Рецензии
| Главное и, увы, единственное достоинство этого "МОНОЛОГА" - его гражданский пафос. Рифмы ни к чёрту, библейский Моисей притянут за уши, смысл его призывов тоже не вполне ясен, если не сказать, что вообще не ясен, но на фоне кулуарной, оранжерейной лирики большинства авторов "Открытого финала" стихотворение смотрится прямо-таки преемницей поэтической музы Некрасова. "Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!"
Браво, новый Некрасов! | | | Плотская принадлежность автора стихотворения не подлежит сомнению. Это - женщина. Причём страстно влюблённая. Не лишённый путь скромных, но всё-таких несомненных мужских половых признаков, ваш слуга прочитал это стихотворение с чувством искренней зависти к тому, кто послужил его причиной. Ау, отзовись, неизвестный! Имей в виду, ты стал персонажем едва ли не "Письма Татьяны к Онегину". Завидую и поздравляю. | | Не успел ваш слуга придти в себя от поэтических "Движений деревьев", "Иней и Яней", "Коней, по горю скачущих" и прочих стихотворных инферналий "Открытого финала", как погрузился в его философические эмпиреи. Сначала - бесконечно-безразмерные "МАКСИМЫ", теперь вот такие же многостраничные "АФОРИЗМЫ".
У этого литературно-философского жанра два основоположника: Монтень и Козьма Прутков. Автор "АФОРИЗМОВ" успешно сочетает в себе обоих. Наблюдатель-ные, остроумно-метафорические императивы перемежаются утверждениями на уровне таблицы умножения. Ну, посуди сам, читатель:
"Книготорговец - посредник между читателем и писателем."
"Чтение - творческий процесс."
"Масло масляное", "дважды два четыре" - вот как это называется. Автор рас-пределил свои размышлизмы в три блока; "Человек", "Искусство" и "Политика вой-ны и мира". Ваш покорный слуга произвёл собственную сортировку:
Афоризмы
Трюизмы
Глупизмы.
Увы, вторых и третьих намного раз больше, чем первых. Ну, посуди сам, чита-тель:
"Невеждам - свойственно наивное восприятие мира."
"Неразвитые глупые люди не любят критику."
"Таланты и гении - это интеллектуальное достояние всего человечества."
"Плохие люди одинаковы."
"Дружбу и любовь нельзя купить."
"Призвание актера - переселяться в зрительские Души."
"Главная составляющая актерского таланта - интуиция."
"Поэзия - это углубление в чувственно-эмоциональное восприятие мира."
"Литература - психологическое проникновение в Душу человека, в суть явле-ния."
Умри, Козьма, хуже не напишешь. Филозопические бдения Пруткова являлись блестящей пародией, а тут мы имеем дело с буквальным, глубокомысленным "Волга впадает в Каспийское море", изложенным к тому же языком школьного учебника 7-х классов.
Дальше больше. Предлагаем усмотреть хоть какой-нибудь смысл в следующих "максимах" (кавычки тут не случайны):
"Каждому человеку открывается его предназначение, не всякому удается его ис-полнить."
"Каждая женщина мира имеет собственного кумира."
"Карьера военного зависит от его политических убеждений и дипломатических способностей".
"Перед выборами все правительства одинаковы."
Тут уж не только форма, но и содержание настолько занудно-арифметичны, что производят впечатление пародий на пародии.
А, вместе с тем, иные афоризмы просто блестящи. Под некоторыми из них на-верняка с готовностью распишется каждый здесь присутствующий, включая и автора этих строк:
"Жизнь - причина смерти."
"Все диссиденты - евреи, но не все евреи - диссиденты."
"Не преуспел в жизни - политик, не преуспел в политике - журналист."
Возьмём на себя смелость посоветовать Афористу убить в себе Козьму Пруткова, оставив только "монтеневскую" сущность, а 110-позиционную (!) подборку сократить до моисеевого числа. Предлагаем также предварить её эпиграфом "Лучше меньше да лучше", а завершить не менее аскиоматическим "Краткость - сестра таланта".
