Слезы по вождю

 

 

Рассказ о временах

развитого социализма.

 

 

 

 

- Жалко мне этого Брежнева!- сказал деревенский дед Наум, и спрыгнул с печки.- Вот показывают его каждый день по телевизору. Видно, что человек старый, больной. Ему на отдых пора, а он все руководит государством. Неуж-то в ихней партии помоложе кого нет? Пойду в колхоз –украду чего-нибудь. А то, видать, переменится вскоре власть, не дай бог порядок наведут... Верно мыслю, Пират?

Простецкий деревенский пес, носящий столь грозное имя, преданно посмотрел на деда, и радостно взвизгнул, как бы говоря: « Оно, конечно, так хозяин! Не воровать мы не можем. Давняя это у нас привычка!»

Наум выключил телевизор, по которому только что закончилась передача о нынешнем вожде. Говорили о его гениальности, показывали ордена и медали, называли лидером всего мира. А когда дошла очередь до самого Брежнева, то оказалось, что он самостоятельно и трех слов связать не может.

Это вызывало раздражение, а не гордость за вождя.

Хозяин собрался, в прихожей заглянул перед выходом в зеркало.

Ни дать, ни взять- вор да и только. А если натянуть на голову капюшон плаща- хоть в кино рецидивистов играй! А ведь Наум почти сорок лет отработал в колхозе, считался разумным хозяином, имел семью, вырастил детей...Несколько лет он даже работал бригадиром в полеводстве.Жена его в настоящий момент находилась в Москве- местные жители посещали там самый святой объект- Мавзолей Ленина. А заодно, как водилось в те времена- прикупали продукты питания.

Москва от этих мест была не близко, но и не слишком далеко. На автобусе можно было обернуться за день.

Был ясный день поздней осени. Первым делом Наум отправился к сельскому магазину. Перед крыльцом на пыльной траве сидели деревенские мужички, и не смотря на разгар рабочего дня, на уборочную кампанию что-то отмечали. Здесь были те, у кого вся жизнь обратилась в сплошной праздник. Они пили вино, и развлекались тем, что спаивали соседского петуха, бросая ему вымоченные в вине хлебные крошки. Глупая птица, окончательно опьянев, то и дело падала в траву, хлопала крыльями, и безуспешно пыталась что-то пропеть. Мужики хохотали и до хрипа спорили- какие яйца будут теперь нести куры- пьяные или нет?

- Здорово труженики! Какой праздник винцом сбрызгиваем?- спросил Наум.

- А тебе какое дело? Ты нынче не бригадир нам. Ступай себе тихо прочь. Не мешай отдыхать.

- Брежнева новым орденом наградили. Восторга удержать не можем, Наум Григорьич! Опять же операцию ему сложную будут делать. Бога молим, чтобы удачно прошла...

- Какая еще операция?-дернулся Наум.

- По расширению груди. А то ордена, любезному, уже вешать некуда

- Трепачи! – в сердцах плюнул он.- Жалко мне этого Брежнева. Каждый колхозник потешается, а нашим коммунистам наплевать. Больного человека клоуном сделали. Видать, так воровать кому-то способнее...

- Жена твоя в Москву за продуктами укатила? Под видом экскурсии. Вот и радуйся ,пень старый.

- Кто сегодня в поле трудится?- спросил Наум, поправляя за спиной пустой рюкзак.

- За Лисьей горой комбайны работают. Овсяную кашу убирают. У пруда студенты овощи дергают. Ну и пусть дергают. Нам, вишь, некогда,- ответил один из пирующих, и отошед в кусты, прямо у крыльца магазина разгрузил мочевой пузырь.

- За Лисьей горой комбайны работают. Овсяную кашу убирают. У пруда студенты овощи дергают. Ну и пусть дергают. Нам, вишь, некогда,- ответил один из пирующих, и отошед в кусты, прямо у крыльца магазина разгрузил мочевой пузырь.

Наум зашел в магазин, купил две бутылки дешевого вина, внимательно оглядел полки сельского магазина. В ту пору настоящих продуктов в глубинке и не водилось в продаже. Провинция обходилась заменителями. Вместо масла- маргарин.

