Что хочет автор. Литературные конкурсы

Автор:	Александр Паршин
Тема:	Заседание №18 от 11.10.19 года Финал Кубка Английского Клуба	Ответить

   ГОЛОСОВАНИЕ ОКОНЧЕНО

   Закончился финала Кубка Английского Клуба. Он проходил между рассказами «Гены-Хримасомы» автор Михаил Фёдоров - и «Новое платье короля» - автор Елена Хисматулина.
   Со счётом 13:11 победу одержал рассказ «Новое платье короля».
   Поздравляем Елену Хисматулину с победой в Кубке Английского Клуба

   ПЕРЕХОДИМ К ДИСКУССИИ С УЧАСТНИКАМИ ПОЕДИНКА



   Сегодня у нас последний, финальный, поединок.


   Наш состав:

   Ян Кауфман
   Виктор Фёдоров
   Николай Виноградов
   Ирина Гендельман
   Вячеслав Грант
   Галина Димитрова
   Александр Сороковик
   Александр Паршин
   Нина Агошкова
   Ольга Гаинут
   Михаил Фёдоров
   Вадим Сазонов
   Владимир Печников
   Елена Хисматулина
   Александр Русанов
   Владимир Трушков
   Ирина Лунёва
   Анна Шеккер
   Джерри


   Перед тем, как начнём финал, подведём итоги полуфинала – это недолго.

   Итоги полуфинала Кубка Английского Клуба

   «Поверить в чудо» Михаил Фёдоров - «Был месяц студень» Александр Паршин -– 13:11
   «С восьми до восьми» Елена Хисматулина - «Чудеса по разнарядке» Александр Сороковик – 13:12


   В финал выходят следующие авторы, как победители своих поединков:
   Михаил Фёдоров
   Елена Хисматулина


   Итак:


   ФИНАЛА КУБКА АНГЛИЙСКОГО КЛУБА
   ИДЁТ ГОЛОСОВАНИЕ

   Сегодня у нас финала Кубка Английского Клуба.
   Тема финала – философская проза
   В произведении должен быть философский смысл, философские размышления. Но не статья, а рассказ.
   Объём от 5000 до 20000 знаков.

   Оценивать поединки может любой автор и гость Английского Клуба, независимо писатель он или поэт. То есть любой автор ЧХА, не зависимо от того, участвует он в Кубке или нет, может написать рецензию и проголосовать за понравившийся рассказ. И его мнение будет учтёно.
   Оценивающий должен, первым делом написать рецензию на оба рассказа поединка. Примерно, по таким критериям. Если у вас другие критерии – оценивайте по своим.
   Содержание: соответствие, сюжет, интрига, концовка. Не обращая внимания на буквы, словно вы смотрите фильм.
   Повествование: стиль, герои, эмоции, ошибки. То есть, то, что зависит от автора.
   Каждый голосующий имеет права каждому автору поставить 0, 1 или 2 балла, по принципу:
   0 баллов – рассказ не понравился;
   1 балл – нормальный рассказ;
   2 балла – рассказ очень понравился.
   То есть, все возможные оценки: 2:2, 2:1, 1:2, 2:0, 0:2 1:1, 1:0, 0:1, 0:0.
   Не забудьте указать в пользу какого рассказа.


   Итак, в этом поединке встречаются рассказы «Гены-Хримасомы» и «Новое платье короля».


   Гены-Хримасомы
   Михаил Фёдоров

   Когда двигатель старенького автобуса закипел в четвёртый раз и водитель, тихонько матерясь, свернул на обочину, Михаил вспомнил указания врачей: «Вам для нормализации сердечного ритма необходимо больше ходить»
   До хутора оставалось километров семь. Это если по дороге, а напрямую, через лес и того короче. Михаил попросил водителя открыть дверь, вышел, удобнее поправил лямки рюкзака, и зашагал к хутору напрямую, через лес. Время перевалило за полдень. В лесу стоял густой запах лесных трав, нагретого дерева, сосновой смолы и ещё чего-то, что можно ощутить только в летнем лесу.
   Михаил с удовольствием вдыхал полной грудью эти ароматы, от чего-то остро напоминавшие детство… Он шёл, по военной привычке, стараясь не наступать на упавшие ветки. От этого все лесные звуки слышались отчётливее и пение птиц, даже пулемётная дробь дятла, приятно грели душу. Через час приятной прогулки уже показались крыши домов родного хутора…

