и сама Хандуриева, настороженная, показывая всем своим видом неприязнь, недовольство.

- Прошу садиться, Фекла Феофановна. Мы пригласили вас допросить в качестве свидетеля. Ваша фамилии Хандуриева Фекла Феофановна, 1931 года рождения, родились вы в городе Моздоке. Не работаете, домохозяйка. Это так?

- Да, так. Откуда все обо мне вам известно? – удивилась Хандуриева. – Какой из меня свидетель? Ни в какие дела я не участвовала, ничего я не видела и ничего не знаю.

- Я буду задавать вопросы, а вы будете на них давать правдивые показания. Это вам понятно?

- Понятно.

- Тогда вот здесь распишитесь, что вы предупреждены об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, -Бахова положила протокол допроса перед свидетелем и передала ручку.

- А чего расписываться? Чего знаю, то буду рассказывать.

- Так положено по закону. Мы с вас не будем требовать то, что вы не знаете. Распишитесь, пожалуйста.

Хандуриева с неохотой нацарапала свою фамилию там, где была птичка поставлена.

- Чем занимается ваш муж Исхак Ботович?

- Ничем, чем может заниматься калека? Он инвалид второй группы, ему не положено работать. Летом иногда уезжает в горы пасти овец. Это ему совсем не трудно. Жить-то надо, на пенсии не проживешь.

- Согласна с вами. Скажите, где сейчас Исхак Ботович?

- Он уехал в Москву на лечение. Ему будут делать операцию на легких. Участковый уже спрашивал. Почему не оставите больного в покое? Он был осужден, и теперь всю жизнь преследовать?

- Мы никого не обвиняем за то, что он имел судимость, уточнила Бахова. - Скажите, в какой клинике ваш муж собирается лечиться? Есть ли у него направление в больницу?

- Я ничего этого не знаю. Направление, конечно должно быть.

- У вашего мужа имеется охотничий нож?

- У него был такой нож, но с прошлого года он пропал. Муж иногда ходит на охоту. Может, где и потерял.

- Странно это. Больной туберкулезом и ходит на охоту.

- У него не открытая форма туберкулеза, улучшение бывает летом.

- Скажите, Фекла Феофановна, вам знакома фамилия Сигакаев?

Услышав эту фамилию, Хандуриева заволновалась и замешкалась с ответом. Не понимая к чему, клонит следователь. Было видно, что эта тема ей не по душе.

- Знаю, что он доктор и муж ходил к нему на лечение, - ответила свидетель после некоторой паузы, - но я сама с ним не знакома.

- И вы его никогда не видели?

- Нет, не видела ни разу, уверенно ответила Ханду-риева.

- Вы же обязались говорить правду, Фекла Феофановна. Он бывал у вас дома и не один раз. Нам это известно. Значит, вы его хорошо знаете. Это так?

- Кто вам такое наговорил? Вранье все это! – вскипела Фекла Феофановна. - Может, и приходил к нам в мое отсутствие. Он же доктор, имеет право интересоваться состоянием больного.

- Нам известно, что Сигакаев бывал у вас дома при вас и не по поводу болезни мужа. Вы не хотите это подтвердить?

- Не хочу и не могу! Я его не знаю. Не давите на меня! – Хандуриева стала возмущаться и кричать.

- Хорошо, Фекла Феофановна, успокойтесь. Прочтите протокол и, если все записано с ваших слов, подпишите каждую страницу.

- Не буду я ничего читать и подписывать. Не надо из меня делать дуру.

- Мы с вами поговорили, ответили на мои вопросы. Теперь отказываетесь от своих показаний, так?

- Я не отказываюсь от своих слов, я правду сказала.

- Тогда прошу, подпишите под своими словами. Так положено.

- Ладно уж, где надо? Давайте ручку, - сделала одолжение Хандуриева и поставила свои подписи на протокол.

- Теперь я свободна? Я могу идти?

- Последний вопрос. Почему ваш муж, уезжая в Москву, не взял с собой свои документы?

- Может, забыл. Я не знаю почему, спросите у него.

- Безусловно, мы его спросим. Он нами арестован. Может быть, захотите послушать его, как он рассказывает о вашем гостеприимстве, как вы потчевали дорогого гостя Сигакаева, как вы готовили мужа на дорогу и вовсе не в Москву?

- Чего вы меня разыгрываете? Не выйдет!

- Выйдет, Фекла Феофановна, еще как выйдет. Это ваш муж? Узнаете? – Бахова показала фотографию Хандуриева с усами и его документы на имя Карпенко.

- Это не мой муж! Не надо мне подсовывать чужие фотографии.

- Вот вам техпаспорт на вашу автомашину. Тоже, не узнаете,- Фекла Феофановна внимательно посмотрела на документ и умолкла.

- Машина стоит во дворе милиции. Хотите посмотреть?

Мы еще раз допросим вас, но в присутствии вашего мужа. Может быть, тогда признаете его или будете тоже отрицать?

Хандуриева онемела после этих слов, лицо покрылось румянцем, не находила слов ответить следователю.

- Хорошо, Фекла Феофановна, мы еще встретимся, пока можете идти. Продолжим разговор позднее.

Хандуриева с опущенной головой вышла из кабинета. Ей было теперь над чем задуматься.

У двери ждал инспектор уголовного розыска Шанков. Как только закончился допрос Хандуриевой, он зашел к Баховой.

- Здравия желаю, Тамара Нануевна, разрешите присутствовать.

- Проходи, Ибрагим. Ты мне нужен.

- Я всегда готов служить, - весело ответил Шанков, присаживаясь за приставной стол.

- Ну, выкладывай, сыщик, с чем ты пожаловал? Вижу по твоему лицу, хочешь что-то важное сообщить.

- Потрясающая новость! Хандуриев был задержан с документами на имя Карпенко Николая Викторовича. Это вы знаете. Так вот, Карпенко Николай Викторович это есть тот самый убитый Черненко Николай Викторович. Мы просто сравнили серию и номер паспорта Карпенко с формой № 1 паспортного стола, и оказалось, что это липа. Черненко исправлено на Карпенко и Хандуриев аккуратно прикрепил туда свою фотографию. Возьмите паспорт и посмотрите.

Бахова достала из сейфа пакет, где лежали подделанный документ на имя Карпенко.

- И впрямь, фотокарточка налеплена на чужой документ, - сказала Бахова, рассматривая паспорт через лупу. – На углу фотографии практически не виден оттиск печати. С первого взгляда это не бросается в глаза. Как здорово! Теперь все улики у нас в руках, Ибрагим. Какой же наивный, все-таки, этот Хандуриев.

- Но у него был расчет простой, Тамара. Если не был объявлен его розыск, кто стал бы так внимательно рассматривать документы. А в Средней Азии его никто и не знает, и не стал бы им интересоваться. Натуральный паспорт легче подделать, чем изготовить новый, и выглядит естественно.

- И это верно, Ибрагим. Поэтому он решил сбежать, но фокус не удался. Теперь у меня есть хороший козырь в руках. У меня просьба, Ибрагим. Соберите со своими друзьями все возможные сведения относительно образа жизни Сигакаева, Хандуриева и его жены. Кто у них родственники в городе, с кем они дружат и прочее, чем они дышат.

- Все понято, будет сделано. Разрешите идти? – по-солдатски отчеканил сыщик и удалился.

Оставшись одна, Бахова мысленно построил тактику допроса Хандуриева. Она считала, что настало время для допроса подозреваемого. «Теперь ему не отвертеться», - полагала Бахова. С этими мыслями она направилась к прокурору Медведеву.

- Я согласен с тобой, Тамара, - ответил прокурор следователю. – Тем не мене лучше будет предъявить ему обвинение, пусть будет это не окончательная формулировка. Такой статус Хандуриева, подстегнет его, он поймет серьезность своего положения. Тем более, ты обязана это сделать до истечения десятидневного срока. Ты понимаешь, в чем разница? Не следует тянуть до последнего дня.

- Понимаю, Савелий Кузьмич. Я об этом не подумала, так и сделаю.

- Потом, имей в виду, Хандуриев тертый калач, сразу может не пойти на откровенность и преподнести сюрпризы. Ты должна быть готова и к такому варианту. Иначе твои козыри могут обесценены.

- Хорошо, Савелий Кузьмич, я еще раз все продумаю. Спасибо.

Бахова поняла, что опытный прокурор прав и с Хандуриевым надо ухо держать востро. Она составила постановление о привлечении Хандуриева в качестве обвиняемого по статьям умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах и использование заведомо подложного документа. «А что в моем арсенале против Хандуриева?- размышляла Бахова. – Во-первых, совпадение следов протектора колес его автомобиля; во-вторых, паспорт убитого он использовал, подделав фамилию; и в третьих, заключения экспертиз по ножу: эксперт сказал однозначно – этим ножом могли быть причинены многочисленные ранения потерпевшему Черненко. Кроме того, другой эксперт нашел на ноже следы крови человека, хотя групповую принадлежность не смог ввиду малого количества материала для исследования. В совокупности все эти факты вполне изобличают Хандуриева». Составив постановление, Бахова отдала машинистке перепечатать его в двух экземплярах. Затем она позвонила дежурному отдела милиции и попросила доставить в прокуратуру арестованного Хандуриева к девяти часам в субботу.

 

Глава двенадцатая

 

Время шло к концу рабочего дня. В прокуратуре намечается общее собрание. По инициативе председателя профкома Куранова решались вопросы социального характера. По его просьбе горисполком согласился выде-лить всем желающим земельные участки на сезон под огород в пригородной зоне. Участки распаханные, готовые к посадке сельхозкультур. Многие сотрудники согласились воспользоваться такой возможностью и заняться само- обеспечением плодами земледелия. Сразу возник вопрос о сторожевой охране участков. Решили собирать деньги ежемесячно на содержание сторожа. Бахова ввиду занятости не явилась на собрание. К тому же она не имела возможности заняться огородничеством.

