Пять чувств для нас природа-мать придумала, Но мы бесчувственны без чувства юмора. В. Татаринов А контора пишет Когда-то работал Адам в конторе. Это сегодня курьер сидит себе да смотрит, кто и как входит. И выходит. Из Интернета, только клавой тарахтят, не успеешь понять, когда и словом перекинуться разрешается. Конечно, не без того, куда-то посылают, но сплошь факсы и файлы прицепные и с расширением. А раньше – где там, как там? Пишут, пишут авторучками, скажут Адаму: «Отнеси бумаги», – отнесет потихонечку. Скажут: «Принеси», – принесет, не спеша. Пока не стали цепляться: и – «только за смертью посылать», и – «долго ходишь»… Обиделся Адам: «Ну, я вам понахожу!» Раз послали его с бумагами. Взял он одну и быстро сходил. Для собственных нужд использовал! Прошла неделя, вторая. Никто не ищет, не горюет. Отнес тогда Адам в свой частный нужник штук двадцать бумажек. Уже и этих не осталось на гвоздике, а опять никто их ни за что не хватился. Рассердился Адам окончательно и отнес к себе всю исходящую пачку. А потом – и входящую тоже. Потом уже все помещение бумажками на гвоздях позабивал. А контора все себе, как ни в чем не бывало, пишет. Плюнул Адам. Уволился. Дареному в зубы Подарили Адаму на день варения хо-орошую-таки книгу. Обыкновенно как? Плохую книгу дарят. А если хорошая – разве что на что обменяют. На худой конец – детям или внукам оставят. А тут – на тебе: подарили, а – хорошая! Адам прямо задумался надолго. «Куда мне теперь с ней? Обменять? Так дураки они, кто дарили! Сами бы давно уже… Подарить? Так дурак я вам – хорошую книгу дарить!» Куда теперь ни пойдет Адам, в магазин или, извините, в другое место, а в голове все эта книга. Ну, хоть читай, ей-Богу! Кот и общество трезвости Дружно жил Адам с соседями. Только появился среди них один пьянчуга алкоголый. Бывало, к концу дня такие уже узоры вышивает. На четырех передвигается. – Земля, – говорит, – что-то очень вращается за последние два миллиарда лет, или даже три, руками придерживать привыкаю! А то с устатку прямо на дорогу приземлится. Трактор едет, механизатор кричит: – Дай проехать, ноги убери! – А это не мои! – отвечает. Вот однажды шел напрохмелах этот ханурик мимо Адамова подворья, увидел на подоконнике миску с простоквашей. Оглянулся, никого нет, приложился и выдул, хорошо если две капли там оставил. Не успел и шагу переступить, а тут – Адам из-за яблони выходит. – Честь, – говорит, – сосед. Что за нужда тебя привела? – Честь, – варнякает Алик в ответ, – дедка Адам! Как же ты окно оставил открытым? Гляжу, а твой котяра всю простоквашу вылакал! Сообразил Адам, в чем дело, потому что никакого кота никогда в хозяйстве не заводил. «Проучить тебя, – подумал, – что ли?» Схватился за голову и ну ахать да переживать натурально: – Ай, Мурзик ты наш, Мурзик! Как не уберег-то тебя, как? Ведь какой Котофеич погиб теперь из-за меня, недоколыханного! – Ч-что ты б-буровишь, дед? К-как погиб? – Я же крысиной отравы в простоквашу бухнул, от мух чтобы. А кота вот забыл в сарайке запереть. Такой ведь был, солидный да разумный! У непросыхаемого этого тут же нестерпимая резь около пупка образовалась. Как рванул он домой – ни в одном глазу мути не зацепилось, не говоря уже о ножной вышивке. Долго потом больным проохал. А когда, все же, встал с одра, потому что, кто же умирает от простокваши? – то первым делом у дьякона в общество трезвости записался. Вот тебе и кот, которого не было! Визитка Хорошо мужики здоровье поправили в пьянсионате, аж головы гудут. Вышел Адам с дружками, прошлись по свежему воздуху – мало показалось. Горит душа. Хотя бы по граммульке. На каждый зуб, включая расческу. На счастье какой-то тип из-под полы пузырек пойла всего за стольник уступил. – Не сомневайтесь, если еще надо будет – вот мой телефон, – протянул картонку и исчез. Адам приложился из горлá… – Н-ну, проходимец! То ж вода