В ночь с третьего на четвертое января ПБОЮЛ Бубнову Виктору Сергеевичу не спалось. Он ворочался с боку на бок, но сон не шел. Чтобы не беспокоить жену и «нагнать» сон, он решил спуститься вниз, надеясь как-то занять время. Пролет между этажами был выложен зеркалами. И Бубнов, как обычно, посмотрелся в зеркало. То, что он увидел, вполне его устроило: поджарый мужик с небольшим брюшком, которое практически незаметно под одеждой. В меру редеющие волосы и лучики-морщинки под глазами были уже вполне уместны для его сорока пяти.

Спустившись вниз, Бубнов уселся в кресло качалку напротив камина и закурил, вспоминая день вчерашний и размышляя о дне завтрашнем. И хотя год с точки зрения бизнеса закончился удачно. Настолько удачно, что Бубнов после праздников намеревался купить магазин. И все равно настроение у него было не ахти, а в глубинах души притаилась не до конца осознанная неудовлетворенность, предчувствие совсем ненужных проблем. Уж больно все хорошо идет в его жизни.

Бубнов мог гордиться собой. Почти образец американской мечты. Человек, сделавший себя сам. Еще десять лет назад он работал простым водителем. Хорошо работал. Бубнов всегда старался все делать хорошо. И зарабатывал прилично по меркам девяностых годов: пятьсот, а иногда и до тысячи долларов в месяц доходило. Но в какой-то момент ему захотелось другой, неподневольной жизни. Жизни, в которой он только сам себе хозяин.

В его жизни, как и в жизни миллионов других людей, бывали белые и черные полосы. Бубнов осознавал неизбежность таких чередований. Умом он старался воспринимать, и плохое, и хорошее как данность. А вот сердцем… Сердце болело. И хотя черные полосы Бубновым прогнозировались, всегда добавлялась нелепая случайность, которая делала ситуацию безысходно-противной. А иногда эти нелепые случайности выползали в таком множестве, как тараканы из щелей. Проблемы рождают или притягивают проблемы. Проблема ожидаемая гораздо неприятнее внезапной. Ожидание проблемы – тревоги, мучения: как-то все разрешится. Но, если к проблемам ожидаемым подкатываются проблемы неожидаемые, жди большой беды.

Бубнов не любил слов «беда», «несчастье». Слишком трагическая в них заложена энергетика. Бубнов еще при жизни родителей ясно сформулировал, что будет для него большой бедой. Родители не должны пережить своих детей. Во-первых, потому что нарушается естественный ход жизни. А во-вторых, как жить дальше. Поэтому свои жданные и нежданные проблемы, он формулировал как выход ситуации из-под контроля. Бубнов любил ясные и простые формулировки. Он умел держать удар. Даже временами, впадая в отчаяние, он всегда надеялся на благоприятный исход. Это им формулировалось так: «Не бывает безысходных ситуаций, а бывают безысходными только люди. Но при этом обязательно всегда добавлял: «Господь, все уже определил. Нам остается сделать только правильный выбор».

Сегодняшнее настроение связано со смертью Грибова. Бубнов, конечно, расстроился из-за смерти Грибова, но не настолько, чтобы припадать к земле. Просто вчерашние похороны Грибова добавили Виктору Сергеевичу совершенно ненужные проблемы. Проблем, которых можно было избежать.

 

Накануне Нового года раздался телефонный звонок.

- Виктор Сергеевич?

- Здравствуйте. Я жена Грибова. Леша вчера умер.

- Как же так. Что случилось.

- Я и сама еще толком не знаю. Я хотела попросить вас быть на похоронах третьего числа. Придете?

- Да, да, конечно. – Бубнов был слегка ошарашен новостью и поэтому не мог отказать жене-вдове Грибова. – Может, помощь, какая нужна?

- Нет, спасибо. Сама пока справляюсь. Единственная просьба. Обзвоните общих знакомых и сообщите им о дате похорон.

- Обязательно сделаю.

- Спасибо. До свидания.

- До свидания.