И под занавес - смешное наблюдение. Знаете, чем заканчиваются разделы "Че-ловек" и "Политика войны и мира"? Они заканчиваются цифровыми знаками 78 и 79, за которыми, однако, не следует никакого текста!
Вот этими-то "нулевыми" афоризмами автор добился подлинной, дзен-буддистской философичности. Приязненный смайлик. | | Степень гуманистической "взрослости" любой литературы и любого писателя можно, как лакмусовой бумажкой, определить по тому, много ли детей появляется на их страницах. Щедрую дань детству отдали Лев Толстой и Максим Горький, Михаил Аксаков и Чехов, Алексей Толстой и Владимир Набоков, Марк Твен и Эрнст Хэмингу-эй - и вообще, чем крупнее художник, тем пристальнее его внимание ко всем пяти шек-спировским возрастам человеческой жизни, ко всей её биографической вертикали.
Обратил ли ты внимание, читатель, что из новейшей российской словесности дети исчезли совершенно? "Пидарасы!" - закричал когда-то Хрущев посетив выставку модернистов в Манеже. Попади он на российский Парнас сегодня, он решил бы, что во-обще сошел с ума. Наркоманы, импотенты, онанисты, Урблюды, завсегдатаи отхожих мест - вот кто его населяет.
Тем большее уважение вызывают те, кто сохранил в этом бедламе трезвую голо-ву, душевное здоровье, и автор рецензируемого рассказа, безусловно, из их числа. "Дет-ское воспоминание " - вот как он назвал свой рассказ, и не погрешил против его содер-жания совершенно. Перед нами пронзительно-ностальгическая и, скорее всего, авто-биографическая мемория о детских переживаниях, страхах, радостях и обидах. Не бу-дем углубляться в их суть, скажем только, что воспроизведено всё это с подкупающей искренностью и "эффектом присутствия". | | Считаю это стихотворение искренним - и целомудренно-романтичным акафи-стом безвременно ушедшему в лучший мир поэту. Оно не блещет особыми стилистиче-скими изысками, но потрясает вот этим постоянным рефреном в конце каждой стро-фы:
"Троллейбус последний, последний троллей..."
Этот оборванный на поледнем слоге "троллей…" - великолепная, психологиче-ки убойная находка, по которой наверняка подписался бы и сам Булат Окуджава.
Ваш слуга, во всяком случае, подписуется. | | Стихотворение состоит из трёх строф. Столь же вынужденно короткой будет и рецензия на него:
Судя по женским окончанням глагольных и прилагательных рифм, автор - женщина. А "поэзия"? Тоже женского рода. Она вся состоит из переживаний и чувств, одно из которых блистательно воспроизведено в этой маленькой импровизации, трога-тельной и смиренной. У автора дважды и трижды перехватило горло вот от этого:
И в немом пониманье смиренья
Вдруг почувствую Б-жию волю -
Тонким запахом белой сирени
В старых дрожках - по минному полю...
Воистину, "Слова есть, значенье темно иль ничтожно, а им без волненья вни-мать невозможно". | | Поразительно искренний и поэтически почти совершенный текст. В отличие от иных поэз "Открытого финала" он не страдает рифмической, ритмической, метафори-ческой неряшливостью. Каждая строка, что называется, "как патрон в патронник", без малейшего зазора между почувствованным и высказанным. Помните, у Канта: есть "вещь в себе", а есть "вещь для нас"? Так вот, подобные стихи являются прекрасной иллюстрацией претворения первого во второе.
Dihi. Автор этого отзыва всё сказал. Не удержусь от искушения, однако, чтобы не воспроизвести стихотворение "от" и "до" ещё раз:
Мы глотаем время, не жуя,
Словно торопясь прожить свой срок.
Серебрится рыбья чешуя,
Опускаясь снегом на песок;
Мягкой ватой перья разных птиц
Соберутся хлопьями у скал;
Шорохом листаемых страниц
Прозвучит секунд летящий вал;
ЗакружИт, отпев свое, листва,
И углем сгорят стволы дерев;
И растают в памяти слова,
Унося свой сказочный напев...
Я живу, а, может быть, не я?
Кто-то подведет всему итог.