простая, распрогробегоматьсовсем! – А ну, дай!.. И не пахнет водяркой! – Где ж та визитка? Бросился Адам к телефону-автомату, набрал номер. Ответил мужской голос. Вежливо: – Водокачка слушает! На похоронах За гробом тещи шел Адам первым во главе все увеличивающейся процессии и вел здоровенного козла. Вот и еще один прохожий присоединился, полюбопытствовал: – Зачем козла-то тащите с собой? – Зачем? – взглянул на него Адам. – Так это ведь он геройски забодал мою тещу! – Подумать только! Потом уважительно обошел козла и прошептал Адаму: – Не мог бы ты одолжить мне его на недельку? – Не мог, – крутнул Адам головой. – Почему? – Видишь? – Адам махнул на идущих сзади односельчан. – Ну, и что? – Так то уже очередь за этим самым козлом!.. Долго ли коротко пожила первая жена Адама, только и на ее похороны собралось множество народа. Адам же все больше смотрел в ту сторону, где оплакивали старшую подругу молодые вдовы и девушки. – Куда ты, – полюбопытствовали, – смотришь? Адам заслонил глаза от солнца и задумчиво ответил: – В будущее! Как сдержался? Собрался как-то Адам в дорогу. Жена сказала, что в доме нет ни капельки воды, она сбегает к колодцу, пока он будет собираться. Ждал ее Адам, ждал, выглянул на улицу. А она поставила пустые ведра у ворот и с соседками лясы точит! Схватил Адам в сердцах табуретку, выбежал со двора. Но не станет же он перед этими сороками с женой ругаться. Говорит: – Может быть, присядешь, а то ведь так и устанешь, дорогая? С того дня пошла о нем слава: «Каким добрым и услужливым мужиком после второй женитьбы стал этот Адам!» Ничего, что Так вот и знали все в селе Адама, как доброго и отзывчивого, человечного земляка. Недаром его имя дословно означает – человек. Поэтому когда к Адаму обратился молодой паренек, сменивший его на посту курьера, с важной для него просьбой дать рекомендацию для вступления в партию власти, Адам с удовольствием согласился. Всего только и спросил: – А ничего, что я беспартийный? Мировая свинина Поссорившись с Никифоровичем, безработный Иванович обозвал его свиньей и даже пообещал начистить тому пятачок. Тот обратился к председателю мирового суда Адаму. Обсуждение прошло бурно, заинтересованно. Мирившие ругали и Ивановича, и Никифоровича, вспоминали их грехи, а кто-то даже предложил уволить обоих с работы. Потом восторжествовал здравый смысл. На Ивановича наложили штраф в размере 80 рублей. После суда Иванович налетел на Адама: – И где ты только расценки такие выкопал? Последнюю копейку выгребаешь из пособия у бывшего строителя светлого будущего! – Или другого, еще более светлого и еще более будущего? – Смеешься, да? Я найду на тебя управу, найду. В прошлом году, когда Степанович тоже обозвал Фенькину свиньей, его ж только на двадцатку оштрафовали! – А что делать, что делать, уважаемый? – философски повел руками Адам. – Раньше мы куда шли? Знаешь, куда? То-то через пень, через колоду, но… А сейчас, куда – через рынок – к дефолту? Так по статистике цены на мясо за год выросли как раз вчетверо! У телефона Еще когда подключали в селе телефоны, Адам попросил девушку со станции позвонить ему. Девушка вспомнила и позвонила. – Простите, дедушка Адам просил, чтобы я обязательно позвонила. Он дома? – Нет, – ответил мужской голос, – Адам в сарае. Через часик девушка попробовала еще раз: – Скажите, пожалуйста, дедушка Адам дома? – Нет, – прозвучало в ответ, – Адам в сарае. И еще через час телефонистка названивала снова: – Извините за беспокойство, дедушка Адам не пришел еще домой? – Нет, – сказали на том конце провода, – Адам в сарае. Через некоторое время все повторилось. – Скажите, пожалуйста, дедушка Адам дома? – Адам, – услышала телефонистка в ответ, – в сарае. – Иезус Мария! Он что – живет в сарае? – Нет, живет в доме, но сегодня вынужден весь день быть в сарае. Девушка терялась в недобрых предположениях и сразу после