 

На кладбище Бубнов понял, почему жена Грибова приглашала всех. Бубнов и сам позвонил нескольким ПБОЮЛ. Но почти все отказались, ссылаясь на занятость. Поэтому проводить в последний путь ПБОЮЛ Грибова набралось человек двенадцать. Из них семь таких же ПБОЮЛ. Еще Бубнов вычислил жену покойного, лица которой он не смог разглядеть из-за низко надвинутого черного платка и поднятого воротника шубы. Из детей была лишь девочка лет двенадцати, дочка, наверно. Постояли у гроба без речей и слез. Могильщики, опустив гроб, предложили каждому бросить земли. Земля была смерзшаяся, и гулко стукалась о крышку гроба. Когда уже расходились, Бубнов обратил внимание на могильную табличку. Грибов Алексей Николаевич, 43 года. «Надо же» – подумал Бубнов,- почти ровесник.

- Привет. – К Бубнову подошел Матвеев.

- Здоров. – Протянул Бубнов руку для пожатия.

- Он и тебе, что ли денег должен? – спросил Матвеев.

- С чего ты решил.

- Да потому, что пришли только родственники или те из наших, кому он денег остался должен. Вот я и подумал, что он и тебе должен. Сколько он тебе должен?

- Нисколько. – Бубнову этот разговор на кладбище показался неуместным.

- А чего тогда пришел? – Матвеев был искренне удивлен. – Верке Соболевой он остался десятку должен. Мне четыре. Мужикам еще по мелочи. Как ты думаешь, мне сейчас с его женой о долге поговорить или отложить разговор.

- Я думаю, что лучше отложить.

- Я перед кладбищем к нему в магазин забежал. Полный пиздец. Пустой магазин. Даже на мои четыре штуки не наберется. Во, я, бля, влип. Я еще в доме посмотрю, может там на четыре штуки что-нибудь наберется.

Бубнову не хотелось продолжать этот разговор и обрадовался, когда к ним подошла жена Грибова и попросила поехать помянуть покойного.

Грибов жил в старой пятиэтажке на окраине города. Когда поднялись в квартиру, Бубнов был поражен убогостью обстановки. «Хер, что здесь Матвееву обломится» – машинально подумал он. Виктор Сергеевич, конечно, подозревал, что Грибов жил небогато, но, чтобы так убого… Квартира, состоящая из двух небольших смежных комнат, была в запущенном состоянии: потертый линолеум, отвисшие куски обоев, потолки, которые никогда не были белыми. И хотя мебель была новая, но смотрелась угнетающе. Зато книг в доме было много. Причем купленные не за последние три года под цвет мебели и обоев, а собранные в библиотеку лет за двадцать..

Вдова пригласила всех к столу. Бубнов ждал, когда все рассядутся, чтобы присесть с краю, чтобы при первой удобной возможности покинуть дом.

- А вы, что не присаживаетесь? Вас, кажется, Виктор зовут? – спросила Грибова.

- Да, Виктор. Пусть все рассядутся. А уж потом я. – Ответил Бубнов.

Только сейчас Бубнов увидел не вдову ПБОЮЛ Грибова, а женщину, которая, несмотря на траурные одежды, выглядела очень привлекательно. Блондинка, с короткими, вьющимися волосами. И глаза, в которых Бубнов не увидел печали. Растерянность? Да. Скованность? Да. Но только не печаль. Бубнов необъяснимо был убежден в этом. А еще Виктор Сергеевич почувствовал в ней самку, которая ищет самца для спаривания. Никаких поводов вдова ПБОЮЛ Грибова не давала так думать. Но Бубнову и не надо никаких поводов. Он просто ощущал себя тем самым самцом. «Надо будет, и на девять, и на сорок дней сходить. Очень привлекательная дамочка».- Непроизвольно подумал он.

После третьей рюмки с обязательным пожеланием «Пусть земля ему будет пухом» гости оживились, и за столом потекла оживленная беседа меж людьми друг другу незнакомыми. Застольные разговоры не имели никакого отношения к покойному. Говорили о погоде, о президенте, о домашних животных, о налогах. ПБОЮЛ Матвеев подсел к ПБОЮЛ Соболевой. Между ними завязалась тихая, но очень оживленная беседа. Наверное, обсуждают, как с Грибовой выбить долги мужа. – Бубнов нисколько не сомневался, что беседа посвящена именно этой проблеме. – Интересно, а, сколько мне остался должен Грибов?» – Бубнов в уме прикинул суммы неоплаченных Грибовым накладных. Получилось около шестнадцати тысяч. Сумма по меркам Бубнова не ахти какая. Бывали времена, когда он терял гораздо больше. Поэтому тему долга покойного Грибова он посчитал для себя закрытой.