Вместо явки на собрание Бахова посетила санчасть МВД республики, где находился на лечение майор Фасиков. Сначала она обратилась к начальнику санчасти подполковнику медицинской службы Мериносову. В просторном и светлом кабинете за массивным столом сидел подполковник в белом халате, на голове стоял высокий белоснежный колпак. Светлое лицо доктора, тронутое небольшими морщинами, сливалось с белым халатом, сероватые глаза сосредоточенно смотрели из-под густых и темных бровей. Бахова, очутившись в таком уютном, ухоженном, чистом кабинете, немного растерялась.

- Я следователь прокуратуры Бахова, - представилась она. – У меня в производстве находится уголовное дело по факту дорожно-транспортного происшествия с участием майора Фасикова. Кажется, он лечится у вас здесь.

- Да, у нас имеется такой больной, - ответил Мериносов, приглашая гостью сесть. – Какие проблемы? Чем могу помочь?

- Мне нужно его допросить. Поэтому хотела выяснить, каково его состояние?

- Препятствий с медицинской точки зрения нет, - заявил Мериносов. - Он практически здоров и на днях выписывается домой. Если хотите сейчас поговорить с ним, можем пригласить его в ординаторскую.

- Спасибо, я хотела об этом вас попросить. Где я могу расположиться?

- Это рядом. Пройдемте. Я вам покажу, - Мериносов встал из-за стола и направился к выходу. За дубовым столом Баховой показался он небольшого роста. Когда он поднялся и вышел из-за стола, перед следователем предстала стройная и высокая фигура мужчины в длинном белом халате.

Мериносов открыл дверь в ординаторской комнате, где стояло несколько столов. В кабинете кроме молоденькой медсестры никого не было.

- Как к вам обращаться можно? – спросил главный доктор Бахову.

- Тамара Нануевна. Можно просто Тамара.

- Очень хорошо. Вы как раз тезка моей супруги. В вашем распоряжении любой стол по выбору. Садитесь, Тамара, желаю удачи. Сейчас пригласят вам Фасикова. Ксюша, - обратился он к медсестре, - сходи и позови из шестой палаты больного Фасикова.

- Спасибо Сергей Иванович, за помощь.

- Будут вопросы, обращайтесь ко мне, - сказал подполковник и удалился.

Бахова заочно знала начальника санчасти. Теперь она убедилась в компетентности и добродушии этого обаятельного человека. Вскоре в кабинет завели и самого Фасикова, ранее сбежавшего из общегражданской больницы. Майор, человек невысокого роста, не по возрасту полнеющий, в спортивном костюме стоял перед следователем Баховой.

- Я Фасиков, вы хотели меня видеть? – каким-то виноватым тоном произнес Фасиков. Он, безусловно, знал, зачем его пригласили и о чем будут с ним говорить. У него давно выработана своя версия о случившемся, своя легенда, которую он готов поведать следователю.

- Садитесь Харун Мисостович. Я не просто хотела видеть вас. У меня несколько вопросов к вам и, наверное, догадываетесь, о чем пойдет речь.

- Догадываюсь, конечно, но я еще больной, нахожусь, как видите, на лечении.

- Не волнуйтесь, товарищ майор, на вашем здоровье наш разговор не отразится. Прежде чем вас пригласить сюда на допрос, я имела беседу с врачом. По его словам вы практически здоровы и совсем скоро отпустят домой.

После этих слов, Фасиков немного покраснел и больше не стал жаловаться на свое здоровье. Смиренно ждал начала разговора и внутренне готовился к нему.

- Я вас буду допрашивать, пока, в качестве свидетеля. Следствие покажет, останетесь ли вы в этом качестве или нет. Сами должны отдавать себе отчет в том, что дело весьма серьезное. Погибли три человека. Наш разговор пойдет именно исходя из такой предпосылки. Поэтому советую быть откровенным, а главное, правдивым. Вам понятна суть вопроса?

- Я все понял, сожалею, что так все вышло. Несчастный случай.

- Вы - Фасиков Харун Мисостович, 1939 года рождения, женаты, двое детей. Окончили высшую школу МВДв Москве, работаете старшим оперуполномоченным ОБХСС МВД республики. Я правильно записала анкетные данные?

- Все правильно. Только жена в настоящее время беременна, ждем третьего ребенка,- добавил Фасиков.

- Это хорошо. Теперь, чтобы мне легче было выяснить интересующие на данном этапе вопросы, я буду спрашивать, вы будете отвечать. Это понятно. Вопрос первый. Где вы находились накануне авто аварии с вашим участием?

- Я работал допоздна и возвращался домой и попал в катастрофу, - ответил Фасиков, как школьник, зазубри-вший урок.

- Это неправильный ответ, майор. Попросту, говоря, неправда. Вы же находились в ресторане «Долинск» в компании. Это так?

- Да, так, - с неохотой согласился Фасиков. – Но я там был недолго.

- Кто с вами в компании был в ресторане, и сколько спиртного употребили?

- Я был один, перекусил немного и ушел.

- Зачем же вы так, майор? – с удивлением посмотрела Бахова на Фасикова. – Могу напомнить, если запамя-товали.

- Я разговаривал с одной знакомой за столом, что тут такого?

- Значит, за столом вы были в компании с женщиной, это так?

- Да, так, - согласился Фасиков.

- Кто была эта женщина? Можете назвать фамилию, имя?

- А какое это имеет значение? Чего вы давите на меня? – начал возмущаться Фасиков.

В данном случае все имеет значение, майор. Если сами не хотите назвать имени той женщины или просто забыли, могу помочь. Ее фамилия Сикорова. Зовут Мавлина. Я правильно назвала ее имя?

- Наверное, не знаю, - запнулся майор.

- В автомашине под вашим управлением кроме вас еще кто находился?

- Я был один. Со мной никого не было, выпалил Фасиков заранее заготовленную фразу.

- Это неправильный ответ. С вами находилась та самая девушка Сикорова, которая впоследствии скончалась в больнице от полученных травм при аварии. Это так?

- Нет, не так, я был один. Никто не видел девушку в моей машине.

- Напрасно пытаетесь ввести следствие в заблуждение, майор. Именно видели. Свидетели уже допрошены. В таком случае вас ждет очная ставка с ними. Другой вопрос. В момент аварии вы находились в состоянии алкогольного опьянения?

- Нет, я был трезв. На службе никогда не употребляю спиртного.

- То же неверный ответ, майор. Разве вы не заметили, как в больнице у вас взяли кровь на анализ?

- Что-то не помню такого. Этого не может быть. Если бы я был пьян, то в истории болезни должна быть соответствующая запись, уверенно ответил Фасиков, полагая, что никаких следов нигде, поэтому поводу не осталось.

- Вот вы и проговорились, Харун Мисостович. Я специально не сказала про историю болезни. В истории действительно была сделана врачом, принимавшем вас, о наличии у вас алкогольного опьянения. Но вы каким-то путем добились, чтобы эта запись была уничтожена. Мы провели криминалистическую экспертизу и восстановили первоначальную запись. Что вы скажете на это?

- Я ничего не уничтожал, я был трезв, - настаивал на своем Фасиков. – Я ушел из больницы утром рано.

- Почему вы выехали на полосу встречного движения, что явилась основной причиной столкновения?

- Впереди идущая машина резко затормозила и, чтобы избежать столкновения, я повернул влево. Тут неожиданно на большой скорости появилась встречная машина. Все произошло в считанные секунды.

- Думаю, на сегодня хватит, майор. Наш разговор мы продолжим в другой раз. Вам нужно еще раз все продумать, во избежание недоразумений. Прочтите протокол и подпишите свои показания.

Фасиков внимательно, не спеша, прочитал протокол и поставил свои подписи на каждой странице.

- Вы свободны, майор. Мы очень скоро встретимся еще раз.

Фасиков встал и, не прощаясь, быстро зашагал к выходу.

Он получил достаточный повод для размышления на досуге. Выдуманная им легенда по поводу дорожно-транспортного происшествия лопнула как мыльный пузырь. Теперь до его сознания стала доходить неожи-данная опасность, возникшая для него. С учетом новых обстоятельств, Фасиков попросился домой и он выписался из санчасти на следующий день. Он намеревался организовать глухую оборону от резких атак следователя. Не возвращаясь, домой, из санчасти он направился в МВД для подключения к своей проблеме других сил содействия и поддержки. «Дело пахнет жареным, надо срочно предпринять контрмеры», - такие мысли вертелись у Фасикова в голове. Он мысленно искал фамилии, которых можно было подключить к данному вопросу и отделаться от настырного следователя. Состязательный процесс между следователем Баховой и подозреваемым Фасиковым вступил в свою главную фазу. В этой борьбе должна победить законность, справедливость. Восточная мудрость гласит: «Человек, знающий законы, но не исполняющий его, подобен человеку, который пашет, но не сеет».

 

Глава тринадцатая

 

Следователь Бахова, завершив расследования, представила прокурору два уголовных дела с обвинительным заключением. Одно дело, можно сказать, совсем простое - незаконное производство аборта, второе – о злоупотреблениях служебным положением директором завода железобетонных изделий. Сдав эти дела, Бахова вздохнула с облегчением. Теперь она может уделить больше внимание двум, наиболее сложным делам: убийство Черненко и дорожно-транспортное происшествие с участием сотрудника милиции. Время уже половина десятого, а вызванный на допрос к девяти часам обвиняемый Хандуриев не был доставлен. Бахова позвонила дежурному, чтобы выяснить причину задержки.

- Тамара Нануевна, - прозвучал басовитый голос ответдежурного Хамокова, - Хандуриев заболел, лежит, не встает и не разговаривает с нами. Ждем врача из санчасти.

- По окончании осмотра больного, пусть со мной свяжется доктор. Это очень важно, товарищ Хамоков. Мне нужно знать, что с ним.

- Обязательно сделаем, не беспокойтесь. А-аа, вот и доктор прибыл. До свидания. – Дежурный положил трубку.

Зашла секретарша и сообщила, что следователя приглашает к себе прокурор Медведев. Бахова сложила свои бумаги в сейф и направилась к Медведеву.

- Вызывали, Савелий Кузьмич? – Бахова остановилась у порога.