   Не прошло и десяти минут, как Михаил, пройдя по кочкам почти высохшего болота, оказался на задах родной улицы. Дойдя до бани деда Матвея, он вдруг с удивлением услышал за изгородью звуки классической музыки. Когда-то Михаил сподобился окончить музыкальную школу, а потому без особого труда узнал музыку Рахманинова из симфонической фантазии «Утёс». Услышать симфонию во дворе деда Матвея – это, как увидеть бойцов спецназа в полном вооружении, исполняющих «Танец маленьких лебедей».
   Михаил прошёл ещё немного, и за углом старой баньки ему предстала картина достойная не только музыки Сергея Рахманинова, но и кисти Ивана Шишкина… На толстом чурбаке, томно закрыв глаза, сидел сам дед Матвей и дирижировал. При этом в одной его руке была зажата огромадная краюха домашнего хлеба, покрытая толстым слоем розоватого сала, щедро посыпанного красным жгучим перцем. Другая рука несла двойную нагрузку – большой пучок зелёного лука и глиняную кружку с янтарной жидкостью. Дед самозабвенно размахивал всем этим натюрмортом в такт музыке. При этом с такой ловкостью, что ни расплескал, ни одной капли напитка.
   Рядом с ним была пятилитровая старинная стеклянная бутыль, по всей видимости, с этим же напитком, а перед ним стояла коза с грустными глазами, безучастно жующая клочок бумаги. Между козой и дедом на табурете возвышался портативный проигрыватель, на котором крутилась виниловая пластинка. Иногда музыку перекрывало негромкое бормотание деда:
   - Дура, ты Зинка, дура… Я на тебе, можно сказать, научный опыт становлю, прославить тебя желаю, а ты ни бе, ни ме.
   Коза перестала жевать, грустно взглянула на деда и вдруг протяжно выдала: «Ме-е-е!!!».
   - Ну, я ж говорю, дура и есть дура, - продолжал дед,- за ким лядом, мене твоё ме. Ты мне продукту давай натуральную…
   Дабы не выглядеть специально подслушивающим, Михаил негромко кашлянул. Дед Матвей вздрогнул, но натюрморт свой не выронил.
   - Ядрит, тудыт!!! Минька, никак ты?! Опять ты меня спужал. Вот ведь сызмальства, ты такой, скочишь чёрти откудава и степенных людей в конфузу вводишь… Давно приехал? Только что, а я и не видал. Давай командируйся ко мне. Твоих всё одно дома нету. В Язовку к кумовьям поехали. А моя-то в район рванула, так я решил отдых душе исделать. Без отдыху, Минька, душе ну ни как нельзя… Давай перелазь, вместях отдохнём.
   С этими словами дед, с ловкостью фокусника, ногой выдвинул из за дверей бани табурет и, не выпуская из руки краюху, откуда-то сверху извлёк кружку. Михаилу с детства нравилось беседовать с весёлым, почти никогда не унывающим соседом. Поэтому он с лёгкостью перепрыгнул через жерди и не успел даже опомниться, как в его руке оказалась кружка с янтарным напитком.
   - Никак, Мишка, думку имеешь, что умишком дед Матвей тронулся на старости лет?
   - Ну, честно говоря, была у меня такая мысль.
   - Вот и Агата моя, также думат, а того вы не разумеете, что хочу я с моёй козой Зинкой мериканцам нос утереть. Оставил тутока у меня студентик один журнал дюже умный – «Наука и жисть» называтся. Прописано тамока, что в одном мериканском штате коровам музыку, классическу всяку там играют. Они у них, вишь, от энтого дела враз молоко тоннами давать зачинают.
   Вот и думаю я тогда, а чем моя коза хужей тёлки какой-то там мериканской? Стал я Зинку музыкой снабжать ежедневно. Почитай все пластинки с классикой у завклуба выпросил. Только Зинка наша энто вам ни какая-то там мериканская Мурдлен, она вишь-ли, характер показывает. Вот чё я только ей не играл, а она, как давала чуток не полну банку трёхлитровку, так и даёт. Упрямая зараза, как хозяйка её. Агата-то моя, тоже с измальства характер показывала.
   Агата, когда её крестили чего учудила. Поп из купели стал Агатку подымать… И тут, толи вода Агатке не по нраву пришлась, толи просто настроения плохая была, а токмо врезала она батюшке ножкой своей по причинному месту так, что он и молитву забыл напрочь. И вот всю жизню свою она характер свой не меняет… Это вот как тебе? Ась?
   Вот в этом же журнальчике, какой-то там доктор психических наук, аж на четырёх листах распинается, что характер у человека, мол, воспитывается и что судьбой своёй управлять можно… А вот хренушки вам с маслицем дорогой товарищ. Читывал я как-то тоже, что в каждом человеке с зачатия, всякие там гены и хримасомы заложены. Вот в тебя, Мишка, как была батькой твоим военная гена-хримосома заложена, так ты всю жизню свою в погонах и щеголяшь.
   Скажешь не так? Тоды ты поясни мне. Вот и кантузило тебя дважды и ногу ты чуток не потерял, товарищи твои из отряда в бизнес вдарились, а ты всё не бросаешь свои командировки. Это как так? А всё она – хримосома виновная. Это она тебе покою не даёт. Как иголка в заднице зудит. Вот помню я, в детстве ты, Минька дюже высоты пужался. Сколько раз мы тебя с деревьев с Семёном сымали, и не перечесть. Боялся, а всё одно лез. Я так кумекаю это всё она, хримасома тебя заставляла…
   Тапереча за судьбу. Коммунисты вот, сколько лет твердили нам, что можно, мол, управлять своей судьбинушкой, повернуть её так или эдак. Враки всё это. Не могёт человек изменить то, что свыше ему дадено. Хоть на изнанку вывернись, а судьбу свою на хромой кобыле не объедешь…