Мы глотаем время, не жуя,
Словно торопясь прожить свой срок… | | | Перед нами мастерская, поэтически грамотная импровизация на один вечных сюжетов библейской истории. Поэтически? Не только поэтически, но и культурологи-чески. Чувствуется, что автор буквально в пальцах перетёр тексты Старого Завета. На фоне стихотворной самодеятельности иных конкурсантов "Открытого Финала" он смотрится прямо-таки интеллектуальным мэтром. И при этом, повторяю, отнюдь не лишённым поэтического дара. Он, так сказать, чувствует ответственность перед теми, с кем вступил в творческое состязание. На тему о Суламифь написаны десятки тысяч строк десятков писательско-поэтических поколений. Автор очередной "Суламифи" выглядит в их кругу и на их фоне отнюдь не беспомощным и вполне конкурентоспо-собным. Это тот счастливый читательский случай, когда в восхищении всплёскиваешь руками и говоришь про себя: "как-будто бы сам написал". | | О чём говорит случай, когда попытка отрецензировать произведение приводит к тотальному цитированию самого произведения? Только о его талантливости и исчер-панности всех художественных смыслов им самим.
В стихотворении"Чёрный свет" нет ни единого образа, строки, рифмы, метафо-ры, к которым можно было бы критически прицепиться.
Вот идет эфиопка -
как пантеры шаги.
Мягко движется попка
на вершине ноги.
По возрасту ваш слуга уже как бы и не имеет права восхищаться этим фри-воьным "Мягко движется попка на вершине ноги", но как, чёрт возьми, снайперски увидено и описано!
Устроив такое познавательное путешествие по прелестям "Чёрного цветка", ав-тор нигде, однако, не впадает в анатомические буквальности.
У подножия шеи
наливные плоды -
- и далее, и рискованно далее (и ниже), но с неизменным поэтическим тактом:
Света блики и тени
в очертаньи пупка,
На изгибах коленей,
в пирамиде лобка.
Завершается стих совершенно блистательным, целомудренно-преклонённым
Образ примы Гарема
южной ночью возник:
черной масти богема -
вдохновенья родник.
Честное слово, преисполняешься белой зависти к автору, сумевщему вот так увидеть и описать красоту случайно и на мгновение промелькнувшей перед его глаза-ми "примы Гарема".
Шесть с плюсом по пятибальной системе! | | | Не успел ваш слуга придти в себя от конкурсной поэтической фантаcмагории "Движение деревьев", как у него накренился череп в очередной раз: "Счастье блеклых зонтов" абсолютно, тотально фантасмагорично, начиная с полубезумного названия. Оно не подаётся даже приблизительной логической реконструкции. Безумие Велемира Хлебникова было отчасти им имитировано, здесь же мы имеем с чистопородным, бес-примесным словопоэтическим шаманством, подчинённым единственно ритму и рифме, но никак не смыслу. "Счастье блеклых зонтов" - это "счастье блеклых зонтов". Dixi. | | | Изящная, остроумная философско-поэтическая зарисовка. Автор оперирует не-сколькими культурными символами, комбинируя их в некую нравоучительную притчу на тему "поэт и время". Условия этого жанра - краткость и афористичность. Они тоже продемонстрированы автором в полной мере. | | Перед нами классический пример лирического глаголания на тему, освящённую авторитетом многих и лучших поэтов далёкого и недалёкого прошлого. "Натурфило-софская поэзия" - вот как это называется. Осознанно или неосознанно автор вступил в творческую полемику с Гёте, Пушкиным, Фетом, Тютчевым - и отнюдь не выиграл. Главным и едва ли не единственным достоинством стихотворения является его ис-кренность. У каждого из здесь присутствующих возникает иногда (впрочем, у автора этих строк никогда) потребность "говорить стихами". Но иные благоразумно натупают собственной песне на горло, иные же, ничтоже сумняшеся, обнародуют её всему миру. Результат? Скорее огорчительный, нежели чаемый. Посудите сами:
Лишь заря начнёт работу,
Солнцем горизонт намазав.
Всю лазурь по небосводу –
Приукрасит блеск алмазов.