- Да, да. Проходи, садись. Я посмотрел твои дела, представленные для утверждения обвинительного заклю-чения. В принципе претензий по этим делам у меня нет. Вопрос в другом. Давайте прекратим дело в отношении директора по мотивам изменения обстановки и, что он ущерб в основном возместил. Как ты на этот смотришь, Тома?

- В принципе вы вправе принять такое решение, Савелий Кузьмич, - кивнула Бахова. - Свое мнение я высказала в обвинительном заключении и, откровенно говоря, нет никакого желания пересмотреть свою позицию. Сумма – то, какая! Директор и половину не возместил. Если его простить, то он и далее будет продолжать творить безобразие. Вы меня извините, Савелий Кузьмич, у нас вошло в практику, что начальник, то - неприкасаемый.

- Может ты и права, Тамара. Но речь идет о номенклатурном работнике. В горкоме партии заинтересовались этим делом, вот в чем дело. Ну, ладно, Тамара. Я подумаю, как поступить. Иди, работай.

Бахова поняла, что прокурор остался не совсем доволен разговором. Но она считала, что поступила правильно, по совести. На самом деле, рядового гражданина могут упрятать за решетку за буханку хлеба, а начальников не пускают под суд, даже если они проворовались на десятки, сотни тысяч.

Позвонил дежурный отдела милиции:

- Тамара Нануевна, ответдежурный Хамоков беспокоит. Врач закончил осмотр Хандуриева и может с вами поговорить. Передаю трубку.

- Здравствуйте, товарищ следователь. Только что я закончил осмотр больного Хандуриева. Он больше симулирует, чем болеет. Обнаружен небольшой насморк. Его состояние вполне позволяет производства следственных действий с его участием.

- Очень прошу вас, оставьте дежурному справку о состоянии здоровья этого арестованного, - обратилась Бахова к врачу.

- Нет проблем, справка будет.

- Спасибо, доктор. Передайте трубку дежурному.

- Дежурный слушает.

- Теперь, когда все прояснилось в отношении Хандуриева, прошу этого «больного» доставить ко мне к часу дня. Короче, сразу после того, как он пообедает.

- Все будет нормально. Обед у нас начинается в двенадцать тридцать. Ждите, доставим его скоро.

Бахова достала дело из сейфа, заполнила анкетные данные в протоколе допроса обвиняемого Хандуриева и стала ждать.

Тем временем Хандуриев продолжал оказывать сопротивление, не желая подвергнуться допросу, ссылаясь на свою болезнь. Дежурный позвонил следователю и доложил обстановку.

- Ладно, ребята, оставьте его в покое, что делать, если гора не едет к Мухаммеду. Я сама приеду к нему, - с иэтими словами Бахова собрала в папку все бумаги по делу и отправилась в отдел милиции на свидание с Хандуриевым.

В дежурной части всегда напряженка. У пульта сидит дежурный, манипулируя кнопками и ручками. То кричит в трубку, то отвечает по рации, называя различные пароли и позывные. Снуются участковые, другие оперативные работники, следователи. У каждого свои вопросы, свои проблемы.

- Здравствуйте, товарищи, - обратилась Бахова к сотрудникам милиции, толпившимся в дежурке, и повернулась к Хамокову. – Найдите мне свободный кабинет и пусть приведут ко мне арестованного Хандуриева.

- Сейчас организуем, Тамара. Ахмед! – крикнул Хамоков своему помощнику, разговаривавшему с участковым инспектором. – Приведи из второй камеры арестованного Хандуриева.

- А куда вести?

- В кабинет следователя Башиева. Шевелись, видишь, человек ждет, - Хамоков повернулся к пульту и стал отвечать то по телефону, то по рации.

Бахова поднялась на второй этаж и заняла свободный кабинет. Вскоре привели Хандуриева. В кабинет вошел понурый, со злым взглядом человек, щеки которого покрыты щетиной. Видно, он не брился несколько дней.

- Здрасьте, - бросил он, держа руки назад.

- Здравствуйте, Исхак Ботович. Прошу садиться, - Бахова указала на стул, куда должен садиться Хандуриев.

- Мне ждать или можно уйти? – спросил конвой.

- Можете идти, сержант. Как закончим, я позвоню.

- Ну, что ж, Исхак Ботович, начнем, пожалуй. Вы, что, заболели или просто не хотели встретиться со следователем?

- Охота мне гуторить с вами, гражданин следователь. И зачем меня тута держите? Что я такого совершил?

- Вот, как раз об этом мы с вами и погуторим, - после уточнения некоторых анкетных данных Бахова положила перед арестованным постановление о привлечении его в качестве обвиняемого.

- Ничего себе! – воскликнул Хандуриев, ознакомившись с содержанием постановления. – Я согласен, попавший ко мне в руки документ, я по своей глупости использовал, но я же никого не убивал, гражданин следователь. Никакого Черненко я знать не знаю. Здесь ошибка какая-то.

- Какая же это ошибка? Убили человека по ошибке? Прочитали постановление? Распишитесь, что ознако-мились. Признаете вы себя виновным в предъявленном обвинении?

- Частично. В том, что документ чужой использовал. И все. В убийстве – нет, категорически заявил обвиняемый Хандуриев.

- Каким образом паспорт убитого Черненко оказался увас?

- Я нашел, - не задумываясь, соврал Хандуриев.- Около котельной подобрал.

- Куда же вы собирались с подделанным паспортом, если не секрет?

- Я собирался в Москву на лечение. Я свой паспорт потерял и решил найденным паспортом попользоваться. Такая дурость пришла мне в голову случайно.

- При обыске у вас изъято письмо некоему Тимуру, живущему в городе Фрунзе. Автор письма просит приютить вас на время. Как это понимать? Москва и Фрунзе в разных концах страны.

- Ну, этот, как сказать, - запнулся Хандуриев, не зная, что ответить. – После лечения в Москве собирался в Киргизию, в гости, отдохнуть и подкрепить здоровье.

- От кого эта записка? Кто такой Рома? Кому она адресована, кто такой Тимур?

- Дружок один есть у меня в городе, с которым срок отбывал. Он мне дал этот адрес и записку написал.

- Что за дружок? Как его фамилия? Где он живет?

- Зовут Рома. Больше о нем ничего не знаю. Где живет, то же не знаю.

- А не связано ли все это с убийством Черненко, с паспортом которого пытались скрыться?

- Никуда я не собирался скрываться, возмутился Хандуриев. - Киргизия то же Советский Союз, никуда не сбежишь. Что и погостить нельзя?

- Странно получается, на месте обнаружения трупа Черненко обнаружены следы вашей автомашины, паспорт его у вас. Не кажется ли странным такие совпадения?

- Может, я подъезжал к озеру, ну что тут такого? Мало ли зачем. О том, что я паспорт нашел, может подтвердить мой товарищ Тимофей Танашхов. – продолжал Хандуриев на ходу сочинять. – Он был со мной тогда.

- Хватить врать-то, Хандуриев! – возмутилась Бахова. – В вашем гараже мы нашли и нож, которым убили Черненко. На нем обнаружены и следы крови. Прекратите сочинять и скажите правду.

- Не надо меня брать на пушку, гражданин следователь, - не сдавался Хандуриев. – Никакого ножа у меня не было. Вранье все это. Не надо на меня вешать и убийство.

- Прошу ознакомиться с протоколом обыска в вашем гараже, - Бахова подала протокол, и обвиняемый внимательно стал его читать, обдумывая свой ответ.

- Ну и что с этого? Может, кто-нибудь подсунул этот нож, а причем я здесь? Спросите у моей жены, у меня никогда не было такого ножа. Это не мой нож.

- Мы уже спросили у вашей жены. Как раз она подтвердила, что у вас был охотничий нож, и он пропал не давно.

- Пусть она это скажет при мне! – занервничал Хандуриев. – Эта дура чего-то путает. Не было у меня ножа!

- Бог с ним, с этим ножом. Мы разберемся потом. Какие у вас взаимоотношения с доктором Сигакаевым? – сменила тему следователь.

- Земляк мой, - с некоторым волнением ответил Хандуриев. - Лечился у него. Приходил ко мне несколько раз. В основном по праздникам.

- А как его зовут?

- Романом его кличут. Роман Баразович. А что?

- Дело в том, что найденная у вас записка на имя некоего Тимура, написано его рукой, рукой Романа Сигакаева и передан вам. Будете и это отрицать?

При этих словах Хандуриев побледнел и замолчал. На этот раз у него не хватило фантазии сочинять легенду. Он заерзал, зашевелился и закричал:

- Чего вы издеваетесь над инвалидом? Кто вам дал право мучить больных людей? Изверги вы все! Больше не скажу ни слова. Мне нужна помощь, я больной, доктора мне. Отпустите меня!

- Прекратите истерику, Хандуриев! Это вам не поможет. Не хотите отвечать? Продолжим допрос завтра, - Бахова позвонила дежурному, и Хандуриева увели. Он понял, что попался окончательно, и не в состоянии выкрутиться. Он так же понял то, что ни одному его слову следователь не верит. Ему надо было время, чтобы собраться с мыслями и все обдумать. Сидя на нарах, он долго молчал и думал, не поднимая голову. Не стал даже принимать ужин, доставленный дежурным. Долго думал и ничего путного придумать не смог, так и заснул. Ночь была не спокойной, ворочался, снились страшные сны, слышались лай собак на зоне, окрики конвоиров.

Утром, проснувшись, Хандуриев решил написать записку жене и отправить срочно любой ценой. Он нацарапал, торопясь на клочке бумаги поручение-наказ своей жене, и передал ее одному из задержанных, который освобождался по решению суда. Хандуриев рассчитывал на успех и полагал удачно придуманный, как он полагал, маневр даст ему возможность выкрутиться. С этими мыслями он взялся за свой скудный завтрак и с аппетитом опустошил алюминиевую тарелку с кашей.

 

Глава четырнадцатая

 

В эти весенние дни люди пропадают на своих участках, на дачах. Убирают, копают огород, сеют, кто во что горазд. Словом, работают с удовольствием и большим интересом.