Между тем за столом становилось все шумнее и оживленнее. Кто-то даже предложил тост «За здоровье хозяйки дома». По молодости, в прошлой жизни, до ПБОЮЛ, Бубнов, бывая на поминках, часто про себя возмущался: «Как же так! Человек же умер, а они пьют, закусывают, смеются». Но со временем пришел к выводу, что так уж устроен человек: тяга к жизни сильнее горя. Даже тем, кто только что потерял близкого человека, такое поведение гостей позволяет отключиться от переживаний, волнений, горя. Родственники еще успеют погоревать, когда после ухода гостей начнут убирать стол, мыть посуду и будут горестно вспоминать: из этой тарелки, вечно немытой, он любил есть, что кран на кухне так и не успел починить, что после ужина он любил полежать на диване, вперившись в телевизор. То, что еще буквально два-три дня назад вызывало раздражение, сегодня вспоминается с умилением. Вот такую память оставил о себе покойный.

Бубнову после выпитого захотелось покурить. Он встал и вышел из квартиры на площадку. Его уход стал сигналом для всех курящих. Гомонящая толпа устремилась за Бубновым. Покурив, Бубнов прошел на кухню. Вдова ПБОЮЛ Грибова резала хлеб.

- Извините, а как вас зовут? – Эта женщина определенно нравилась Бубнову.

- Галина. А мне о вас Алексей рассказывал.

Вдова отложила хлеб, готовая продолжить беседу. Может быть, это звучит цинично, но ей Бубнов понравился. На какое-то мгновение ей стало стыдно за такие мысли: только что мужа схоронила. Но только на мгновение. Этот мужчина ей определенно нравился. Она сама себя пыталась устыдить. Нельзя так. Так не положено. Ведь умер твой муж, с которым прожила столько лет. Нельзя же бросаться на первого встречного. Что этот мужчина о тебе подумает. Но так хочется хоть недолго побыть слабой женщиной.

Бубнов подумал правильно. Он, как опытный самец, просто учуял желание этой женщины. Вопрос только времени и места. Не найдя пока ответа, Бубнов продолжил беседу.

- А что он мог обо мне рассказывать? Мы ведь были почти незнакомы.

- Он считал вас очень порядочным человеком. Называл вас «внятным».

- Мне он тоже был симпатичен.

- И поэтому вы давали ему взаймы? Сколько он вам был должен? – неожиданно зло спросила Грибова. Бубнов не сразу нашелся, что и как ответить. После небольшой заминки произнес:

- Нисколько. Он со мной работал «по факту». – увидев недоуменное лицо Грибовой, пояснил: «Он за товар сразу деньги платил.»

- Неправда все это. Мне Матвеев сказал, что он всем остался должен. И еще он сказал, что мне стоит подумать, как расплачиваться с кредиторами. Скотина. – Непонятно, к кому относилось последнее слово, то ли к покойнику, то ли к Матвееву. – Так, сколько он вам остался должен? - по настойчивости задаваемого вопроса, Виктор Сергеевич понял, что Грибова близка к истерике.

- Успокойтесь. Какая теперь разница. Я полагаю, что вам не придется платить по его долгам. И давайте закончим разговор на эту тему.

- Давайте. – Галина замолчала и очень тихо-тихо заплакала. Бубнов подошел к ней вплотную, одной рукой обнял ее за плечи, а другой очень нежно и осторожно смахнул слезы с ее лица.

- Только не надо плакать.

- Хорошо я постараюсь. – Грибова не очень охотно сняла его руку. На кухню в любой момент мог кто-нибудь войти. – Надо идти к гостям.

- Да, да, конечно. А мне пора уходить. У меня еще много дел.

- Прямо сейчас? – вопрос прозвучал очень жалобно. – Может быть, еще побудете?

- Нет, к сожалению, не могу. – Ответил Бубнов. – Запишите мой телефон. Если нужна, какая помощь звоните. –Эту дежурную фразу Грибов произнес искренне.

- Спасибо. Вы на девять дней придете?

- Приду. Во сколько?

- Часов в шесть.

- Хорошо.

 

Бубнов посмотрел на часы. Шел третий час ночи. Спать по-прежнему не хотелось. Бубнов маялся. Телевизор он не любил смотреть, книги не читал. Он любил беседу или, как он сам говорил, «потрещать». А еще он любил и умел слушать. Качество в наше время достаточно редкое, почти реликтовое. Может быть, и Грибов был ему тем симпатичен, что не только умнО говорил, но и хорошо слушал. Бубнову Грибов был очень симпатичен, не только потому, что Грибов был очень образованный (к людям образованным Бубнов относился с большим почтением, считая образование чем-то недосягаемым для себя.), но и потому, что он был человек светлый. По Бубнову «светлый человек» – это хороший человек. Можно только удивляться, как в человеке, обросшему долгами и ложью, как коростой, вечно что-то просящего, Виктор Сергеевич увидел «светлость», но он увидел. Они не сдружились, но при каждой встрече с удовольствием беседовали. Бубнову показалось или так оно и было на самом деле, что он Грибову интересен. Грибов так слушал, что Бубнову казалось, что он не рассказывает, а исповедуется. После встреч с Грибовым всегда повышался жизненный тонус. Виктор Сергеевич с удивлением обнаружил, что кроме денег есть и другие ценности, о которых ему поведал Грибов.

И все-таки, Грибов неудачник. Как-то по случаю, они с ним выпивали. Бубнов к выпивке относился спокойно, но в хорошей компании и по поводу никогда не отказывался. Сидели после работы у Бубнова в офисе. Грибов рассказывал занимательные истории, которых знал множество. Бубнов делился своими размышлениями о жизни. В общем, все, как полагается, когда два мужика ведут застольную беседу. Они перескакивали с темы на тему, замолкали, когда выпивали и закусывали. Когда бутылка коньяка была почти пуста, заговорили о работе. Дружно ругали местную власть, которая задушила проверками и поборами, обсудили политику ценообразования, вспомнили несколько забавных историй о своих коллегах по бизнесу.

Потом Бубнов неожиданно спросил:

- Слушай, Леш. А ты зачем бизнесом занимаешься?

- Как зачем? – не очень искренне удивился Грибов. – Денег заработать.

- Не свисти. Деньги зарабатываю я. А у тебя одни долги. И чем дальше ты работаешь, тем больше у тебя долгов.

- Это не совсем так. – Попытался возразить Грибов.

- Да так, все. Ты, наверное, всему району должен. Ты мне только около двадцати штук должен.

- Девятнадцать пятьсот.

- Неважно. Ты лучше скажи, кому нужна такая работа.

- А ты, что? Можешь предложить мне не такую работу?

- Ничего я не могу предложить. Как так можно жить с долгами? Я, если кому хоть сто рублей должен, уже в не настроении. Нет у меня денег или не хватает, я товар не покупаю. Лучше перебьюсь как-нибудь, чем в долг брать. А ты берешь и берешь. Чем отдавать собираешься?

- Расторгуюсь вот к весне…

- Я это твое «расторгуюсь» слышу столько, сколько я тебя знаю. – Перебил Бубнов. - Не хера ты, никогда не расторгуешься.

- Вить, к чему этот разговор. Какое тебе дело до моих долгов?

- Как какое дело? – почти в крик произнес Бубнов. – Ты мне должен. А деньги мне нелегко достаются. Да потом, мне тебя жалко. Я же вижу, как ты крутишься. Я же вижу, что ты трудяга.

- А ты не жалей меня. Долги я отдам обязательно.

- Я надеюсь. – Поостыл немного Бубнов.

- Я с долгами, ты без долгов. Какая между нами разница?

- Как какая? Семья живет в достатке. Я сплю спокойно

- И я сплю спокойно. Достатка, как у тебя нет, но тоже вроде не бедствуем.

- Да, как ты не понимаешь. Не дай Бог, случись, что с тобой…

- Что будешь с моей семьи долги выбивать? – спросил Грибов и усмешкой посмотрел на Бубнова.