   Заболтал ты меня однако, а у меня ведь ещё один научный опыт не исделан. Завтра в баню к вам приду за судьбу договорим. А сёдни мне надо успеть, пока Агата не возвернулась… Хочу ещё вот энтой музыкой на кур воздействовать. Може они тогда яйцами, как из пулемёту строчить зачнут…
   С этими словами дед Матвей, взял под мышку проигрыватель, пожал Михаилу руку и направился на другой конец своего двора, в курятник. Вскоре из курятника до Михаила донеслись звуки музыки. Курицы в этот вечер удостоились чести прослушать «Танец с саблями» Арама Хачатуряна.

   А высоты Михаил действительно боялся. За плечами около трёх десятков прыжков с парашюта, даже ночные есть. А всё одно перед каждым прыжком холодная испарина и дрожь донимают…



   Новое платье короля
   Елена Хисматулина

   Открытие пятой индустриальной биеннале.
   Я никогда не обратила бы внимания на это «явление», если бы не одно но. Мои дочери давно, всецело и безнадежно (для меня) увлечены современным искусством. В самом широком его понимании – от модернизма до наших дней. То есть за минусом классического, единственно воспринимаемого мной в качестве искусства. На первых порах я до хрипоты спорила, доказывая, что «Черный квадрат» К. Малевича - просто черный квадрат и только. В подтверждение своей позиции приводила всего один аргумент – каждый («Ключевое слово «каждый»! – кричала я в запале) может воспроизвести его в отдельно взятой квартире.
   - Суррогат, - ядовито замечала я, кривя лицо, и намеренно усиливала звук телевизора, чтобы более не тратить время не пустые разговоры.
   - Искусство! – в красных пятнах волнения смело отстаивала свое мнение младшая.
   - Манипулятор! Лживый портной! Жалкий плагиатор!!! – кипела я, намекая на заимствование К.Малевичем философских истоков своего «великого» произведения в известной сказке Г.Х.Андерсена «Новое платье короля».
   - Гений! - упорствовали дочери.
   - Простому черному листу бумаги он приписал высший смысл и удачно «продал» свое грошовое творение, вбросив на затравку, что лишь избранным может быть открыта его глубокая сущность. И теперь все пялятся, пытаясь разглядеть то, чего нет, и изощряются в толкованиях, дабы причислить себя к клану избранных!
   - Новая точка отсчета. Супрематизм. Превосходство субъективного ощущения художника над объективной реальностью, - пыталась расширить границы моего восприятия старшая.
   - Чушь! Тот же эпатаж, что у С.Дали с его рогом носорога! С этой придуманной идеальной логарифмической спиралью, которой он намеренно насиловал общество, пока своими странностями не привлек внимание и не выделился на фоне многих равных по силе рисовальщиков. Пиарщик! Ловкий и хитрый пиарщик! - грохотала я.