смены помчалась к деду Адаму. Адам был в сарае. – День добрый, дедушка, – говорит телефонистка, – вы ведь, помните, просили позвонить, а сами в сарае сидите? – Помню ли я? Я и сижу, жду ваших звонков… – Как же так? Я вам весь день названиваю! – Спасибо, миленькая. С удовольствием весь день отвечаю на ваш голосок. Очень хороший телефон мне здесь установили! Преступник находится среди нас Сидел Адам в тесной компании. И вдруг в мини-баре погас свет. Когда он вновь зажегся, председатель дачного кооператива удивился: – Кто выпил мое пиво? Наступила тишина. – Та-ак, – протянул председатель, – проведем расследование. Заказал еще кружку пива и объявил: – Будем выходить по одному. Блендолапов, выйди, пожалуйста. – Тот вышел. Тем более что, все равно – приспичило. – А теперь гасите свет, – приказал председатель. Свет погас. Через три минуты снова включили. Кружка была пуста. – Блендолапов не виноват, преступник находится среди нас! – объявил председатель. – Пожалуйста, налейте еще… Жирмунский, попрошу покинуть помещение… Гасите свет… И опять кто-то выпил пиво! – Круг сужается! Еще попрошу кружечку! И гасим свет… Наконец, не считая председателя, осталось трое: Адам, ветеринар и рекламный агент. Председатель велел выйти агенту. – Ну, попробуйте только не выпить! – пригрозил шепотом рекламщик, заворачивая в свою продукцию еще хорошую рыбью голову. Пива налили. Свет погасили. Снова зажгли. Пива не было. – Теперь ты, доктор, – председатель с трудом сдерживался. Ветеринар выразительно посмотрел Адаму в глаза и вышел. – Еще кружечку! – торжествующе крикнул расследователь. – Пива нет. Кончилось! – ответила барменша. Председателя чуть инфаркт не хватил. Встал и вышел… С тех пор Адам смотреть не может на пиво в темноте. Николаева Маруся Приходит к Адаму и спрашивает: – Вы дедушка Адам? – Я дедушка Адам. – А скажите, дедушка Адам, думаете, вам Николаева Маруся кем приходится? – Как это кем? Николаева Маруся? – Да, Николаева Маруся. – Что Николаева Маруся? – Не что, а кто! – Что кто? – Николаева Маруся! – Какая Николаева Маруся? – Такая, какую видите! – Какую такую? Ты кто? – Николаева Маруся! – А я? – Вы дедушка Адам. И ушла. К Николаю, наверное. Хороший хозяин Решил Адам выращивать арбузы. Но известно, какой такой благоприятный для них у нас климат. Один только неказистый и уродился. Долго лежал этот выродок в кладовке, пока не пришел в гости к Адаму его сосед-одногодок. Собрала на стол хозяйка. Уже и капустки под сумасгоночку, и пельмешек отведали, а чем бы еще порадовать да удивить гостя? – А выбери-ка, старая, нам получше арбузик из той кучи, что в кладовке. Там крупнее, чем на чердаке, по-моему. Супружница, привыкшая к странностям Адама, согласно кивнула и молча принесла им арбуз. – Что ты принесла? Я же сказал, чтобы повыбирала да поспелее! И снова сходила, и снова принесла тот же арбуз жена. – Опять, разве так выбирают? Очень уж неспелый вид у этого. И еще два раза ходила в кладовку хозяйка, пока Адам согласился, что арбуз, кажется, ничего себе, самый лучший. – О, то ж добрый Адам хозяин, – приговаривал гость, прощаясь, и на следующее утро, и на всю оставшуюся жизнь. Шестое Адам собирался на лекцию о вреде курения, но у него куда-то подевались портянки, наверно, вышли из моды, и сноха укутала в них огородное чучело, и он остался дома. Потому и назавтра Адам единственный из деревенских мужиков покуривал себе дома на здоровье: на лекции у них там таблетки давали, а после нее – запивку районного разливу, и все они потом на желудочно-кишечный факультет в инфститут попали. Если бы Адам знал, что такое произойдет, он бы, конечно, плюнул на то место, где портянки не валялись, и тоже на лекцию пошел. Хотя курить он тоже единственный из деревенских мужиков бросил, даром, что таблеток и инфекции не понюхал. И очень даже легко Адаму это мероприятельство удалось. Поэтому он