Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Просто о жизниАвтор: Балясин
Объем: 20463 [ символов ]
Холод
Холод.
Невидимые губки скривились, и послышался тоненький капризный голосок:
- Котик вас всех обманывает. Она хитрая, она давно на Рудольфика глаз положила. Все время рядом с ним. А еще…, а еще…, а еще обо мне гадости говорит.
- Ну что ты Люлечка, ты же просто его ревнуешь, - успокаивал другой голосок чуть ниже тембром. – Ты его ревнуешь, вот тебе все и кажется.
- Нет, не кажется, - еле сдерживая рыдания, тянула Люлечка.
- Нет, кажется. Ну, посмотри на себя, - нежно ворковал второй голосок. - Лицо опухшее, глазки красные. Ну, что скажет Рудольфик, если увидит?
Раздалось испуганное шуршание, щелканье косметички, весенней канарейкой зачирикали диванные пружины. Через минуту раздался чуть успокоенный Люлин писк:
- И ничего не опухшее, вот глаза только. Глаза – да, есть немножко.
- Ну, вот и хорошо. Знаешь, мы с твоим Рудольфиком часто говорим. Я его спрашивала о тебе, о ваших отношениях: «Кроме Люли, говорит, никого мне не нужно. Она - лучший друг, единственный человек во всем мире, который меня понимает», - вот так вот он о тебе говорит.
В конце фразы второй голосок как-то предательски дрогнул. Возникла длинная пауза, а потом Люлино сердечко, видимо, наполнилось самыми черными подозрениями.
- А зачем? Зачем ты с ним часто говоришь? Да еще обо мне…, - тихо и вкрадчиво спросила она.
- Ну, а как же, - растерялся второй голос. - Мы просто встречаемся
- Ах, так вы встречаетесь.
- Нет, не в том смысле, ты меня не поняла.
- Я все, все поняла! – вдруг зарыдала в голос Люля. – Я то думала это Котик, а это ты, ты, ты, ты, предательница!
- Что ты говоришь? – как-то неуверенно тараторил второй голос. – Ты все не так поняла.
- Я думала: ты лучшая моя подруга, а ты…, а ты…. Уйди, предательница.
Послышался испуганный вскрик и звук ударившей в цель подушки. Потом затрещало, зашелестело, и звук пропал. Старая разбитая магнитола, без крышки над кассетой и куском проволоки вместо антенны снова потеряла станцию
 
Лейтенант вздрогнул, поднял голову, глянул на бессильно шипящий аппарат и огляделся по сторонам. Он как-то навзничь, почти по-античному, полулежал на брезентовых носилках, закрепленных в железном станке самого мрачного вида с цепями, в просторной темной палатке полевого медицинского пункта. Античность нарушалась некоторой скованностью позы, ушанкой с большой позолоченной кокардой, поднятым воротником армейского бушлата, засунутыми в карманы руками в двойных вязаных перчатках. Из его рта печальными и бесконечными клубами словно из забытого на плите чайника шел пар.
 
За крошечными оконцами мелькали тени, нудно тарахтел двигатель тягача, кто-то хриплым простуженным голосом приказывал строиться. Спрятавшиеся за палаткой солдаты заговорщицки приглушенными голосами спорили о судьбе последней оставшейся на всех «Примы». Бойцы хотели от дешевой папироски справедливости. Было холодно и грустно. Солдат-санинструктор – большой специалист по снабжению дровами, за неимением в лагере дров был отпущен и тут же скрылся в неизвестном направлении. Жизнь в свое время с великим трудом избавила воина от тюрьмы и научила многим прекрасным вещам, ну вот разве что, кроме хоть каких-нибудь медицинских навыков. Впрочем, значения это не имело: иметь при себе профессионального дровяного мародера – уже большое дело.
 
Лейтенант равнодушно смотрел как с верху, сочиться сквозь полог и медленно оседает мелкая снежная пыль. Это было очень красивое и печальное зрелище. Впрочем, печальное - слово не вполне подходящее. Когда за окном минус двадцать, а в помещении… ровно столько же, начинаешь задумываться о жизни и ценить разные приятные мелочи. Задумываться о жизни в самом практическом смысле: например думаешь, что живешь так уже который день и, что больше уже не можешь, еще часа два-три и ты просто сдохнешь от холода и будешь сидеть здесь плотно упакованной замороженной тушкой. А вот и нет – проходит два, три часа, а ты все живешь и сможешь прожить вот так в снегу еще столько же и втрое дольше и впятеро, вдесятеро дольше и вообще сколько надо.
 