"Намазать солнцем" - нечто, абсолютно невозможное даже в самом метафориче-ском смысле. Намазать можно масло на бутерброд и многое на многое, но "солнце на горизонт" - это какая-то запредельная словесная клюква. Пожелаем автору почаще на-ступать на горло собственной песне и побольше думать о логическом смысле своих ме-тафор и словосочетаний. | | Вызывает вопрос половая, но прежде всего возрастная принадлежность автора. С одной сороны,
/…/Активный, шумный, озорной
Я лечу на свет родного дома,
С другой -
Два бокала, лица в серебре,
И незатухающие свечи.
"Лица в серебре" - это как понять? Как пожилые, старческие лица?
С "третьей стороны", строка
И смотреть в унылое окно,
И ласкать стакан с порочным зельем
- безупречна и точна вот этим "стаканом с порочным зельем".
Посоветуем автору стихотворения поменьше употреблять сего "порочного зелья" и больше думать о смысловой логике своих поэтических высказываний-откровений. | | Уж-жасное, зловеще-злорадное стихотворение. Так и чувствуется в нём женщи-на, расправляющаяся со своим возлюбленным с помощью стиха. Чего стоят хотя бы эти строки:
Ты прячешься, в ранах рванных,
Один подыхать в закат,
А я по следам кровавым,
Пытаюсь тебя отыскать.
Кстати, "рванНых" пишется с одним "-н", но чего не простишь человеку, вы-нешему свою боль на скрижали Мировой сети.
Дальше - больше:
Завоешь луною желтой,
От черной боли рябой,
Ранен, неистов, зол ты
И ненавидим собой.
И так далее, и ещё мстительнее, но финал стихотворения умиротворяет:
Но есть на земле волчица,
Что вылижет раны твои.
Доверься ей, словно храму,
Ослабь напряженье век
И ангел в плаще кровавом,
Исчезнет на весь твой век.
Автор сего внутренне смущался, читая такое откровенное, "раздетое" признание в ненависти-любви. Пожелаем трагической "волчице" улаживания её сердечных бед и возвращения её возлюбленного под её любящую лапу-крыло. | | Перед нами очередное поэтическое возлияние на тему "Я и мир". Судя по неко-торым признакам, автор стихотворения - авторесса. Но переживания у неё типично "мужские"! Раздаются проклятья всему на свете, в том числе и собственной судьбе, а на какой индийско-кинематографической коде это делается, вот вам пример:
Устали руки и предплечье стонет,
Душа рожает в муках горький стих,
И кровоточат раны на ладонях,
И соль из глаз стекает прямо в них…
Читатель, ты когда нибудь испытывал нечто подобное? Почти ручаюсь, что нет. Автор (авторесса) явно превысил восклицательную норму своей поэзо-исповеди. Поже-лаем ему пусть тревожных, но более спокойных переживаний своего бытия. | | Эти "Максимы" поразительны во многих отношениях. Их автор - безусловный обладатель нетривиального, "не такого как у всех" ума, а вместе с тем в некоторых случаях поразительно точного. Да вот, например, начиная с первой же "Максимы":
"Недовольство окружающими возникает от неосознанного недовольства со-бой..."
"Известность – это способности, замешанные на скандальности..."
"Гениальность – это талант, коронованный обстоятельствами..."
"Разум живет в постоянных поисках новых неприятностей..."
Или вот, например:
"Творец запрещает помнить сны, в которых мы умираем..."
И так далее, и тому подобное. Под некоторыми "Максимами" расписываешься обеими руками, под иными же в недоумении застываешь, потому что они являют собой духовный опыт, большинству здесь присутствующих наверняка совершенно непонят-ный. Что это, в самом деле:
"Вечер написал картину, которой любовались до утра..."
"Стаккато слов трансформировалось в легато мысли..."
То есть пронзительно точные фиксации человеческих состояний перебиваются псевдофилозопическими красивостями в духе индийского кинематографа.
