- Ты когда-нибудь задумывалась над тем, откуда падают звезды?

Из их палатки открывался прекрасный вид на ночное июльское небо.

- Да, мне кажется, что иногда, когда ткань неба становится совсем-совсем тонкой, маленькие, самые смелые звезды прожигают ее и падают вниз. Они просто надеются, что те блики, их отражения в море, и есть их двойники, их вторые половинки. Они отчаянно тянутся навстречу своей любви, и падают в океан, разочаровавшись. За миг до своего шипящего погружения в черную бездну они понимают, что обманулись. Понимают, что та бездна, их дом, небо, была гораздо мягче, легче, теплее…

- М-да… Выдумщица ты у меня…

Василий крепко затянулся только что закуренной сигаретой и с шумом выпустил воздух. В это облако сизого, пахучего дыма попались, как в плен, несколько неуёмно жужжащих комариков, которые решили поспешно ретироваться подальше от такого неучтивого обращения.

- А мне кажется, что это и не звезды вовсе, это просто кометы. Ну подумай, разве звезды могут сорваться с своей орбиты, чтобы лететь к Земле… А как же притяжение и всё то, чему нас учили на астрономии? Нелогично, это просто какие-то осколки… Кометы…

Алёнка тихонько подгребла свои ножки к выходу.

- А мне в твою теорию верить не интересно.

- А мне в твою – глупо.

Василий, словно поняв её движение, отбросил сигарету и поднялся к затухающему костру. Из-за того, что погоду для своего путешествия они выбрали не самую удачную, с дровами была проблема. Всю неделю лил дождь. А им так сильно не хотелось менять намеченного, так не хотелось ждать следующих выходных… Рискнули… А тут – на тебе, звёздное небо…

- Алён, я пойду за дровами, посидишь без фонарика, ничего?

- Ничего. Не хочешь, чтобы пошла с тобой? Я бы фонарик подержала.

- Да ну тебя, опять по пояс будешь мокрая. А я не могу тебя так часто греть… Сиди уж тут.

Алёна вспомнила, как он «грел» её в последний раз и густо покраснела. Василий, впрочем, этого не заметил – на их лицах гуляли отблески костра. Создавалось такое впечатление, что они стали свидетелями какого-то дикого пьяного танца прекрасных танцоров, сбежавших от своего строгого учителя и наслаждавшихся свободой во всей её полноте.

«Как мы» - подумала Алёна. Вслух же просто скромно заметила:

- Красиво, правда?

- Я пошёл…

- Угу…

Он, деловито размахивая топором, удалялся в сторону небольших зарослей, которых с одной стороны и лесом нельзя было назвать, и луг в том месте вроде как прекращался. Тропинка была узкой, кочка на кочке. Поэтому он, по пояс в буйной влажной траве, то и дело спотыкался и поскальзывался, чертыхаясь. От этого вся его долговязая фигура как бы становилась меньше раза в два. В повседневной, обычной жизни ярко выделяясь на фоне своих сверстников, здесь он смотрелся явно не так выигрышно.

Алёна стояла, обняв себя за плечи, и смотрела на удаляющуюся спину своего героя-лесоруба. Он в очередной раз поскользнулся, и ей стало как-то стыдно смотреть на него. Она инстинктивно отвернулась. К тому же он уже почти скрылся из её поля зрения.

Ночь была тихая. На высоком утёсе, ровном, как луг, и таком же богатом цветами и травами, Алёна почему-то не чувствовала себя одинокой. Ей казалось, что эта ночь, эти звёзды, пахучие полевые цветы, какие бывают только у моря, только в этом краю; этот запах морской стихии – все это заодно с ней. Ей чудилось, что она и есть этот воздух, этот луг, эта вечная красота. Утёс, казалось, находится как раз посередине между шепчущим сказки морем и сияющим куполом неба. И Алёна, она, простая девушка, будто бы летит. Она – маленькая божественная лира… И от всех этих ощущений ей вдруг захотелось танцевать. Такой же безумный танец, как танцевали языки пламени от их костра. И в то же время силы покинули её, и она не могла пошевелить ни единым мускулом своего тела. Ее волосы, вырвавшись на свободу из-под куртки, приятно щекотали ей шею и лицо. А ветер проникал в её локоны всеми своими тысячами нежных рук и пропускал их через свои пальцы. Она стояла и просто впитывала в себя все эти чувства, все эти безумно приятные ощущения.