Сотрудники прокуратуры, те, кто имеют дачи, и кто получил под огород участки, в выходные дни пропадают там. Следователь Бахова то же пропадает, но только в своем рабочем кабинете. У следователя свободного време-ни бывает очень мало. Всегда поджимают сроки. Уж эти сроки! Кто их только придумал! За их соблюдением зорко следит прокурор. Он никогда не зевает, он все видит и ничего никому не прощает. А что было бы, если не было бы прокурора? Прокурор по своей сути тот же дирижер. У дирижера в руках волшебная палочка, управляет оркестром. У прокурора в руках кодекс, это его «дирижерская палочка», он управляет всеми, кто должен соблюдать Закон. Вот сидит у себя в кабинете следователь Бахова и колдует над делами, находящимся в ее производстве. Два дела, по которым «горели» сроки, она «сплавила» прокурору с обвинительным заключением. Дальше за них отвечает уже прокурор. Теперь сроки следствия на исходе еще по двум делам: по факту убийства Черненко, которое официально считается не раскрытым и дело об авто аварии с участием работника милиции. Бахова решила в первую очередь заняться этими двумя делами. Она ждала свидетелей из больницы. Наконец, в дверь постучал, и попросил разрешения войти врач Кулпаков Мартин Сергеевич. Перед следователем стоял худой, длинный мужчина средних лет, в узеньких очках в блестящей металлической оправе.

- Здравствуйте, я по повестке, моя фамилия Кулпаков.

- Здравствуйте, Мартин Сергеевич. Проходите, садитесь, - Бахова указала, куда нужно садиться. Предъявите, пожалуйста, паспорт. - Свидетель достал паспорт и протянул его следователю. Бахова заполнила анкетные данные и вернула паспорт его владельцу.

- Во время вашего дежурства в больницу были доставлены на машине скорой помощи пострадавшие с места автомобильной аварии, - начала свой первый вопрос Бахова. Их фамилия – Фасиков и Сикорова. Это было 28 числа. Помните этот случай?

- Помню хорошо. Со мной на дежурстве была медсестра Коцрикова. Мы их принимали, и я оформлял необходимые документы.

- Кто заполнял историю болезни на этих больных?

- Заполнил я сам своей рукой, лично осмотрел больных. Женщина была без сознания и ее сразу направили в реанимационную. Мужчина был возбужден, немного агрессивен. Заполнил историю болезни, сделал первые назначения и передал медсестре.

- Скажите, свидетель, в каком состоянии находился этот мужчина, по фамилии Фасиков?

- Заметно выпившим. Степень опьянения я не опреде-лял. По вашему указанию кровь была взята на анализ.

- После этого вы не осматривали этого больного? Кто произвел подчистку вашей записи в истории болезни по поводу алкогольного опьянения Фасикова?

- Я больше этого больного не видел. Утром я сменился и ушел домой. Больше не видел его и историю болезни. Доступ к истории имеет, прежде всего, палатная медсестра и заведующий отделением. Каким образом выписался больной Фасиков, я не знаю. Не интересовался просто.

- Кто мог подменить кровь в пробирке, взятую у Фасикова на анализ?

- То же не могу сказать. Это можно было сделать в лаборатории либо тем, кто доставил кровь туда или сами лаборанты.

- Вопросов больше нет, спасибо вам, Мартин Сергеевич. Вы свободны.

Бахова ждала появления еще одного свидетеля: Шагалиевой Зуны Фуадовны. Назначенное время прошло, но ее не было. Допросу этого свидетеля Бахова придавала особое значение для изобличения медсестры Коцриковой, которая подозревается в совершении подчистки записи в истории болезни Фасикова. Бахова позвонила домой Шагалиевой. Домашние ответили, что она уехала и ее не будет месяц.

Создавшееся обстоятельство вынудило Бахову покинуть кабинет. Она отправилась снова в больницу, где лечилась Шагалиева. Здесь она посмотрела историю болезни и выписала все анкетные данные, которые могли иметь значение для дальнейшего ее поиска. Шагалиева Зуна Фуадовна, 43 года от роду, работает на швейной фабрике швеей-мотористкой. Бахова позвонила в отдел кадров фабрики. Оказалось, Шагалиева вышла на работу два дня назад и находится на своем рабочем месте. Бахова, не откладывая, поехала на фабрику.

За проходной фабрики Бахова попала в шумящее стрекочущее помещение. Поднявшись на второй этаж, где располагалось руководство фабрики, шум ощущался гораздо меньше. В приемной еще меньше.

Директор был занят. У него заседали секретарь парткома и инструктор горкома партии. По просьбе Баховой Шагалиеву пригласили в кабинет главного инженера. В кабинет вошла миловидная, достаточно молодая не по годам женщина в рабочем фартуке.

- Кому я понадобилась? Я Шагалиева, - обратилась она к Баховой. Не предполагая, кто находится перед ней.

- Я следователь прокуратуры. Моя фамилия Бахова, - представилась она женщине. – Услышав это, Шагалиева вздрогнула, даже испугалась. – Садитесь, Зуна Фуадовна. Нам надо поговорить. Мы вас вызывали в прокуратуру по повестке, и вы уклонились от явки к нам. Чтобы вас не доставлять силой под конвоем, я решила встретиться с вами здесь. Для начала объясните, почему вы не явились в прокуратуру? Что вам помешало исполнить свой гражданский долг?

- Знаете, я должна работать, два дня как я вышла с больничного, - начала нескладно мямлить свидетель. – Я думала, что с работы не отпустят. Потом, какой же я свидетель? Я ничего не видела и ничего не знаю.

- Во-первых, уважаемая Шагалиева, мы все находимся на работе. Повестка в судебно-следственные органы освобождает человека от работы на время нахождения в этих органах. Об этом надо всегда помнить. Во-вторых, уклонившись от явки к нам, вы помешали моей работе. В третьих, я не буду спрашивать о вещах, вам не известных.

- Извините, товарищ, следователь, я об этом не подумала.

- Теперь, если вы все поняли, прошу ответить на ряд вопросов. Вы находились в больнице 28-го числа, когда были доставлены мужчина и женщина с места аварии. Помните?

- Да, я помню. Женщина, такая молодая, потом она умерла.

- Вы тоже помните палатную медсестру?

- Помню, конечно. Коцрикова ее фамилия.

- Вы все хорошо запомнили. Теперь скажите, каким образом мужчина, доставленный накануне с места аварии, ушел утром из больницы? Это происходило в вашем присутствии.

- Он не ушел сам. Приехали родственники и забрали его рано утром.

- Кто разрешил больному покинуть больницу?

- Ну,…была здесь медсестра…, - Шагалиева начала заикаться и запнулась. – Я не придавала этому значения.

- Вы же все видели и слышали. Об этом вы сами рассказали врачу. Теперь что случилось? Почему замолчали? В чем дело, Зуна Фуадовна?

- Можно я не отвечу на этот вопрос. Я боюсь.

- Вам кто-то угрожал, поэтому боитесь? Так дело не пойдет, Шагалиева, вы дали подписку об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу ложных показаний. Я об этом напоминаю, потому, что угрожавшие люди ничего не смогут вам сделать, а мы вас можем арестовать.

- Я боюсь, действительно. Ко мне домой приходили два незнакомых мужчины, - призналась, наконец, Шагалиева. Они пригрозили расправой, если я буду говорить правду, - Я никогда не врала, но мне действительно страшно было. Если они узнают, что я вам открыла всю правду, мне не сдобровать.

- Вы смогли бы этих людей опознать?

- Я их лица плохо запомнила. Но одного можно узнать. У него лицо худое, маленькие тоненькие усики, злой взгляд, на левой щеке большой шрам. Я его запомнила.

- Не нужно бояться, мы обеспечим вам безопасность. Теперь, когда все прояснилось, расскажите все, как было, что вы видели и слышали в то раннее утро в больнице.

- Я не придала никакого значения тогда. Медсестра Коцрикова долго разговаривала на посту с родственниками попавшего в аварию мужчины. При этом она что-то подчищала в истории болезни. Чья это история, я не знаю. Я проходила мимо и обратила внимание на незнакомых людей. Вскоре все они ушли. Больше мне ничего не известно. Что со мной будет теперь?

- Не надо боятся, пусть они сами боятся. Разберемся Зуна, не переживай. Спасибо за показания. Прочти протокол и подпиши. О нашем разговоре никому ни слово.

- Прочтите сами, я подпишу, – вернула протокол Шагалиева.

Бахова зачитала показания Шагалиевой вслух, и она подписала протокол.

«Теперь можно допросить саму Коцрикову» - решила Бахова и вернулась в прокуратуру к концу рабочего дня. В прокуратуре все ушли домой кроме самого прокурора и следователя Кумченко. Бахова зашла к Медведеву и доложила ситуацию, складывающуюся вокруг дела Фасикова.

- Надо уже предъявить обвинение этому Фасикову и избрать меру пресечения, сказал Медведев, выслушав доклад Баховой. - Он мешает нам.

Не успела Бахова высказать свое мнение, как дверь открылась, и без стука вошел начальник отдела милиции Шухибов.

- Вечер добрый, честной народ, - с улыбкой подошел к столу и протянул руку Медведеву. – Не помешал? Смотрю, свет в окне горит, дай, думаю, загляну к коллегам, рабочий день кончился.

- Проходи, садись, полковник. Ничуть не помешал. Разговор мы уже закончили, так что в самый раз.

- Я пойду, Савелий Кузьмич, - встала Бахова, собираясь уйти.

- Нет, нет, Тамара Нануевна, задержитесь на минутку. Коль мы все вместе собрались, хотел бы поговорить по делу Фасикова, - вмешался Шухибов.

- Почему именно по этому делу? – поинтересовался Медведев. – Следствие идет нормально, скоро направим в суд.

- Вот этого мне очень не хотелось, друзья. Фасиков хороший парень, он у меня три года работал начальником отдела, его заметили наверху и выдвинули. Ценный работник. С родственниками потерпевших мы догово-римся, шума не будет, обещаю. Произошел несчастный случай, сами понимаете.

- Это как же, Махмуд Дударович, хотите с ними «договориться», как договаривались со свидетелем Шагалиевой? – вмешалась Бахова. Так дело не пойдет.