Снежная пыль падала медленно и отвесно. Падала прямо на такой же станок с установленными в два яруса носилками у противоположной стены. Между ними большая как вертолет, стоящая на полозьях, вся в рыжих подпалинах печь. В ногах лейтенанта - перевязочный полевой стол. Под некогда белой, а теперь густо покрытой снегом, копотью и пятнами йода, простыней топорщились баночки, коробочки, стерилизаторы и прочая медицинская утварь. Напротив такой же рабочий стол с точно такой же закопченной простыней, только йод на ней заменяло единственной маленькое чернильное пятнышко. На простыне лежали раскрытая тетрадка и большая серая ботиночного вида коробка. Еще ближе ко входу, у самого тамбура палатки, за перевязочным столом - умывальник, стойка с большим эмалированным тазом и, смотревшаяся сейчас особенно печально, рогатая вешалка для одежды. На вешалке одиноко висела зеленая брезентовая сумка с красным крестом. Напротив плотно врастал в пол громадный, похожий на сундук Билли Бонса, ящик. В теории ящик должен быть полным угля: черного, блестящего, хрустящего и аппетитного как вафельный торт. На практике солдатики наполнили пиратский сундук первым, что попалось на лопату: какими-то серыми, неприглядными и абсолютно негорючими камнями.
Здесь лейтенант недоглядел. И вообще список того чего он недоглядел, непроконтролировал, недоорганизовал, недополучил, не сумел украсть оказался настолько внушительным, что не имело не малейшего смысла даже расстраиваться по этому поводу. Количество давно превратилось в качество, а то, что простой гражданский человек посчитал бы катастрофой - в нормальную житейскую рутину. И все это - паршивое интеллигентское слюнтяйство, недопонимание ситуации и суровых, пусть и рукотворных, героических реалий. Ведь в сухом остатке: палатка - есть, лекарства, в общем, - есть, флаг с красным крестом вольно полощется на ветру, даже санинструктор с полезными криминальными наклонностями и то есть. Его заведение, скромно приткнувшееся на левом фланге палаточного лагеря, вытянутого на склоне горы в две скучных зеленых линейки, с флагштоком, деревянным грибком и полосатым бело-красным шлагбаумом, открыт для всех увечных и страждущих. И сам он тоже что-то вроде местного Святого Бернарда, только что без одноименной собаки. Нет, ребята, матч состоится при любой погоде. Кстати, бело-красный шлагбаум он железный – не горит, а вот деревянный грибок это интересно… Впрочем вряд ли он простоит хотя бы до утра.
Проклятый холод. Он был невидимым, лютым чудовищем, питающимся хрупким человеческим теплом. Лейтенант осторожно, прижимая локти к бокам, так, чтобы не пропустить под одежду злую ледяную мордочку, встал с носилок. Уткнувшись носом в мех воротника он глядел на печку с аккуратным, приткнувшимся к трубе сугробом. Снег нежно скрипел под ногами, белыми шапочками лежал на столах, сундуке, в тазу, на плечах и шапке.
Господи, как же холодно! Ледяной зверь лижет его уже третью неделю, но только теперь в эти три последних дня, когда в лагере окончательно закончились дрова, он стал опасен и принялся грызть его по настоящему. А дрова здесь добывались двумя, крайне своеобразными и незатейливыми способами. Во-первых: можно было красть просмоленные вонючие шпалы с маленького железнодорожного перегона неподалеку. Во-вторых: дрова добывались в полуразрушенном жутковатом поселке километрах в восьми от лагеря. Технология была следующей. В какой-нибудь подходящий заброшенный деревянный дом на полном ходу въезжала тяжелая бронированная туша, пятилась назад и останавливалась, дальше наружу выскакивали добры молодцы с ломами и топорами, расчленяли понравившийся кусок человеческого жилья, грузили его на броню, вязали веревками и мгновенно как демоны исчезали в снежном вихре. Но теперь нет, перед самым выходом на позиции, жалели топливо и машины. Командиров не было видно сутками. Топлива вдруг оказалось в обрез. Поэтому жили в простоте: прямо так на снегу, едва прикрывшись от ветра. В царстве ледяного зверя.
 
В основном зверь целил в ноги и живот. Наверное, он был чем-то похож на волка. Нет, на маленького юркого ледяного волчонка. Одно неосторожное движение, и волчонок скользнет под одежду. Надо быть очень осторожным: руки в перчатках в карманы, локти плотно прижаты к бокам. Это очень странное чувство: можно замерзать всем телом и при этом блаженствовать от тепла маленьким кусочком кожи между лопаток.
 