Читатель, ты со мной согласен? Если нет - вот тебе моё стило в руки, и разби-райся сам в этом перенасыщено-противоречивом изобилии афоризмов-поучений. Про-цитирую предыдущего рецензента, пожалуй, ибо абсолютно с ним согласен:
Юлия Головнёва (16.08.2004 11:34)
Перегружено это или нет - сразу не скажешь. Просто это совсем не интернетный жанр. Такую разновидность прозы надо распечатать и потихонечку смаковать /... / В общем, изучать и изучать хотя бы вечеров 10 - только тогда оценка за произведение та-кого жанра будет чего-то стоить! | | "Попытка притчи" - вот как можно было бы определить жанр этого произведе-ния. Но: бывают попытки удачные и не очень, и "Пифия", увы, из этого второго ряда. Она попросту малопонятна. Автор импровизирует на тему популярного мифологиче-ского сюжета, но делает это не лучшим образом. С одной стороны, несомненна его культурологическая образованность, с другой - попытка "продолжить" миф не приве-ла к сколько-нибудь интересному творческому результату.
Далеко не безупречна и логика притчи. Ну вот, например:
"Схватила она свой верный лук и подстрелила орла. А потом так смачно выра-зилась насчет этих козлов, что все цепи на Пифии от стыда потрескались."
Позвольте, откуда взялись эти "козлы", если в притче участвуют всего трое: Пифия, амазонка и орёл? Непонятно.
Не более понятен и финал:
"Всякий раз, когда бывшая амазонка и ее муж принимают ванну или пьют чай, они благодарно вспоминают бессмертную Пифию, которая дала людям воду. А графо-маны ее никогда не вспоминают – просто льют воду, и всё."
Этими "графоманами" притча начинается, ими же и заканчивается. Гм, уж не относится ли к ним, того не подозревая, и сам автор? | | Сказать откровенно? Над этим "Потоком" автор потешался так, что несколько раз чуть не падал от смеху со стула. Это же надо! Наполнить 5 электронных страниц сплошной отборной руганью, не использовав при этом единого матерного слова! Иные бранные словосочетания смотрятся как росчерк самурайского меча на голубом экране, иные же - как изысканно-декадентские парадоксализмы Саши Чёрного. Не можем удержаться, чтобы не процитировать некоторые из них, и даже не будем просить при-сутствующих дам из аудитории удалиться:
Бесполый онанист
Рецидивный цицерон
Танцующая вобла
Отфильтрованный подонок
Косматый эпилептик
Рифмованная химера
Безразмерное влагалище
Далее - во множественном числе:
Сердобольные распутники.
Кооперативные шлюхи
Хромые люмпены
Братья карамазовы
Лысые боцманы
…И так далее, и тому подобное, страница за страницей убористейшего электрон-ного текста.
Когда автор сего энциклопедического поношения оказывается в психушке, на него самого выплёскивается "Поток цензурной брани-2", на этот раз уже из уст санита-ра:
Притихшие клизмы
Горбоносые верблюды
Гетманы в бриджах
Лоцманы гнилых заводей
Доисторические окаменелости
Кольцованные карманники
…И опять-таки - и т. д. и т. п., вплоть до совершенно сногсшибательного "Погло-тителя муравьиных куч" и "Скифского остолопа".
Если читатель думает, что весь этот конкурсный "Поток" из одной только брани и состоит, он ошибается. Описание героя-богохульника не менее талантливо - и безу-пречно ядовито:
"Петр Николаевич среднего роста. Очень аккуратен в одежде. Всегда подстри-жен. Чисто выбрит. Следит за ногтями. В складку выглажены брюки. Надраены туфли. Массирует лицо пепельного цвета. Смазывает мазями. Исторгает косметические запа-хи. Излучает блески. Он необычен в другом отношении. Болезненно воспринимает лю-бые отклонения от норм действительности. Несправедливости бытия. Для него злое, глупое и хитрое - чудовищно, позорно. Он теряет контроль над собой под его воздейст-вием. При каждой встрече. Куролесят его творческие задатки-способности. Вытворяют пируэты. Озлобляются в смешном экстазе. Вытанцовывают нелепости. Изобретают-извергают словесный фонтан цензурной брани."