   Черная полоса непонимания расстилалась между нами, как треклятый черный квадрат, пока я наконец-то не одумалась. Кто такой Казимир Малевич? Художник, возжелавший стать первым. Путь к первенству в искусстве напрямую не зависит от таланта, умения или работоспособности. Не обязательно прилагать сверх усилия и бежать впереди, превозмогая боль истерзанных мышц, борясь с сопротивлением ветра и задавая непосильный темп преследователям. Часто первым становится тот, кто отделился от толпы, сделал шаг в сторону и этим стал заметен. К.Малевич в поисках уникального пробовал и экспериментировал, примерял и дегустировал стили. В итоге нашел себя в беспредметности, в монохромности цвета, в геометрии фигур и линий, открыв тем самым безграничные возможности хай-тека.
   «Линейка с карандашом и транспортиром в руках плюс школьный набор гуаши из шести цветов, и вы в тренде!» – ехидно подводила итог я.
   Но стоит ли ради этого или с пониманием этого так уж ломать копья и разогревать революционную ситуацию внутри собственной семьи? Короче говоря, я осталась при своем мнении и, успокаивая нервы, за короткий срок увесила стены квартиры вышитыми крестиком картинами собственного производства.

   Так все-таки о биеннале. Младшая дочь, следуя по стопам старшей, не смогла пройти мимо и вляпалась в это действо в качестве ассистента-волонтера. Я искренне радовалась развитию ее организаторских способностей, помогала советами и даже пару раз исполнила обязанности водителя, доставив из аэропорта сопровождаемых ею иностранных художников. Но, положа руку на сердце, была абсолютно равнодушна к теме.
   Странные перформансы на территориях когда-то действующих промышленных предприятий я воспринимала с высокой долей скепсиса и острой ностальгией по ушедшей индустриальной эпохе своей страны. Эти слабые, убогие самоделки, эти потуги в ваянии чего-то невообразимого, плохо склеенного, неважно приколоченного или просто рассыпанного по полу, но неизменно на давно не метенной территории заброшенного завода, вызывали во мне лишь чувство сожаления. Прежде всего, из-за заметной плохо развитой моторики представителей современного «искусства».
   Постоянное бряцанье по клавишам гаджетов или тупое тыканье пальцами в телефоны не способствует, полагала я, развитию навыков, необходимых для создания истинных произведений. Короче говоря, я шла на выставку с одной целью – продемонстрировать дочери свою любовь и поддержку в любых ее начинаниях, даже столь утопичных. Я шла, что называется, лишь поддеть мыском ботинка эту тему, но так, чтобы не запачкать подошв и не потратить слишком много своего драгоценного времени.