Лейтенант подошел к, прицепленной на центральном, держащем свод палатки, столбе, магнитоле, потрогал антенну, наклонился к стоящему на полу автомобильному аккумулятору, проверил, идущие к магнитоле, провода. Нет, кажется, все в порядке. Он долго вертел колесико настройки. Радио шипело, слышались невнятные, мгновенно пропадающие, голоса.
 
Капризная Люля, ее коварная подруга, хитрая Котик, подлый изменщик Рудольфик, кажется, навсегда потерялись в мировом эфире. Лейтенант терпеливо вертел колесико, поправлял проволочную антенну, проверял клеммы и снова вертел. Перед глазами его стояла эта самая Люлечка, которую он никогда в жизни не видел и никогда не увидит. Маленькая, очевидно в будущем склонная к полноте, девушка с длинными темными волосами, маленьким носиком, карими, густо подведенными, глазами и пухлыми капризными губками. Она в короткой розовой футболочке и обтягивающих синих брючках. Лежит на животе среди розовых плюшевых собачек и разноцветных подушек, неряшливо разбросанных по кровати, и горько рыдает на весь мир лживыми, глупыми слезами. Люля мечтает получить вдруг миллион, что бы Котик заболела, стать знаменитой певицей и выйти замуж за певца Васеньку Сомова одновременно, и от этого горько плачет.
 
Кто-то скажет: боже, как это пошло и отвратительно, фу, как примитивно. Все это, наверное, нет, конечно же, так… вот только, кругом был холод, кончились дрова, на рабочем столе лежали сугробы, закопченное, давно небритое лицо приняло мрачное, загробное как у Демона выражение. Там где-то можно прокатиться в метро или на трамвае, а здесь рыхлят снег гусеницами бронированные тягачи и самоходки. Пальцы в черных перчатках крутили колесико. Так хочется слушать, как за две тысячи километров от этой чертовой промерзшей горы капризничает и надувает губки глупая девчонка. Ей наплевать на все кроме себя самой. Здесь всюду холод и снег: здесь вокруг палаток грязный и желтый от мочи, выше по склону чистый и плотный как саван, косо исчерканный чахлым и редким кустарником, совершенно непригодным для топки. И, теряющаяся в метели, одинокая серая, изуродованная гусеницами, колея, тянущаяся далеко вниз к дороге и уходящая вместе с ней куда-то за горизонт. А там где-то есть место, где тепло, где есть ванна и есть место с тошнотворно розовыми диванчиками, пуфиками, расписными подушечками и плюшевыми собачками.
 
Можно упасть навзничь не на заснеженные брезентовые носилки или панцирную койку, покрытую полосатым матрасом, и синим, третей категории одеялом, в офицерской палатке, а на это розовое, мягкое и уютное. Помыться, посидеть немного в тепле, выпить горячего кофе, поболтать немного с этой дурочкой о том, какая она несчастная, и какая обманщица - эта Котик. Хотя бы просто поболтать. Сказать, что у нее прекрасные глаза, хотя на самом деле они наверняка пустые и лживые как у кошки. Только на один часик, а потом можно обратно в эту выстуженную белую пустыню, в свою палатку, под флаг с красным крестом.
 
Колесико сдвинулось еще немного и радио вдруг заорало истошным женским голосом: «Привет! Привет! Всем привет! Как ваше настроение?! У меня оно просто прекрасное! А у вас Семен?!»
- У меня оно то же прекрасное, ведь сегодня у нас для этого есть повод! - сообщил бархатный мужской голос.
- О да, повод у нас есть, - подтвердил женский.
- Ведь сегодня мы подводим итог нашего музыкального марафона.
- Не просто музыкального, Семен, а еще вокального и танцевального.
- Это именно то, что я хотел сказать, Мария. А теперь… приветствуем участников нашего конкурса.
Магнитола зашлась ревом и аплодисментами. Казалось, еще немного и она соскочит с гвоздя и пройдется в присядку по полу. Мужской и женский голоса поочередно радостно выкрикивали имена участников и тут же тонули в радостных выкриках и хлопках.
 