решил, раз уж легко такое дается, и пить бросить. И бросил. А потом так и пошло бросать: старуху свою, работу любимую, телевизор цветного изображения, дом, солить огурцы и капусту, бриться. Все бросил. Одно самое дорогое оставил – чувство. Шестое чувство, которое до сих пор одно и роднит Адама с другими людьми, полноправными обитателями почитай шестой части мира – чувство глубокого удовлетворения. И юмора. Эпистолярка Адам впервые услышал об этом по радио, когда они со старухой, как обычно, дулись в «муху»: сидели каждый со своей миской каши с молоком и спорили, к кому первому в миску муха попадет. «Разрешается все, что не запрещено»? Адам завалился на кровать и уставился в потолок. По потолку бойко прогуливались мухи. Адам забеспокоился. Это же при поголовном разрешении-незапрещении – сегодня мухи, тараканы и прочие сорокомошки, завтра – другая домашняя живность – по стенам и потолку пойдут, а послезавтра ползунки неслухмянные расползутся, допризывники и солдаты замаршируют, девицы-метелки, под копирку разодетые и раздетые, на дзю-до заспотыкаются. Уже не говоря об аэлитных пришельцах, которым давно по их законам не запрещается. И это же, как тогда разобраться, где пол, где потолок! Весь порядок в государстве – вверх кармашками? Адам вскочил, решил написать Федеральному собранию. Не очень-то он большой спец по эпистолярным законопроектам, но мысль основную, все же, изложил. В порядке обсуждения. «В соответствие с законом всемирного притяжения запрещаются все виды движения по стенам и потолкам жилых и производственных помещений в любое время года и суток всем гражданам обоего пола, а также подросткам до 16 лет, – Адам порылся в газетах и с удовлетворением дописал, – поскольку это не противоречит Всемирной декларации прав человека и другим международным соглашениям и конвенциям, подписанным государством. За нарушение предложенного закона принимать меры вплоть до ликвидации стен и потолков». Отправив письмо, Адам решил в духе нового законопроета применить санкции к мухам и тараканам, зашел в сельмаркет и купил упаковку аэрозольного дезинсекталя. Дома он вчитался в инструкцию, которая гласила, что надо направить струю препарата на насекомых, в случае же попадания струи в глаза – промыть водой. Адам настолько был поражен глупостью документа, что немедленно снова сел за письмо. На этот раз – авторам на химкомбинат по производству отходов. «Прошу срочно решить вопрос и прилагать к баллончикам дезинсекталя увеличительные стекла. Потому что, как можно промыть глаза таракану или, тем более – мухе, если не вооруженно их глаза своими глазами не увидишь?!» Что потерял? Нагрузил Адам полную телегу подарков из городских гипермаркетов. Проехал с половину пути домой и засомневался: «Не потерял ли я чего по дороге?» Вернулся. Ничего не нашел. И стал спрашивать: может быть, кто подобрал? Одна бабуся говорит: – Что-то потерянное было, вот только, что – не разглядела. – Почему? – Да дедуня эвон подобрал. Спросил Адам деда. – Что-то нашел, – отвечает, – а, что – не помню уже. – Так, куда дел? – Пацанчику отдал. Спросил Адам пацана: – Где то, что дедуля дал? – Нету. – А куда же девалось? – Не знаю. Пропало куда-то. Приехал Адам домой. Раздал подарки – супружнице, детям, внукам. Всем досталось. Ничего, вроде, утерянного нет. Сел Адам и задумался. Что же он по дороге потерял? До сих пор не вспомнил и не придумал. Целкий На задней стенке деревянного сарая охотники мелом рисовали мишени, стреляли, проверяя меткость глаза и твердость рук. Однажды после дождичка в четверг и Адам пришел сюда со своей тулкой. Даже успел сделать несколько выстрелов, пока не собрались остальные. – О, вы посмотрите! Никогда не думал, что Адам такой целкий стрелок, – вскричал один. – Почему? – откликнулся другой. – Что такое? – удивленно присмотрелся третий. – Как это ты ухитрился поразить все «десятки»? – обернувшись к Адаму, вскричали все разом. – Очень просто. Сначала выстрелю, потом нарисую. Опять выстрелю – нарисую… Кто спрашивает? На открытие дома культуры пригласили всех селян. Адам сразу после обеда занял место в первом ряду. Вечером открылось, что состоится и творческий вечер поэта Сэма Плетушкина. Адаму он понравился. С мягкой улыбкой, но убежденно и в рифму поэт рассказывал о лирическом герое. Мол, если когда-нибудь она спросит: «Ты меня любишь?» – и очень будет надеяться, что он ей ответит: «Очень!» – то он, действительно, ответит: «Очень, очень!» Но в действительности, мол, какой же то он, если это будет когда-нибудь, а не сегодня? Адам внимательно слушал и тоже удивлялся. Вдруг его толкнули в плечо и передали сложенную вчетверо бумажку. Адам, еще больше удивившись, развернул ее и прочитал: «Как Вы думаете, для чего делалась революция?» «Наверно, приезжее начальство интересуется», – заволновался Адам и решил незамедлительно ответить. На клочке бумаги не очень сподручно было писать плотницким карандашом. У Адама получилось кратко: «Чтобы не было богатых». Он сложил бумажку, как было, и отправил обратно. Тем временем Сэм Плетушкин страстно бросал в зал: «Для чего нужна работа?.. Для нагрузки иль для пота?.. Для души иль для наград?.. Важен только результат!» А у Адама не шел из ума собственный скороспелый ответ на записку. Что он там накармузькал? Разве такого результата ожидали? Он еще не додумал, от кого – от революции, от него ли, – как получил новую бумажку. Развернув ее, Адам решил внести ясность, прежде всего, в прежний ответ. Написал на обороте» «Извините. Революция – чтобы не было бедных!» – и сразу отправил назад. Пришла новая записка. В ней грустно информировали: «Да, мы все оказались перед непредсказуемым прошлым!» – и вежливо просили: «Расскажите, пожалуйста, о себе». Адам благодарно оглянулся и расслабленно задумался. Мужики не раз уже говорили ему: – Ты, Адам, старожил района. Наверно, весь его изъездил. Был и на юге, и на севере, и на востоке, и на западе. Если бы написал воспоминания, то-то интересно было, а? Но Адам все откладывал да откладывал. Мол, время не подоспело. А сегодня, выходит, вот оно, время и настигло! Адам еще немного уважительно подумал о себе и написал: «Пожил я. Поездил. Побывал и на юге, и на севере, и на востоке, и на западе». Поставил точку и снова приятно задумался. Подумал, подумал и дописал: «Было очень интересно». Адам отправил воспоминания и растроганно стал вслушиваться в складные слова Сэма Плетушкина. Но его снова толкнули сзади в плечо. На четвертушке бумаги крупно было выведено: «Дундук! Кто тебя спрашивает???» Ничто человеческое Как обычно, махали после пожара пожарники бумажками, выясняли причины. Вызвали Адама. – Можете подробно рассказать, что вы знаете о пожаре в квартире напротив вашего дома? – Конечно. – Где вы были, когда возник пожар? – На балконе. – О, так вы все видели? – Не то, чтобы все, но – много интересного. Кто был в квартире? – Мужик один. Потом женщина в гости пришла. – Что они делали? – Сначала выпили чего-то из красивой бутылки, потом закусили. – Пожалуйста, дальше – что? – Еще выпили, еще закусили… – Ну? – Еще закурили. – Ага! Так и запишем. В состоянии опьянения… Дальше? – Он стал ее целовать, она его – обнимать всяко. – А окурки? Бросили? Куда? – На пол, наверно. Одежду всю – тоже… – Так. Запишем. Что еще видели? – Что… что надо бабуленька… да ведь, голые, под одеяло спешили! – Опять закурили? Или как? – Конечно – или как! – Как же тогда пожар возник? – Не было там пожара. – Как? Если вся обстановка сгорела? – Так то в другой квартире, рядом. – Вас и спрашивают, как там возгорание произошло? – А Бог его знает, не видел. – Почему? – Что я – шкаф несгораемый – смотреть, как обстановка горит? Когда рядом – живые люди?! | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