   Худенький, по-современному многослойно, несколько несуразно, но чисто одетый мальчик-экскурсовод надеялся бородкой придать лицу солидность. Меж тем его молодость проступала в ярких, по-мальчишески пухлых губах, в узких почти детских ладонях, в юношески густых и непослушных волосах с лихо закрученной и, наверное, до сих пор целуемой матерью макушкой. Экскурсанты достались ему немногочисленные. Но ровно в назначенный час мальчик начал экскурсию, оговорившись, что опоздавшим придется догонять нас на одном из этажей здания. Я про себя иронично ухмыльнулась, на минуту представив запыхавшегося «ценителя» современного искусства, стремглав несущегося по лестницам с одной лишь целью - не отстать и успеть приобщиться.
   Все было так, как я и предполагала. Обшарпанные, годами не ремонтированные стены. Облупившаяся штукатурка. Щербатый пол. Растрескавшаяся керамическая плитка. Сложный, масляный, тягучий запах когда-то действовавшего предприятия. Вдоль длинного коридора - многочисленные клетки больших и малых помещений, в каждом из которых творцы-участники биеннале разместили свои инсталляции. Смотреть на окружающее нагромождение картона, пластика и металла в сопровождении льющейся из динамиков какофонии звуков было болезненно тяжело. Мои музыкальные уши истинно страдали от скрипов, вздохов, гудения работающих станков, стука молота и звона передвигаемой каретки пишущей машинки. От всего происходящего мои органы чувств, казалось, обособились друг от друга, и каждый в отдельности вопил о дискомфорте. Нестерпимо хотелось чесаться.
   Однако мальчик-экскурсовод ощущал себя прекрасно, говорил увлеченно, и только удивление им заставило меня прислушаться. Я включилась, когда, показывая на подвешенные к потолку странного вида текстильные экспонаты, он задал вопрос, что они нам напоминают. Предметы со спадающими вниз длинными нитями были разного размера, но висели на большой высоте, поэтому я полезла в сумку за очками.
   - Они похожи на больших и маленьких медуз, - опередила меня немолодая, но, видимо, значительно лучше видящая экскурсантка.
   - Да. Вы абсолютно правы, - поддержал мальчик-экскурсовод.
   И далее последовал его рассказ о медузах Turritopsis nutricula (Турритопсис Нутрицула), которые после размножения опускаются на дно, прикрепляются щупальцами к подходящей поверхности и постепенно превращаются в полипы. А впоследствии из них вырастает новая молодая особь и так бесчисленное количество раз.
   - В этом смысле в отношении Турритопсис Нутрицула.., - мальчик поднял глаза и будто снова, в который уже раз передавая свои знания о медузах, несказанно удивился, - учеными выдвинута гипотеза об их теоретическом бессмертии. У медузы нет мозга, нет скелета, нет сердца. Ее нервная система абсолютно примитивна.., но жизнеспособна в необозримых границах бесконечности. На протяжении огромного количества лет человечество пытается решить вопрос продления жизни. Медицина сосредоточена на повышении качества диагностики, выявлении и лечении заболеваний на стадии их зарождения. Развитие фармакологии идет по пути предельно точного распознавания источников и целенаправленного воздействия на очаги поражений. Геронтология изучает биологические, социальные и психологические аспекты старения, а в конечном итоге ищет способы омоложения. Сто или сто двадцать лет – уже сейчас вполне достижимый показатель продолжительности жизни человека. Но все это ни на шаг не приближает нас к пониманию смысла бессмертия. Мы говорим лишь о годах, ну пусть десятках лет продления жизненного пути – не более. И именно поэтому срок существования особей Турритопсис Нутрицула представляет для науки особый интерес.
   Мальчик говорил так увлеченно, что экскурсанты заметно оживились. Его энергия и восторженность давали всем, казалось, реальную надежду. Будто прямо сейчас, в этом зале, взявшись за руки, мы сосредоточимся и непременно найдем искомое решение.
   - Вопрос только в том, как прожить эту жизнь, - продолжил он после паузы. - Отключить сознание? Перевести работу сердца в экономный режим? Перестать нервничать, отказаться от проявления эмоций? А будет ли такая жизнь человеческой в полном понимании этого слова? Готовы ли мы просто прилепиться к подходящей поверхности и существовать, не реагируя на раздражители, не сопереживая, не любя, не чувствуя в груди возбужденно бьющегося сердца?
   Лицо мальчика-экскурсовода выглядело столь открытым и незащищенным, а его собственный выбор был столь очевиден, что я безоговорочно поверила – он не согласен на бессмысленное и нескончаемое прозябание. Совсем еще юный, он, казалось, уловил и прочувствовал в жизни то, чего мой деловой, прагматичный и конкретный ум даже не коснулся, мимо чего в стремительности бытия я пролетела, не задумавшись.