- Петрович! – лейтенант услышал, что его зовут.
Широко с треском распахнув полог, в палатку шагнул знакомый прапорщик – по своему собственному признанию, старый десантник, ветеран Афганистана, Югославии и вероятно даже Индокитая. Глаза его радостно сияли, черные усы топорщились как у кота.
- Петрович, я сейчас за продуктами… на последней машине. Тебе чего-нибудь привезти? Ну, там… я не знаю. Ты скажи, я привезу. Может тебе надо чего?
Прапорщик был радостен, пьян и явно намеривался веселиться еще.
- Нет, Федорыч, ничего не надо, езжай.
- Понял. Пока.
 
Федорыч махнул рукой, браво повернулся на каблуках и веселой нетвердой походкой, беззлобно матерясь, выбрался из палатки. Закрыть за собой вход он конечно позабыл. Через минуту за палатками заработал двигатель. Послышался чей-то, умоляющий подождать, отчаянный крик. И последний автомобиль, раскачиваясь и завывая, словно бы и сам был навеселе, отчалил из лагеря.
 
Лейтенант как-то сразу успокоился. Последняя машина ушла – значит, теперь обязательно появится больной, которого надо везти в госпиталь, причем срочно. А дурные предчувствия и приметы в армии никогда не обманывают и сбываются с точностью лучших швейцарских часов.
 
Лейтенант прошелся и задернул полог. Нет, теплее от этого конечно не было. Но все же замкнутость пространства создавала какую-то приятную иллюзию, какой-то намек на житейский комфорт. Он вернулся обратно к магнитоле и сделал звук погромче.
- Итак, перед нами участница номер два – Кася Ольховская. Поприветствуем ее! – как-то хором и вразнобой кричали ведущие.
Били барабаны, Выл синтезатор, стонала электрогитара. Кася, глотая окончания и вздыхая на каждом слове, исполнила песенку про сердечко, которое разломилось пополам, упало и злой, чужой человек раздавил его ногой. Ай-ай-ай, как нехорошо.
Кто-то робко зашуршал пологом палатки, изображая стук.
- Заходи! - крикнул лейтенант.
В палатку как-то бочком, медленно и робко вошел солдат в коротком промасленном бушлате и ядовито-зеленых резиновых чулках ОЗК, одетых поверх валенок. Он постаял у входа, вытягивая в полумраке шею, стараясь разглядеть звездочки на офицерских погонах. Левую руку он как-то неловко прижимал к груди.
- Товарищ старший лейтенант, у меня тут палец. Я тут хожу, а с ним что-то не так.
- Ну, показывай.
Солдат подошел поближе и осторожно снял варежку с левой руки.
Указательный палец был вздувшимся и красным как помидор.
- Сколько так ходишь?
- Я? …Четыре дня.
- Ночью спишь?
Воин отрицательно покачал головой и выразительно хлюпнул носом.
Это очень интересно, поверьте, когда последняя машина, на которой страдальца можно отправить в госпиталь ушла три минуты назад. А держать больного нельзя. Завтра выход на огневые позиции, там он потеряется еще на несколько дней и останется без пальца, если конечно не хуже. А здесь минус двадцать и сугробы на столе. Что тут скажешь? Возможности что-то делать нет, но зато есть новокаин и инструменты.
- Твою мать, ну, три минуты!
Солдат испуганно и недоумевающе вжал голову в плечи.
Ведь нельзя было даже снять грязный, закопченный бушлат.
Радио за спиной орало триумфально и обнадеживающе.
- Дима – теперь он с нами, - кричал ведущий. – Ну, что ты, Дима, скажешь своим поклонникам и поклонницам?
- Я вас всех очень, очень, очень люблю, - задушевно отозвался Дима. – Для меня очень важно ваше признание моего таланта. Все что я пою, льется к вам прямо из моего сердца. Целую всех!
Было слышно, как он со вкусом чмокнул микрофон.
- Ура! – кричал ведущий.
- Ну-с, приятель, садись на табуретку, - распаковывая салфетки, спокойно командовал лейтенант.
Люля в жизни не поверит, что так оно бывает. Через минуту солдат сидел, положив вытянутую руку на перевязочный стол. Рукав бушлата и вся раскрытая грязная, давно не мытая кисть были плотно закрыты бинтами и салфетками. Синими немеющими руками, тщетно пытаясь отогревать их дыханием, лейтенант густо обработал йодом солдатскую кисть. Шприц с, загустевшим, как масло, новокаином на морозе входил туго словно в дерево. Солдатик сидел тихо как мышонок, только иногда он вздыхал и сопел. Лейтенант быстро работал скальпелем и зажимом, стараясь сделать все до того, как окончательно онемеют руки. Он с интересом слушал, как за спиной восходящая звезда Дима исполняет свою коронную песню: «Я - цветочек нежный в твоих руках». Он держал зажимом края раны, выпуская гной, и всерьез размышлял о музыкальном конкурсе в магнитоле за спиной и его возможном победителе.
- Ведь наверняка победит - этот паршивец Дима… его бы к нам сюда хоть на пару дней… скальпель – сволочь тупая…, Мелисса, вот это - да… и голосок ничего и видно, что умненькая… выглядит, говорят, ничего… так-с, кровь пошла – это хорошо… еще шарик… эх, вот бы с этой Мелиссой, да вечерком…. так, все, сделано, можно перевязывать», - текли невнятной, деловитой чередой мысли в голове лейтенанта.
 