Вместо мяса- кости. Вместо приемлемой рыбы- соленая, размером со спичку килька с головой и кишками, которую на копейку отпускали сто штук.

Подойдя к работающим комбайнам, Наум поднял бутылку, как жезл регулировщика. Она из машин тотчас остановилась. Наум знал порядок. На землю спрыгнули комбайнер и его помошник. Оба чумазые, пыльные.

- Наум Григорьевич! Какая нужда?

Он молча поставил у ног их по отдельной бутылке, вытащил из рюкзака два пустых мешка.

- Птице домашней клевать нечего. Зерна мне наберите. Мешки чтоб под завязку были...

- Это можно! Закрома родины не обеднеют. Богата она-родина наша.

- Я буду надежду иметь?

- Сосневаться не смей ,Наум Григорьевич! Только ты сейчас удались незаметно. Мы тебе мешки затоварим, и в кусты схороним. Вечерком увезешь на тачке...

- Пират!- сказал Наум своему умному псу.- Вечером напомни мне об этом деле.

Собака согласно чихнула, как бы говоря: « Не впервой нам воровать. Уж я не забуду!»

Далее Наум отправился к овощному полю, где убирали урожай присланные из города студенты. Это происходило ежегодно. Без шефов и студентов выращенный урожай так и уходил бы под зимние снега.

- Бог в помощь, молодежь!- приветствовал он работающих.- На кого образование проходим? По какой части гранит наук, стало быть, грызем?

- Юридический факультет!

- Ага!- слегка смутился Наум.- Судьи, следователи, прокуроры, стало быть...

- Угадал, отец! А что?- сурово спросил один из студентов, парень в строгих массивных очках, и пристально, точно сыщик посмотрел на пустой рюкзак Наума, который тот пытался спрятать за спину.

- Ничего! Интересуюсь будущим страны. В какие руки передадим государство.

- А мне показалось, ты украсть что-то хочешь...

- Вот еще... У меня этого добра полный огород.- Наум презрительно кивнул на кучи моркови и капусты, высившиеся по всему полю.- Я между прочим в колхозе почти сорок лет стажу имею. Еще за палочки работал. Мы раньше шефскую помощь никакую не знали, сами с урожаем справлялись...Не то, что нынче...

- А что нынче случилось?

- Нынче колхозникам зарплата гарантирована. Хоть ничего в поле не вырасти, все равно деньги получат.

- И водку в магазин завезут, так? Деревня поголовно пьяная, а приезжие люди в поле работают. Куда вообще ваш председатель колхоза смотрит?

« Этот точно как выучится – прокурором будет!- подумал про очкарика Наум.»

-Председателя у нас в колхоз силком район поставил. На моем веку уже семнадцатый будет. Он вовсе и не хочет работать на этой должности. Однако- партия знает, куда кого определять.-Наум чуть помялся и добавил,- жалко мне этого Брежнева! Неуж-то так на работе и помрет?

- Жалко?- вскинул голову очкарик.

- А то как же! Я тоже в возрасте! С хозяйством еле управляюсь.

А у него забот, небось, миллион...

- Жалко, это мягко сказано отец!- строго произнес будущий прокурор.- Государством руководит человек, находящийся в режиме мерцающего сознания.

Наум бочком отошел от студентов, и скрылся в небольшой лощинке за полем. Но , говоря юридическим языком, неосуществленное намерение мучило его. И он, укрывшись за кустами, все-таки нагрузил рюкзак краденными овощами, которые , по большому счету, ему, действительно, не нужны были. Срабатывал основной инстинкт тогдашнего советского человека.

Вернувшись домой, Наум управился по хозяйству, потом вынес в сад электрический самовар,и попивая чаек, стал ожидать супругу.

Пес лежал рядом, щелкал зубами, отгоняя надоедливых осенних мух, и тоже напряженно вслушивался в звуки на улице.