Удивительно, как длинна может быть звёздная июльская ночь. Василий вернулся из своего похода в сомнительный лесок через долгие годы. Костер к тому времени, само собой разумеется, погас. Чаю уже не хотелось.

Но он, проведя такую упорную борьбу за дрова с лесом, решил не останавливаться на достигнутом. Костер был разведен. Василий злился и с этой злобой в сердце пытался подшутить над Алёнкой, с губ его срывались сомнительные комплименты и явные многозначительные намёки. При этом он тут же спохватывался и извинялся за свою глупость и грубость по отношению к своей подруге.

Алёна сидела у него на коленях и грелась у огня. Распаленный костер сейчас уже не был похож ни на танец, ни на свободу… Он был похож на ровный, вытянутый вверх огонь в камине. Неинтересный совершенно.

- Вот когда мы с тобой в следующий раз поедем отдыхать, я непременно возьму с собой нормальный топор и керосин. Не люблю вот так вот зависеть от обстоятельств.

- Вась, ну горит же…

- Горит… Ты думаешь, просто найти нормальные дрова в лесу, неделю поливаемом дождями?

- Вась, ну давай в следующий раз я пойду в лес с тобой и помогу тебе.

Алёна покосилась в сторону этих непонятно на что похожих зарослей, на «лес».

- Женщина не должна шастать по лесу. Женщина должна за костром следить.

- Ну да…

Алёна вздохнула и потянула руку в карман его куртки. Достала пачку сигарет и неумело задымила.

Маленький, рассчитанный на две кружки, чайник запыхтел и начал выплескивать из себя воду, долетавшую до огня и тут же превращающуюся в пар. Алёна уже знала, что сейчас снимать чайник рано, он должен капитально перекипеть – так говорит Василий. Чайник пыхтел всё больше, драгоценная влага выплёскивалась всё большими дозами. Теперь эти капли уже долетали до поленьев, врезались в них и злобно шипели – их бой с огнем проигран. Василий задёргался, легко поднял и перекинул Алёнку с колен на бревно, на котором сидел. Неуклюже схватил в руку небольшой прут. Встал и запрыгал вокруг костра, как спортсмен на ринге перед ответственным боем против соперника, присматриваясь, примеряясь. Выражение лица – соответствующее.

- Вась, а я тебе хочу звезду подарить. Она самая печальная на небе. Другой такой больше нет. Она пока моя, но я хочу, чтобы она стала и твоей тоже.

Пыхтящий чайничек стоял на картонке, среди примятой плотной травы – враг повержен. Василий повернулся к своей подруге. Лицо его стало совсем другим. Его умиляла её наивность, романтичность, простота и вера.

- Алька, ну ты о чём? Как же ты можешь мне подарить звезду? Подарок, это когда ты его мне даришь, а я его могу потрогать, он теперь мой. А звезда? Да как же так? Она – та-а-ам. Мы тут.

Крышечку от чайника, чтобы ничего не разлить, нужно было крепко прижимать к основной его части. Василию это было сложно делать, потому что конструкторы чайников над удобством почему-то не задумались – главное, работает…

- Нет, Вася, я серьезно. Зато всегда ты сможешь её увидеть, всегда вспомнишь меня, где бы ты ни находился, что бы с нами не случилось.

- А что с нами может случиться?

Василий отвлекся от процедуры разливания чая по кружкам. Насчет «случиться» - это явно было ему не по душе.

- Вась, да при чем здесь это? Главное, это будет наша звезда. Наш секрет…

- А… Ну ладно, давай.