Короче говоря, перед нами самое ядовитое и остроумное сочинение изо вех, пред-ставленных на конкурс "Открытого финала". | | Сказать откровенно? Над этим "Потоком" автор потешался так, что несколько раз чуть не падал от смеху со стула. Это же надо! Наполнить 5 электронных страниц сплошной отборной руганью, не использовав при этом единого матерного слова! Иные бранные словосочетания смотрятся как росчерк самурайского меча на голубом экране, иные же - как изысканно-декадентские парадоксализмы Саши Чёрного. Не можем удержаться, чтобы не процитировать некоторые из них, и даже не будем просить при-сутствующих дам из аудитории удалиться:
Бесполый онанист
Рецидивный цицерон
Танцующая вобла
Отфильтрованный подонок
Косматый эпилептик
Рифмованная химера
Безразмерное влагалище
Далее - во множественном числе:
Сердобольные распутники.
Кооперативные шлюхи
Хромые люмпены
Братья карамазовы
Лысые боцманы
…И так далее, и тому подобное, страница за страницей убористейшего электрон-ного текста.
Когда автор сего энциклопедического поношения оказывается в психушке, на него самого выплёскивается "Поток цензурной брани-2", на этот раз уже из уст санита-ра:
Притихшие клизмы
Горбоносые верблюды
Гетманы в бриджах
Лоцманы гнилых заводей
Доисторические окаменелости
Кольцованные карманники
…И опять-таки - и т. д. и т. п., вплоть до совершенно сногсшибательного "Погло-тителя муравьиных куч" и "Скифского остолопа".
Если читатель думает, что весь этот конкурсный "Поток" из одной только брани и состоит, он ошибается. Описание героя-богохульника не менее талантливо - и безу-пречно ядовито:
"Петр Николаевич среднего роста. Очень аккуратен в одежде. Всегда подстри-жен. Чисто выбрит. Следит за ногтями. В складку выглажены брюки. Надраены туфли. Массирует лицо пепельного цвета. Смазывает мазями. Исторгает косметические запа-хи. Излучает блески. Он необычен в другом отношении. Болезненно воспринимает лю-бые отклонения от норм действительности. Несправедливости бытия. Для него злое, глупое и хитрое - чудовищно, позорно. Он теряет контроль над собой под его воздейст-вием. При каждой встрече. Куролесят его творческие задатки-способности. Вытворяют пируэты. Озлобляются в смешном экстазе. Вытанцовывают нелепости. Изобретают-извергают словесный фонтан цензурной брани."
Короче говоря, перед нами самое ядовитое и остроумное сочинение изо вех, пред-ставленных на конкурс "Открытого финала". | | Блуждая по необъятным пространствам, лабиринтам и этажам "Королевской Рати", ловишь себя на том, что одни конкурсные вещи переписываешь к себе в ком-пьютер, а другие оставляешь втуне. Так вот, "Русским он давно себя не считает " ваш слуга переписал дважды: сначала на "Рабочий стол", затем - в папку "Избранное".
Потому что перед нами жёсткая и жестокая проза, безо вякой литературщины, на которую так падки иные словописцы "Рати". Читаешь её и преисполняешься чисто человеческого сострадания к главному герою, мученику двух войн, афганской и чечен-ской. Церковная паперть и ночлежный дом - вот где мы впервые с ним встречаемся. Постепеннно повествование разворачивается вспять, в места его солдатско-сержантской Голгофы, которую он покинул одноруким и одноногим инвалидом.
Но откуда такое название? О, это тоже жёстко-жестокая "правда жизни". Волею судеб герой оказывается сначала на стороне воюющих чеченцев, а затем - кто бы мог подумать! - в дальневосточной еврейской общине. Тут бы и назвать его бесхребетным перекати-поле, изменником родины и России, но, честное слово, не поворачивается язык. Ибо не он сам, а жизненные обстоятельства дважды и трижды не оставляют ему никакой возможности пребыть верным патриотом. Поставь себя на его место читатель, положи руку на сердце и скажи: в придлагаемых авторм ситуациях ты бы мог бы по-ступить иначе?
Задал себе этот вопрос и автор сих строк.
И до сих пор боится на него ответить. |
|
| 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
