Плевок, оформившись на лету, блямбой ложился на воду. Мелкая рябь собиралась в дрожащую окружность, тонула, и по-верхность разглаживалась. Плевок... Блям... Плевок... Блям... Словно глазунья на сковородке. Плевок... Блям...

Желтая слюна все плотнее соединялась с водой - блямбы одна за другой теряли округлость. Плевок... Блям... К вечеру слюна с трудом отделялась от потрескавшихся губ, повисала паутиной и, утончившись до невозможности, делилась напопо-лам. Блям... Темнело, и невозможно было рассмотреть момент падения, соприкосновенья желтого сгустка с темнеющей в глу-бине водой. Тогда человек поднимался, растирал затекшие но-ги и автоматически делал пару наклонов и пару приседаний. В наступившей темноте слышалось его кряхтение, звяканье рас-кручивающейся цепи, всплеск от упавшего в воду ведра - кряхтенье, звяканье цепи и жадные глотки измученного жаждой человека. Напившись, человек падал там же, где стоял, и мгновенно засыпал, и до утра не двигался, и не храпел, и не дышал даже, казалось, а только сглатывал накопившуюся за черными зубами слюну.

Поднимающееся солнце освещало изможденное лицо спящего, разрушающийся колодец, чахлую траву и черную пустыню вокруг полуживого островка.