- Я, допустим, не буду. – Смутился Бубнов. – А кто-то…

- Да, никто не будет. Я тебя уверяю. А когда мы встретимся там. –Грибов выразительно показал пальцем вверх.– Мы будем с тобой равны. У меня куча грехов. У тебя куча не меньше. Может я со своими долгами буду менее грешен, чем ты без долгов. И спрашивается, чем ты лучше меня?

 

Разговор о грехах Бубнову вспомнился не случайно. Причина его ночного беспокойства именно девять дней, на которые он приглашен. «А ведь девять дней приходятся как раз на Рождество. – Прикинул числа Бубнов Ох, как нехорошо». Грибов был хорошим семьянином, по крайней мере, он так искренне считал. А как же можно считать иначе. Жена и дети живут в достатке, по дому все делает, в отпуск всегда только с женой. И шашни на стороне не заводит. Девочки в бане по пятницам не в счет. Они не более чем дополнение к венику и пиву. И не каждую пятницу девочек приглашают. И девочки не бляди, а вполне приличные женщины, которые тоже любят баню. Все хорошо, никаких сомнений или душевных терзаний по этому поводу Бубнов не испытывал. Вдова же Грибова его смутила и взволновала. Вот это и было нехорошо. «Никуда я на Рождество не пойду. Буду дома..»- решил Бубнов. Такое простое решение проблемы успокоило его, и он отправился спать.

Но шестого позвонила Грибова.

- Здравствуйте Виктор. Не забыли, что я завтра жду вас.

- Помню, конечно, буду обязательно.

 

Войдя в квартиру, Виктор Сергеевич не удивился, что кроме Грибовой в ней никого не было. Более того, он был уверен, что так примерно и будет. И все же с деланным недоумением посмотрел на Грибову.

- Так получилось. Была только мама. Посидели немного. Потом с дочкой уехали. Вот только-только проводила. – Попыталась объяснить Грибова. – Мама дала мне возможность отдохнуть.

- Неважно.

- Что неважно?

Пришла та ясность, которая упростила ситуацию. Эти несколько минут в квартире Грибовой вернули Бубнова в привычное состояние: он понял, что он делает. Он предает свою жену. В том, что он совершает предательство, у Бубнова не было никаких сомнений. Странные мы, все-таки люди. Сделанное открытие не только не смутило его, а скорее даже обрадовало. Он даже попытался представить, как все будет выглядеть.

Реальность оказалась слаще, и превзошла все его ожидания. Он даже представить себе не мог, что с женщинами может быть так хорошо. После « девушек» хотелось быстрее домой, отвалившись от жены, тут же засыпал, а, если сон не шел, бежал покурить. С Грибовой было удивление: неужели он, немолодой уже мужик, даже не знал, что может быть так. Как так? Не хочется бежать, не хочется курить, а хочется ощущать эту женщину рядом. Это было ощущение мужика, истоскававшегося по женщине.

«Еще недавно на этом месте лежал ее муж, а теперь я.» – неожиданно подумалось Бубнову. А вслух сказал:

- Спасибо тебе. Я никогда не думал, что так бывает.

- Как так?

- Не знаю. Мне тяжело объяснить словами. В общем, все по-другому. И после всего этого мне с тобой очень хорошо.

- Это и есть по-другому?

- Наверное, да.

Они лежали лицом к лицу. Грибова с удивлением и любопытством всматривалась в Бубнова. Если для Бубнова все было по-другому, то ей просто было хорошо и покойно. Вот оно, пожалуй, ключевое слово ее состояния: покойность. Впервые за последние годы она расслабилась. С Грибовым же постоянно напряжение и проблемы: деньги – долги, долги – деньги.

- Ты не считаешь меня дрянной женщиной? – неожиданно спросила она Бубнова.

- Почему я должен так считать?

- Как почему. Не успела схоронить мужа, как тут же улеглась в койку с мужчиной, которого едва знает.

- Я может быть скажу нехорошо, но все равно скажу. Мне кажется, что ты не очень опечалена его смертью. – увидев ее изумленное лицо, Бубнов поправился. – Я не то имел в виду. Просто ты так устала от той жизни, что его смерть для тебя облегчение.