   Переходя далее от инсталляции к инсталляции, внимательно слушая этого вариативно мыслящего, эрудированного, но остро и тонко чувствующего ребенка, я все больше проникалась им. При этом демонстрируемые наспех сработанные экспонаты: картонные короба, многочисленные выдвижные ящики, бумажные бабочки на потолке и набросанные кучей искореженные, списанные в утиль амперметры – все оставалось именно тем, чем и было на самом деле - рухлядью, плохой иллюстрацией, слабой демонстрацией и неумелой попыткой. Только мальчик-экскурсовод, видящий в окружающем хламе нечто большее, чем мусор, наполнял пространство смыслом, эмоциями, рассуждениями и трепетом своей души.
   На очередном повороте я не выдержала:
   - Мне кажется, актуальное искусство возникло как одна из отчаянных попыток возобновления нормального человеческого общения.
   - Почему? - удивился мальчик.
   - Ну, неужели вы не видите? В не контролируемом уже потоке информации, при явном, я бы сказала катастрофическом, снижении доли очного общения с себе подобными, человек вдруг ощутил потребность быть услышанным! В эру, когда тщательно выверенное и отрецензированное портфолио, витрина в facebook или Vk спрятали наше истинное я, отретушировали и высветили только общепринятые достоинства или общеприветствуемые качества, затенив индивидуальность, когда диалог по сути перестал быть формой общения, наступившее вдруг одиночество оглушило! Но из растекшейся тишины начали появляться люди, робко заговорившие о смыслах. Подсознательно угадав или пройдя путь ошибок, они поняли, что в обществе, утратившем ключевое качество - общение, им будет сложно донести свои мысли. И тогда сработал древний прием – наскальная живопись. На фоне развитого клипового мышления рассеянное человеческое внимание удалось зацепить лишь раздражающей картинкой. Недорогой инсталляцией, сделанной из подручного материала. Из мусора, который выпирает и бросается в глаза в чистенькой, отлакированной жизни. Из звукового скрежета, режущего слух, но заставляющего поднять взгляд, остановиться, выразить недовольство.
   И вот, когда картинка сделала свое дело, на первый план выходите вы и рассказываете потрясающие вещи о медузах. А мы слушаем и вдруг понимаем, что слышим. Мы начинаем раздумывать, спорить или соглашаться с вами. И оказывается, что смыслы присутствуют, что помимо карьеры, строительства собственного дома, приобретения машины или проведения отдыха на море существуют вещи более значимого порядка, которые касаются всех без исключения. И тех, кто полирует Rolls-Royce и кто на нем ездит. И тех, кто строит коттедж, и кто в нем живет. И тех, кто воспитывает детей, ухаживает за престарелыми родителями и лечит собак, и тех, кто в стремительном карьерном росте взлетает на недосягаемую высоту, не растрачивая силы на привязанности. Оказывается, каждому из нас самому себе необходимо ответить на непростой вопрос о целесообразности бессмертия и о достаточности человеческого века. Ответить и самого себя услышать, когда боль от безвременно ушедших близких рвет на части душу. А, может быть, только боль и позволяет ощутить ее в себе… душу?
   Мой негромкий монолог странным образом притушил остальные звуки. Но монологом в полном смысле он не был. Я чувствовала свое окружение и слышала непроизнесенное в ритме дыхания стоящих рядом людей. Моя более зоркая ровесница смотрела, не отрываясь, и кивала в такт седой головой. Молодые светловолосые влюбленные крепко держали друг друга за руки, объединившись в единое целое. Они не ощущали еще (или уже) одиночества, но что-то в моей речи зацепило и их. Семейная пара придвинулась ближе, а их дочка лет семнадцати оглянулась на висящих в темноте зала медуз, будто заново узнавая их. Худенький мальчик тоже слушал. Не знаю, был ли согласен. Его ответ зрел внутри, я чувствовала. Мое соло не поглощалось пустотой, слова не падали в бездну. С моими случайными знакомыми, с попутчиками на пути познания нового мы абсолютно точно были в диалоге и вместе размышляли о сути современного искусства.

   Мальчик-экскурсовод завершил программу, поблагодарил за проведенные вместе полтора часа и пошел навстречу таким же юным ребятам-экскурсоводам, кучкой толпившимся у входа в ожидании новых посетителей. Боюсь, в силу молодости, он даже не оценил совершенного им переворота в нашем…, во всяком случае, моем сознании.
   А я, казалось, едва коснувшись границ современного искусства, совершенно преображенная шла домой по освещенному вечернему городу. Мысли в моей голове роились, перебивая друг друга. Я беспричинно улыбалась, обращая внимание на проходящих мимо людей, мигающие светофоры и ползущие по проспекту троллейбусы. Наконец, из освобожденного потока сознания я выудила одну четко проявившую себя мысль. Я подумала о причинах внутреннего одиночества К.Малевича в век отсутствия цифровых технологий. Общественная разобщенность, информационные потоки на запредельных скоростях, осуждаемое клиповое мышление не были атрибутами его времени. А значит моя стройная теория, которая, казалось, так логично расставила все шашки на доске, терпит фиаско. Он обыграл меня? Он снова отстоял в стороне, снова был заметен и уникален. Но теперь был интересен мне и являлся объектом моих размышлений. Его посыл, переданный беспредметно, лишь скрытыми в черном проеме ощущениями, мне еще предстояло осмыслить… Новое платье короля незримо колыхнулось на плечиках.

1 2 3

Михаил Федоров - Станичник

[19.10.2019 15:30:07]

Спасибо, Наталья за оценку. Уже говорил, что времени мне действительно не хватило. Знать бы заранее - соломки, соломки побольше бы накидал...
С уважением, Михаил.