Чай был разлит, в воздухе плавали запахи костра и каркадэ. С лицом, выражающим явное удовольствие от того, как он успешно выполнил сегодня все те нехитрые процедуры, какие обычно выполняют мужчины в походах, Василий по-хозяйски уселся на бревно. Мелкими глотками, причмокивая, он принялся пить чай, и наконец-то задал вопрос, над которым думал целых пять минут и в глубине души радовался, что поставит наивную Алёнку в тупик.

- А как я ее узнаю, эту твою звезду? Их же вон сколько…

- Вась, ну ты что? Я же говорю – она одна такая.

- Какая?

- Зелёная.

Василий чуть не поперхнулся чаем.

- Вот уж не ожидал! Где?

Алёнка молча придвинулась на бревне еще ближе к нему и показала пальцем:

- Красивая, правда?

Василий, встал и, прикусив нижнюю губу, сощурил глаза. Ему казалось, что так он лучше разглядит ее, звезду цвета изумруда. Он сразу же вспомнил уроки астрономии, где ничего про подобную звезду не говорилось. Вспомнил, что в последний раз на ночное небо серьёзно, без усмешек, он смотрел, наверное, сто тысяч лет назад. Что сначала он не верил своей Алёнке.

- Прикольно. А она, правда, одна такая?

- Да, я больше других таких не видела.

Алёна тоже поднялась и теперь они вместе, задрав головы, смотрели в небо. Он прижал её к себе, затолкав под свое плечо. Ей так нравилось быть у него под крылом.

Он оглянулся и посмотрел вокруг словно другими глазами. Все ему казалось теперь другим, новым, интересным. Ему захотелось снова сходить в эти кущи за дровами, вновь захотелось вскипятить чайник и смотреть по сторонам во все глаза. Глотать солёный ночной воздух и смотреть на звёзды.

- Здесь хорошо рассвет встречать, должно быть.

Василий почувствовал, что должен сказать что-то такое, и сам от себя не ожидал, что получится так же, как у нее. Красиво…

- Угу…

Алёнка, уткнувшись в его грудь, еле стояла на ногах и мирно сопела, готовясь окончательно заснуть. Он довел ее до палатки, запихал внутрь и стащил с неё детские кеды. И вдруг усталость накатилась на него – ударив в затылок, она разливалась по всему телу. Снова он почувствовал боль от ссадины на локте, загудели икры, и он понял, что никаких рассветов не будет. По крайней мере, сегодня…

 

 

… Василий сидел на скамейке, окруженный своими приятелями и перебирал струны старой, потрёпанной гитары. Кто-то из ребят пытался на это однообразное бренчание наложить слова, подстроить эти аккорды под свою песню. Было видно, что слова под музыку, если так можно назвать и то и другое, не подходят.

- Васек, смотри, Алёнка идет.

Василий поднял глаза. И впрямь, по дорожке в сторону сидящих шли две девушки. Внешне совершенно разные, они были очень близкими подругами, это было видно даже по тому, как они смотрели друг другу в глаза, о чем-то увлеченно разговаривая.

«Глупые девичьи разговоры»… Василий подумал, что стоило бы отложить в сторону гитару и подняться на встречу своей девушке, но не стал этого делать. А напротив, натянул на лицо пресное выражение, и принялся ещё громче, фальшивя, бренчать на гитаре. Алёна сразу все поняла – и что он подумал, и почему этот жуткий инструмент так надрывно гремит, и почему он так и не поднял на неё глаза. Но в этой компании она никогда не имела на него влияния. Она была просто «подругой». И никаких сантиментов.

Начинался обычный вечер, тусовка. Как всегда ребята сейчас пойдут к пивному киоску. И поздно вечером, когда подвыпивший Василий поведет её провожать до дома, опять все будет как всегда. Он бросится обнимать её в полутёмном подъезде, жать к пыльной выбеленной стене, а потом, когда она, притворившись, что услышала за своей дверью шум, начнет его выпроваживать, он легко повернётся к ней спиной, даже не задержав взгляда, и стремительно сбежит вниз по лестнице.