- Не думаю, чтобы Фасиков позволил себе не обдуманный поступок, - возразил Шухибов. - Я не это имею в виду.

- Товарищ полковник, нельзя же так поступать работнику милиции. О том, что это дело рук Фасикова, у сомнений нет. И больше ни слова! – остановил прокурор, пытавшегося возразить начальника милиции. – Дело не шуточное, сам понимать должен. Три трупа сразу! И я тебе скажу, Фасиков повел себя по-хамски. Подробности говорить сейчас не место и не время. Не надо его выгораживать. Давай закончим этот разговор. Пусть суд решит его судьбу.

- Да нет. Я вовсе его не выгораживаю. Просто хотел смягчить. Если никто претензий не будет иметь, полагал, можно было обойтись без суда. Все, молчу, - обиделся полковник Шухибов.

- Нет, дорогой, друг, не обойдется, - строго сказал Медведев. – Дело пойдет в суд. Иное решение я просто не имею право принимать. Это не мелочь

Шухибов умолк, достал сигарету, попросив разрешение, закурил, сделал глубокую затяжку.

- Так я пойду, Савелий Кузьмич? Я здесь уже не нужна.

- Иди домой, Тамара, отдохни. На сегодня, думаю, хватит.

- До свидания.

Вскоре Медведев и Шухибов то же ушли и вместе направились вверх, в строну парка. На город опустились сумерки, в окнах зажглись огни. Фонари на аллеях парка ярко освещали проходы и дорожки. Постепенно парк заполнялся людьми. Дышать вечерней прохладой после душного кабинета, одно удовольствие. Прокурор и начальник милиции то же влились в этот людской поток. Куда они направлялись, можно было только догадываться.

Глава пятнадцатая

 

Утро встретило проливным дождем. Выбоины на дорогах заполнены водой, из которых летят брызги от проезжающих машин в разные стороны. Пешеходы, спасаясь, стараются держаться подальше от проезжей части. В половине девятого Бахова уже сидела в своем кабинете и весело обсуждала с подружками последние события, накануне просмотренные телепередачи или просто разговаривали о модах. В это время в дверях показалась голова помощника дежурного отдела милиции.

- Разрешите присутствовать, товарищ следователь, - спросил он вместо приветствия.

- Да, входите, сержант. Девочки, пора уже по каби-нетам. – Женщины ушли, сержант подошел к столу и протянул пакет.

- Вчера вечером у освобождавшегося из ИВС изъяли записку, переданную ему арестованным Хандуриевым. Здесь записка и протокол изъятия. Все по форме, - сказал сержант и отошел от стола. Бахова вскрыла конверт, посмотрела содержимое.

- Спасибо, сержант. Благодарю за бдительность. Это очень кстати. Еще раз спасибо.

- Рад стараться, - ответил громко милиционер, - до свидания, товарищ следователь.

Хандуриев адресовал записку своей жене:

« Фекла! Я сижу под арестом, горю. Срочно найди Тимошу Танашхова. Попроси его, чтобы подтвердил, как я нашел паспорт гражданина Черненко на улице около котельной. Обязательно скажи ему так, как я прошу. Кроме того, сходи к Роме, объясни мое положение, пусть похлопочет за меня. Он в курсе. Это, он падла, втянул меня в эту историю. Сколько раз я его выручал, пусть один раз поможет мне. У него связи везде. Попроси у следователя свидание. Жду, Исхак».

В руках у следователя неожиданно оказалась настоящая улика. «Теперь стало все ясно и понятно. Это он, Сигакаев. заказчик, а Хандуриев исполнитель убийства Черненко», - сделала вывод Бахова и положила записку в сейф. Своими мыслями она поделилась с Сурковым.

- Теперь Хандуриеву некуда будет деваться, - сказал Сурков. - Ты полностью вооружена. Однако прежде нужно обязательно допросить Тимофея Танашхова, на которого Хандуриев ссылается, как на очевидца находки паспорта убитого на улице. Тем самым ты отрежешь Хандуриева пути к его отступлению.

- Ты это правильно заметил, Антон. Хандуриев думает, что его записка дошла до адресата и Танашхов даст нужные ему показания. Нужно его разочаровать.

- Вот именно. И еще. Обязательно проведи почерковедческую экспертизу по его записке. Иначе он потом он может заявить, что это не он писал.

- От него можно что угодно ожидать, - заметила Бахова. - Очень скользкий тип. Как нам быть с заказчиком убийства?

- Его пока не трогай. Пусть он чувствует, что его никто не подозревает. Надо сначала «расколоть» Хандуриева. Только он может изобличить Сигакаева. Прежде всего, проведи судебно-медицинскую экспертизу о болезни Хандуриева. Похоже, его признали инвалидом без оснований, и в этом ему помог Сигакаев. Это надо сделать срочно, прежде чем допросить Хандуриева повторно.

- Еще один вопрос по делу Фасикова. Я его вызвала на завтра. Хочу предъявить обвинение и заключить под стражу. Он сильно мешает мне. Запугал через своих людей свидетеля Шагалиеву. Подсылает ходатаев, пытается подкупить потерпевших. Представляешь, первым ходатаем выступает начальник милиции Шухибов. Он сам говорил прокурору в моем присутствии, что они могут обработать потерпевших, и они не предъявят претензий.

- Фасикова давно надо было арестовать. Он очень дерзкий человек, за ним грешков немало. Ну и что ответил ему прокурор?

- Он молодец. Сразу отбил у него охоту и Шухибов заткнулся.

- С медсестрой ты уже разобралась? Она допрошена?

- Еще не успела сделать это. Ей деваться некуда. У меня есть, чем ее прижать.

- Тогда действуй, Шерлок Холмс в юбке, - засмеялся Сурков. – Смешно стало и Баховой.

Бахова связалась с главным судмедэкспертом и попросила помочь в производстве экспертизы и объяснила суть вопроса.

- Для окончания следствия мне крайне необходимо получить ваше заключение, умоляющим тоном просил Бахова эксперта Силина. - Единственный вопрос, на который нужно ответить это, является ли Хандуриев инвалидом или нет.

- Я готовь помочь тебе, Тамара, но за один день не получится, - проворчал Силин. – Придется провести анализы, сделать рентген снимки и прочие процедуры. Ты понимаешь меня?

- Понимаю, Алексей Викторович, в моем распоряжении только два дня, - тяжело вздохнула Бахова. – Иначе с меня голову снимут.

- Короче, передай свое распоряжение, и мы займемся. Пришли ко мне своего подопечного, - сдался Силин. – Только побыстрее.

За эти два дня Бахова успела допросить всех намеченных свидетелей, дать последние поручения службе уголовного розыска. «Надо было раньше заняться этой экспертизой» - укоряла Бахова себя. Она с трудом отпросилась от участия в семинарских занятиях, проводимых следственным отделом прокуратуры республики ежемесячно. Такую напряженность она еще не испытывала. К тому же ей приходилось дважды ночью выезжать на место происшествия с трупами, материалы по которым еще не успела оформить, не получены заключения экспертиз.

Прошли эти два дня, выпрошенные у судебного эксперта Силина, но он не звонил. Бахова не выдержала, и сама позвонила ему.

- Алексей Викторович, прошу прощения, но я вынуждена потревожить вас, - умоляющим тоном обратилась Бахова. - Сроки нашего договора истекли, что скажете мне?

- Все в порядке, дорогая, - весело ответил Силин. Его настроение обнадеживало. – Все готово, последнюю страницу допечатывают. Можешь забрать. Твой подопе-чный здоров как бык.

- Вы мой спаситель! – радостно воскликнула Бахова.– Лечу!

Бахова спешила. Ей не верилось, что ее прогнозы об отсутствии инвалидности у Хандуриева нашли безоговорочное подтверждение. Теперь нужно подсчитать сумму незаконно полученной пенсии и предъявить дополнительную статью о хищении государственной собственности. В заключение экспертизы содержалось однозначное утверждение том, что Хандуриев Исхак Ботович не страдал и не страдает в настоящее время туберкулезом легких, и он не мог быть признан инвалидом. В тот же день Бахова потребовала доставить Хандуриева на допрос.

Она заново составила постановление о привлечении Хандуриева в качестве обвиняемого с учетом новых обстоятельств. «Посмотрим теперь, как он запоет» - размышляла Бахова, допечатывая последние строчки постановления. Она еще проверила содержание текста обвинения и наличие грамматических ошибок. Затем составила себе вопросник для допроса обвиняемого. Ее сосредоточенное состояние было нарушено шумом, доносившемся из коридора. Не успела Бахова среагировать на этот шум-гам, как открылась дверь, и в кабинет вошли сослуживцы во главе с председателем профкома. Заведующая канцелярией Антонина Яковлевна шагала впереди с большим букетом цветов. Сзади шла член профкома Елизавета Петровна Миланская с коробкой под мышкой.

Бахова, не понимая, что происходит, встала и с удивлением смотрела на них.

- Дорогая Томочка, - начала Антонина Яковлевна певучим голосом, - коллектив поздравляет тебя с днем рождения и желает крепкого здоровья! - Букет оказался в объятиях Баховой.

- И вот тебе еще небольшой подарок, - Миланская положила на стол свою коробку.

- Братцы, что это получается, а? День рождения у меня завтра.

- Мы это хорошо помним, Тома, - радостно воскликнула Елизавета Петровна. Завтра же суббота, выходной день. - Вот мы и решили во время тебя поздравить. Так что принимай наши поздравления. - Все присутствующие поаплодировали.

- Лет тебе до ста расти и без старости, - процитировал Маяковского помощник прокурора города Мирон Максидов. – Завтра в семейном кругу будешь отмечать официально свой день рождения. Если пригласишь, мы то же не возражаем, – дружный смех огласил помещение.

Каждый подходил и пожимал руку Баховой. Она смущенно стояла и благодарила друзей.

- Спасибо друзья мои, как это трогательно, - Бахова выразила свое искреннее восхищение и благодарность. – У меня не юбилей и дома еще не решили, будем ли вообще отмечать.

- Ну, все, товарищи, время рабочее, поздравили и по кабинетам, - сказала Антонина Яковлевна и направилась к выходу. За ней последовали остальные.

Когда все ушли, Бахова налила в вазу воду и поставила туда букет цветов. Однако сразу вскрывать и смотреть подарок она не стала. С минуту на минуту должен явиться Хандуриев под конвоем. В это время в дверь постучался и заглянул конвоир:

- Мы прибыли, товарищ следователь. Можно завести?

- Я жду, заведите его сюда и сами то же останьтесь здесь.

Хандуриев появился впереди конвоира, довольно бодрый, глазки сверкали, чувствовал себя уверенно. «Не иначе как план глухой обороны построил – подумала Бахова, - посмотрим, что ты нам приготовил».

- Здрасте, гражданин следователь, - чуть-чуть наклонился Хандуриев.

- Здравствуйте, Исхак Ботович. Присаживайтесь, как вы себя чувствуете? Врач не нужен? – усмехнулась Бахова.

- Самочувствие аховское, гражданин следователь. Тюремная камера меня доконает. Еле держусь.

- Держаться надо, Хандуриев. Нам предстоит серьезный разговор, перед тем как дело передать прокурору. Вы готовы отвечать на вопросы, давать показания?

- Да, я готов, - уверенно ответил Хандуриев. – Что хотите узнать от меня?

- Прежде всего, прошу ознакомиться с заключением судебно-медицинской экспертизы о вашем состоянии здоровья. Оказывается, Исхак Ботович, у вас отменное здоровье, поздравляю, - Бахова положила заключение экспертизы перед Хандуриевым.

Хандуриев внимательно стал вчитываться в каждую строчку заключения экспертизы. Чем дальше он читал, тем сильнее брови хмурились. Закончив читать, он отбросил заключения и начал возмущаться.

- Все это подстроено специально, гражданин следователь. Они не разобрались в моей болезни. Они меня спрашивали, я им говорил, что у меня туберкулез открытой формы. Рентген врет, все врут. Я инвалид! – твердил Исхак.

- Хватит, глупости разводить, Хандуриев. Специалисты знают, что делают, они истину установили, и не советую отрицать истину. Уверяю вас, это вам не поможет.

- А может, я вылечился за это время, - не сдавался обвиняемый. – Бывает же такое.

- Бывает, но не в вашем случае. Экспертиза говорит, что у вас и не было следов туберкулеза, - укоризненно посмотрела Бахова на него. – Вы прочитали заключение? Теперь распишитесь в протоколе, о том, что я вас ознакомил с этим документом.

Хандуриев молча поставил свою подпись и отбросил ручку небрежно. Возразить против выдвинутых доводов он не мог. Он ждал, что дальше преподнесет следователь.

- Таким образом, Исхак Ботович, у вас не было никакой болезни, которая могла бы вызвать у вас инвалидность. Поэтому предъявляю вам дополнительную статью о хищении государственного имущества в крупных размерах. Вот вам для ознакомления новое постановление о привлечении вас в качестве обвиняемого.

- Гражданин следователь, вы решили весь кодекс пришить мне. Доконать хотите?! Я отрицаю убийство.

- Ваше право отрицать, - бросила Бахова. - Предупреждаю еще раз, Хандуриев, факты против вас и только чистосердечное признание вам поможет. Это вам знакомо, я думаю. Хватить препирательства. Призываю к благоразумию, и предлагаю рассказать правду. Только правду.

- У вас нет доказательств, - пробормотал Хандуриев после некоторого молчания. – Я уже объяснил на прошлом допросе. Прошу очную ставку с Танашховым. Он видел, как я подобрал на улице паспорт.

- До чего же вы прыткий, Хандуриев, - не выдержала Бахова. – Я не зря просила быть правдивым. Вы просчитались. Я специально не выдала вам все улики, рассчитывая на вашу откровенность. Если буду выда-вливать из вас признания уликами, доверия к вам уже не будет. Мы допросили вашего дружка Тимофея Танашхова. Вы же писали записку своей жене, где просили склонить Танашхова к лжесвидетельству. Он не подтвердил ни одного вашего слова. Узнаете свою записочку? Смотрите, Хандуриев, - Бахова развернула записку и показала ее обвиняемому. Тот смотрел в полном недоумении.

Это был, как говорится, удар ниже пояса. Такого Хандуриев и предположить не мог. Он понял, следователь окончательно взяла верх и его положила на обе лопатки. В его арсенале уже не было аргументов для отговорок и голословного отрицания своей вины.

- Будете говорить правду, Хандуриев? – недоверчиво посмотрела Бахова на него. Или вытягивать из тебя поштучно?

- Постараюсь, гражданин следователь. Только не давите на меня так сильно, - неохотно согласился Хандуриев. - Я добровольно сам все расскажу. Прошу это отразить в протоколе, - тыкал пальцем в стол Хандуриев, пытаясь получить снисхождение.

- Если ваш рассказ будет соответствовать фактам, обязательно это учтем и занесем в протокол. Начните с того, как вы познакомились с Сигакаевым, какие у вас взаимоотношения.

- Все из-за него началось. Никак не могу от него отвязаться, - начал медленно свой рассказ обвиняемый, обдумывая каждое слово. – Знаю Романа с детства. Из одного села мы. Он мне сделал инвалидность по второй группе. Все документы, справки, анализы он сам собирал. За это я взял на себя вину, когда он избил до полусмерти санитара и отбухал три с половиной года.

- А последнее ваше преступление, убийство Черненко, то же его работа?

- Я убил Черненко, это факт. Выпил бутылку водки одним разом для смелости. Убил ножом, когда тот возвращался домой с работы. За это Сигакаев мне отвалил большой кусок. Деньги мне нужны были на дом. К тому же я не имел определенного места работы. Узнав, что мною начала интересоваться прокуратура, он испугался, боялся, что я могу проболтаться и выдать его. Решил отослать в Киргизию, пока все стихнет. И записку он мне передал с адресом своего родственника. Я принял его предложение сразу, хотел подальше от него уехать. Я его боялся, он мог меня просто убрать и все. Роман очень дерзкий человек, с детства он такой. Он никого не боится, имеет связи в обкоме партии.

- Вы не сказали главное, зачем Сигакаев решил убрать Черненко? Они же вместе работали, знали друг друга.

- Дело в том, что Черненко знал многие грешки Сигакаева, - признался Хандуриев. - Роману стало известно о том, что Черненко на допросе по делу Кумакойти проболтался, и он может раскрыть и другие его тайны. Это он, Роман, сделал документ об инвалидности Кумакойти. Он многим делал такие липовые корки за деньги. Черненко часто ссорился с Романом за это. Дачу двухэтажную построил. У него машина Мерседес. Таких машин в Нальчике совсем мало, раз два обчелся. Когда я пришил Черненко, труп погрузил в мою машину, тяжелый черт. Затем отвез на озеро и выбросил. Золотые часы и паспорт его я забрал с собой, а потом все отдал Роману. Он помог мне переделать паспорт на фамилию «Карпенко». Получилось классно, - усмехнулся он.

Допрос длился долго. Бахова не оставила ни малейшей детали без выяснения. Хандуриев, выложив все начистоту, почувствовал себя облегченно. Он не думал в этот момент о том, что его ждет впереди. Теперь Бахова решила взяться за Сигакаева. Это последнее звено в той преступной цепи.

 

Глава шестнадцатая

 

В прокуратуру по повестке явилась Дахалина Коцрикова. Перед следователем предстала молодая женщина, лет тридцати, в ярком шелковом платье, с накинутым сверху цветастым жакетом из трикотажа. Темные кудрявые волосы, четко очерченные накрашенные губы без излишней косметики говорили о том, женщина любит следить за собой. На правой руке сверкало большое обручальное кольцо. На ушах висели дорогие серьги из золота. В общем, выглядела безукоризненно. Она вежливо поздоровалась с Баховой и села на указанное место. Безусловно, Коцрикова знала и понимала причину ее вызова в прокуратуру и наверняка имела свою легенду о происшедшем в больнице с ее участием.

Бахова заполнила анкетные данные из паспорта и предупредила под роспись об ответственности за дачу заведомо ложных показаний.

- Я и не собираюсь обманывать вас, - игриво произнесла Коцрикова. С чего бы мне врать.

- Это похвально с вашей стороны, Дахалина Матовна. В таком случае нам легко будет общаться. Тогда прошу объяснить, как и для чего, вы подделали историю болезни больного Фасикова? – задала Бахова прямой вопрос.

- Разве она подделана? – Коцрикова сделала уди-вленный вид. - Первый раз от вас слышу. Фасикова выписали из больницы, поскольку он себя чувствовал хорошо. После этого я не видела историю. Мне она не была нужна. Врач распоряжается историями, а не медсестра.

- Вы уже сказали первую и главную неправду. Я задала вам прямой вопрос о вещах, о которых вы хорошо осведомлены, Дахалина Матовна, - резко произнесла Бахова. - Напрасно вы делаете удивленный вид. Предъя-вляю вам заключение экспертизы по истории болезни. Первоначальный текст, который вы стерли, восстановлен экспертами. И это сделали вы. Это видела свидетель Шагалиева, находившеася в то время на лечении в больнице. Она нами допрошена и если настаиваете на своем, можем сделать очную ставку с ней и с врачом, заполнявшим историю болезни Фасикова. Но обманывать следствие, не позволю. Это вам понятно?

Коцрикова в оцепенении от неожиданности сидела и думала, не находя выхода из этой ситуации. Ей не хотелось признаться в содеянном, но опровергнуть выдвинутые против нее улики, она не могла. Времени на раздумья у нее не было, решение нужно было принимать сейчас и здесь.

- Ваша вина доказана, Коцрикова, независимо от того, признаете вы ее или нет, - нарушила паузу Бахова. – Замечу при этом, раскаяние, если это будет сделано вовремя, облегчит вашу участь.

- Можно, я подумаю и посоветуюсь, а завтра продолжим разговор?

- Так не пойдет, Дахалина Матовна. Я вас вызвала не для того, чтобы играть с вами в кошки-мышки. Если хотите думать, я предоставлю такую возможность, только в камере. Устраивает вас такой вариант?

