Огонь, словно голодный пёс в кость, вгрызался в неподатливый, крепкий дом.

Его строили своими руками – ещё прадед вручную заложил фундамент, покорив своим упорством каменистый склон; потомки продолжили его труд - возвели толстые стены в два этажа и наладили добротную черепичную крышу. Здесь хватало места всем – и старым, и новым членам разросшейся за долгие годы семьи. Жили дружно, нянчили детей, обихаживали стариков…

А теперь оставшиеся в живых не в силах были оторвать взгляд от огромного костра, полыхающего во тьме.

Дом не собирался так просто сдаваться: он, словно древний богатырь, скручивал огонь в тугие канаты, душил его дымом, ломал и склонял к земле… Но борьба шла явно не на равных. Первой поддалась крыша: охнув, она рухнула внутрь, обдав людей целым роем жгучих искр. Заслоняясь руками и щуря глаза, они чуть отступили в сторону, и огонь, словно обрадовавшись победе, с остервенением набросился на устоявшие в схватке стены. Обессиленные долгим противостоянием, камни начали трескаться и крошиться, разрушая вековую кладку…

 

Скоро всё было кончено.

Догорали угли, освещая ночь неверными синеватыми огоньками. Тоненько плакали женщины, прижимая к себе непривычно тихих детей и целуя их в тёплые макушки. Старики остановившимися глазами смотрели куда-то сквозь тьму, не замечая остывающих на щеках слёз. Мужчины, до крошева сжав зубы, исподлобья сверкали тёмными глазами, словно навсегда вжигая в память и эти руины, и эту звёздную августовскую ночь…

 

Небо над разрушенной деревней прочертили ослепительно-яркие стрелы; ими можно было залюбоваться, но они - несли смерть: «грады» били с окрестных высот по совершенно беззащитному городу…

Люди застыли живой картиной, подняв лица к небу. Может быть, они молились за тех, кто только что стал новой мишенью, а может, проклинали этих, стреляющих по приказу и ещё не думающих о суде – людском или Божьем.

 

Первым молчание нарушил дедушка Аслан:

- Мы просто так не сломаемся – не зря наш род живёт в горах, рядом с орлами. Похороним мёртвых, защитим живых. Отстоим свою землю, выстроим новый дом. Небо и солнце не перестали существовать этой ночью, а значит – будет и рассвет, будет и жизнь…

Он опустился на колени и, склонив седую голову, поцеловал ещё не остывшую землю у порога своего разрушенного дома.

 

***

 

Я плакала, не в силах оторваться от экрана телевизора. Шёл репортаж из Цхинвали.

Две тысячи убитых – это не просто цифры, это – загубленные человеческие жизни.

Чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к реальности, представьте себе две школы, полные гомонящих, словно воробьи по весне, учеников, и спешащих на урок учителей; а потом - две школы изуродованных смертью тел…

 

***

 

...Милые, я знаю: сейчас в это трудно поверить, но рассвет всё-таки - будет.