Жену свою Наум привез в молодости из Казахстана, где проходил военную службу на ядерном полигоне, строя для испытыний город, который затем был полностью разрушен взрывом. Солдаты, естественно, ничего о назначении возводимых ими объектов не знали, поэтому старательно работали каменщиками, бетонщиками сварщиками. Их удивляло только многообразие возводимых домов- кирпичные,бетонные, монолитные, сборные. Иногда рядом с прочным каменным домом вдруг возводилась изба из бревен-кругляка, или вовсе саманная хибара. Строились мосты различной конструкции над несуществующими реками, водокачки, и еще многое другое необъяснимое деревенскому парню...

Людмила с родителями отбывала в Казахстане немецкую национальную ссылку. Они поженились, и он привез ее в Россию, на свою деревенскую родину. Она была благодарно ему за это, но не любила, когда он в семейных ссорах рисовал себя этаким спасителем.

- Я уволок тебя из этих чертовых степей,- кричал он.- А ты укоряешь меня за украденный в колхозе гвоздь.

- Стыдно, Наум! Тебя куда не направят работать, ты обязательно что-нибудь домой утащишь.

- Я дал тебе свою фамилию, вывел в люди... Вот какая у тебя раньше была фамилия? Ну, какая...

- Наум! Чего пристал? Как будто не знаешь? Ну, Цицер! Людмила Цицер!

- А теперь ты Людмила Королева! Плохо разве. Королева можно сказать.

- Красивая фамилия!- соглашалась жена.- Только ты больше не воруй. Стыдно ведь. А ну посадят в тюрьму на старости лет. Как детям будешь в глаза глядеть.

Людмила была тихой, запуганной, никому в деревне не признавалась, что она немка, но женой была хорошей. В этом Науму повезло. У них уже выросло двое детей. Александр служил офицером танкистом в Оренбурге, младшая дочь Ольга жила в ихнем райцентре, работая бухгалтером на льнозаводе.

Наконец, подкатил долгожданный автобус. Пират восторженно заскулил и первым побежал встречать хозяйку.

Она была с головы до ног обвешана сумками. Наум перегрузил тяжесть на себя, пошел в дом.

- Как столица? Шумит – гудит? Вождю как в Мавзолее лежится? Говорят сохраняют как живого. Чудеса науки да и только.

- Ой, Наум! Всего накупила. Москва богатый город. А в Мавзолее мы не были...

- А как же экскурсия?

- Не было никакой экскурсии...Как приехали, сразу начали по магазинам бегать.

В доме они разложили сумки с провизией. Наум отрезал по кусочку московской колбасы животным. Пират проглотил свою долю на лету, потому что был глупый и голодный пес, кот же только понюхал столичное лакомство, и тотчас отошел в сторону, и даже начал усердно утирать свою усатую морду, будто понюхал нечто гадкое.

- Видать, эту колбасу из туалетной бумаги делают,- авторитетно сказал Наум.- Кот он мышей ест. А они из натурального мяса сделаны...

- Ой, Наум, чего я в Москве видела?- закатила глаза Людмила,- прямо мурашки по коже бегают.

- Неуж-то живого генсека на улице встретила? Жалко мне этого Брежнева.

- Погоди, Григорьич! В центре Москвы, в аккурат перед Кремлем стояла кучка людей...

- В Москве много людей. Я подсчитал нынче- если каждый москвич хоть раз в жизни не позавтракает, то нашей деревне хватит колбасы на шестьсот пятьдесят лет. Вот сколько народу в один город понапихалось...

- Не перебивай меня. Эти люди держали в руках большие плакаты... И знаешь, что на этих плакатах было у них написано.

- Ясное дело! Партии слава. Вперед – к победе коммунизма.И так далее.

- А вот и нет.- Людмила понизила голос, даже испуганно оглянулась по сторонам, будто их мог кто-то подслушать. У нее, репрессированной по молодости, на всю жизнь сохранилась привычка говорить о крамольном шепотом,-

« Долой партию коммунистов!» « Страна идет в пропасть» и еще чего-то такое! Я чуть в обморок не упала. Наум, ну разве можно так? Разве плохо мы живем?

-Это диссиденты!- уверенно сказал Наум.- Антисоветчики. Они с чужого голоса поют. Небось не долго митинговали?

- Быстро подкатил автобус с милиционерами. Повалили всех на землю, стали руки выкручивать, сапогами пинать. Одну женщину прямо за волосы в автобус затащили... Ой, страшно. Это куда же они нас толкают? Войны нету, голодать не голодаем, деньги за работу платят.

- Долго их теперь будут дома ждать,-понимающе вздохнул Наум.-Мы когда строили город в степи, так и тюрьму специальную возвели. Туда смертников привезли. Чтобы, значит, на людях атомную бомбу испытать. Еще скота всякого поместили. Коров, овец, верблюдов...

- Григорьич, а ну сознавайся –воровал без меня.?

- Очень надо!- уклончиво ответил он,- Вот хоть у Пирата спроси.

Пес посмотрел на хозяйку верным преданным взглядом.

- Молодцы! Ох, устала я что-то. Пойду спать. Завтра к дочери в район поеду. Гостинцами московским надо поделится. Ты не против, Григорьич?

- По мне хоть с Оренбургом делись. Мне ихние разносолы не нужны. Я, как наш кот, бумажную колбасу не ем.

Дождавштсь темноты, Наум осторожно, чтобы не разбудить жену, заново собрался в путь, и взяв садовую тачку, тронулся за мешками с зерном . Пес бесшумно семенил рядом, понимая, что производить шум теперь ни к чему. Добыча лежала на месте. Какой-то мелкий грызун пытался было покусится на дармовое питание, но Пират клацнул зубами и быстро загнал его обратно в нору. Кряхтя, и проклиная свою жадность, Наум погрузил мешки на тачку, и посвечивая себе фонариком тронулся в обратный путь. Дорога шла вниз, тачку так и влекло к деревне, будто к ней приделали мотор. Наум едва поспевал регулировать ее прыть, вихляя по по узкой тропинке.

Неожиданно раздался пронзительный собачий вой. Наум выпустил из рук тачку, и присел от страха за куст. На ту пору еще выпуталась их туч, как съеденное яйцо, долька месяца. Все вокруг побелело, и старый колхозник тоже. Вой затих. Наум, отдышавшись, опять засветил фонарик, и сразу понял в чем дело. Задняя лапа пса нечаянно попала под колесо тачки. Пират все время бежал рядом, слышал как хозяин тяжело дышал, и , видимо, старался ему помочь, да не соблюл осторожность.

Пес ,сдерживая боль , не скулил,но идти самостоятельно дальше не мог.

- Не горюй, товарищ ты мой!- ласково сказал ему Наум,- и, взяв Пирата на руки, положил его между мешков.- Я тебя в беде никогда не брошу.

Пес лизнул ему руку, как бы извиняясь за свою оплошность, и затих.

- Стой! Кто идет!- раздался в темноте зычный голос.

Наум опять побледнел. Он узнал участкового милиционера Титова.

Эта встреча не сулила ничего хорошего. Можно было бросить добычу, и скрыться в потемках. А собака? Пирата знала вся деревня. А тачка? По ней тоже несложно вычислить хозяина. Неужели сбудутся опасения жены, и на хозяйственного Наума заведут дело за кражу.

- Это я , Ефим Иванович!

Титов перепрыгнул через канаву, очутившись рядом, включил свой фонарик.

-Королев? Наум Григорьевич? Ты чего ночами шляешься? Тачка у тебя полная. Общественное добро тащишь? Госблаго даешь в трату?

Да ты что, Ефим Иванович! Ездил траву для кроликов косить. Они твари, только свежий корм едят...

- Знаем мы вашу психологию. Все наше, все колхозное. А ну, предъяви транспорт к осмотру.

Неизвестно чем бы закончилась эта встреча, но выручил Пират.

Почувствовав опастность для хозяина, он так грозно зарычал в темноте, обнажил такие хищные клыки, что участковый оставил свои намерения.

Он дохнул крепким перегаром водки и сказал:

- А по мне, Наум Григорьич, вы хоть все подчистую растащите. Наш начальник милицейский в Кремле сидит. Министр наш. Он Брежневу зятем доводится. На дочке его женат. Так они воруют знаешь как? О-о и еще раз – О! Бриллианты за границу чемоданами переправляют. А я тебя должен за два мешка травы в тюрьму отправлять? Это разве справедливо! Не бывать этому...