От этих слов Коцрикова побледнела, глаза испуганно округлились. Такой вариант ее никак не привлекал.

- Я сама не знаю, как все произошло, - начала, наконец, Коцрикова с неохотой. – Жена Фасикова моя дальняя родственница. Они попросили меня убрать запись в истории болезни о наличии у него алкогольного опьянения. Я не соглашалась, но они настояли, и я уступила.

- Сколько же вам заплатили за это?

- Фасиков сунул мне в карман халата двести рублей и быстро ушел. Я ничего от них не требовала. Такое со мной произошло впервые, простите меня, я сожалею об этом, - умоляющим взглядом посмотрела Коцрикова на следователя. Больше такое не повторится.

- Прощать я не могу, Дахалина Матовна. Это решит суд. Он учтет ваше чистосердечное признание. Я то же учту эти обстоятельства, не стану заключать вас под стражу. Еще один вопрос, кто подменил в лаборатории кровь Фасикова для анализа?

- И это вам известно? – с удивлением произнесла Коцрикова. – Это сделала лаборантка Аминат по моей просьбе. Она брала кровь у больных на анализ. Кровь Фасикова она выбросила, и вместо этого она поставила пробирку с кровью женщины. Так все и было. Я рассказала все, как на духу. Ничего не скрыла.

Допрос закончен, протокол оформлен по всей форме. Коцрикову следователь пригласила на допрос еще раз на завтра. Нужно было сформулировать обвинение, которое предполагалось ей предъявить.

Тем временем постановление об аресте Фасикова санкционировал прокурор республики после длительного препирательства и консультации с прокуратурой РСФСР. Следователь для ареста пригласила Фасикова в кабинет начальника милиции Шухибова.

- Прошу ознакомиться с постановлением о вашем аресте, - Бахова передала документ, вошедшему в кабинет Фасикову. Начальник милиции чувствовал себя неловко, из-за того, что эта процедура происходит в его кабинете. Он откашлялся без надобности, выражая тем самым свое неодобрение происходящему.

- Да, я ожидал такого исхода, - протянул Фасиков, читая постановление. - Но не думал, что это произойдет сегодня и здесь. Куда мне идти?

- Сначала распишитесь, что вы ознакомились с данным документом, – Бахова показала на постановление. – Вас поведут и покажут место, куда будете помещены. Завтра я вызову для предъявления обвинения и ознакомления со всеми заключениями экспертиз. Еще кое с кем, возможно, встретитесь на очной ставке. Пока отдохните и подумайте хорошенько. Уведите!

Фасиков покорно последовал за дежурным милиционером. Ему предоставлено свободное время для размышления. Теперь может осмыслить произошедшее, думать о предстоящей схватке со следователем и о многом другом.

На допросе в качестве обвиняемого Фасиков отрицал свою вину, пытался доказать, что был трезв и в машине был он один. При этом, откуда появилась женщина, скончавшаяся в больнице, он не смог объяснить. Ему были зачитаны показания медицинской сестры Коцриковой, сержанта Мишанова и других очевидцев автомобильной аварии, а так же официантки ресторана, где накануне аварии Фасиков находился с женщиной и употреблял спиртное. Эти уличающие факты заставили Фасикова серьезно задуматься. Перечисленные улики заставили Фасикова отказаться от предложения следователя произвести очные ставки между ним и перечисленными свидетелями. Предъявленное обвинение по статье 211 части третьей Уголовного кодекса он признал и под давлением улик, дал правдивые показания. От услуг адвоката Фасиков отказался, считая это излишним и бесполезным.

Следователь Бахова прекратила уголовное преследование в отношении медсестры Коцриковой с передачей ее на поруки коллективу больницы, который возбудил ходатайство об этом перед следствием. Одновременно следователь внесла представление на имя главного врача больницы с требованием устранить причины и условия, способствующие нарушению трудовой дисциплины, порядка ведения и хранения медицинских документов. На этом следствие было закончено и дело по обвинению Фасикова передано прокурору для утверждения обвините-льного заключения. Теперь Бахова особо тщательно готовилась к атаке против Сигакаева.

Он, как хитрый зверь, почуяв опасность, начал метаться. Некоторую информацию о ходе следствия в отношении Хандуриева он получал через обкомовского монстра Мракова.

- Не требуй от меня невозможного, Роман, - пробормотал Мраков, отвечая на просьбу Сигакаева помешать следствию. – Я и так переборщил и никак не могу сейчас высовываться с такими вопросами. Речь идет об убийстве, это не шуточное дело. Ты пойми меня.

- Может быть, драпануть отсюда? Как ты думаешь, Евсей? – озадачил Роман Баразович партийного босса.

- Как ты это представляешь себе? – пожал плечами Мраков. – И долго ты можешь скрываться от следствия?

- У меня есть, где жить в Киргизии. Кто меня будет там искать? Это так далеко отсюда.

- Ты думаешь, Киргизия край света? - усмехнулся Мраков. – Если начнут искать, то тебя и там достанут без особого труда. Мы в точности не знаем, какие улики против тебя у следователя. Хороший адвокат мог бы все разрушить.

- Короче, ты гонишь меня в тюрьму, Евсей, - недоверчиво посмотрел Сигакаев на своего дружка. – Я и сам знаю, что можно пользоваться услугами адвоката. Но это риск большой. Если меня пошлют под суд, то могу загреметь надолго. Это и дураку понятно.

- Что хочешь от меня? – ощетинился Мраков и укоризненно посмотрел на собеседника. – Вообще, если сможешь достать липовые документы на чужое имя, можно долго скрываться вдали отсюда. У тебя есть такая возможность? На меня не рассчитывай.

- Документы могу сделать. У меня опыт хороший по этой части. Так, ты советуешь избрать такой вариант? – с любопытством посмотрел Сигакаев на Мракова.

- По–моему, это самый безопасный вариант. Попробуй, может и получится, - махнул рукой Евсей Федорович. – Только надо спешить. У тебя нет времени.

- Ладно, Евсей. Сейчас же займусь делом. Пока!

Сигакаев поспешно вернулся домой. Но не суждено было осуществиться его планам. Как только он переступил порог своего дома, два милиционера взяли его под руку, и ничего не объясняя, вывели из дома. За углом стоял милицейский Уазик и оторопевшего Сигакаева втолкнули в машину. Через полчаса он уже сидел в кабинете следователя.

- Гражданин Сигакаев Роман Баразович. Это вы? – задала Бахова дежурный вопрос.

- Да, это я. Чему обязан стол «почетному» препровождению в ваше ведомство? – съязвил Сигакаев.

- Всему свое время, Роман Баразович. Предъявите паспорт или другой документ, удостоверяющий личность, - попросила Бахова, не обращая внимание на обостренное любопытство задержанного.

- Паспорт всегда со мной, возьмите, - он протянул паспортную книжку, облаченную в красивую обложку.

- Теперь слушайте внимательно, Роман Баразович. Вы арестованы по подозрению в совершении ряда тяжких преступлений, в том числе в умышленном убийстве гражданина Черненко. Вот постановление об этом, прошу ознакомиться.

Сигакаев достал свои очки в потертой роговой оправе и стал внимательно вчитываться в текст постановления, проверяя каждое выражение, прежде всего наличие санкции прокурора.

- И в чем меня собираетесь обвинять? – полюбопытствовал Сигакаев, закончив чтение документа.

- Об этом мы с вами и поговорим. Распишитесь, что вы ознакомились с постановлением об избрании меры пресечения. Вот здесь и здесь, - Бахова показала места, где он должен поставить подписи. - Теперь прочтите постановление о привлечении вас в качестве обвиняемого. Здесь все изложено. Прочитали? Вам все понятно, в чем вы обвиняетесь?

- Что тут понимать? Вы обвиняете меня в убийстве Черненко! – саркастически произнес Сигакаев. – Это абсурд! Никогда и никого не убивал, что за ерунда!

- О том, что именно вы организовали убийство Черненко, имеются достаточные факты. Если хотите, сейчас же, по окончании вашего допроса, можем сделать очную ставку с Хандуриевым. Хотите поспорить с ним?

Возникла пауза. Сигакаев не знал ответа на этот вопрос. «Проболтался, значит, сволочь - мелькнуло у него в голове. – Теперь что мне делать?»

- Прежде чем ответить на ваш вопрос, хотелось бы ознакомиться с показаниями этого типа, - с негодованием произнес Роман Баразоаич.

- Это можно. Пожалуйста, читайте, - Бахова протянула протокол допроса Хандуриева в качестве обвиня-емого. Тот взял протокол и начал жадно вчитываться в его содержание. Он не мог оторваться от записей показаний дружка своего, и постепенно лицо его становилось багровым.

- Вот негодяй! - вырвалось у него. – Это же надо! Заложил меня, сукин сын! – Закончив читать, отбросил протокол в сторону. – Он же врет, собака! И вы поверили ему, этому уголовнику?

- Как раз Хандуриев говорит правду, Роман Баразович. Его слова подтверждены неопровержимыми доказа-тельствами. Кстати, вот эта записочка, не вами написана? – Бахова показала записку, которую изъяли у Хандуриева при его задержании.

- Это не моя рука, - неуклюже попытался отрицать Сигакаев, разглядывая записку. - Зачем мне писать такую записку?

- Я предвидел такой ответ от вас. В таком случае, посмотрите заключение почерковедческой экспертизы. Мы взяли из вашего личного дела образцы вашего почерка и провели экспертизу, - Бахова положила перед Сигакаевым заключение экспертизы. – Прочтите его и распишитесь, что вы ознакомились с его содержанием.

Сигакаев молча прочел заключение эксперта и поставил свою подпись в протоколе об ознакомлении с этим документом. Удрученный новым ударом следователя, он сидел молча, в ожидании очередного хода.

- Что вы можете сказать по этому поводу? - Спросила Бахова, удовлетворенная тем, что она сумела фактами загнать обвиняемого в угол. – Хочу предупредить, Роман Баразович, дальнейшие попытки ввести следствие в заблуждение бессмысленно. В вашем положении и в вашем возрасте не к лицу лгать. Призываю к благоразумию, не заставляйте меня каждый раз опровергать вашу ложь фактами. Они у меня есть, как вы уже убедились.