Через пару минут пациент, благодарно блея, выскочил из палатки.
- Всех наших сегодняшних финалистов ждет торт и шампанское! – победно кричало радио. Невидимый зал откликался радостными воплями. Лейтенант медленно неуклюже, натянул перчатки. Пальцы стали желтыми, нечувствительными, чужими. Наконец, их стало жечь как огнем. И он стоял и ждал, пока отойдут и перестанут так отчаянно ныть замерзшие руки. Разбитая магнитола радовалась и приплясывала за его спиной.
Пригнувшись, лейтенант выбрался из палатки и оглянулся по сторонам. Лагерь почти опустел. Только двое солдат в таких же зеленых резиновых чулках, как и тот недавний пациент, чистили лопатами снег, и задумчиво полоскался на длинном флагштоке новенький трехцветный флаг. Длинные, густо напудренные снегом, ряды палаток с одинаковыми растяжками, одинаковыми стойками для чистки обуви, одинаковыми, желтыми табличками у входа и одинаковыми остывшими черными трубами на крышах смотрелись заброшенно и уныло. Только со стороны парка - метрах в ста пятидесяти от палаток, доносился яростный шум: тарахтели двигатели, слышались крики, брань, лязг металла.
 
Лейтенант пошел вперед и поднялся на пригорок, с которого был виден парк: обнесенный колючей проволокой квадрат приблизительно сто на сто метров, за ним площадка с выездом к дороге. На площадке в три серые ревущие колонны строилась техника. Грохоча и кутаясь в клубы вонючего сизого дыма, ползали самоходки. Черные гусеницы рыхлили снег, широкое как лошадиные ноздри дуло гаубицы на поворотах брезгливо обнюхивало окрестности, суетящихся кругом людей и другие машины. «Грады» становились в свою колонну послушно как мулы в старинном испанском караване. Зачехленные брезентом пакеты на их спинах смотрели в небо мечтательно и равнодушно. Мелькали красные флажки в руках офицеров. Экипажи машин поминутно выглядывали из люков и кабин. Получали команду и ныряли обратно. Или прыгали на снег и бежали куда-то.
- Снежный заряд! – кричал знакомый капитан с планшеткой на боку и флажками в руках.
Лейтенант оглянулся. Небо на востоке потемнело. Дальние вершины вдруг словно бы растворились и потерялись в глухой грязноватой белизне. К лагерю приближался снежный заряд.
Лейтенант повернулся и медленно пошел к своей палатке. Завтра на огневые позиции. Завтра он займет свое место, скрючившись в промерзшей кабине ГАЗ-66го. Выстрел самоходки вблизи – как удар кулаком в ухо. Дым вонючий и едкий, впитывается в кожу даже сквозь двойные перчатки. Удаляющийся снаряд издает такое странное прерывистое шуршание.
 
Вот и вход в палатку.
- Да поймите же, наконец, что мы с вами живем в современном цивилизованном мире. И подходить к вопросам с мерками, пардон, средневековья сегодня – полнейший абсурд. Толерантность и уважение к моему мнению – вот, что важно. И мы должны быть современными цивилизованными людьми: с машинами, офисами, мобильной связью, счетом в банке и ресторанами. Это – то, что является стержнем всей нашей жизни, а все остальное – так, химеры, глупости, - ворковала толстым глупым голосом магнитола.
 
Через минуту снежные хлопья яростно метались среди палаток, колотили в окна, трепали флаги и уносились прочь дальше по склону. Ледяной ветер заглушал голоса. Густая белая пелена пала с неба и укрыла под собой лагерь, людей и машины.
Copyright: Балясин, 2008
Свидетельство о публикации №170766
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 17.06.2008 23:31

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Сергей Мамонт[ 31.07.2008 ]
   Очень сильно! Отлично!!
   С пожеланием дальнейших успехов, Сергей.

Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта