В воскресенье, созвонившись с Ией, Лев Александрович собрался к ней домой официально знакомиться с бабушкой, прихватив вино, которое она любила и торт. Бабушка, Маргарита Ивановна, сначала вела себя спокойно, пыталась улыбаться, посмотрев на часы, откровенно занервничала.

- А где Ия? - спросил гость, сообразив, что она не просто не вышла к гостю, а отсутствует дома. - Мы договаривались...

- Я не знаю, как Вам сказать, Лев Александрович.

- Она передумала со мной встречаться, или что-то случилось, пока я добирался?

- Нет, она Вас ждала, но случилось непредвиденное. Не знаю, имею ли я право Вам рассказывать.

- Я слушаю вас, Маргарита Ивановна.

- Тагиев приехал.

- Кто это?

- Она Вам не рассказывала?

- Нет.

- Это её ...знакомый, старый. То есть он не старый, но не в этом дело. Они не виделись давно. Не могу сообразить, сколько.

- Ну и что? Мне надо уйти, чтобы они могли повидаться?

- Нет, ни в коем случае! Он в очередной раз приехал жениться на ней. Кольцо купил.

Лев Александрович ощутил нечто незнакомое. Голос его изменился.

- Что же Вы переживаете? Радоваться нужно. Значит, любит её.

- Чему тут радоваться? - огорченно махнула рукой бабушка.

- Он плохой человек?

- Даже не знаю. Отец его - генерал, живёт в Москве. Мама живёт в Баку, но она его тётя, а не мать. Всё это очень сложно.

- Может быть, она хочет выйти за него и уехать на море? Или в Москву? - напряженно спросил Лев Александрович.

- Не хочет. Я знаю. Боится, что убьёт её.

- За что?

- Что замуж не идёт.

- Действительно, всё очень сложно. Мне надо уйти, а вы разберетесь. Не буду вам мешать.

- Нет, наоборот. Может, Вы найдете её, и домой приведете?

- Я? - удивился он.

- Да. Больше некому. Родители далеко.

- Но от Вашего имени?

- Это как Вам будет угодно.

Он вздохнул. Отбирать девушку у жениха, вооруженного кольцом, когда сам пришел делать предложение. Идиотское положение. Он не чувствовал никакого энтузиазма.

- Куда они пошли? - спросил он тусклым голосом.

- Она сказала, в скверик к дяде Стёпе. Где детская площадка, - пояснила бабушка.

- Там деревянный дистрофик стоит? - уточнил он.

- Да, это и есть условный дядя Стёпа. Я Вас очень прошу. Мне не к кому обратиться, - бабушка чуть не плакала.

- Попытаюсь, - пообещал он, чётко представляя себе, что чувствовали, приговорённые к повешенью.

 

 

Лев Александрович увидел её издалека. Девочка в кофточке, похожей на тельняшку, в спортивных туфельках на белые носочки. Смешное созданье. Рядом с ней неторопливо перемещался важный азиат со строгим длинноносым лицом. Он что-то говорил ей, облизывая в паузах губы.

Ия, увидев Берсенева, устремилась к нему:

- Вы за мной, Лев Александрович? Вас бабушка командировала? Спасибо.

От её стремления к нему, от голоса и тона настроение у него изменилось. Он понял, что она ждала его и рада видеть.

- Это кто ещё такой? - нахально спросил Тагиев, буравя Льва Александровича тёмными разбойничьими глазами.

- Ия, мне представиться?

- Не надо. Он не знакомиться собирается, - ответила девушка, с вызовом глядя на своего старого знакомого.

- Вас зовёт Маргарита Ивановна. Она беспокоится по поводу Вашего отсутствия.

- Спасибо. Я пойду, - сказала она молодому человеку, - извини. - И, подойдя вплотную ко Льву Александровичу, пригласила, - идемте.

Они повернулись спиной к гостю из солнечного Азербайджана и пошли по дорожке.

- Гагарина, вернись. Я выброшу кольцо, - твёрдым голосом пригрозил им вслед жених. Девушка не обернулась.

- Может, вернетесь? - засомневался Лев Александрович.

- Уверяю Вас, он не единственный, кто делал мне предложение.

- Я чувствую, у Вашей бабушки я не засижусь. На мой век поручений хватит, - он улыбнулся, приходя в себя.

- А Вы хотели сидеть и пить чай с вареньем? - с иронией спросила девушка. Они дошли до конца аллеи и услышали сзади топот. Ия оглянулась назад, а Лев Александрович смотрел на неё. Увидев ужас в её глазах, он в то же мгновение ощутил удар в спину и по голове и упал, больно ударившись локтем об асфальт. Какая-то женщина, проходившая в это время мимо, сразу закричала истошным голосом:

- Я всё видела! Держите бандита! Милицию вызывайте!

В соседнем доме на балконы вышли 2- 3 человека, оценивая ситуацию. Люди в сквере остановились, наблюдая за происходящим. Лев Александрович поднялся с земли. Тагиев не удирал, он стоял рядом, испепеляя их злобным взглядом из-под припухших век, готовый ударить снова. Левая рука у Берсенева не работала, подбородок кровоточил, но он готовился к бою, отодвигая Ию в сторону здоровой рукой. Вместо того, чтобы отойти, она решительно встала перед озверевшим поклонником и сказала тихо, но резко:

- Я тебя разозлила, меня и бей! Может мне спиной повернуться, чтобы тебе удобней было? - она стала поворачиваться спиной. Зрители наблюдали с большим интересом, готовые поучаствовать, кто чем может.

Азиат выругался по-своему, глядя с ненавистью в глаза Льву Александровичу, и, вынув что-то из кармана, отбросил от себя на клумбу с цветами.

- Дура, - сказал он, как плюнул, и пошел мимо них.

- Лев Александрович, извините, ради бога. Вы идти сможете?

- Ты очень испугалась? - спросил он, подхватив ушибленную руку здоровой. Они побрели к дому, ему было трудно идти, потому что правое колено при падении тоже пострадало.

- Вам помочь? - спросила она. Он покачал головой и захромал рядом с ней.

- Господи! - она в ужасе остановилась, увидев, что боец возвращается со зверским выражением лица. Раненый тоже остановился, освободил правую руку и попытался загородить собой Ию, которая не собиралась за него прятаться. К их удивлению, молодой человек проследовал мимо них. Оглянувшись, они могли наблюдать, как он сначала встал на дорожку, а потом начал копаться в цветах на клумбе.

- Идёмте, это зрелище не для слабонервных, - сказала она. - Жмот, он и в Африке - жмот. Что-то похожее он уже проделывал в Семёновке.

- А Вы были в Семёновке? - с удивлением спросил Лев Александрович. - Я Вас там не заметил.

- И не могли. Даже увидеть не могли.

- Почему? Вы прятались?

- Вас привезли к обеду и сразу доставили в столовую. Мастера посуетились, особенно, Николай Петрович. Он ещё накануне на кухню бегал, аборигенов обрабатывал, чтобы приготовили что-нибудь съедобное.

- Да, помню, всё было готово, ждать не пришлось. А за другими столами обедали дети. И Вы?

- Нет, мы с Голубятней купались под шлангом для мытья грузовиков. После грязной работы я имею обыкновение мыться и переодеваюсь в чистую одежду, а не ем черными руками с пыльной физиономией. Тем более, в тот день мы собирали морковку. Земля даже в рот попала, на зубах скрипела.

Он с удовольствием её слушал и думал, что Тася права:

- Княжна Гагарина.

Увидев с балкона, как они идут, бабушка расстроилась ещё больше. Попричитав надо Львом Александровичем, она настояла, чтобы он остался, и очень толково обработала ему все раны, усадив его в кухне на стул. Как только он снял пиджак, Маргарита Ивановна велела внучке удалиться в свою комнату и не выходить. Мужчина почувствовал себя в кино, действие которого происходит во времена Крымской кампании. Серьезных повреждений на теле не было, но лицо выглядело нездоровым из-за ссадин, и колено было разбито, как у школьника.

- Извините меня, пожалуйста, Лев Александрович, хотя я ни в чём не виновата, - сказала Ия, когда бабушка позволила ей выйти и оставила их вдвоём в проходной комнате.

- Я Вас не виню. У меня только просьба.

- Проводить Вас? Найти Вам такси? Позвонить Вашей маме? - пыталась угадать она.

- Не угадали. Расскажите, кто он.

- Как Вы любите сказки слушать. У Вас, наверно, была ласковая бабушка.

- Была. Расскажите? - наседал Лев Александрович.

- Сейчас? - огорчилась она, не желая ничего рассказывать.

- Как-нибудь при случае, - отступил он, не желая ссориться.

- Я обещаю. Вы на меня обиделись?

- За что? За эту сцену? Я на Вас обижаться не могу. - Он перешел на шепот, - лучше скажите, Вы хоть раз поцелуете меня сегодня за все мои страдания?

Она улыбнулась по-детски его неожиданному вопросу и подошла к нему поближе.

- А Вам больно не будет?

- Мне будет...,- начал он фразу и не успел окончить. Она подошла к нему очень близко, и он забыл обо всех своих болячках, наслаждаясь её сладкими поцелуями. Оторвавшись, он увидел затуманенный взгляд, потянулся к ней снова:

- Девочка моя.

Немного погодя, он собрался домой, попрощавшись с бабушкой, обменявшись с ней извинениями и прощениями. Ия решила проводить его до остановки, опасаясь засады. Лев Александрович, хромая по двору, спросил у неё, не даст ли она ему своё фото.

- Поставите на рабочий стол? - спросила она с иронией.

- Положу в портмоне, - ответил он, улыбаясь, и они рассмеялись вместе. - Маме вас покажу.

- У меня нет актуальных фотографий, только детские, - сказала она грустно.

- Почему?

- Меня некому фотографировать. Для фото нужно два человека, а я живу почти одна.

Он посмотрел на неё, думал, заплачет, но Ия тут же улыбнулась и сказала:

- Меня как-то бабушка решила сфотографировать с одной девочкой. Говорят, это была внучка Ковпака. Ну, знаете, Сидор Артемьевич Ковпак*******, "Скорботно мені, брати мої", - процитировала она басом по-украински, с печальным видом опустив голову. - Партизан, одним словом. - Ия пожала плечом. Всё, что она делала и говорила, было так необычно, что он не знал, как реагировать, смотрел на неё, ожидая какую-то шалость.

- Я эту девочку видела в первый и последний раз в жизни. Маргарита Ивановна отвела меня в фотоателье, заставив перед этим вымыть голову и примыкающие к ней места.

Лев Александрович уже не мог не смеяться, слушая её.

- Посадили нас, как молодоженов, головка к головке. - Ия изобразила позу, сделав соответствующее выражение лица, и тут же другим тоном продолжила, - а это, между прочим, опасно. Человек-то незнакомый, кто знает, что там у неё в голове. Через неделю, - продолжала она свой рассказ, - забираю я фото и думаю, - Ну чего мне стоило разглядеть эту девочку? Если бы я знала, как она выглядит, могла бы хоть методом исключения себя обнаружить.

Он смеялся вслух, а она с серьезным лицом добавила:

- Самое весёлое, что бабушка отослала эту фотографию родителям. Мне кажется, моя мама до сих пор уверена, что на почте что-то перепутали. Вот Вы смеётесь, а когда я Вам её покажу, посмотрим, найдёте меня с двух попыток или третья понадобится. Мне не всегда удаётся себя обнаружить, особенно в пасмурную погоду.

- Не знаю, найду Вас или нет, а моя мама будет от Вас в восторге, в этом я уверен. У неё, наконец, появится достойный собеседник.

- Хотите сказать, что я...

- Нет, - перебил он её, - этого я сказать не хочу.

- Я Вас хотела спросить, Лев Александрович, а зачем Вы приходили?

- Чтобы Вы, случайно, не попали в гарем к какому-нибудь абреку и не уехали в тьмутаракань. А то заставит Вас паранджу носить, красота даром пропадёт.

- Вам-то что? - улыбалась она.

- Сейчас мне некогда Вам объяснять свой интерес в этом деле, я спешу зализывать раны, чтобы скорее вернуться в строй. Когда вернусь, всё станет очевидно.

- А когда Вы вернётесь?

Он наклонился и шёпотом сказал ей на ушко:

- Когда ты меня позовёшь. Я буду ждать.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, на щеках мгновенно появился румянец, она с усилием глотнула. Он взял её за руку и почувствовал тот же трепет, что и на мосту.

- До свидания, Иечка-девочка. Я жду, начиная с этой минуты.

- До свидания, Лев Александрович. Выздоравливайте, пожалуйста.

Он уехал.

 

 

Мама, увидев его, сказала:

- Ой-ёй-ёй! Как всё непросто! Раньше скромнее было - гарбуза подносили. Это Ия тебя отделала или родственники? - спрашивала она, изучая на нём повреждения.

- Бабушка, - с трудом улыбнулся он.

- Доктор нужен? Что болит?

- Душа болит, мама моя.

- Отказала?

- Нет. Я ничего не успел предложить из того, что у меня есть.

- Как это, не успел?

- До начала водевиля.

- В смысле? - не понимала мама.

- Явился бывший поклонник - жених, сын московского генерала, азиат, только кинжала в зубах не хватало для колорита. Стал от злости рвать и метать: меня на землю, обручальное кольцо на клумбу. Почему именно сегодня?! У меня было такое хорошее настроение с утра, и погода подходящая.

- Что ты говоришь! А она как?

- Героиня. Ни одной неуместной реплики. За меня собиралась жизнь отдать в неравном бою, но не пришлось как-то.

- Врёшь, небось?

- Ни боже мой!

- Хоть поцеловала тебя потом?

- Не трави душу. - Он переодевался. Мама пошла в кухню поставить чайник на огонь и задумалась о том, что жена уехала давным-давно, на улице весна во всю, а Лёва всегда был горячий парень. Римма его на этом и поймала. Неужели столько терпит?

- Что же это будет, Лёвушка? - спросила она, когда он сел за стол.

- Я хочу на ней жениться.

- Или её хочешь?

- Это, мамочка, в данном случае, одно и то же.

- Не боишься? Она очень молодая, а ты...

- Боюсь. Боюсь не соответствовать. Ой! - он начал есть и почувствовал боль в челюсти.

- Ты чего? - сочувственно спросила мама.

- Больно, - показал на рот.

- Тебе надо раны обработать?

- Нет, Маргарита Ивановна сделала всё вполне профессионально.

- Ладно, ешь, пойду, а то фильм прозеваю. - Уходя из кухни, она пела с чувством запела: "Если ранили друга, перевяжет подруга горячие раны его".

- Мама! - отозвался он укоризненно на её пение.

- Молчу, молчу, - сказала она и продолжила мурлыкать мелодию без слов, не открывая рта.

Лев Александрович ел и думал, что добровольно он от такой девушки не откажется, никто не смог бы. Он вспомнил её рассказ про фотографию, заулыбался с ущербом для здоровья. Смешная девочка.

 

 

За 10 дней раны его затянулись, к праздникам на лице не осталось и следа.

Праздновать Маргарита Ивановна пошла к подруге. На застолье собирались все сотрудницы библиотеки и несколько военных отставников, членов той же парторганизации. Ия, оставшись одна дома, слушала музыку, смотрела в окно, под которым бродили дети с шариками, нарядные накрашенные дамочки и праздные чистые мужчины. Насмотревшись на проявления праздника, она позвонила Льву Александровичу.

- Это я.

- Иечка, с праздником Вас, - поздравил он. Она молчала. - Что-то случилось? - спросил он.

Хриплым голосом она сказала ему:

- Я дома одна, - и откашлялась. Он молчал, думая, что это не всё.

- Больше я ничего не скажу, - она положила трубку и включила музыку.

Он приехал через 40 минут, возбуждённый, очень красивый, с цветами и шампанским. Она молча открыла ему дверь, он тоже ничего не говорил, пока не вошёл в комнату.

- Я хочу сделать Вам предложение, - по-деловому сказал он.

- Что предлагаете? - волнуясь и не улыбаясь, спросила она.

- Руку и сердце.

- Теперь мы помолвлены? - спросила она с испугом.

- Если Вы согласны, то наверно.

- Я в этом ничего не понимаю. Вы уже там были, должны знать, - сказала она, с трудом держась на ногах.

- Где там? - спросил он, подходя к ней ближе.

- В браке, - ответила она и посмотрела вблизи на его красивый рот. Он гладил её плечи, шею, она поймала его руку и, зарывшись в большую ладонь лицом, поцеловала её. Он потёрся щекой об её волосы.

- Чай будем пить? - для приличия спросила она, подняв на него глаза.

- Давай выпьем вина, - предложил он, не убирая от неё руки.

- Я не пью.

- Не куришь и с мужчинами не...- он замолчал.

- Да, но Вы не бойтесь.

- Иди ко мне, мой птенчик, - он обнял её. Она молчала, прижавшись к нему.

- Ты...?

- Нет, - отстраняясь от него говорила Ия. - Послушайте, здесь две проблемы или даже три, я не могу сосчитать, - она освобождалась от его объятий.

- Сосредоточься, я не тороплюсь, - он гладил её по лицу.

- Я не могу сосредотачиваться, когда Вы меня целуете.

- А я не могу остановиться. Излагай, может, вместе сосчитаем.

- Во-первых, я очень стесняюсь раздеваться, даже у Самсона и на пляже. А если кто-то при мне раздевается, я могу потерять сознание.

- Не надо терять сознание, - говорил он, целуя её ушко, - лучше тащи зимнюю одежду. Мы, наоборот, оденемся.

- У меня только бабушкины шубы и папины старые шинели.

- Пойдёт. Шинели с генеральскими погонами? - спрашивал он, целуя её тонкую шею.

- Кажется, нет. Я не помню, - отвечала она, задыхаясь от желания.

- Тогда я выбираю бабушкину шубу. Это надёжнее. А ты что?

- Вы смеётесь надо мной? - вырвалась от него она. Он догнал её и снова стал ласкать.

Небо затянуло тучами, в комнате катастрофически быстро темнело.

- А что ещё? - спросил он, расстёгивая на ней кофточку.

- Не скажу. Оставьте меня, я боюсь.

Он не собирался останавливаться. Мало того, он раздевался при ней: снял галстук, расстегнул рубашку.

- Что Вы делаете? - с ужасом спросила она.

- Готовлюсь примерять бабушкину шубу, - ответил он, вытаскивая нижний край рубашки из брюк, - переодеваюсь.

Увидев волосы на его груди, она заскочила в свою комнату, он не дал ей закрыть дверь.

- Нет, - она запахивала блузку и отодвигалась от него. - Не надо, пожалуйста, я боюсь.

- Чего ты боишься, мой птенчик? Иди ко мне, - он обнимал её, трогая грудь сквозь блузку. На ней не было белья. - Тебе же нравилось, как я тебя целую. Дальше будет ещё лучше.

- Мне будет больно, я знаю, - вдруг расплакалась она. Лев Александрович увидел, что она не притворяется, не кокетничает, а по-настоящему боится.

- Всё, - он убрал от неё свои руки, - не трогаю тебя. Сейчас успокоюсь и уйду, - пообещал он и сел в расстёгнутой рубашке на край кровати, приходя в себя. Она, вытирая слёзы, села в кресло, стоящее под окном, накрыла ноги широкой юбкой.

На улице и в комнате было не совсем темно. Занавески не были задернуты, о них никто не успел подумать. На грустного Льва Александровича попадал свет уличного фонаря. Ия посмотрела на его красивое лицо, на голую грудь, молча подошла к нему и села на колено, запустив ласковые пальчики в шелковистые волосы на груди.

- Ты решила попробовать? - он возбужденно целовал её, поднял юбочку и ласкал ногу выше колена. Она увидела его руку на себе, встала, сбросила с себя одежду на пол.

- Какая ты красивая, моя девочка.

Она молча легла на кровать. Он, сидя у её ног, разглядел в потёмках, что на теле нет тёмных пятен. Он нежно положил свою руку туда, где волосы должны были быть, и ощутил под ладонью гладкие шелковые складочки.

- Боже мой! - только и смог сказать он, встал, разделся, не отрывая лихорадочного взгляда от её тонкого пропорционального тела, и лёг рядом с ней, от восторга боясь прикоснуться к ней.

- Только не бойся, Иечка, всё будет хорошо.

- Наоборот, я очень боюсь, - шёпотом ответила она. И ещё тише попросила,- Вы сделаете так, чтобы я не забеременела.

Он не мог больше ждать.

- Да, я всё сделаю, как ты хочешь.

 

 

- Почему ты плачешь? - спросил он её, когда всё кончилось. - Я не понимаю, - ласково говорил он, гладя её худые рёбрышки. - Тебе было плохо?

- Мне было очень хорошо, но очень больно.

- Почему больно? Где? - переполошился он. - Видишь ли, я ничего в этом не понимаю. В дамах.

- Там больно. Я тоже ничего в дамах не понимаю.

Он погладил её по лицу, вытер слёзы ладонью, поцеловал.

- Или ты очень большой, или я слишком маленькая, - тихонько предположила она, успокаиваясь.

Он взорвался изнутри желанием от её слов, стал целовать возбуждённо:

- Иечка, я опять хочу тебя, нестерпимо. - Всё началось снова. Она стонала и плакала под ним, он стонал от остроты и силы ощущений, от её неожиданных, непривычных ласк. - Боже мой! Я не знал, что это может быть так сладко. Фантастика! - Он целовал её лицо. - Иечка, идём со мной?

- Зачем?

- Ты будешь жить со мной, у меня дома. Я буду спать с тобой. - Эта мысль возбудила их обоих, они долго целовались. - Завтра же подадим заявление в ЗАГС.

Зазвонил телефон. Ия встала, ответила. Маргарита Ивановна сообщала, что они попьют чай и разойдутся по домам.

- Ты не ответила мне, - напомнил он и сел, свесив ноги с кровати.

- О чём? - Она стояла перед ним в темноте, тоненькая, голая и лохматая, босиком на их вещах.

- Ты выйдешь за меня замуж?

- Да, если ты возьмёшь меня, - тихо сказала она.

- Возьму. Я тебя всю возьму замуж. - Он обнял её. - Одевайся, дождёмся Маргариту Ивановну и пойдём.

- Я не пойду.

- Я люблю тебя. - Он встал. Босиком она была совсем хрупкой и беззащитной рядом с ним. - Теперь я не смогу без тебя, понимаешь. Просто не смогу. - Он легко поднял её и закружил. - Украду тебя.

Она стала вырываться:

- Нет, - отталкивалась от него руками.

- Не забираю тебя, если ты не хочешь, - он поставил её на пол и стал одеваться.

Она молча заплакала, разыскивая в потёмках свою одежду на полу, он подал ей блузку и ласково спросил:

- О чём ты плачешь, моя капелька?

Она не ответила ему, ушла сквозь темноту квартиры в ванную. Там она умылась, оделась, вышла и включила свет в кухне. Он уже одетый ждал её в прихожей.

- Не грусти, Иечка. Я не обману тебя никогда и ни в чём. Ты мне веришь?

- Да, - ответила она хриплым от слёз голосом.

- Скажи мне что-нибудь, чтоб меня совесть не мучила, - попросил он.

Она подняла к нему лицо и сказала:

- Я люблю тебя.

Он прижал её к себе двумя руками и не дышал.

- Ухожу, а то умру от счастья.

- Пока, - грустно сказала она.

- Ты моя Несмеяна.

После его ухода она привела комнату в порядок и сидела за письменным столом, глядя в одну точку. В квартире было по-праздничному тихо и темно.

Бабушка вернулась бодрая, свежая, весёлая от вина и общения с людьми. Она не заметила ни заплаканные глаза ребёнка, ни букет цветов, спрятанный на балконе. Праздник состоялся.