- Жалко мне этого Брежнева. Вот и зять его позорище какое наносит.

- А-А! Чего там говорить. Форму милицейскую по утрам надевать стыдно. Ходил к своему дружку в соседнюю деревню. Тоже участковый...Выпили немножко, поговорили по душам. Он молодой еще... Завтра его в область срочно вызывают. Не пойму в чем дело. Видать, заваруха у них там крепкая.

- Антисоветчики голову поднимают, Ефим Иванович!- сказал Наум, вспомнив рассказ жены.

Выгрузив дома мешки, Наум осмотрел лапу пса, и строго сказал ему:

- Находись пока дома. Я к ветеринару схожу, видать тебе шину накладывать прийдется. Притащу его сюда-пусть хоть как сопротивляется... Мне ради тебя бутылки не жалко. А воровать мы с тобой скоро кончим. Надоело мне это... Сегодня хороший урок получил.

Ветеринар Коровин, а по совместительству парторг колхоза, не взирая на темноту осеннего вечера, сидел у себя в садочке, где то и дело спрыгивали на землю яблоки, пил, чокаясь с собственной персоной, русскую водку, горько плакал,и , давясь скупыми мужскими слезами, пел партийный гимн « Интернационал», подыгрывая себе на деревяных ложках.

Наум остолбенел.

-Александр Борисович? Что случилось? На колхозный скот чума напала? Массовая гибель...

- Если бы...Такое я смог бы пережить.- Он высморкался в бумажную скатерть, налил водки Науму.- Выпей, Григорьич! Хоть ты и партийный, а приказываю- пей...

Наум не посмел ослушаться парторга, махом осушил стакан до дна, а так как никакой закуски у Коровина не было, то понюхал по русскому обыкновению рукав собственного пиджака.

- Горька зараза! А мила...

- И на душе у меня горько,- признался Коровин,отчего весь посеревший, хотя по годам еше не был старым.

- Говори толком, Борисыч! Какая у тебя беда приключилась. Может подсобить чем?

- Не у меня, а у всех нас беда случилась. Чем ты можешь помочь. Червь ничтожный. Тут беда, можно сказать, вселенского масштаба.

- Поделись с ближним горем. Мужик мужику всегда может помочь.

- Брежнев помер,- скрежетнул парторг зубами, и опять ушел в себя.

У Наума пересохло в горле.

- Александр Борисович! Налей еще водки,- попросил он, обессиленно опускаясь на край лавки.

- Скорбишь?

- Жалко мне этого Брежнева. Погиб на посту. Я предчувствовал это...

- Титан разума ушел от нас. Крупнейшего мыслителя потеряли. Осиротела партия.

- Насчет титана не знаю...А то, что на пенсию старика немощного вовремя не отправили, тут все коммунисты виноваты... Замены вовремя не подготовили.

- Не было ему замены и не будет.

- А почему же по радио и по телику ничего не сообщают?

- Не объявили пока на всю страну. Через день, или два только. Нельзя так с бухты-барахты, беспорядки могут возникнуть. Надо армию к штыкам приставить, милицию в Москву стянуть. Дело нешуточное... И ты пока молчок! Тебе по секрету говорю. Час назад мне из райкома позвонили...Так, мол, и так- готовься к траурному митингу. Речь надо будет произносить. Хочешь тебя в ораторы запишу? Ты же бывший бригадир.

- Запиши, Александр Борисович! Скажу от души,- согласился Наум, и вспомнил своего бедного пса, ожидающего ветеринарную помощь. Смерть вождя, конечно, вселенское горе, но лечить собаку надо.

И только он подумал это, как его ладони коснулся чей-то влажный холодный нос. Наклонился. Пират! Прискакал на трех лапах. Не мог вытерпеть долгой разлуки с хозяином.И по укоренившейся привычке делится с ним сокровенным, печально произнес:

- А Брежнев наш того...Умер!

И пес жалобно завыл. То ли от боли в лапе, то ли от скорби в собачьей душе.