- Я тебя люблю, - кинет она в пустоту лестничных проёмов.

И откуда-то снизу раздастся приглушенное «ага, и я тебя». В лучшем случае. А чаще – он вообще её не услышите слов, и уйдёт молча. Потому что она не может во весь голос крикнуть в подъезде спящего дома о своей любви. Потому что он шумно сбегает вниз, перепуганный шумом за её дверью (а вдруг – встреча со строгим отцом?), и слышит только своё дыхание и стук крови в ушах. А может, потому, что ему просто нечего сказать ей в ответ. От души...

Алёнка посмотрела на сидящих на лавочке ребят еще раз.

- Вася, можно тебя на пару минут?

Василий всё-таки расстался со своей гитарой и встал навстречу ей. Видно было, что делает он это с явной неохотой. Она уже месяц водила его за нос. После той самой поездки к морю, они ещё не разу не были близки. И у него было такое чувство, что она им играет.

- Вася, меня сегодня с вами не будет. Мне нужно готовится, уже скоро пора уезжать.

- Тогда зачем ты вообще пришла?

- Боялась, что ты меня потеряешь, не хотела, чтобы ты переживал или еще что-то…

- Ну ладно, иди учись.

Алёна протянула к нему руки. Поначалу он хотел было схватить эти маленькие лапки, прижать их к своей груди и спросить её о том, как же она уедет, будут ли они прощаться. Но слова почему-то застряли у него в горле. Он не смог бы спросить её о том, что волновало его больше всего. Потому что для неё важнее было другое. Не то, когда же всё-таки его родителей не будет дома, и им удастся наконец-то остаться наедине; а скорее то, увидит ли она его ещё раз, будет ли он верен ей… Василий увидел все эти вопросы в её глазах, полных влаги. Выглядело всё так, будто они прощаются навсегда и она вот-вот разревётся. Он спокойно взял её руки в свои. Звучно поцеловал её и так же спокойно отодвинул от себя.

- Иди учись.

Алёнка ещё раз подняла на него свои глаза. Она поняла все его мысли и желания. Поняла и приняла его обиду.

- Вась, зайди ко мне послезавтра, в обед.

- Хорошо.

Он надел на лицо свою излюбленную маску спокойствия и отстраненности и пошел к друзьям. Алёна, подозвав свою подругу, курящую в стороне, что-то негромко сказала ей. Так, что даже сама подруга, которой были адресованы эти слова, не услышала их. Она просто поняла их смысл.

- Ага, пойдем. Здесь совершенно нечего делать.

Василий проводил взглядом женские фигурки, уходящие всё дальше и дальше от него и вдруг почувствовал ту самую обиду, которую Алёнка увидела раньше его самого. Обидно было не за неё, обидно было за себя. Он почувствовал себя так, словно его обокрали, вытащили из его карманов все ценности. Она даже инстинктивно хлопнул себя по нагрудному карману. Сигареты были на месте. Продолжая слушать голос своей обиды, он закурил. А обида в этот момент нашёптывала ему, что эта глупая Алёнка сама не знает, какого парня теряет. Говорила, что он отвержен. Он… Он!!! Он??? Говорила, что Аленка, эта наивная девчонка, предпочла ему стопки учебников. Глупых, совершенно неинтересных. «Она думает, что я страдать буду?»

Василий поднялся со скамейки и, хитро ухмыльнувшись, обратился к своим приятелям:

- У кого сегодня сколько есть? Что-то пивка хочется… Аж внутри все горит… Скидываемся?

Ребята, притихшие было от его молчания и задумчивости, почувствовали, что друг их Васёк снова в норме. И это им всего лишь показалось, что лицо его было растерянным после разговора с этой маленькой девчонкой. Всё в порядке, всё как всегда! Дружно поднявшись со скамейки, перекидываясь грубыми шуточками, ребята направились к пивному ларьку…

 

…Алёна давно не выходила на улицу, а хотелось этого до жути. Она посмотрела на две стопки учебников на столе и рядом, на табурете. В одной стопке те книги, что уже знакомы, как свои 5 пальцев. В другой – те, что придется еще прочитать, в дебрях которых предстоит разобраться. Времени оставалось мало. Аленка понимала, что если сейчас она позволит себе такую роскошь, как прогулки, поставит вполне отчетливый крест на всей своей будущей жизни. А рисковать ей хотелось меньше всего.