- Это моя ошибка!- воскликнул Сигакаев и схватился обеими руками за голову. – Теперь за это придется расплачиваться. Сукин сын!

- О какой ошибке идет речь? Расскажите все подробно и без загадок, - посоветовала Бахова.

- Да, я допустил непоправимую ошибку. Мне надо было сразу убрать этого хлюпика, Исхака. Догадывался же я, что при случае он меня заложит, падла, - возмущался Сигакаев. - Пишите, я признаюсь виновным в том, что по моей просьбе Хандуриев прикончил этого негодяя Черненко. Он оказался слишком болтливым и мог многое обо мне рассказать. До сих пор он молчал потому, что его никто не спрашивал. Как спросили, так начал язык распускать. Вот я ему удалил поганый язык и больше болтать не сможет. Туда ему дорога! Но Хандурчика я упустил по своей глупости. Но я еще с ним рассчитаюсь, падла.

Окончив допрос, выяснив подробности расправы с бывшим сослуживцем Черненко, Бахова предупредила обвиняемого Сигакаева:

- Наш разговор на этом не кончается, Роман Баразович. Мы назначили ревизию всей вашей деятельности, в бытность председателем ВТЭК. Потом еще проведем по ним экспертизы. По результатам вам будет предъявлено дополнительно еще обвинение.

- Вы ничего не докажете, напрасно стараетесь, гражданин следователь, - безразличным тоном ответил Сигакаев. - Я то же кое в чем разбираюсь. Не лыком шит.

- Мы в этом уже убедились. Во всяком случае, нами достоверно установлено два эпизода: признание инвали-дом войны Кумакойти и инвалидом второй группы общего заболевания Хандуриева. Мы раскроем и остальные тоже. Советую подумать на досуге, и самим рассказать обо всем добровольно. Времени у вас достаточно для раздумий. Конвой, отвезите обвиняемого Сигакаева в камеру, - распорядилась Бахова.

Обвиняемого увели. Бахова понимала, что окончание следствия по делу всецело зависит от того, как скоро закончатся ревизия и экспертизы. Работа немалая и займет много времени.

До окончания рабочего дня Бахова решила произвести обыск в доме Сигакаева. Она взяла с собой участкового инспектора и отправилась по адресу. Жена Сигакаева встретила непрошенных гостей откровенно враждебно. Прийти к ним с обыском, это было для них в диковинку. Такое им присниться и не могло. На звонок хозяйка дома возникла на пороге и, вытирая мокрые руки об фартук, начала ворчать:

- Зачем пожаловали? Где мой муж? Чего вам надо здесь?

- Наида Сафаровна, прошу вас, успокойтесь, - как можно спокойно начала Бахова. - Я следователь прокуратуры, расследую уголовное дело против вашего мужа. Мы должны произвести у вас обыск. Вот вам постановление, прошу ознакомиться.

Пока Бахова объясняла, что к чему и успокаивала хозяйку, сообразительный участковый инспектор Азамат Кулиев подобрал двух понятых и привел их к дому Сигакаева. Хозяйка дома, приговаривая и ворча, пропустила следователя и ее сопровождающих лиц. Это был не просто домик, а коттедж двухэтажный из шести комнат, не считая большого холла на каждом этаже. Обыск занял более двух часов, и он дал неожиданный результат. Было найдено немало вещественных доказательств - многочисленные бланки медицинских документов, заключений с печатями лечебных учреждение и ВТЭКа, блокнот с адресами и номерами телефонов, часы «Полет» в золоченом корпусе, на тыльной стороне которого выгравировано фамилия Черненко, подарок в день юбилея. Это было величайшая находка, как считала Бахова. Для возмещения ущерба на имущество Сигакаева, в том числе и на дом и автомобиль был наложен арест. Описанное имущество, а их свыше ста наименований, оставлено на сохранность самой хозяйке под расписку. Вещественные доказательства упакованы и изъяты для приобщения к делу.

- Наида Сафаровна, - обратилась Бахова к хозяйке, - оставляю вам копию протоколов обыска и описи имуще-ства. До решения суда имущество необходимо сохранить.

- А когда отпустят Романа? Почему его сразу арестовали? Что он сделал?

- Его судьбу решит суд, Наида Сафаровна. После того, как следствие закончится, вы можете получить свидание с ним. До свидания.

Бахова уехала к себе в прокуратуру, а Кулиев остался на своем участке делать обход. В доме Сигакаева при обыске не было найдено драгоценностей и наличных денег. Бахова направила во все сберегательные кассы города запросы о наличии вкладов на имя Сигакаева и его жены.

 

Понедельник – день тяжелый. Приходится анализировать остатки работ, не сделанные за прошлую неделю, а также на предстоящие дни. Об этом и других проблемах говорили на «пятиминутке» у прокурора города.

- С учебы возвратился Назир Безруков, - объявил Медведев. - Теперь он с новыми силами и знаниями включится в работу. С возвращением тебя, Назир. – Присутствующие поаплодировали. – У нас накопилось много дел, надо будет ребят немного разгрузить, - добавил прокурор.

- Спасибо, друзья, - поблагодарил Безруков. - Как говорится, я готовь к труду и обороне.

- Меня сейчас больше всего волнует дело по факту убийства Черненко, - Медведев повернулся к Баховой, переходя к деловой части совещания. – Ты столько наворотила, боюсь, не скоро сможешь все это разгрести.

- Я сама об этом же думала, Савелий Кузьмич, - ответила Бахова. – У меня есть мнение, выделить дело в отношении Хандуриева и направить в суд, оно уже готово. Что касается дела в отношении Сагикаева, то тут, действительно, большой объем работы.

- Надо подумать, может ты и права, - согласился Савелий Кузьмич. Ревизия на месяц затянется. Там еще экспертизы, поиски людей, которым Сигакаев подарил инвалидности.

Докладывали помощники прокурора по судебному надзору, по общему надзору, разрешили спорные вопросы, и Медведев разрешил разойтись всем по местам.

- Назир, прошу остаться, - сказал прокурор.

В это время раздался звонок. Звонил ответственный дежурный горотдела милиции.

- Да, я слушаю, Медведев. Что-оо! – почти крикнул прокурор и привстал. – Все ясно, ждите нас! Назир, срочно позови сюда Бахову, ЧП у нас.

Безруков выскочил из кабинета и вернулся с Баховой.

- Что случилось, Савелий Кузьмич? – удивилась Бахова.

- Тамара и Назир, быстренько соберите необходимое для осмотра места происшествия. Ты хотела дело Хандуриева направить в суд. Получилось наоборот. Теперь первым закончишь дело Сигакаева, а в отношении Хандуриева придется подождать. - Медведев собрал бумаги со стола и спрятал в сейф. – Едем в милицию. Твой Сигакаев мертв!

От такой новости Бахова оторопела, ей казалось невероятным услышанное. «Может это ошибка?» - засомневалась она.

- Как?! – вырвалось у нее. Кто убил?

- На разговоры времени нет, едем, в машину!

В отделе милиции собрались начальник милиции, начальник уголовного розыска, криминалист и врачи. Ждали судебно – медицинского эксперта. В камере на полу лежало безжизненное тело Сигакаева.

Как это произошло? - спросил Медведев, обращаясь к начальнику отдела.

- Сигакаев попросился в камеру, где находился Хандуриев. По предварительным данным Сигакаев набросился на того с кулаками. Хандуриев оказался сильнее, и он задушил руками нападавшего. Результат, сами видите.

- Почему их поместили вместе, дорогой начальник? Почему изволите самовольничать? Кто разрешил? - повысил голос прокурор, обращаясь Шухибову.

- Да меня самого это возмутило, товарищ прокурор, - виновато ответил Шухибов. – Дежурил Маскаков. Я его отстранил и будет наказан. Получилось недоразумение.

- Дисциплина, товарищ полковник! Нет дисциплины, или они у вас необучены. Ничего, мы разберемся с этими вопросами, и будем делать соответствующие выводы.

Прибыл эксперт Силин со своим саквояжем в руке.

- Где что случилось? – начал он разворачивать свои инструменты. – Показывайте.

- Не теряйте время, приступайте к осмотру, - распорядился Медведев. – Безруков, ты проведи осмотр, а Бахова будет допрашивать Хандуриева и свидетелей.

Осмотр места происшествия и трупа не заняло много времени. Труп отправили в морг для вскрытия, после чего уведомили родственников Сигакаева.

Следствие по вновь возникшим обстоятельствам длилось недолго. Хандуриеву не было предъявлено новое обвинение, поскольку следствие установило наличие у него необходимой обороны. Дежурный милиционер, сержант Маскаков, допустивший халатность, уволен из органов милиции. Уголовное преследование в отношении Сигакаева прекращено в связи со смертью обвиняемого.

Начальник следственного отдела прокуратуры республики Куранов возбудил ходатайство перед прокурором Ситнюком о поощрении следователя Бахову за находчивость, за умелое расследование сложных уголовных дел.

 

На ум приходят мудрые слова знаменитого поэта древнего Востока Фирдоуси:

«Кто мудр – от зла уйдет,

Кто сеет зло – возмездие пожнет».

Кумакойти, Сигакаев и Хандуриев действовали соответственно своим помыслам, лишенным разумности. Расплата за свои поступки оказалась неминуемой.

 

Нальчик, 2005

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Роковая тайна………………………………..

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Двойное убийство …………………………..

 

Александр Аюбович Сарахов – юрист, длительное время работал в органах прокуратуры Кабардино-Балкарии, старший советник юстиции, член Союза писателей Российской Федерации, автор остросюжетных произведений. В разные годы вышли его книги: сборники рассказов и очерков, повести «Расплата» и «Опознание», роман – дилогия «Схватка с призраком», повесть «Дело – табак» и документальная повесть «Остров ГУЛАГ», посвященная мрачным дням нашей истории – периоду массовых политических репрессий ХХ века.