"Уважаемые товарищи!"... Семен Алексеевич задумался на секунду, аккуратно зачеркнул слово "товарищи", надписал сверху иное, перечитал снова: "Уважаемые господа!".

Кивнул себе удовлетворенно и перо его вновь медленно заскользило по белому листу гладкой меловой бумаги. По многолетней привычке он писал ничем иным как авторучкой, чернила к которой было всё сложнее и сложнее купить, поскольку весь деловой, пишущий и канцелярский мир давно перешел на всевозможного фасона шариковые ручки и на клацание по клавишам компьютерных клавиатур. Компьютер Семен Яковлевич видел, понятно, не раз, даже стоял рядом, наблюдая, как внук режется в какую-то войнушку и на экране то и дело вспыхивают яркими пятнами лужи компьютерной крови, а из колонок раздаются вопли корчащихся в агонии раненых существ. Внук крошил неприятеля зеленым световым лучом, явно наслаждаясь горами трупов, скапливающимися по сторонам волшебной дороги в никуда, а дед с грустью констатировал для себя внутренне, что жестокость современного поколения ничуть не умерилась с тех времен, когда он сам был молодым...

Печатать на машинке, а следовательно, и на компьютере Семен Алексеевич как-то не удосужился научиться в течение своей долгой жизни, и посему подаренная когда-то кем-то авторучка сo стальным пером всегда была у него в нагрудном кармане пиджака ли, куртки ли.

 

"К вам обращается бывший узник германского рабства с просьбой обратить внимание на мое письмо. Весь период рабства я выполнял непосильные работы. Например работал на восстановлении участка железной дороги, разрушенного партизанами в деревне под городом М. вместе с другими узниками фашистского режима и вернулся в лагерь еле живой через четыре месяца.

Здоровье мое окончательно подорвано поскольку я в армии не служил, а именно фашисты зделали меня инвалидом с детства в период рабства, угнанного в 13 лет.

Прошу вас восстановить справедливость поставить на учет как узника и получать германскую пенсию как бывший раб. Мой номер карточки прилагаю в приложении, копию. Мне сказали отправить это всё в офис в германский собес и там оформят всё как надо, но я к сожалению не знаю немецкого языка и поэтому пишу не туда, а вам, чтобы вы перевели это по английски. Хотя я умею говорить на английском в достаточной степени и понимаю по-ихнему почти всё, все же много лет уже тут. А вот писать как-то не получается. Да и годы уже не те.

Мне сказали что рабы рейха могут расчитывать на пособие и я уверен что мне такое полагается только надо всё оформить капитально. Пожалуйста напишите мне, что еще нужно чтобы оформить, но думаю сошиал карточки (копия прилагается) будет достаточно.

С уважением, остаюсь в надежде на положительное решение моего вопроса.

Узник немецко-фашистского рабства в период 1943-1944 года. Семен Алексеевич Григорьев 1930 года рождения."

 

Старик писал долго, то и дело приостанавливаясь и кладя ручку на стол, артритные пальцы долго упражняться чистописанием не давали.

Где-то на середине письма отвлёкся: звонил сын, узнать, как оно всё и не нужно ли отцу привезти фруктов или овощей. Сказал, ездили с супругой отовариваться, могли бы завезти, если что. Семену Алексеевичу не надо было ни ананасов, ни бананов, а от апельсинов у него была изжога. Хотелось повидать своих, но он, понимая, что люди все же заняты - ведь работают оба с женой, сказал лишь Алёшеньке, что пусть уж в воскресенье лучше заедут с утра и возьмут его к себе на денек. Хочется и внука повидать, и проветриться.

Сын обещал, он у него хороший, так-то, заботливый. Только времени нет никогда, но Семен Алексеевич не жалуется, нет. У других вон и вовсе никого. А у него и пенсия велферовская, хоть и дня не рабатывал в той Америце, и обслуживание медицинское полное. Даже вон в казино порой возят на автобусе стариков, дав всем купоны на еду в тамошнем кафе. Какая уж там еда, сэндвич да чашка кофе или супа - по желанию, а все равно, отличается от обычного стариковского меню. Дают и десять долларов на игру. Он, правда, не играет никогда, откладывает эти деньги... зачем - сам не знает, всё ведь есть, а вот - привык в заначку складывать, если лишнее появляется. Супруга покойная посмеивалась всё, знала про все его схоронки, но никогда не трогала, нет. Да и все равно, приятно, когда в кармане лишние шуршат. Иной раз незаметно сыну десяточку ли, двадцаточку ли сунет.

В казино Семен Алексеевич обычно садится на скамеечку сбоку секции для некурящих и рассматривает лица играющих людей да любуется игрой тысяч лампочек, переливающихся радугами над бесчисленными «однорукими бандитами» - игровыми автоматами. Четыре часа пролетают как минуточка, а там, глядишь, уже и в обратный автобус зовут. А сын, да... как только сам эмигрировал, сразу их с женой, покойницей, к себе выписал, на их пособия и жили поначалу, потому как работу сын найти не мог сразу. Так что, с семьей у него всё в порядке. Не одинокий, как многие. Ночи, конечно, длинными сейчас кажутся – всего-то сна пару часов отхватишь, а остальное время лежишь да маешься... и вспоминаешь, хочешь-не хочешь, всю-то жизнь свою, иродами фашистскими порушенную.

Как вернулся с рабства, так пластом лежал с полгода, думали – уж не выживет малец. А ничего, бабка травами поставила на ноги, а работать вот в полную силу уже никогда не получалось – инвалидность дали после войны, правда, но не сразу, нет... не сразу. Все ж таки на заводе столько лет потом еще трудился, там и супругу свою повстречал. И хоть инвалидом был, а женихов после войны-то была ой какая недостача, вот и выбрал себе невесту самую красивую тогда.

Семен Алексеевич улыбнулся своим мыслям, еще раз перечитал написанное, мысленно похвалил себя за сообразительность и аккуратно свернул письмо, чтобы вложить его в конверт.

Потом долго доставал конверт из нижнего ящика стандартной прикроватной тумбочки, с трудом сгибаясь. Долго выбирал и рассматривал марку, которую необходимо было наклеить на конверт. Решил на всякий случай налепить две - мало ли что, все же в государственное учреждение посылать. Постарался покрасивее и помельче, чем письмо, надписать, выводя английские буквы, адрес: "Для получения германского пособия как узнику. Американский офис социального страхования". Совсем мелко, в скобочках там же, на конверте добавил на всякий случай по-русски "Еслив адрес не тот, то пошлите куда надо".

Наконец, всё было готово и он начал потихоньку одеваться. На улице моросил серый теплый дождик. "Полезет зелень после такого, весна всё ж... вот и дожил снова до весны" - с удовольствием подумал старик, проверил, все ли пуговицы на плаще застёгнуты, положил конверт в карман, надел шляпу, и, взяв зонтик-тросточку, медленно пошаркал по коридору дома престарелых к выходу.