- Чай, мне поможет чай. И я больше не буду ныть…

Алёна пошла, шаркая старыми тапочками по полу, в самую главную комнату дома. На кухню. Здесь вся семья собиралась каждый вечер, здесь обсуждались новости, в воздухе плавали живые и осязаемые впечатления, истории, планы, мечты. Здесь проводились семейные советы. Здесь никогда нельзя было почувствовать себя одинокой.

Алёнка включила чайник и отдёрнула тонкую занавеску от распахнутого окна. Их окна выходили на солнечную сторону. А прямо под окнами строем стояли подтянутые ребята – тополя, и солнце отражалось в их липких ярко-зеленых листках. По аллее, на которой стояли, словно в карауле, тополя, куда-то спешили редкие прохожие, утомленные июльской жарой. Из окна в кухню влетал какой-то особенный запах. В нем чудным образом смешивались ароматы свежего печенья из соседского окна, душистый запах тополиных листьев и пронзительный – зеленой, свежескошенной травы. Запах, какой бывает только у лета.

Щелк! Чайник закипел.

Уже с кружкой, полной пляшущих чаинок, Алёна залезла на подоконник, чтобы быть поближе к улице, к свободе, этим дурманящим запахам. И, вдруг, словно так и было задумано, в самом начале аллеи появилась знакомая сутулая фигура. Алёнка закусила нижнюю губу – рука дрогнула, и чай немного расплескался ей на колени. Отставив кружку в сторону, Алёна смотрела на приближавшегося Василия. Он шёл в полной задумчивости. Создавалось такое впечатление, что он сам не понимает, где он сейчас находится. Да и не похоже было, чтобы это его особенно интересовало. Алёна хотела было окликнуть его, но потом почему-то решила не делать этого. Просто молча смотрела, как он угрюмо затягивается сигаретой на ходу, какая маска надета сегодня на его лицо, как, до мелочей, продуман его гардероб.

«Глупо так, - подумала она, - Ну зачем стараться нравиться всем, быть лучше всех, если внутри ты просто человек, у которого так много страхов?»

В этот момент Василий поднял на неё глаза. Словно просчитав, какая трещинка асфальта соответствует её окнам, он впервые поднял глаза от земли. Алёнка заулыбалась той глупой, неестественной улыбкой, какой часто улыбаются в ответ на шутку, которой не поняли. Василий, видимо, сам от себя не ожидавший такого попадания, выронил сигарету. Затем, спохватившись, не нашел ничего лучшего, чем в ответ на её улыбку покрутить пальцем у виска. После чего почему-то развернулся и пошел в обратную сторону.

 

В назначенный день попрощаться с Алёной он не пришёл. Ни на следующий день, ни в какой-либо другой день до её отъезда они так и не встретились. Алёне даже казалось, что она поняла, почему так произошло. У неё даже было несколько вариантов решения этой задачи. Василий же просто не пошёл. Заставил себя найти множество сложных и крайне важных дел и не пошёл. Ему было немного стыдно за то поведение на тополиной аллее. Этот свой неожиданный поступок он сам не мог понять. А тут ещё наверное извиняться придётся... К тому же ему было как-то неудобно встречаться с её родителями. Просто потому что они другие, не такие как он. Да и сама Алёнка другая, хоть и понимает его, и смешная такая, да и глупенькая… Да и не видел он смысла в этих затяжных сценах прощания, долгих чаепитиях и разговорах о том, как же долго продлится эта поездка, каким будет возвращение. А еще о мечтах. Да половине из них никогда не суждено сбыться!

Он словно знал точно, наверняка: они ещё встретятся, обязательно. Не было жгучей боли расставания. Он спокойно ожидал встречи, словно подруга его просто вышла на пять минут в магазин за молоком.

 

Через месяц он нашел в своём почтовом ящике конвертик, подписанный каллиграфическим почерком и разрисованный с обратной стороны разноцветными ручками. Ему почему-то даже не хотелось заглядывать внутрь. Конверт пролежал на столике возле кровати около недели, потом он всё-таки вскрыл его. Красиво, как в фильмах, ножом для бумаги.

 

« Привет, мой неприветливый друг! Удивительно – сколько времени прошло со времени нашей последней встречи. Хотя это не так уж важно. Час, день, год… Держа в руках билет на поезд, я понимала, что мы уже не встретимся. Когда я уезжала, мне казалось, что все мои сухожилия рвутся от напряжения. Крыльев больше нет. Надежды умерли. Мне казалось, что дождь за стеклом – это осколки моих мечтаний. Но поезд нельзя остановить – он, такой сильный и беспощадный, уезжал в ночь, унося меня всё дальше от тебя. Подчиняясь гулу своего кованого сердца, он нёс меня вперед, к моему будущему. Я подумала тогда, что время остановилось, и эта мука будет длиться вечно. Знаешь, тогда время действительно не двигалось с места. Уж не знаю, как оно всё-таки вновь начало свой бег…

Дорогой мой друг, я прощаюсь с тобой. Жаль, что на это не хватило мужества и сил раньше. Ведь всё к этому шло, правда? Может, оно и к лучшему. Ты как думаешь? Знаю, сразу ты меня не поймешь, но потом… Ты замечательный, знаю.

Прошу тебя об одном: не забывай смотреть на нашу, мою (она теперь вновь моя) звезду. Зелёную звезду. Помнишь её, правда? Сейчас, осенью, она такая яркая, прямо не знаю, как так может быть? Она ярче, чем была тогда, когда мы с тобой смотрели на неё с такого высокого утёса.

Прощай, может быть, когда-нибудь мне предстоит еще встретится с тобой. Что ж, буду рада.

Желаю удачи тебе, любимый.

Прощай.

Твой смешной нелепый дружок.»

 

Василий отложил письмо в сторону. Уже не такими красивыми и продуманными движениями взял в руки пачку сигарет. Через полчаса он уже был на вокзале. Билет в руках. Билет до заветной станции.

На улице темнело, уже зажглись огни на привокзальной площади, а он всё не мог решить, как же поступить ему – глупо или …опять же глупо… Зелёный фонарь светофора на перекрестке возле вокзала напоминал ему о зелёной звезде. О том, как ярка она была, как неожиданна. Какие чувства шевельнулись в его душе в ту июльскую ночь, когда он стоял под небом, освещённый миллионами звёзд…

И тут он сам себе показался маленьким мальчиком, заканючившим из-за того, что ему не купили желаемую игрушку или сладость. Вспомнилось вдруг, как хорошо дома – мягкий свет торшера, удобный диван, тёплый плед, горячий чай…

Нет! Он решился, он едет. И пускай дождь стеной, он докажет себе… Что докажет?

А дома мать наверняка уже приготовила ужин и ждёт его…

 

Бурный поток дождевой воды подхватил маленький белый лоскуток бумаги, и унёс его вместе с листьями в неизвестном направлении. Буковки и циферки с указанием даты отъезда, места и номера вагона поезда уже расплылись. А через пару дней листья с билетиком, матюгаясь, сметет в канаву дворник Григорий. Таков конец этой истории…

 

Они встретились спустя три года. И не узнали друг друга. Ему, правда, на секунду показалось, что эта прекрасная миниатюрная девушка в красном пальтишке где-то встречалась ему раньше, но так и не смог вспомнить где. Жизнь его изменилась – появилась работа, сменились друзья, он стал писать стихи. И задумываться о своем будущем. У него было множество планов, многие он даже представлял осуществлёнными. Правда, одна мысль из прошлого не давала ему покоя: как могла тогда, в июльском ночном небе, так ярко сиять эта зелёная звезда, его талисман?…